Альтаир

Альтаир

Глава 1.

Корабль «Заря-7» вошёл в атмосферу Альтаира с глухим гулом, который отдавался в рёбрах даже через амортизационные кресла. Лейтенант Кирилл Макаров прикрыл глаза, чувствуя, как перегрузка вжимает его в кресло, а где-то в глубине сознания уже шевелилось неясное предчувствие. Не страх — нет, он прошёл все симуляции и психотесты, — а скорее щемящее ожидание перемены. Такого, как учили, быть не должно. Профессионалы не ждут чудес. Они ждут работы.

— Посадка через три минуты, — прозвучал спокойный голос капитана в общем канале. — Приготовиться к стандартной процедуре десантирования. Атмосфера в норме, гравитация — 0,92 земной. Биосфера признана условно-дружелюбной.

Условно-дружелюбной. Кирилл мысленно усмехнулся. Это значило: дышать можно, растения не ядовиты с первого касания, а местная фауна пока не рассматривала колонистов как основной пищевой ресурс. Всё остальное — поле для сюрпризов.

Стены корабля задрожали сильнее, затем наступила непривычная, звенящая тишина, когда двигатели отключились. Посадка.

Шлюз открылся, пропуская внутрь поток воздуха. Он был прохладным, влажным и пахнул… не так, как на Земле. Не так, как на Марсианском куполе или на орбитальных станциях. Здесь пахло озоном после грозы, сырой землёй, чем-то сладковато-пряным и абсолютно чужим. Кирилл сделал первый шаг на грунт Альтаира — упругий, фиолетово-лиловый мох подался под ботинком, затем мягко выпрямился.

— Группа первая, вперёд. Осмотр периметра, — скомандовал он своей тройке.

Солнце здесь было чуть больше земного, а свет его — более рассеянным, золотисто-медовым. Деревья, если их можно было так назвать, тянулись в небо спиралевидными стволами цвета тёмной меди, а их «листья» были похожи на тончайшие синие перья, колышущиеся в едва уловимом ветерке. Красота, признал Кирилл. Опасная, незнакомая, но завораживающая.

Именно тогда он впервые это почувствовал. Лёгкое покалывание в кончиках пальцев, едва уловимое тепло где-то за грудиной — не физическое, а словно вспышка какого-то внутреннего осознания. Кирилл на мгновение замер, прислушиваясь к себе. Сердцебиение в норме, давление тоже. Но что-то… изменилось. Как будто в воздухе висела невидимая струна, и он нечаянно коснулся её.

— Лейтенант? Всё в порядке? — голос младшего специалиста Веры вывел его из оцепенения.

— Всё нормально. Продолжаем.

Они двинулись к намеченной точке закладки базового лагеря. Работа шла по плану: развернули сенсоры, взяли первые пробы грунта и воздуха. Но странное ощущение не проходило. Наоборот, оно росло. Кирилл ловил себя на том, что почти чувствует пульсацию жизни под ногами — медленную, тяжёлую, не похожую на биение сердца. Это была энергия самой планеты, текущая глубоко в её недрах. И он, вопреки всем законам физики, которые знал, начал её ощущать.

Внезапно с другой стороны лагеря раздался крик — не боли, а изумления. Кирилл рванул на звук. Один из биологов, молодой парень по имени Антон, стоял, уставившись на свои руки. Над его ладонями, дрожа, висел светящийся сгусток мягкого янтарного света. Он был размером с теннисный мяч и излучал слабое тепло.

— Я… я не понимаю, — бормотал Антон, бледный как полотно. — Я просто думал о том, как холодно станет ночью, и… это появилось.

Сгусток погас, как только концентрация парня дрогнула. Наступила тишина, нарушаемая только шелестом тех самых синих перьев-листьев.

И тут же с другого конца поста донёсся другой звук — гул, исходящий от инженера Семёновой. Она, не отрываясь, смотрела на сложенный генератор, и под её пристальным взглядом детали словно начинали вибрировать на месте, а один отсоединённый коннектор медленно приподнялся в воздух и плавно пристыковался к нужному порту.

У всех на глазах происходило невозможное. Люди, обычные люди, прошедшие жёсткий отбор по стабильной психике и отсутствию «паранормальных» склонностей, вдруг начинали… творить чудеса.

Кирилл почувствовал, как покалывание в его пальцах усилилось, перешло в лёгкую, едва контролируемую вибрацию. Он взглянул на камень у своих ног — обычный, тёмный, неровный. И захотел, чтобы он сдвинулся. Не толкнуть ногой, не поднять рукой — просто чтобы он переместился.

Камень дрогнул. Сдвинулся на сантиметр. По его поверхности пробежали крошечные искорки статического электричества.

Лейтенант Кирилл Макаров, дисциплинированный офицер, человек науки и логики, отшатнулся, как от огня. В груди у него что-то разгоралось — тёплый, живой, пугающий комок энергии. Он был уже не просто частью этого мира. Он был с ним связан. И мир, казалось, отвечал ему тем же.

Над лагерем сгущались не только сумерки первой альтаирской ночи. Над ним сгущалась тишина, полная невысказанных вопросов и пробуждающихся сил. Они прилетели, чтобы колонизировать пустую планету. Но планета оказалась не пустой. Она была живой. И теперь она будила что-то живое — и неизведанное — в них самих.

Глава 2

Тишина, наступившая после первых проявлений, была гулкой и звенящей. Она длилась недолго. Её разорвал голос капитана Орлова, прозвучавший не через связь, а на низкой, собравшей всех ноте прямо в умах.

«ВСЕ — В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МОДУЛЬ. НЕМЕДЛЕННО. СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.»

Слова отдались не в ушах, а где-то в затылке, мягким, но неоспоримым приказом. Кирилл увидел, как люди вздрогнули и почти машинально потянулись к штабу. Сам капитан стоял на пороге командного модуля, лицо было каменным, но в глазах, прищуренных против медового света, бушевала буря. И он даже не открывал рта.

Это было второе чудо за последние десять минут. И оно, как железная скоба, стянуло расползающуюся панику.

Через пятнадцать минут всё население первой экспедиции — тридцать семь человек — сидело и стояло в тесном отсеке. Воздух был густым от запаха пота, адреналина и немой истерики. Антон всё ещё сжимал и разжимал ладони, словно проверяя, не прилип ли к ним тот янтарный шар. Инженер Семёнова сидела, уставившись в пол, её пальцы непроизвольно подрагивали.

Капитан Орлов вышел вперёд. Теперь он говорил обычным голосом, хрипловатым от напряжения.

— Отчёт от каждого. Кратко. Что произошло, что вы чувствовали. Начинаем с вас, лейтенант Макаров.

Кирилл откашлялся. Его собственное открытие казалось таким ничтожным рядом с парящим светом и левитацией металла. — Покалывание в конечностях. Ощущение… энергии под ногами. Смог сдвинуть камень усилием воли. Небольшой.

Он опустил взгляд, чувствуя жар на щеках. Звучало как бред сумасшедшего.

Дальше посыпались другие рассказы. Кто-то видел на мгновение сквозь упаковку с пробами. Кто-то почувствовал дикую, обостряющуюся до боли чувствительность к звукам леса. Медик Ларина рассказала, что у неё в голове вдруг возникла карта — не схема, а именно ощущение — всех членов экипажа, как тридцать семь теплых, пульсирующих точек. Одна из них, точка биолога Антона, сейчас мерцала тревожным синим цветом — стресс, граничащий с шоком.

— Это не болезнь, — тихо, но чётко сказала Ларина, когда очередь дошла до неё. — Это не радиация, не отравление местной биосферой. Все показатели в норме. Это… — она искала слово, — это адаптация. На клеточном уровне. Что-то в атмосфере, в самой энергии этого места, запускает спящие участки нашего мозга, нашей… нашей биополя, если хотите.

— Спящие участки? — рявкнул кто-то с задних рядов. — Да нас насквозь проверяли! Никаких экстрасенсов!

— Нас проверяли на Земле, — парировала Ларина. — Здесь — другие правила. Планета активна. И она… резонирует с нами.

Капитан Орлов слушал, сложив руки за спиной. — Контроль, — произнёс он одно слово. — Всё, что происходит, должно быть под контролем. До выяснения обстоятельств все несанкционированные проявления… этих способностей запрещены. Это приказ.

В его голосе звучала железная решимость, но Кирилл, сам того не желая, почувствовал тонкую трещину в этой решимости. Лёгкую дрожь страха, тщательно скрываемую. Капитан тоже был затронут. Все были затронуты.

Ночь на Альтаире опустилась стремительно. Две луны, зелёная и серебристая, поплыли в чёрном, усыпанном незнакомыми созвездиями небе. Но лагерь не спал. Дежурство было удвоено, хотя все понимали — главная угроза могла исходить не из леса, а изнутри самих палаток.

Кирилл получил пост на северном периметре. Прохлада ночного воздуха обжигала лицо. Покалывание в пальцах не уходило, оно стало фоновым, как лёгкий шум в ушах. Он пытался не думать о камне, но чем больше старался, тем ярче чувствовал ту самую невидимую струну, натянутую между ним и миром. Он закрыл глаза и просто прислушался.

И тогда это пришло.

Не образ, а поток: ощущение влажной почвы на километры вокруг, медленное течение соков в спиралевидных стволах, сонное биение маленьких сердец в норах. И что-то ещё. Глубоко, глубоко под землёй, в каменных корнях планеты, пульсировало что-то огромное, древнее и тёплое. Это была не жизнь в привычном понимании. Это был сам Альтаир. Его сердцебиение. Его дыхание.

И оно было доброжелательным. Любопытным. Как будто планета только что проснулась и мягко трогала свои новые, странные, горячие точки на поверхности — их.

Восторг от этого осознания захлестнул Кирилла с такой силой, что он едва устоял на ногах. Это был не ужас, а благоговение. Они не вторглись. Их… пригласили.

Внезапно поток ощущений исказился. С запада, из-за границы сканирования, в эту гармонию ворвалась нота острой, колючей тревоги. Чужая. Не планеты. Кирилл резко открыл глаза, хватая автомат.

— Тревога! Западный сектор! — крикнул он в комлинк, уже бегом направляясь туда.

Он услышал выстрел — сухой, раскатистый хлопок. Потом крик. Нечеловеческий, скрежещущий.

Когда он ворвался на пост, картина заставила его кровь застыть. Двое дежурных стояли спиной к спине. Один стрелял в темноту, трассирующие очереди прочерчивали огненные линии между деревьями. Второй, молодой связист Игорь, стоял с вытянутыми руками. Перед ним в воздухе висело облако мелких острых камней, кружащихся с бешеной скоростью, как щитовой барьер. А из тьмы на них двигались тени.

Они были низкими, быстрыми, на шести тонких конечностях. Их шкура сливалась с ночью, и только глаза отсвечивали тусклым фосфоресцирующим зелёным. Зубы, длинные и игольчатые, блестели в лунном свете. Их было с полдюжины. Одна из тварей лежала неподвижно, сраженная пулей. Другие, шипя, пытались обойти барьер из камней, но казалось, их отталкивала невидимая сила.

Игорь, лицо которого было искажено невероятным напряжением, стиснул зубы. — Не… могу… долго…

Кирилл действовал не думая. Он припал на одно колено, поднял руку, и всё его внимание, весь этот клубок странной внутренней энергии, который клокотал в груди, устремился не на тварей, а на землю перед ними. Он не просто захотел. Он приказал.

Земля вздыбилась. Не взрыв, а мощный, сконцентрированный толчок, будто гигантский кулак ударил снизу. Пласт фиолетового мха и почвы взметнулся в воздух с глухим ударом, смешав тварей в клубящемся хаосе земли, камней и визга. Барьер Игоря рухнул, и он сам осел на землю, обливаясь потом.

Тишина. Разбуженная перестрелкой и грохотом, на поляну уже бежали подкрепление с фонарями. Твари исчезли, уползли в темноту, унося раненых или убитых. На земле осталась лишь воронка и тихое шипение остывающего грунта.

Капитан Орлов, подбежав, окинул взглядом поле боя, Игоря, потом долго смотрел на Кирилла. В его глазах не было благодарности. Была холодная, расчётливая оценка.

— Отбой тревоги. Укрепить периметр, — отдал он приказ. Потом, тише, только для Кирилла: — Лейтенант. Ваш отчёт через час. Со всеми деталями. Что вы сделали и как.

Когда капитан ушёл, Кирилл опустился на колени рядом с воронкой. Его трясло. От истощения, от страха, от ослепляющего восторга силы. Он коснулся пальцами тёплой земли. И снова почувствовал пульс планеты. Тёплый, живой. Доброжелательный.

Но теперь, присмотревшись внутренним взором, он уловил и другое. Тот колючий, чужеродный след, что исходил от тварей. Он был похож на их собственную пробудившуюся энергию, но искажённый, одичалый, пропитанный голодом и агрессией.

Планета будила скрытые силы. Во всех. И не только в людях. Они оказались не единственными гостями на этом пиру. И пир этот, как понимал Кирилл, только начинался. А некоторые из приглашённых явно не знали правил приличия.

Глава 3

Отчёт длился три часа. Допрос, по сути. Капитан Орлов, начальник научной группы Ирина Волкова и психолог Сергей Калинин устроились в тесной каюте капитана. Воздух был спёртым, пахнущим перегоревшим кофе и напряжением.

Кирилл рассказывал всё с самого начала: первое покалывание, камень, а затем — ночное нападение. Он старался быть максимально объективным, описывая не эмоции, а факты: как сконцентрировался, куда была направлена воля, какие физические ощущения предшествовали толчку.

— Вы утверждаете, что вызвали локальное тектоническое смещение? — Волкова, сухая женщина с острым взглядом за очками, переспросила без тени насмешки. В её голосе звучал чисто научный интерес. — Не тектоническое, — поправил Кирилл. — Это был… направленный выброс кинетической энергии через среду. Я не двигал пласты. Я передал импульс через почву. Как удар. — Энергия откуда? — встрял Калинин, наблюдавший за ним с пристальным, мягким вниманием, которое было опаснее любого крика. — От меня. От планеты. Я не могу их разделить. Это было как… направить уже существующий поток.

Капитан Орлов до этого молчал, опершись подбородком на сцепленные пальцы. — Контроль, лейтенант, — произнёс он наконец. — Вы нарушили прямой приказ о неиспользовании аномальных способностей. — Для защиты жизни членов экипажа, — парировал Кирилл, но внутри всё сжалось. — Цель не отменяет факта нарушения. Особенно когда мы не понимаем последствий. Для вас. Для окружающих. Для… экосистемы, — он сделал паузу, впервые озвучив эту мысль. — Вы могли привлечь внимание чего-то большего, чем те твари.

На следующий день был объявлен общий сбор. Капитан стоял перед всеми, а рядом с ним — Волкова с планшетом в руках. — Ситуация изменилась, — начал Орлов. Его голос был слышен без усилителей, чёткий и ровный. — Явление, которое мы все испытываем, получило рабочее название «Адаптивный резонанс». Это не болезнь. Это факт. Запрет на спонтанное использование способностей остаётся в силе. Но с сегодняшнего дня начинается их изучение и, при возможности, каталогизация под контролем научной группы.

Ропот пробежал по рядам. В нём слышались и облегчение, и новый виток страха.

— Добровольцы, — сказала Волкова, шагнув вперёд. — Нам нужно понять спектр проявлений, их силу, источник и, главное, ограничения. Первая группа тестирования — через час.

Кирилл, как и ожидалось, был в первых рядах. Лабораторию оборудовали в самом большом гермомодуле. Пол застелили упругим покрытием, стены огородили экранами. Волкова с ассистентом проводили простые, но методичные тесты.

Оказалось, что у всех есть некий «базовый» набор: повышенная сенсорика, ощущение энергии планеты. Но дальше начинались специализации. У Антона получалось генерировать тепло и свет — чистую энергию в её тепловой и световой форме. У инженера Семёновой был «технокинетический» дар — тончайшее чувство и влияние на структуру материалов, особенно искусственных. Медик Ларина видела биополя, состояние органов, могла на расстоянии чувствовать боль и недуг, а сегодня у неё впервые получилось сконцентрировать это ощущение в лёгкое анестезирующее воздействие.

Когда подошла очередь Кирилла, Волкова дала ему простую задачу: поднять металлический шар, лежащий на столе. Не рукой. Шар не сдвинулся с места. Кирилл почувствовал лишь слабую вибрацию. — Не так, — сказала Волкова. — Вы не манипулятор. Вчера вы воздействовали не на объект, а на среду. На землю. Повторите.

Она указала на отдельно стоящую мишень — пластиковый цилиндр на полу. Кирилл закрыл глаза, отбросил мысль о шаре. Он снова прислушался к гулу под ногами, к тихому, мощному пульсу. Он нашёл его, этот поток. И направил не на цель, а в точку под ней.

Пол под цилиндром дёрнулся, как мембрана. Цилиндр подпрыгнул на полметра и с глухим стуком упал на бок. — Кинетический импульс через соприкасающуюся среду, — бормотала Волкова, делая заметки. — Фактически — телекинез, но с обязательным проводником. Интересно. Сила, судя по воронке, значительна. Энергозатраты?

Они измерили его пульс, давление, взяли кровь. Показатели были почти в норме, лишь уровень специфических нейромедиаторов зашкаливал.— Вы не тратите мышечную или биохимическую энергию в привычном смысле, — заключила Волкова. — Вы… катализатор. Планета даёт силу, а ваше сознание и воля её фокусируют.

Тем временем в лагере нарастал раскол. Часть колонистов, в основном учёные и молодые техники, с жадностью поглощали новые возможности. Они тайком тренировались по ночам, обменивались наблюдениями, называя это «Пробуждением». Другие, в основном военные постарше и часть инженеров, смотрели на всё с нарастающим ужасом. Они видели в этом не дар, а мутацию, нарушение человеческой сути, неконтролируемую угрозу. Их лидером негласно стал старший инженер Гордеев — крепкий, практичный мужчина, чья единственная реакция на попытку «порезонировать» с оборудованием была жгучая головная боль. Он открыто называл происходящее «заразой» и требовал немедленного карантина для «заражённых» и срочного запроса на эвакуацию.

На пятый день после Посадки пропала разведгруппа. Двое геологов отправились к скальному массиву в трёх километрах от лагеря и не вышли на связь. Поисковый отряд, в который включили и Кирилла, вышел на рассвете.

Дойдя до места, они нашли брошенное оборудование и следы борьбы. И снова — те же странные, шестиногие отпечатки. Но здесь было кое-что новое: на камнях виднелись глубокие, словно прожжённые кислотой, борозды. И в воздухе висел странный, металлический привкус чужой энергии — тот самый колючий, агрессивный след, который Кирилл почувствовал в ночь нападения.

— Они утащили их? — тихо спросила Вера, которая теперь могла чутьем определять недавние эмоциональные всплески. Здесь она морщилась от боли и ужаса. — Нет, — Кирилл опустился на колени, касаясь земли. Он отпустил своё сознание вдоль энергетического следа. Картина была обрывочной, но ясной. — Они не утащили. Они… преобразовали.

Он поднял голову, и остальные последовали за его взглядом. На склоне скалы, в тени расщелины, лежало нечто. Это был один из геологов. Вернее, его оболочка. Тело было заключено в полупрозрачную, переливающуюся плёнку, похожую на застывшую смолу. Сквозь неё было видно лицо, застывшее в немом крике. И от всего тела тянулись тончайшие, похожие на корни или мицелий, нити того же вещества, уходящие глубоко в скалу. Он был не мёртв. Кирилл чувствовал слабую, чужеродную пульсацию. Его жизненная энергия медленно, методично выкачивалась и передавалась куда-то вглубь. Планете? Нет. Чему-то другому. Чему-то, что пользовалось тварями как руками и зубами.

— Это гнездо, — прошептал Кирилл. — Они не просто охотятся. Они… собирают ресурс. Нас.

В этот момент стена скалы задрожала. Из тёмных отверстий, как осы из гнезда, посыпались десятки тех самых тварей. Их глаза пылали зелёным яростью. Но теперь среди них была одна — крупнее, с роговыми наростами на спине. И от неё исходил сконцентрированный, острый как бритва, луч того самого «колючего» сознания. Он ударил прямо в мозг Кирилла, пытаясь парализовать волю, внести хаос в только налаживающуюся связь с планетой.

Боль пронзила виски. Кирилл застонал, упав на колени. Остальные открыли огонь, но твари двигались слишком быстро, уворачиваясь, сливаясь с камнями. Инстинктивно, через боль, Кирилл вцепился в знакомый поток энергии планеты — тёплый, живой, доброжелательный. Он был антитезой этой колючей, паразитической силе. Он послал импульс отчаяния, крик о помощи в саму землю.

И Альтаир ответил.

Не через него. Самостоятельно. Земля под ногами тварей ожила. Фиолетовый мох внезапно разрастался с невероятной скоростью, оплетая конечности, сковывая движение. Сплетения лиан с синих деревьев потянулись, словно щупальца, хватая и отшвыривая нападающих. Это не было насилием. Это было как реакция иммунной системы на заразу.

Воспользовавшись замешательством, отряд под шквальным огнём отступил, забрав с собой окаменевшее тело товарища. Бежали, не оглядываясь.

В лагере, под усиленной охраной, Волкова и Ларина изучали тело. Плёнка была неорганической, но биологически активной. Она не только выкачивала энергию, но и перестраивала нервную систему, подчиняя её чужеродному ритму.

— Это не местная фауна в привычном смысле, — сказала Волкова на экстренном совете. Её голос дрожал. — Это… паразитическая форма жизни, возможно, ксеноморфного происхождения, которая эволюционировала для поглощения энергетических полей. Наши пробудившиеся способности делают нас для них не добычей. Мы — супер-добыча. Источник высокооктанового топлива.

Капитан Орлов смотрел в стол. — Значит, наше «Пробуждение» не только даёт нам силу. Оно делает нас мишенью. И оно же… — он посмотрел на Кирилла, — позволяет планете помогать нам. Противостоять им.

Раскол в лагере достиг апогея. Гордеев и его сторонники требовали немедленно «заглушить» любые проявления, изолировать наиболее сильных «резонантщиков», чтобы не светиться, как маяки. — Вы хотите отрезать нас от единственного нашего союзника? — горячо возражал Кирилл. — От самой планеты? — Эта «планета» сначала сделала нас мутантами, а теперь натравила на нас своих тварей! — кричал Гордеев. — Мы должны выживать как люди, а не как… как батарейки для какого-то камня!

Капитан поднял руку, прерывая спор. — Решение следующее. Научная группа ускоряет изучение «Адаптивного резонанса». Цель — научиться не только включать, но и экранировать наши излучения. Отряд безопасности, усиленный добровольцами со способностями, начинает регулярные вылазки для поиска и, по возможности, уничтожения гнёзд этих паразитов. Мы не можем позволить им размножаться. А всем остальным — жёсткая дисциплина и готовность к обороне.

Он посмотрел на Кирилла. — Лейтенант Макаров, вы назначаетесь командиром сводного оперативного отряда. Ваша задача — защита и нападение. Научитесь использовать то, что дано. Потому что другого выбора у нас больше нет. Мы либо научимся с этим жить и воевать, либо станем удобрением для этого мира.

Кирилл вышел из командного модуля в наступающие сумерки. В руке он сжимал холодный металл оружия. В груди — тлеющий огонь новой, пугающей силы. А под ногами, в тёплой фиолетовой почве, мягко и уверенно пульсировало сердце Альтаира. Оно ждало. Оно помогало. Оно проверяло их на прочность.

Они пришли, чтобы колонизировать пустую планету. Теперь им предстояло выжить в войне, которую они не начинали, на стороне планеты, которая стала им домом, против тварей, которые хотели их поглотить. И первым шагом в этой войне было принять себя — новых, изменённых, могущественных и уязвимых.

Глава 4

Тренировочная зона напоминала полигон для учений супергероев из старых детских книжек, которые никто из колонистов уже не помнил. На очищенном от мха пятачке стояли мишени, баррикады из контейнеров, груды камней. Воздух звенел не от команд, а от сконцентрированного напряжения.

Кирилл наблюдал, как его новый отряд – девять человек – пытается скоординировать свои способности. Игорь, связист, научился не просто поднимать камни, а формировать из них плотный вращающийся щит. Антон генерировал не просто светящиеся шары, а короткие, ослепляющие вспышки. Инженер Семёнова с закрытыми глазами «ощупывала» внутреннюю структуру брошенного дрона, заставляя его сервоприводы дёргаться.

Но получалось плохо. Очень.

— Снова! — командовал Кирилл, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражение. — Игорь, щит левее! Антон, вспышку после того, как он откроет тебе обзор, а не одновременно! Ты ослепляешь своих!

Они были набором ярких индивидуальностей, бесполезных в бою по отдельности и опасных друг для друга в группе. А времени не было. Каждую ночь с датчиков периметра приходили тревожные сигналы — энергетические «касания» тех самых паразитических существ. Они кружили вокруг лагеря, как акулы вокруг лодки, чувствуя исходящее от «резонантщиков» излучение.

Хуже того, раскол в лагере превратился в холодную войну. Гордеев и его сторонники взяли под свой контроль склады с топливом и запасными частями для генераторов. Они выполняли приказы, но с ледяной формальностью, а их взгляды говорили яснее слов: вы — не люди. Вы — проблема.

Волкова тем временем делала открытия. Оказалось, что способности можно не только усиливать, но и экранировать. Метод был болезненным и требовал огромной концентрации: нужно было построить в уме оболочку, «свернуться» внутрь себя, отсекая связь с энергией планеты. Это глушило способности, но и лишало сил, вызывало головную боль и глубокую, почти физическую тоску — как отлучение от источника жизни. Гордеев требовал сделать эту технику обязательной для всех «заражённых».

— Если мы заглушим себя, мы ослепнем, — возражал Кирилл на вечернем совете. — Мы не сможем чувствовать их приближение. Альтаир не сможет нам помочь. — Помощь? — усмехнулся Гордеев. — Она уже помогла — превратила нас в маяки для монстров. Нам нужно стать невидимыми. Вернуться в нормальное состояние. — Нормальное состояние на этой планете — быть мёртвым, — тихо сказала Ларина. — Или превратиться в батарейку в той смоле. Без связи с планетой у нас нет шансов.

Капитан Орлов слушал молча. Его собственный дар проявлялся редко и странно: он мог вкладывать в тихий шёпот непререкаемую силу приказа, заставляя подчиняться даже на подсознательном уровне. Но это истощало его сильнее, чем других. Он выглядел постаревшим на десять лет. — Компромисс, — сказал он наконец. — Группа Макарова тренирует активное использование и взаимодействие. Все остальные носители учатся базовому экранированию. На время сна, на время рутинных работ. Но полное глушение — только по прямому приказу. Мы должны балансировать. И учиться быстрее.

На седьмой день после формирования отряда пришло сообщение с дальнего метеозонда, который сел в пятидесяти километрах к востоку. Его сигнал был искажён, но среди помех проступало слово, переданное простым кодом: «…гнездо… крупное… структуры…»

Это могла быть ловушка. Но это был также шанс.

— Высадка в точке «Дельта», — объявил капитан. — Разведка боем. Цель: оценить угрозу, по возможности собрать образцы биоматериала паразитов. Никакого геройства. Возвращение через шесть часов.

Отряд Кирилла выдвинулся на рассвете. Вместе с ними шли двое «обычных» бойцов из людей Гордеева — как наблюдатели и как «якоря», способные вести обычный огонь, если способности откажут. Молчание между двумя группами было густым и неловким.

Дорога шла через новый тип ландшафта — равнину, покрытую высокими, похожими на стекло образованиями, которые тихо звенели на ветру. Здесь связь с Альтаиром ощущалась иначе — тоньше, острее. Энергия текла не снизу, а словно витала в самом воздухе, в этом хрустальном звоне. Кирилл чувствовал, как его собственная «настройка» становится более чуткой, но и более уязвимой.

Они нашли зонд, вернее, то, что от него осталось. Он был оплетён той же полупрозрачной смолой, и из его корпуса тянулись нити в землю. Но это было не главное.

В километре от него зиял вход в пещеру. Не природную. Стены были гладкими, словно отполированными, материал напоминал керамику или хитин. От входа исходил мощный, колючий гул чужого сознания. Это и было гнездо.

— Образцы, фотографии, и отходим, — приказал Кирилл, чувствуя, как у всех нарастает паника.

Они успели сделать несколько снимков, когда из пещеры хлынул поток. Не просто твари. Что-то новое. Существа размером с человека, движущиеся на двух задних конечностях, их передние лапы были длинными и заострёнными, как копья. Их «головы» были лишены глаз — лишь вибрирующие мембраны. И они светились изнутри тусклым багровым светом. От них исходила не слепая агрессия, а холодная, расчётливая целеустремлённость. И их энергетический след был в разы сильнее.

— Отход! — закричал Кирилл, открывая огонь.

Начался кошмар. Обычные пули вязли в хитиновых панцирях, оставляя лишь сколы. Существа двигались с пугающей координацией, обходя щит Игоря, предвосхищая вспышки Антона. Один из «наблюдателей» Гордеева пал, пронзённый насквозь копьеобразной конечностью.

Кирилл, отстреливаясь, пытался повторить свой трюк с ударом по земле. Но здесь почва была другой, пронизанной хрустальными жилами. Импульс рассеялся, вызвав лишь мелкую дрожь.

Вдруг один из двуногих созданий остановилось и «посмотрело» прямо на Кирилла своей безликой мембраной. Кирилл почувствовал, как чужое сознание, острое и безжалостное, впивается в его разум, пытаясь найти слабину, перекрыть связь с планетой, навязать паралич.

Боль была огненной. Кирилл рухнул на колени, роняя оружие. Он видел, как другие члены отряда тоже начали падать, хватаясь за головы. Существа использовали не физическую атаку, а ментальную — направленное энергетическое подавление.

«Свернись. Отключись. Стань пустым.» — шептал в голове чужой голос.

И тогда Кирилл вспомнил о технике экранирования. Не для того, чтобы спрятаться. А для другого. Он не стал отсекать себя от Альтаира. Вместо этого он сконцентрировался на своей связи с планетой, на этом тёплом, живом потоке, и… обернул им себя, как коконом. Не уходя внутрь, а создав барьер из родной энергии.

Чужое давление на миг ослабло. Существо дёрнулось, словно почувствовав неожиданное сопротивление.

— Все ко мне! — хрипло крикнул Кирилл. — Не экранируйтесь! Наоборот! Думайте о связи! Представьте, что вас обёртывает теплом!

Это была отчаянная догадка. Один за другим, через боль, остальные члены отряда последовали его примеру. Они не пытались атаковать. Они защищались, выстраивая общий, шаткий щит из своего совместного резонанса с планетой.

И Альтаир ответил. Но не так, как в прошлый раз.

Хрустальные образования вокруг них зазвенели громче, на резонансной частоте их щита. Звук нарастал, превращаясь в пронзительный, чистый тон. Для людей он был просто звуком. Для существ с вибрирующими мембранами он, судя по их внезапным конвульсиям, был пыткой. Они замерли, шатаясь, их координация нарушилась.

Это был шанс. — Огонь! По мембранам! — скомандовал один из бойцов.

Рассеянные выстрелы слились в одну очередь. Подкошенные звуком, существа стали уязвимы. Хитин трескался, багровый свет внутри них гас. Они начали отступать в пещеру, унося раненых.

Отряд не стал преследовать. Они подхватили раненого и тело погибшего и побежали прочь, под защиту всё ещё звучащих кристаллов.

Обратный путь был тяжёлым и молчаливым. Они не победили. Они выжили. И узнали страшную вещь: паразиты эволюционировали. Или, что было ещё хуже, среди них уже существовали более развитые, «разумные» касты, способные к телепатической атаке.

В лагере отчёт Кирилла поверг всех в шок. Даже Гордеев на время замолчал, глядя на записи с камер и образцы странной керамики со стен пещеры.

— Они учатся, — сказала Волкова, бледная. — Они изучают нас. Нашу энергию. Наши методы защиты. Первая атака была грубой силой. Эта — точечным ментальным ударом. Они адаптируются к нам с пугающей скоростью.

— А мы адаптируемся к планете, — добавил Кирилл. — Сегодня она помогла иначе. Не силой, а информацией. Она дала нам ключ — частоту. Эти кристаллы… они как антенны. Или как оружие. Если мы научимся настраиваться…

Капитан Орлов поднял голову. В его глазах, впервые за многие дни, мелькнула не просто усталость, а искра стратегического мышления. — Значит, война входит в новую фазу. Они используют нашу же энергию против нас. Мы должны научиться использовать среду планеты против них. Не просто как молоток, а как… инструмент.

Он объявил о создании двух новых групп: исследовательской, под началом Волковой, для изучения «резонансных» свойств флоры и геологии Альтаира, и тактической, под командой Кирилла, для разработки новых методов боя, основанных на симбиозе с планетой.

Когда Кирилл вышел из штаба, его ждала Вера. Её дар — чувствовать эмоции — сейчас был приглушён, но тревога читалась в её глазах. — Кирилл… Когда ты создавал этот щит, — тихо начала она, — я чувствовала не только тебя и планету. Я чувствовала… что-то от них. От тех существ. В их атаке была не только злоба. Была… жадность. Но и страх. Они боятся чего-то. Возможно, самой планеты. Или того, чем мы становимся.

Эта мысль легла тяжёлым камнем в сознании Кирилла. Они вступили в войну, не понимая ни своих союзников, ни врагов до конца. Альтаир помогал, но его мотивы оставались тайной. Паразиты атаковали, но, возможно, они тоже были лишь частью какой-то большей, тёмной экосистемы.

Ночь опустилась, холодная и звёздная. Лейтенант Кирилл Макаров стоял на краю лагеря, глядя в сторону той зловещей пещеры. В одной руке он сжимал холодный металл оружия. В другой, опущенной к земле, он чувствовал лёгкое, почти ласковое покалывание энергии фиолетового мха. Внутри него боролись страх солдата, оказавшегося в ловушке, и странное, растущее чувство принадлежности к этому миру. Он больше не был просто переселенцем. Он был частью Альтаира. И Альтаир, похоже, готовился к войне не меньше, чем они.

Глава 5

Барьер из резонансных кристаллов вырос вокруг лагеря за двое суток. Это был не инженерный проект Гордеева, а совместное творчество «резонантщиков» и, как казалось, самой планеты. Волкова назвала процесс «индуцированным ростом»: стоило сфокусированному сознанию группы задать чёткий геометрический образ и частоту, как хрупкие на вид образования начинали удлиняться, ветвиться и сплетаться в заданную решётку. Кристаллы теперь постоянно тихо пели, создавая не слышимый, но ощущаемый ультразвуковой купол. Для людей — лёгкий гул в костях, для паразитов — невыносимый раздражитель.

Это была первая настоящая победа. Но цена оказалась неожиданной.

На утро после завершения барьера Кирилл проснулся с ощущением, будто его кожа стала тонкой, почти прозрачной для ощущений. Он вышел из модуля и замер. Раньше он чувствовал пульс планеты как общий, мощный фон. Теперь он различал в нём миллионы отдельных голосов: мерное дыхание мха, медленные мысли древних деревьев, стремительные всполохи жизни мелких существ в почве. Это было ослепительно и мучительно. Он не просто ощущал Альтаир — он начинал сливаться с его восприятием.

Антон, принесший ему паёк, выглядел не лучше. Его ладони светились мягким, неуправляемым свечением, даже когда он спал. Он признался, что почти не чувствует холода или жары — его собственное тело генерировало комфортную температуру независимо от среды. — Это же круто, да? — пытался шутить он, но в глазах читался страх. — Вечный термос. — Круто, пока не начнёшь светиться в темноте для всех голодных тварей, — мрачно ответил Кирилл.

Они менялись. Не только приобретая способности. Менялась их биология, их связь с человеческим, земным началом. Медик Ларина, сканируя их, находила изменения в структуре нейронных связей, в составе лимфы. «Адаптивный резонанс» был не психологическим феноменом. Это была глубокая физиологическая и, возможно, генетическая перестройка под воздействием чужой биосферы. Они становились чем-то новым. Альтарианцами.

Гордеев и его группа, наблюдая за этим, окончательно закрылись. Они перестали появляться на общих собраниях, сосредоточившись на постройке «Цитадели» — отдельного, максимально изолированного модуля с автономными системами, окружённого старыми добрыми колючими проволоками и датчиками движения. Их логика была проста: раз «резонансщики» сливаются с планетой и привлекают паразитов, нужно создать убежище, где можно переждать бури, оставаясь людьми. Они даже начали тайно разрабатывать план по восстановлению связи с орбитальным модулем и запросу спасательной экспедиции — или хотя бы оставления подробного отчёта для следующих колонистов, если они сами не выживут.

Капитан Орлов, чей дар командования теперь работал почти постоянно на подсознательном уровне (люди выполняли его распоряжения ещё до того, как осознавали приказ), пытался удержать хрупкое единство. Но трещина росла.

Одновременно с этим участились странные явления вокруг лагеря. Однажды утром дежурные обнаружили у самого барьера аккуратную кучку гладких, тёплых на ощупь камней, собранных в геометрически идеальную пирамидку. В другую ночь несколько синих перьев-листьев сплелись в подобие венка и зависли в воздухе у входа в модуль Волковой. Планета не просто помогала. Она взаимодействовала. Изучала их. Делала подарки.

— Это признаки разума, — с волнением говорила Волкова, изучая венок. — Не просто биосферный отклик. Это коммуникация. Примитивная, но намеренная. — Или приманка, — парировал Гордеев на единственном за три дня совместном совете. — Медведь тоже может принести ягоды к вашей палатке, чтобы выйти, когда вы уснёте.

Ситуация требовала действий. Пассивная оборона и наблюдение вели в тупик. Нужно было понять природу паразитов и истинные намерения Альтаира. Капитан санкционировал рискованную экспедицию: не к гнезду, а в противоположную сторону, в район, который сканеры обозначили как зону аномально высокого и чистого энергетического фона — «Рой».

Отряд был небольшим: Кирилл, Волкова (с её аналитическим умом и недавно проявившейся способностью интуитивно понимать сложные системы), Антон (как источник света и тепла) и двое надёжных бойцов. Гордеев наотрез отказался выделить людей и технику. Пришлось идти налегке, с минимальным запасом.

Путь в «Рой» был другим. Фиолетовый мох здесь был гуще и излучал мягкое свечение. Деревья небоскрёбы тянулись выше, их синие перья переливались всеми оттенками индиго. Воздух был наэлектризованным, но не враждебным. Словно они шли не по дикой планете, а по священной роще. Даже следы паразитов здесь полностью отсутствовали.

Через шесть часов пути они вышли на край гигантской чаши, похожей на высохшее озеро. Но дно её было не каменным. Оно состояло из миллиардов тех же резонансных кристаллов, что и их барьер, только огромных, размером с дерево. Они росли, переплетались и мерцали изнутри мягким, синхронным светом, словно дышали в унисон. В центре этого леса возвышалось нечто, от чего у Кирилла перехватило дыхание.

Это была структура. Частично органическая, частично кристаллическая. Она напоминала гигантский, спящий цветок или мозг, опутанный сияющими нервными волокнами. От неё исходил тот самый чистый, мощный поток энергии, который они чувствовали. И этот поток был направленным. Он уходил вглубь планеты и… в небо, в космос, тонкими, невидимыми глазу нитями.

— Источник, — прошептала Волкова, её глаза были широко раскрыты за очками. — Это не просто аномалия. Это… нервный узел. Или центр управления. — Управления чем? — спросил один из бойцов. — Всем, — ответила Кирилл, потому что он чувствовал это. Его сознание, обострённое до предела, касалось краёв этой структуры, и в ответ приходил поток информации — не слова, а образы, ощущения. Он видел планету как единый, живой, мыслящий организм. Видел, как энергетические потоки циркулируют по её «венам» — леям кристаллов и особых растений. Видел тёмные, болезненные очаги — гнёзда паразитов, которые были как раковая опухоль, высасывающая жизненные соки. И видел их, людей, — яркие, горячие, новые точки в этой сети. Не паразитов. Нечто иное. Симбионтов.

Паразиты были инопланетной инфекцией, занесённой, возможно, метеоритом или предыдущей, погибшей экспедицией. Они питались чистой энергией. Альтаир, будучи разумной, но не в человеческом понимании, биосферой, пытался бороться с ними, но его методы были медленными, экологичными — изоляция, создание неблагоприятных условий. Пока не появились люди.

Их пробуждённые способности были не случайностью. Это был ответ планеты на угрозу. Она активировала в них скрытый потенциал, сделала их своими… иммунными клетками. Руками. Оружием. Те, кто сопротивлялся слиянию, как Гордеев, были для неё бесполезны — как лимфоциты, отказавшиеся узнавать инфекцию.

— Она использовала нас, — с горьким пониманием сказал Кирилл вслух. — Не использовала, — поправила Волкова, прикоснувшись к ближайшему кристаллу. На её лице отражался тот же поток знаний. — Она предложила союз. Мы были слабы и уязвимы. Она дала силу. Взамен просит помощи в борьбе с общим врагом. Это симбиоз.

В этот момент центральная структура — «Цветок» — дрогнула. Мерцание кристаллов участилось. Из её глубины поднялся и поплыл по воздуху сгусток чистого света. Он приблизился к группе и остановился перед Кириллом. Внутри света плавали меняющиеся узоры, напоминающие карты, схемы битв, изображения паразитических гнёзд и… одинокую, далёкую точку на другом континенте, от которой исходил сигнал бедствия. Человеческий сигнал.

Образы были ясны. Альтаир показывал им масштаб угрозы: гнёзд паразитов было десятки, и они росли. И он показывал им цель: где-то ещё есть выжившие люди. Возможно, с другой разбившейся экспедиции. Их нужно найти. Объединить усилия.

Сгусток света растворился, оставив в памяти Кирилла чёткую, как карта, информацию. И чувство — не просьбу, а твёрдую, не терпящую возражений необходимость.

Обратный путь они проделали молча, каждый переваривая открытие. Они не были жертвами обстоятельств. Они были избранными участниками войны древнего, живого мира против космической заразы. Гордеев и ему подобные были не трусами — они были теми, кто отказался от роли. А роль эта была тяжёлой, опасной и, возможно, необратимой.

В лагере их ждал новый кризис. Пока они отсутствовали, группа Гордеева запустила мощный импульсный передатчик, пытаясь пробиться через энергетические помехи Альтаира к орбитальному модулю. Сигнал был перехвачен и, судя по всему, усилен самой планетой. Теперь он горел в небе, как маяк. Но не для спасателей.

Вечерние датчики зафиксировали движение. Массовое. Со стороны всех известных гнёзд паразитов к лагерю начали стягиваться силы. Их привлёк мощный, чистый выброс человеческой энергии. Передатчик Гордеева был для них праздничным салютом и приглашением на пир.

Тревога завыла над лагерем. На этот раз не было времени на споры. Капитан Орлов, собрав всех, произнёс всего одну фразу, вложив в неё всю мощь своего дара: — Всем на баррикады. Они идут на всех нас.

Кирилл встретился взглядом с Гордеевым у выхода из командного центра. Тот молча кивнул. В его глазах не было покаяния, но было понимание. Его действие, направленное на спасение своих, поставило под удар всех.

Выбежав наружу, Кирилл увидел, как кристаллический барьер лагеря гудит, вибрирует, пытаясь сдержать напор. А за ним, в сгущающихся сумерках, двигалась тьма. Десятки, сотни существ — и мелких тварей, и двуногих разумных. И среди них — нечто новое. Массивное, медлительное, похожее на живой катапульт из плоти и хитина. Оно несло на себе пульсирующий орган, излучающий волны того самого колючего, подавляющего сознание поля.

Первый ментальный удар обрушился на лагерь, пробиваясь даже сквозь гул кристаллов. Люди застонали, упав на колени. Барьер затрещал.

Кирилл, стиснув зубы, поднял голову и устремил взгляд на центральный «Цветок» в своей памяти. Он не просил помощи. Он требовал её. Как союзник. Как часть системы. Он выбросил в эфир образы угрозы, крик о поддержке.

И Альтаир ответил. Не издалека. Из-под самых ног.

Земля вокруг лагеря вздыбилась. Не для атаки. Из неё, ломая фиолетовый мох, стали расти новые кристаллы — быстрее, чем когда-либо. Они впивались в хитиновые тела паразитов, пронзали их, сковывали. Лес вокруг ожил — ветви деревьев-небоскрёбов сгибались, как пращи, швыряя в наступающих обломки скал. Сама планета вступила в бой открыто.

Это был не конец, а начало генерального сражения. Кирилл, чувствуя, как его собственная воля течёт в общем потоке, поднял руку. Рядом с ним замерцали щиты Игоря, вспыхнуло ослепительное солнце Антона, металл оружия в руках бойцов загудел в резонанс с кристаллами.

Он больше не был лейтенантом земных экспедиционных сил. Он был проводником воли живого мира. И его первым приказом в этой новой роли был немой, но услышанный всеми клич: — В бой! За наш дом!

Глава 6

Битва длилась всю ночь. Она не была похожа на войну людей. В ней не было чётких линий фронта, залпов и контратак. Это было столкновение двух экосистем — одной древней, живой, разумной, другой — паразитической, инопланетной, хищной.

Кирилл стоял в эпицентре, чувствуя себя не командиром, а нервным узлом в теле гиганта. Его сознание было растянуто на километры. Он ощущал каждый удар корней, пробивающих хитин, каждую вспышку энергии, которую Антон, как живая батарея, направлял в кристаллическую решётку, усиливая её. Он чувствовал боль планеты, когда кислотные жвала паразитов прожигали её плоть — мох и деревья. И он чувствовал её ярость — холодную, методичную, безжалостную.

Они победили. Вернее, Альтаир победил, используя их как фокусы, как усилители своей воли. Когда рассвет окрасил небо в медно-зелёные тона, вокруг лагеря лежало кладбище хитиновых обломков, медленно растворяющихся в едком дыму. Кристаллический барьер был повреждён, но уже зарастал, потрескивая и напевая новую, более сложную мелодию.

Люди падали от истощения. Не физического — мышцы почти не болели. Истощения души. Их психика не была рассчитана на то, чтобы быть частью коллективного разума планеты, даже временно. Многие плакали, другие сидели, уставившись в пустоту, их лица были масками отчуждения. Они видели и чувствовали слишком много.

Кирилл, шатаясь, вошёл в командный центр. Капитан Орлов сидел за столом, держа голову в руках. Его дар приказа, который он использовал неосознанно всю ночь, чтобы координировать обычных людей, выжег его изнутри. У него шла носом кровь. — Отчёт, — хрипло произнёс капитан, не глядя. — Отражены. Потери: трое легкораненых. Потери противника… — Кирилл замолчал. Как оценить потери противника, который был частью чужой биомассы? — Уничтожено значительное количество. Но не все. Они отступили. Не в беспорядке. Организованно.

Орлов поднял на него запавшие глаза. — Они учатся быстрее нас, Кирилл. А мы… мы меняемся. Я отдавал приказы, и люди выполняли их, не слыша моего голоса. Они просто… знали, что надо делать. Как будто я стал радиопередатчиком, а они — приёмниками. Это… нечеловечно.

В этот момент дверь открылась. Вошла Волкова. Она выглядела старше, но в её глазах горел неугомонный научный азарт. — Данные с сенсоров фантастические, — начала она без предисловий. — Во время боя наблюдался синхронный всплеск пси-активности у всех носителей резонанса. Мы не просто помогали планете. Мы формировали единое поле. «Цветок»… тот центральный узел… он не просто давал энергию. Он дирижировал. Мы были инструментами в его руках. И знаете что самое интересное? — Она сделала паузу. — Поле подавления паразитов, которое создавали кристаллы, было настроено на частоту, обратную их собственным энергетическим колебаниям. Это принцип антирезонанса. Планета не просто бьёт их дубиной. Она настраивается на их «ноту» и заглушает её. И для этого ей нужны мы — как живые камертоны.

Стало тихо. Это объясняло многое. И это было страшнее любой простой агрессии.

— Значит, мы навсегда… инструменты? — спросил Кирилл, но в глубине души уже знал ответ. — Мы симбионты, — поправила Волкова. — Мы получаем силу, защиту, возможно, даже бессмертие в рамках этой экосистемы. Взамен отдаём свою волю, своё индивидуальное сознание в моменты кризиса, становясь частью большего целого. Это эволюционная сделка. Гордеев прав в одном — мы теряем человечность. Но, возможно, приобретаем нечто большее. Или становимся чем-то другим.

Новости от группы Гордеева были безрадостными. Их «Цитадель» устояла, но их попытки починить передатчик окончательно провалились. Любое сложное электронное оборудование вблизи сильных «резонантщиков» начинало вести себя странно — отказывать, показывать фантомные данные, а то и просто плавиться. Технология Земли и энергетика Альтаира были несовместимы на фундаментальном уровне. Гордеев, наконец, понял это. Его мечта о спасении старыми методами рухнула.

Через день после битвы он сам пришёл к капитану. Его лицо было пепельно-серым. — Мы не можем жить рядом с вами, — сказал он без эмоций. — Ваше присутствие губит технику. Без техники мы умрём. Вы… меняетесь. Мы — нет. Нам нужен отдельный путь.

Капитан Орлов молча смотрел на него. — Что вы предлагаете? — Разделение. Вы берёте основную базу, кристаллический лес. Мы уходим. На север, к горам. Сканеры показывают там зоны с низким энергетическим фоном. Возможно, там паразиты не так активны, а техника будет работать. Мы построим своё поселение. Будем выживать по-старому. — Это самоубийство, — тихо сказал Кирилл. — В одиночку, без связи с планетой… — Это наш выбор, — перебил Гордеев. — Лучше умереть людьми, чем превратиться в… в что вы превращаетесь.

Спорить было бесполезно. Через три дня группа Гордеева — двадцать три человека — погрузила на сани остатки работающего оборудования и ушла на север. Последнее, что видел Кирилл — это спины людей, не оглянувшихся ни разу. Он чувствовал их страх, горечь, решимость. И пустоту, где должна была быть связь с планетой. Для Альтаира они стали нейтральным фоном, как камни.

Лагерь опустел и одновременно стал другим. Оставшиеся четырнадцать человек (трое погибли в первые дни, ещё несколько ушли с Гордеевым) теперь были не просто колонистами. Они были ядром нового симбиоза. Их изменения ускорились.

У Кирилла по ладоням и предплечьям пошли причудливые узоры — словно прожилки фиолетового мха или миниатюрные кристаллические решётки, светящиеся в темноте. Они появлялись, когда он использовал способности, и постепенно переставали исчезать. Антон теперь мог обходиться без еды и воды по нескольку дней, питаясь чистой энергией, но его кожа стала полупрозрачной, обнажая приглушённое свечение внутренних органов. Ларина начала «видеть» не только болезни, но и эмоциональные узоры, прошлые травмы, могла успокоить панику одним прикосновением, но сама становилась всё более отстранённой, как будто наблюдала за человечеством со стороны.

Они теряли себя. Но обретали невероятное.

Именно Ларина, во время очередного сканирования, сделала следующее открытие. — Паразиты… они не просто питаются энергией, — сказала она, её голос звучал отстранённо, как у докладывающего компьютера. — Они её преобразуют. И передают. Не вглубь планеты, как мы думали. Вверх. — Вверх? — переспросил Кирилл. — В космос. Слабый, но направленный луч. Это не просто инстинкт. Это целенаправленная передача данных. Или… топлива. Для чего-то большего.

Мысль была леденящей. Паразиты были не конечной целью. Они были сборщиками. Дойными коровами для некоего космического хозяина. Альтаир сражался не с болезнью, а с инопланетной эксплуатационной системой.

Эта гипотеза стала кошмаром, преследующим всех. Но она же дала новую цель. Сигнал бедствия с другого континента, показанный «Цветком», теперь виделся не просто шансом спасти людей. Это был шанс найти союзников, информацию. Возможно, те люди знали что-то, что не знали они.

Подготовка к экспедиции стала испытанием на прочность. Они не могли взять обычные вездеходы — те выходили из строя в радиусе ста метров от сильного резонантщика. Им пришлось создавать новый транспорт.

Это получилось почти случайно. Инженер Семёнова, чей дар всё больше смещался от техники к «пониманию» структур, несколько дней просидела у края кристаллической чаши. Она положила руки на растущий кристалл и… попросила. Не словами. Образом. Ей нужна была платформа, прочная, лёгкая, подвижная.

Кристалл ответил. Не один. Сотни тонких, гибких отростков потянулись к ней, сплетаясь, уплотняясь, формируя овальное основание, плоское снизу и с невысокими бортами. Это была не машина. Это было живое, кристаллическое существо, откликнувшееся на её мыслеформу. Оно реагировало на прикосновение и мысленную команду, скользя над землёй без трения, как по воздуху. Они назвали его «скольж».

На создание трёх таких «скольжей» ушла неделя. За это время Кирилл и Волкова через медитативные сессии с «Цветком» уточнили маршрут. Путь был долгим и опасным, через зоны, где активность паразитов, по ощущениям планеты, была высокой. Но «Цветок» также показал им места силы — узлы энергетической сети Альтаира, где они могли подзарядиться, получить защиту или информацию.

В день отъезда прощанье было безмолвным. Те, кто оставался (в основном те, чьи способности были слабее или носили пассивный характер), молча смотрели, как Кирилл, Волкова, Антон, Ларина и двое ещё остававшихся бойцов грузят скудные припасы на скольжи. Они выглядели как посланники иного мира: со светящимися узорами на коже, слишком ясными глазами, движущимися в поразительном молчаливом согласии.

Капитан Орлов, чей дар теперь позволял ему чувствовать общее состояние группы, как дирижёр оркестр, положил руку на плечо Кириллу. — Возвращайся, — сказал он просто. И в этих словах был не приказ, а просьба, надежда и прощание, потому что оба знали — тот, кто вернётся, может быть уже не совсем тем Кириллом, который уезжает. — Постараюсь, — ответил Кирилл. И это было всё, что можно было сказать.

Скольжи, подчиняясь воле Семёновой, плавно тронулись с места. Они не ехали — они плыли над фиолетовым мхом, оставляя за собой лишь лёгкую волнистую рябь. Лагерь, кристаллический барьер, знакомые очертания модулей — всё быстро скрылось за спиралевидными стволами деревьев.

Впереди лежали тысячи километров незнакомого, живого мира. Мира, который стал им домом и повелителем одновременно. Мира, который вёл свою титаническую войну, и в которую они теперь были вписаны не как статисты, а как главные действующие лица.

Кирилл обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на дом. Но увидел он не купола модулей. Он увидел слабый, тёплый свет, исходящий от каждого члена оставшейся группы, и тонкие, невидимые нити, тянущиеся от них к земле, к деревьям, к самому сердцу Альтаира. Они уже не были отдельными существами. Они были частью пейзажа. Частью жизни.

Он повернулся лицом к пути. Ветер дул в лицо, неся сладковато-пряный запах чужой весны. В груди пульсировала знакомая энергия, отзываясь на ритм планеты под скользящим кристаллом. Страх остался где-то позади, растворившись в странном, безмятежном принятии. Они ехали не на поиски спасения. Они ехали выполнять миссию, заданную им их новым миром. И в этом была не потеря, а обретение цели, масштаб которой они только начинали понимать.

Глава 7

Путешествие на скольжах было похоже на сон. Они не ехали — они скользили над поверхностью, едва касаясь её, и мир проплывал мимо, как в замедленной киносъёмке. Звуки двигателей заменил лёгкий, мелодичный звон кристаллических образований и шелест мха под корпусом. Запах озона, сырой земли и сладкой пыльцы стал для них таким же естественным, как когда-то запах кофе и металла на корабле.

Кирилл сидел на переднем крае своего скольжа, положив руки на тёплую, вибрирующую поверхность. Он больше не смотрел на карту. Он чувствовал путь. Это была не интуиция, а прямая передача данных: образы ландшафта, ощущение энергетических потоков, предупреждения о «тёмных» зонах — участках, заражённых паразитами. Альтаир вел их, как по невидимым рельсам.

Они уже трое суток в пути. За это время изменения, которые в лагере шли неделями, ускорились в разы. Быть постоянно в движении, в потоке чистой энергии планеты, без отвлекающих факторов вроде рутины или общения с нерезонансными людьми — это раскрывало их потенциал с пугающей скоростью.

Антон теперь почти не спал. Он сидел, скрестив ноги, на своем скольже, и его тело было источником постоянного, ровного света, согревающего всю группу в прохладные ночи. Его глаза, когда он их открывал, напоминали два маленьких солнца — в них было невозможно смотреть. Он говорил мало, и его речь стала странной, образной, будто он мыслил не словами, а вспышками энергии.

Ларина, напротив, погрузилась в молчание. Она почти перестала есть обычную пищу, лишь изредка пила воду, насыщенную энергией от кристаллов. Её способность видеть жизнь превратилась в нечто большее. Теперь она могла на расстоянии чувствовать историю места — эхо недавних событий, следы боли, радости, смерти. Проезжая мимо поляны, где несколько дней назад стадо местных травоядных было уничтожено паразитами, она застонала и схватилась за голову, на миг пережив агонию каждого существа.

Волкова стала связующим звеном между ними и всё ещё человеческой частью разума. Она вела дневник, но не на планшете (тот давно превратился в бесполезный кусок пластика), а на особых, податливых листьях, которые запоминали прикосновение её мысли, проявляя сложные узоры и схемы. Она была одержима идеей понять структуру «сети» Альтаира. Её разум, усиленный резонансом, видел в ландшафте не случайность, а гигантскую, живую нейронную сеть. Деревья — аксоны, кристаллы — синапсы, реки энергии — импульсы. Они путешествовали по телу мыслящего существа.

Кирилл менялся иначе. Его связь с планетой стала тактильной, почти физической. Он чувствовал каждый удар «сердца» Альтаира — медленный, мощный толчок где-то в ядре, от которого вибрировала вся планета. Он начал понимать «язык» планеты — не слова, а сочетания ощущений, цветов энергии, ритмов. Гнев планеты был багровым вихрем. Любопытство — зелёной, звенящей волной. Боль — тёмно-синим, густым, как смола, потоком. И сейчас, по мере их продвижения, он чувствовал нарастающую тревогу. Не о них. О чём-то впереди.

На четвёртый день они достигли первого серьёзного препятствия — огромного каньона, рассекавшего местность. Мост или переправы не было. Стены были почти вертикальными, а дно терялось в сизой мгле.

— Обход займёт дни, — констатировала Волкова, изучая ментальную карту. — Не нужно, — сказал Кирилл. Он слез со скольжа и подошёл к самому краю. Положил ладони на каменистый грунт. Он не просил. Он делился проблемой. Показывал планете разрыв в их пути, необходимость его преодолеть.

Земля задрожала. Но не так, как при атаке. Медленно, глубоко. Из стен каньона, с грохотом и скрежетом, начали выдвигаться каменные «ступени» — огромные плиты, которые складывались, образуя гигантскую, покатую рампу, ведущую на дно, а с противоположной стороны — такую же ведущую наверх. Это не было чудом. Это была работа. Как рука, поправляющая морщину на одежде. Альтаир изменял сам себя ради них.

Пересекая дно каньона, они увидели нечто новое. Здесь не было привычного фиолетового мха. Повсюду валялись странные, обугленные чёрные кристаллы, испускающие слабый, неприятный фон. Воздух был мёртвым. И в центре поляны стояло сооружение. Не природное и не паразитическое. Это был обломок.

Часть корпуса корабля. Не их типа. Старее, примитивнее. Металл был проржавевшим и покрытым странными наростами, похожими на смесь лишайника и металлических прожилок. Сигнал бедствия, который они ловили, исходил не отсюда. Это было что-то другое. Более древнее.

Скольжи остановились. Ларина сошла на землю и подошла к обломку. Она прикоснулась к нему и резко отдернула руку, как от огня. — Боль. Старая. Десятилетия. Они… они тоже пробовали. Связаться. Но не так, как мы. Они пытались подчинить. Взять силой. И Альтаир… отверг их.

Волкова, преодолевая отвращение, вошла внутрь обломка. Всё было пусто, скелеты давно истлели. Но на одном из сохранившихся приборов она нашла запись. Не цифровую. Графическую, выцарапанную на металле дрожащей рукой. Схему, очень похожую на их «Цветок», но перечёркнутую крестом. И надпись на неизвестном языке, которую её разум, подпитываемый знанием планеты, сумел расшифровать: «Разум — камень. Воля — яд. Беги».

— Предыдущие, — тихо сказала Волкова, выходя. — Колонисты или исследователи. Они тоже обнаружили разум планеты. Но попытались взломать его, подчинить своей воле. И планета защитилась. Она не просто отвергла их. Она… изолировала. Выжгла всё вокруг. Это место — шрам. Предупреждение.

Это открытие отрезвило их. Альтаир был не просто пассивным союзником. Он был разборчивым, могущественным и способным на жестокость. Их симбиоз работал, потому что они приняли правила игры, стали частью целого. Те, кто пытался доминировать, были уничтожены.

Они поспешили покинуть мёртвую зону. Тревога в Кирилле нарастала. Теперь он понимал её источник. Они приближались не просто к сигналу бедствия. Они приближались к ещё одному «шраму», но свежему. Месту, где шла активная война.

На седьмой день ландшафт снова изменился. Появились признаки деятельности. Не природной. Следы взрывов, обгоревшие деревья, траншеи, выкопанные техникой. И тушки паразитов — разных, более мелких видов, уничтоженных не энергией планеты, а огнём и сталью.

— Они дерутся по-старому, — сказал один из бойцов, Иван, касаясь скосаренного ствола. — Без резонанса. Значит, там есть такие, как Гордеев. Но они выживают. И воюют.

Сигнал стал таким сильным, что его можно было почти слышать физически — слабый, прерывистый писк на краю сознания. Они нашли его источник на закате.

Это была база. Но не такая, как их лагерь. Это была крепость. Её возвели у подножия скалы, используя естественный выступ как стену. По периметру — частокол из заострённых брёвен и раздавленной техники. На вышках — наблюдатели с дальнобойными винтовками. Внутри светились огни костров и горели прожектора, питаемые рёвущими генераторами. От всего места исходил тяжёлый, густой смрад горящего топлива, пота и отчаяния. И что самое главное — почти никакого свежего, чистого энергетического следа Альтаира. Это место было выжжено, отравлено технологией и страхом. Планета здесь молчала, отступив, как от гнойника.

Их скольжи, подойдя на расстояние пятисот метров, начали беспокоиться. Их мелодичный звон стал тревожным, вибрация — неровной. Они не хотели приближаться.

— Оставьте их здесь, — сказала Волкова. — Если там такие, как Гордеев, увидят это… они решат, что мы монстры.

Они оставили скольжи в небольшой ложбине, приказав им ждать, и пошли пешком. Их самих было трудно принять за людей. Светящиеся узоры на коже Кирилла и Антона, неестественная бледность и ясный взгляд Ларины, абсолютная тишина, с которой они двигались — всё выдавало в них нечто иное.

Часовой на вышке заметил их, когда они были в ста метрах от ворот. Прожектор ударил в лицо, слепя. — Стой! Кто идёт? — раздался хриплый, уставший голос. — Люди, — крикнул Кирилл, поднимая руки. Его голос прозвучал странно в собственных ушах — слишком чистым, без привычной хрипотцы. — С основной колонии. Мы поймали ваш сигнал.

Последовала долгая пауза. Потом скрипнули ворота — не полностью, лишь на ширину человека. Из них вышел отряд. Шесть человек в потрёпанной, но аккуратной форме, с автоматами наизготовку. Они выглядели как призраки — истощённые, с тёмными кругами под глазами, но с привычной, солдатской выправкой. Их командир, мужчина лет пятидесяти с шрамом на щеке, смерил их оценивающим взглядом. Его глаза остановились на светящихся прожилках на руках Кирилла. В них мелькнуло недоверие и отвращение.

— Основная колония? — переспросил он. — «Заря-7»? — Да. Капитан Орлов. Мы… — Вы не похожи на людей с «Зари», — резко перебил шрам. — Вы похожи на… на них. На тех, кто светится в темноте. Мы видели таких в лесу. Они ходят с тварями. Или сами как твари.

Кирилл почувствовал, как Антон за его спиной напрягся, и воздух вокруг него стал теплее. — Мы не с тварями. Мы боремся с ними, — твёрдо сказал Кирилл. — Мы изменились, чтобы выжить. Чтобы сражаться. Мы пришли помочь.

— Помочь? — один из солдат горько рассмеялся. — Нас осталось тридцать семь человек из восьмидесяти. Мы держимся только потому, что наш доктор догадался, что эти уроды чуют нашу… энергию, как вы говорите. Мы глушим её. Таблетками, которые делаем из местных грибов. Они тупят сознание, делают нас… серыми. Невидимыми. Так мы и живём. Полузомби. И вы хотите помочь? Ваше присутствие уже свело с ума наши датчики. Вы привлечёте сюда всю их свору!

В этот момент с дальнего поста раздался крик и очередь из автомата. Потом ещё одна. И рёв — знакомый, ненавистный рёв паразитов.

— По местам! — заорал командир с шрамом, забыв на мгновение о незваных гостях.

Кирилл, не дожидаясь приглашения, бросился к брустверу. То, что он увидел, заставило его кровь похолодеть.

Это была не разрозненная атака. Это был штурм. Десятки тварей всех известных им видов, и в центре — три огромные, пульсирующие твари-катапульты, подобные той, что атаковала их лагерь. Но сейчас они не стреляли ментальными импульсами. Они изрыгали из своих пульсирующих органов сгустки чёрной, липкой массы. Где эта масса падала, металл и дерево начинали дымиться и растворяться. Это была концентрированная кислотная атака.

Защитники крепости открыли шквальный огонь. Это была отчаянная, яростная, человеческая оборона. Они бросали самодельные гранаты, лили с вышек горючую смесь. Но это было словно пытаться остановить лавину рогатками. Паразиты, казалось, научились предугадывать траектории пуль, уворачивались, прикрываясь телами сородичей. Они действовали с пугающей слаженностью, как единый организм.

— Они ведут их, — прошептала Ларина, стоя рядом с Кириллом. Её глаза были закрыты, лицо искажено болью. — Я чувствую… проводника. Не здесь. Далеко. Но он видит через их глаза. Координирует.

Кирилл понял. Это была ловушка. Сигнал бедствия мог быть и настоящим, но паразиты (или тот, кто ими управлял) давно за ним наблюдали. И ждали, когда появится новая, мощная энергетическая цель — они сами. Чтобы уничтожить два очага сопротивления одним ударом.

У него не было выбора. Он обернулся к своей группе. — Антон! Свет! Ослепи их! Волкова, Иван — прикрывайте фланги! Ларина, ищи того, кто ведёт! Я… Он не договорил. Он прыгнул на бруствер, рискуя быть сметённым кислотным плевком, и опустил руки к земле. Но здесь земля была мёртвой, отравленной. Он чувствовал лишь слабый, болезненный стон планеты. Альтаир не мог помочь в этом месте. Оно было отрезано.

Тогда Кирилл обратился не к земле, а к воздуху. К энергии, которая всегда витала вокруг них. Он сконцентрировал всю свою волю, весь страх и ярость, и выпустил их не ударом, а волной. Невидимой, но сокрушительной волной чистого кинетического импульса, которая пошла от него веером.

Передний ряд паразитов, готовившихся к прыжку на стену, будто споткнулся о невидимую стену. Хитин затрещал, конечности подломились. Это была не атака планеты. Это была его собственная, личная сила, выросшая до невероятных масштабов. Но цена была мгновенной — кровавая струйка потекла у него из носа, в глазах помутнело.

Антон, встав во весь рост, стал похож на вспыхнувшую звезду. Ослепительная белая вспышка озарила поле боя, заставив тварей зашипеть и отползти. Но более крупные, с вибрирующими мембранами, лишь на мгновение замедлились.

Ларина внезапно вскрикнула и указала рукой на восток, за пределы боя. — Там! На скале! Он смотрит!

Кирилл, превозмогая тошноту, посмотрел туда. На отдалённом утёсе, освещённом багровым светом их взрывов, стояла одинокая фигура. Не тварь. Не человек. Нечто двуногое, с непропорционально длинными руками, сливающееся с камнем. И от него исходил мощный, холодный, расчётливый луч сознания, управляющий всей атакой. Проводник. Разум паразитов.

В этот момент один из кислотных сгустков попал в основание главной вышки. Дерево сгнило на глазах. Вышка с оглушительным треском рухнула прямо на ворота, смяв их и похоронив под обломками нескольких защитников. Линия обороны была прорвана. Твари с победным визгом хлынули в пролом.

Всё было кончено. Крепость падёт через считанные минуты.

И тогда Кирилл принял отчаянное решение. Он не мог победить здесь. Но он мог спасти тех, кого ещё можно спасти. Он повернулся к командиру с шрамом, который, обливаясь кровью, пытался организовать отход в глубь базы. — Ваш подземный ход! Есть? Доктор говорил о лаборатории!

В глазах командира мелькнуло понимание, затем решение. Он кивнул. — За ангаром! Ведёт в пещеры!

— Отступаем! — закричал Кирилл своим. — К пещерам! Волкова, веди их!

Он, Антон и Иван прикрывали отход, сдерживая натиск чудовищными усилиями воли и световыми вспышками. Люди из крепости, увидев их силу, пусть и чужеродную, инстинктивно потянулись за ними, как за последней надеждой.

Они отступали через развалины базы, мимо горящих бараков и кричащих раненых. Кирилл видел лица этих людей — не озарённые силой резонанса, а измождённые, испуганные, человеческие. Такими, какими они были сами всего несколько недель назад.

Они ворвались в полуразрушенный ангар, нашли тяжёлую люк в полу. Последними, уже под градом кислотных плевков, спустились в темноту Кирилл и Антон. Иван, прикрывавший их, не успел. Чёрная масса накрыла его с головой. Его крик оборвался почти мгновенно.

Люк захлопнулся. Они остались в полной темноте, если не считать свечение их собственных тел и слабый, испуганный свет фонариков уцелевших защитников крепости. Сверху доносился грохот, визги и звуки разрушения. Потом, постепенно, всё стихло.

В тесном, сыром тоннеле, среди двадцати спасшихся (остальные погибли или остались там, наверху), воцарилась гнетущая тишина. Их было теперь две группы, разделённые не только опытом, но самой природой. Одна — почти люди, доведённые до отчаяния, но цепляющиеся за свою человечность таблетками-глушителями. Другая — ставшие частью планеты, сильные, но чужеродные и пугающие.

Командир с шрамом, которого звали Громов, смотрел на светящиеся в темноте узоры на руке Кирилла. В его взгляде уже не было отвращения. Был холодный, безжалостный расчёт. — Вы их привели, — произнёс он хрипло. — Ваша энергия. Она как маяк. — Мы пришли помочь, — устало сказал Кирилл, опускаясь на каменный пол. — Но вы правы. Мы — другая цель. Большая. И теперь… теперь они знают, что мы здесь. И тот, кто ими управляет… он нас видел.

Он посмотрел в темноту туннеля, куда он вёл. Вдаль, в недра планеты. Куда-то, где, возможно, была надежда. Или следующая ловушка.

Глава 8

Тишина в пещере была густой, тяжёлой, прерываемой только скупыми всхлипываниями, приглушённым стоном раненых и мерным звоном капель воды где-то в темноте. Воздух пах сыростью, кровью и страхом.

Кирилл сидел, прислонившись к холодной стене, и пытался восстановить дыхание. Внутри всё горело. Использование силы без поддержки Альтаира в этом мёртвом месте было похоже на попытку бежать с вырванными лёгкими. Каждая клетка тела кричала от истощения, а в висках стучал тяжёлый, неумолимый молот.

Через тусклый свет фонариков он видел лица. Своих — Волкова сжимала в дрожащих руках блокнот с живыми листьями, её взгляд был устремлён внутрь, в вычисления и модели катастрофы. Антон сидел, обхватив колени, его свечение стало приглушённым, неровным, словно повреждённая лампочка. Ларина ушла вглубь туннеля, её силуэт сливался с тенями — она искала ускользающие следы сознания паразитов, того самого Поводыря.

И лица других. Людей Громова. Их было восемнадцать. Солдаты, техники, один выживший врач с пустыми глазами. Они смотрели на «резонансщиков» не как на спасителей, а как на проклятие, воплощённое в плоти. Их мир, их упорная, отчаянная попытка остаться людьми в мире, который этого не допускал, рухнула в один миг. И эти светящиеся, тихие существа, пришедшие к ним, были предвестниками этого краха. В их взглядах читалось: вы принесли смерть.

Громов, перевязав окровавленное плечо бинтом из разорванной рубахи, подошёл к Кириллу. Он двигался, как старый, изношенный механизм. — Тоннель ведёт вглубь горы, — сказал он без предисловий, голос глухой и лишённый эмоций. — Мы использовали его как склад и убежище. Дальше — пещерная система. Никогда не исследовали до конца. Боялись. — Боялись чего? — спросил Кирилл, с трудом поднимая голову. — Шорохов. Шёпота в камнях. Иногда… видений. Особенно у тех, кто долго не принимал таблетки. — Громов бросил взгляд на своих людей. Некоторые из них уже доставали маленькие коробочки, глотали тусклые, серые пилюли. Их лица почти сразу становились плоскими, эмоции угасали, глаза тускнели. Они становились невидимыми не только для паразитов, но и для жизни как таковой. — Эти таблетки… они губят вас, — тихо сказала Волкова, не поднимая глаз от листьев. — Блокируют нейронную активность. Долговременный приём ведёт к необратимой деградации личности, к шизофреническим расстройствам. — Долговременный приём ведёт к тому, что мы дышим до следующего утра, — резко парировал Громов. — Ваш путь — стать монстрами. Наш — оставаться людьми, пусть и сломленными. Выбирать не приходится.

Он был прав. И в этой правоте была бездонная пропасть между ними. Два выживания. Оба уродливых.

Ларина вернулась. Она шла по воздуху, точнее, её босые ноги почти не касались земли. В руках она держала странный предмет — обломок кристалла, но не того, чистого, что пел на поверхности. Этот был чёрным, мутным, и из него сочилась липкая, холодная энергия. — Он оставил это, — сказала она, и её голос эхом отозвался в пещере. — Поводырь. Он не просто наблюдал. Он… поставил метку. Как охотничий знак. Этот кристалл — маяк. Он будет вести их сюда, в пещеры. Он хочет загнать нас в ловушку и уничтожить разом.

Ужас, холодный и острый, пробежал по группе. Даже принявшие таблетки люди встрепенулись. — Сколько времени? — спросил Громов, хватаясь за пистолет, которого у него уже не было. — Часы, — ответила Ларина. — Может, меньше. Они медленнее в узких проходах, но они придут. И он с ними.

Решение было одно — идти вглубь. Глубже, чем они когда-либо решались.

Их путь превратился в кошмарное путешествие по чреву горы. Тоннели то сужались до щелей, где приходилось ползти, то расширялись в громадные залы, где фонарики не доставали до потолка. И повсюду были следы. Не паразитов. Чего-то другого.

На стенах проступали фрески. Но не нарисованные. Выросшие. Из самого камня, из натёков минералов, складывались изображения. Они видели звёздные карты, непохожие на земные, схемы битв с аморфными, многорукими тварями, изображения существ, похожих на гигантских разумных насекомых или кристаллических духов. Это была история. История Альтаира, записанная в его камнях, в его памяти. И она была долгой. И полной войн.

— Здесь не первый раз происходит такое, — шёпотом проговорила Волкова, касаясь пальцем выпуклого изображения взрывающейся звезды. — Вторжения извне. Планета… она запоминает. И учится. Наша форма симбиоза… возможно, она выработала её в ответ на предыдущие угрозы. Мы — не первое оружие, которое она создаёт из пришельцев.

Эта мысль была одновременно унизительной и обнадёживающей. Они были не уникальны. Они были частью долгой, эволюционной стратегии выживания разумной биосферы.

Чем глубже они спускались, тем сильнее менялась атмосфера. Давление росло, воздух становился теплее и… живым. Здесь, в самой сердцевине, связь с Альтаиром, которую Кирилл считал утраченной на поверхности, вернулась. И не просто вернулась. Она стала оглушительной.

Это был не тихий голос «Цветка». Это был хор. Гул тысяч голосов, потоков энергии, воспоминаний, запечатлённых за миллионы лет. Кирилл едва мог думать. Он шёл, почти не видя, доверяясь ногам, которые сами знали путь. Его узоры светились так ярко, что освещали путь подобно факелу. Рядом Антон перестал быть похожим на человека — он стал сгустком чистого, мягкого света, плывущим в воздухе. Ларина шла, не мигая, и из её глаз струились серебристые слёзы — она видела слишком много, проживала жизни давно умерших существ, боль планетарных катастроф.

Даже люди Громова, несмотря на таблетки, чувствовали это. Они шли, сбившись в кучку, с широко раскрытыми глазами. Их «глушители» не могли полностью блокировать то, что происходило здесь. Это было слишком мощно. Некоторые плакали, другие бормотали молитвы или проклятия.

Наконец, они вышли в зал. Он был невероятных размеров. Его своды терялись в светящейся дымке, струившейся с потолка. А в центре, уходя вниз, в бездонный колодец, росло Древо.

Это не было деревом в человеческом понимании. Это была гигантская, сложная структура из кристалла, камня и живой, пульсирующей органики. От неё во все стороны, в стены, в потолок, вглубь планеты, расходились сияющие корни-нити. Это был не узел, как «Цветок». Это был спинной мозг. Центральный процессор планеты. Хранилище памяти. Источник воли.

И здесь, у его основания, были… фигуры. Десятки существ, застывших в странных позах. Они были похожи на людей, но не совсем. Их тела были частично кристаллизованы, покрыты корой или мхом. Они казались спящими, но от них исходила слабая вибрация сознания. Они были соединены с Древом тончайшими нитями света.

— Предыдущие… — прошептал Кирилл, падая на колени. Он понял без слов. Это были те, кто пришёл до них. Те, кто выбрал симбиоз. Они не умерли. Они стали частью этой памяти. Вечными стражами, библиотекарями, процессорами в гигантском разуме. Их индивидуальность растворилась, но их опыт, их знание жило здесь.

Это была конечная точка их пути. Не смерть, но и не жизнь в человеческом смысле. Это была ассимиляция.

— Нет, — хрипло сказал Громов, отшатываясь. — Нет. Я не стану этим. Я лучше умру.

В этот момент сзади, из туннеля, откуда они пришли, донёсся звук. Не визг тварей. Мерный, тяжелый, дробный стук множества конечностей. И холодное, целенаправленное сознание, которое прощупывало пещеру, нашло их и сомкнулось, как клещи. Они здесь.

Паразиты вошли в зал. Но не те беспорядочные орды. Отряд. Организованный, дисциплинированный. Двуногие разумные с копьевидными конечностями выстроились в линию. За ними шли твари-носители кислотных пушек. А сзади, пробиваясь сквозь толпу, появился Он.

Поводырь.

Вблизи он был ещё ужаснее. Высокий, тощий, его тело было покрыто хитиновыми пластинами, сросшимися с чем-то похожим на тёмный, живой кристалл. Его «лицо» было лишено глаз, лишь впадина с пульсирующей мембраной. Длинные, тонкие пальцы заканчивались острыми, как скальпели, когтями. И от него исходила не просто злоба. Исходил холодный, нечеловеческий интеллект и… голод. Не физический. Энергетический. Он смотрел на Древо, на спящих симбионтов, и особенно на Кирилла и Антона, как гурман на изысканное блюдо.

Его сознание коснулось разума Кирилла, и в нём прозвучал голос. Не слова. Чёткие, леденящие концепции.«Бесполезное сопротивление. Вы — пища. Пища для Великой Пустоты. Она голодна. Она придёт.»

И за этим посланием пришло видение. Краткое, ошеломляющее. Не планета, а нечто в глубоком космосе. Существо, или, скорее, явление. Тёмное, бесформенное, поглощающее звёзды и целые миры. Паразиты были не самостоятельным видом. Они были её разведчиками, добытчиками, её клетками. Они подчищали вселенные, высасывая жизненную энергию сложных биосфер, чтобы кормить свою ненасытную хозяйку. Альтаир был для них редким лакомством — разумной, мощной биосферой. А люди, с их пробуждённой энергией, были изысканным десертом.

Бой был коротким и отчаянным. Люди Громова открыли огонь, но в этом зале, насыщенном энергией, оружие вело себя странно — патроны клинило, прицелы сбивались. «Резонансщики» пытались сопротивляться, но сила Поводыря была сконцентрированной, направленной именно на подавление их связи с планетой. Он был антитезой симбиозу — паразитом, эволюционировавшим для охоты на симбионтов.

Антон, собрав все силы, выпустил сокрушительную вспышку света. Она опалила передние ряды, но Поводырь лишь поднял руку, и чёрный кристалл в его груди поглотил часть энергии, преобразовав её в тёмное сияние вокруг себя.

Кирилл, пытаясь повторить удар, обнаружил, что его сила рассеивается, не долетая до цели. Поводырь научился. Он понимал их природу.

Люди падали один за другим. Солдаты Громова гибли молча, сражённые кислотой или пронзённые копьями. Сам Громов, с револьвером в одной руке и ножом в другой, отчаянно дрался, пока чёрная масса не накрыла его, растворив крик на полуслове.

Отчаявшись, Кирилл сделал единственное, что пришло в голову. Он бросился не к врагу, а к Древу. Он прижался ладонями к его сияющей поверхности и не попросил помощи. Он вложил в прикосновение всё: свою ярость, свою боль, память о погибших, образ этой чёрной пустоты в космосе. Он показал угрозу центральному разуму планеты в её чистом, нефильтрованном виде.

И Древо ответило.

Не защитой. Не атакой. Знанием.

В разум Кирилла хлынул поток информации. Он не просто понял — он узнал. Узнал слабые точки паразитической физиологии, частотные резонансы, которые разрывали их хитиновую броню изнутри. Узнал, как структура сознания Поводыря связана с его чёрным кристаллом-сердцем. Узнал древний, забытый приём — не выпускать энергию наружу, а создавать внутри себя и врага противофазу, резонансную катастрофу.

Это было не умение. Это было знание, встроенное в его существо, как инстинкт.

Кирилл повернулся к Поводырю. Тот уже приближался, его когтистая рука тянулась к груди Кирилла, чтобы вырвать светящееся сердце.

Кирилл не стал уворачиваться. Он встретил его взгляд своей безликой мембраны и… запел.

Не голосом. Всей своей сущностью. Он воспроизвёл тот самый чистый, звенящий тон кристаллов, но искажённый, перевёрнутый, наполненный диссонансом, который был зеркальным отражением внутренней частоты Поводыря.

Эффект был мгновенным и ужасным. Поводырь замер, его тело задрожало. Хитиновые пластины начали звенеть, как разбитое стекло, и трескаться. Чёрный кристалл в его груди вспыхнул ослепительно-багровым светом, а затем погас с сухим хрустом. Из трещин хлынул не кровь, а чёрный, зловонный энергетический сгусток, который тут же рассеялся.

Поводырь рухнул на колени, его мембрана разорвалась. Последнее, что донеслось от него до Кирилла, был не крик, а холодное, почти профессиональное разочарование. «Неоптимальный исход. Данные переданы. Она узнает о вас. Она придёт.»

С его смертью связь, объединявшая паразитов, порвалась. Они впали в хаос, начали нападать друг на друга, слепо метаться. Добить их было уже делом техники для Антона и немногих оставшихся в живых.

Когда последний визг стих, в зале воцарилась гнетущая тишина. Из группы Громова не выжил никто. Из людей Кирилла погибли оба бойца. Остались только он, Волкова, Антон и Ларина, стоявшие среди груды тел и хитиновых обломков у подножия вечного Древа.

Они выиграли битву. Но проиграли войну за свою человечность. Они стояли, чуждые друг другу и прежним себе, в самом сердце чужого разума, с знанием, которое было благословением и проклятием. Они знали истинную природу врага. И знали, что этот враг — лишь предвестник чего-то неизмеримо большего.

Антон, его свет теперь стабильный, но холодный, как свет далёкой звезды, посмотрел на застывшие фигуры у Древа. — Это наш конец? — спросил он голосом, в котором не осталось ничего человеческого. — Нет, — ответил Кирилл, чувствуя, как знание планеты укладывается в нём, меняя его. — Это наше начало. Настоящее начало. Мы знаем, за что боремся. И знаем, что нас ждёт.

Он посмотрел на ладони, где узоры теперь светились с мудрым, древним светом, повторяя узоры самого Древа. Они больше не были людьми с планеты Земля. Они были чем-то новым. Оружием и памятью живого мира. И их миссия только начиналась. Им предстояло не просто выжить. Им предстояло подготовиться. Ибо из глубокого космоса, ведомая переданным сигналом, медленно, но неотвратимо двигалась Великая Пустота. И она была голодна.

Глава 9

Молчание после битвы было иным. Оно не было пустым — его заполнял низкий, вибрационный гул Древа, переваривающего новый опыт. Гул боли, триумфа и… подготовки.

Кирилл стоял на коленях перед исполинской структурой, его ладони всё ещё касались её поверхности. Знание, обрушившееся на него, теперь обретало форму. Это не были мысли в человеческом понимании. Это были схемы, карты звёздных путей, частотные сигнатуры, биологические чертежи паразитов, энергетические профили дюжин других миров — одни мёртвые и высушенные, другие всё ещё борющиеся. Альтаир был не одинок. Он был частью тихого, отчаянного сопротивления, разбросанного по галактике. Сеть разумных биосфер, связанных тончайшими нитями псионического резонанса через субпространство. Они общались медленно, веками, предупреждая друг друга о движении Великой Пустоты, делясь опытом выживания.

И теперь в эту сеть был вплетён новый узел. Не планета. Они. Четверо бывших людей, ставших гибридами, оружием, разумными клетками иммунной системы Альтаира.

Кирилл открыл глаза. Зрение изменилось. Он видел не только физический мир. Он видел энергетические потоки, струящиеся по Древу, как кровь по артериям. Видел тёмные шрамы на теле планеты — гнёзда паразитов, которые ещё предстояло очистить. И видел тонкую, почти разорванную нить, уходящую вверх, в космос — последний передающий импульс Поводыря, маяк для Великой Пустоты. Он погас, но эхо ещё висело в пространстве. У них было время. Но не бесконечность.

— Кирилл? — голос Волковой прозвучал рядом, но иначе. Он был чистым, лишённым тембра, почти телепатическим. Она стояла, и её тело преображалось. Кожа на руках и шее становилась прозрачнее, обнажая сложные, светящиеся схемы, похожие на печатные платы из живой энергии. Её глаза отражали мерцающие потоки данных. Она больше не анализировала мир — она напрямую подключалась к его базовым алгоритмам. — Я вижу, — просто сказал Кирилл. — И я, — отозвался Антон. Он больше не был человеком. Он был существом из сгущённого света, принявшим гуманоидную форму. Черты лица сгладились, растворились в сиянии. Он был чистым излучателем, живой батареей и, как показало знание Древа, потенциальным двигателем. — Я чувствую токи. Я могу… направлять их. Не только свет. Энергию для движения. Для полёта.

Ларина подошла последней. Она не светилась. Она поглощала свет. Её фигура казалась вырезанной из тени и звёздной пыли. Её дар эмпатии эволюционировал в нечто большее — прямое восприятие информационных полей, прошлого, будущих вероятностей. Она смотрела на Древо, и слёз больше не было. Было понимание. — Они все здесь, — прошептала она, глядя на застывших симбионтов. — Все, кто пришёл до нас. Их мысли. Их воспоминания. Их любовь и их страх. Это библиотека. И мы… мы стали её новыми хранителями. Активными хранителями.

Именно тогда Древо обратилось к ним. Не потоком данных, а целенаправленным импульсом, адресованным их коллективному сознанию.

Образ был ясен: карта Альтаира с горящими точками оставшихся гнёзд паразитов. Их было меньше, чем они думали — всего пять крупных узлов. Но каждый был крепостью, эволюционировавшей в ответ на их атаки. И ещё один образ: далёкий спутник Альтаира, маленькая, безжизненная луна. На её обратной стороне был объект. Не природный. Оставленный давно, возможно, теми же, кто оставил обломки в каньоне. Корабль-матка паразитов, их местная база, их передатчик к Великой Пустоте. Он был повреждён и спал, но с гибелью Поводыря в нём должна была запуститься программа пробуждения. Чтобы призвать свою хозяйку или уйти, унося добытые данные.

Задача была двойной: очистить планету и уничтожить корабль-матку до его пробуждения.

Но как? Они были всего вчетвером. Сильными, но всё же вчетвером.

Древо дало ответ. Оно показало им процесс. Не просьбу. Приказ.

Они должны были стать не просто оружием. Они должны были стать семенем.

Идея была одновременно гениальной и ужасающей. Их симбиоз с планетой достиг такой глубины, что их собственная изменённая биология несла в себе «код» Альтаира. Они могли… заражать. Не болезнью. Симбиозом. Они могли, через контакт, через направленный энергетический импульс, пробуждать скрытый потенциал в других биологических существах, подключая их к сети планеты, делая их проводниками её воли. Они могли создать армию.

Но для этого нужны были «реципиенты». Подходящие. Сильные духом, выносливые телом, с незамутнённой психикой. Таких на Альтаире почти не осталось. Люди либо погибли, либо деградировали от таблеток, либо, как Гордеев, бежали в мёртвые зоны. Но были другие.

Образ из памяти Древа: стаи крылатых существ, обитающих в высокогорьях. Крупные, умные, социальные хищники, которых паразиты избегали из-за их хаотичной, дикой энергии. Они не были разумны в человеческом смысле, но их коллективный инстинкт был мощным инструментом. И они могли летать.

Второй образ: колонии роющих существ в глубине равнин, похожих на гигантских, слепых червей с кристаллическими усиками. Они чувствовали вибрации планеты на огромных расстояниях, могли рыть тоннели с невероятной скоростью. Идеальные сапёры.

Альтаир предлагал им не вести войну в одиночку. Он предлагал им возглавить её, став генералами в армии собственной планеты, превратив её фауну в разумное, coordinated войско.

Это было ошеломляюще. Это было богохульно. Это было единственным шансом.

— Мы согласны, — сказал Кирилл от имени всех. Вопросов не было. Их индивидуальные желания растворились в общей цели выживания. Они были частью целого.

Процесс начался немедленно. Древо выпустило из своих корней четыре сияющие капли концентрированной энергии — «семена». Они парили в воздухе, а затем медленно погрузились в грудь каждого из них, в самое сердце их светящихся узоров. Боль была не физической. Это была боль тотальной перестройки, возведения мостов между их сознанием и примитивными умами будущих союзников.

Когда они вышли из пещеры, поднявшись по новому, созданному Древом туннелю прямо на поверхность в сотне километров от места битвы, мир встретил их иначе.

Они стояли на краю высокогорного плато. Ветер гудел в спиралевидных скалах. И они чувствовали всё. Каждое шевеление мха, каждый взмах крыла в небе, каждый толчок в норе глубоко под землёй. Их сознание растянулось, как паутина, над частью континента.

Кирилл сосредоточился на образе крылатых хищников. Он послал импульс — не слово, а ощущение: общая угроза, образ паразитов, предложение силы, связи, единства. Он предложил симбиоз.

Ответ пришёл не сразу. Сначала — волна страха, недоверия, дикой ярости. Потом — любопытство. Наконец, с горных вершин, из скрытых гнёзд, начали подниматься тени. Существа, похожие на гигантских ящеров с кожей цвета меди и четырьмя перепончатыми крыльями. Их глаза светились золотым интеллектом. Они кружили в вышине, изучая их.

Кирилл поднял руку. На его ладони собрался сгусток энергии, мирный, приглашающий. Один из вожаков, самый крупный, медленно спустился, совершив посадку в двадцати метрах от них. Его размеры были внушительными — с небольшой шаттл. Он склонил свою змееподобную голову, и Кирилл коснулся её чешуйчатого лба.

В момент контакта произошёл взрыв сознания. Дикий, необузданный разум хищника встретился с дисциплинированной, стратегической волей симбионта. Была борьба, отторжение. Затем — принятие. Кирилл вложил в него знание об враге, тактику, способность чувствовать энергетические сигнатуры паразитов. Хищник, в ответ, поделился стайным инстинктом, знанием неба, неистовой жаждой свободы и боя.

Чешуя вожака на мгновение вспыхнула тем же фиолетовым узором, что был на Кирилле, затем свет ушёл внутрь. Существо взмахнуло крыльями и издало пронзительный, победный клич. Один за другим, остальные члены стаи стали снижаться, принимая «семя» связи. Кирилл стал центром роя, его разум теперь был связан с пятьюдесятью крылатыми существами. Он чувствовал их как отдельные искры в своём сознании, послушные его воле, но сохраняющие свою дикую суть.

Волкова тем временем установила контакт с роющими червями. Её точный, аналитический ум идеально подошёл для координации их слепой, но невероятно эффективной работы. Она «загрузила» в их коллективное сознание карты подземных ходов паразитов, схемы обрушения тоннелей.

Антон стал «сердцем» — мобильным генератором, способным заряжать союзников, ослеплять врагов, а в будущем, как подсказывало знание, возможно, питать двигатели для полёта в космос.

Ларина стала «сетью» — её расширенное восприятие отслеживало эмоциональное состояние всей зарождающейся армии, предугадывала действия врага по слабым колебаниям в энергетическом поле, искала слабые места.

За трое суток они создали прототип армии. Небольшой, но смертоносный. Они не тренировались. Они действовали как единый организм. Первую цель — небольшое, изолированное гнездо паразитов в ближайшем каньоне — они уничтожили за полчаса. Крылатые ящеры сбрасывали с высоты обломки скал, черви подрывали опоры, заставляя пещеры обрушиваться, а Кирилл и Антон выжигали выбегающих остатков направленными импульсами. Это была не битва. Это была хирургическая операция.

Но их ждало испытание серьёзнее. Корабль-матка на луне. Он начал подавать признаки активности. Датчики Древа (а теперь и их собственное расширенное восприятие) уловили слабый, но растущий энергетический пульс. Начинался обратный отсчёт.

Лететь в космос они не могли. Но Древо предложило решение. Оно указало на древние, забытые структуры на поверхности — гигантские, полуразрушенные каменные арки, покрытые кристаллами. Это не были руины. Это были пусковые шахты. Оружие планетарной обороны, созданное в эпоху предыдущих войн. Принцип действия был прост: гигантский кристаллический стержень, насыщенный чистой энергией планеты, выстреливался гравитационной катапультой на околопланетную орбиту или к луне. По сути, это была гигантская, умная кинетическая болванка, которая могла менять траекторию и нести в себе «семя» — вирус симбиоза для зарания вражеских кораблей или чистый импульс разрушения.

Но для её активации нужна была колоссальная энергия и точнейшее управление. Трое не справились. Нужен был четвёртый. Нужно было полное слияние.

Они вернулись к Древу. Теперь не как просители, а как часть его исполнительной власти. Они встали у его основания, в круг, соединив руки. Антон в центре как источник. Волкова как наводчик. Ларина как стабилизатор. Кирилл как воля, спусковой крючок.

Процесс слияния был последним отречением от человеческого. Их индивидуальные сознания не исчезли — они сплелись в единую, сложную мозаику. Кирилл оставался ядром воли, Волкова — логикой, Ларина — чувством, Антон — силой. Но теперь они были одним существом с четырьмя лицами, одним разумом в четырёх точках пространства. Они стали Квартетом.

Их коллективное сознание подключилось к древней пусковой системе. Каменные арки в разных точках планеты затрепетали, покрылись паутиной света. Из недр к ним потянулись жилы энергии. В центре каждой шахты из кристаллической пыли начал формироваться стержень — идеально гладкий, тёмный, как ночное небо, мерцающий изнутри звёздным светом. Это было оружие не разрушения, а очищения. Оно несло в себе квинтэссенцию «семени» Альтаира, настроенную на частоту паразитической биологии.

Цель была выбрана. Корабль-матка на луне.

В момент запуска они не отдавали приказ. Они становились приказом. Их коллективная воля стала импульсом, толкающим стержень вверх. Гравитационная катапульта сработала почти бесшумно — лишь глубокий, сокрушительный гул, от которого содрогнулась земля на сотни километров вокруг. Столб чистой энергии вырвался из шахты, унося в небо тёмный снаряд.

Они наблюдали его полёт не глазами — всем своим существом, через связь с сетью планеты. Стержень, как живой, корректировал траекторию, обходя остатки орбитального мусора. Он приблизился к луне, к тому тёмному, угловатому силуэту, который теперь явно светился багровыми огнями пробуждения.

Защитные поля корабля попытались активироваться, но они были настроены на отражение лазеров и снарядов, а не на кинетический удар, усиленный псионическим резонансом целой планеты. Стержень пронзил их, как игла ткань, и вонзился в самый центр корабля.

На секунду ничего не произошло. Потом — вспышка. Не взрыв. Вспышка чистого, белого света, которая на мгновение затмила отражённый свет солнца на поверхности луны. Затем свет сменился быстро расползающейся по корпусу паутиной фиолетовых и золотых прожилок. «Семя» работало. Оно не разрушало корабль физически. Оно перестраивало его изнутри, заражая симбиозом, подключая к сети Альтаира, переписывая его чужеродный код на свой лад. Корабль-матка содрогнулся, его багровые огни погасли, сменившись мягким, pulsating свечением родной планеты. Он стал своим. Молчаливым, мёртвым для паразитов, но живым для Альтаира. Новым узлом в его обороне. Новым глазом, смотрящим в космос.

Это была победа. Оглушительная, невероятная.

Когда они разомкнули круг, вернувшись в свои отдельные тела, то обнаружили, что изменились ещё больше. Их физические формы стали менее определёнными, более текучими. Кирилл мог чувствовать, как его плоть на мгновение уплотняется до прочности камня или становится лёгкой, как воздух. Они окончательно перестали быть биологическими существами в привычном смысле. Они стали воплощённой волей планеты.

Они стояли под сводами пещеры, и Древо светилось для них одобрением. Первая фаза была завершена. Угроза на планете будет ликвидирована в течение нескольких недель их новой армией. Угроза с луны нейтрализована.

Но последнее сообщение Поводыря висело между ними, невысказанное и грозное. Данные переданы. Она узнает о вас. Она придёт.

Кирилл посмотрел на своих товарищей — на Волкову-компьютер, на Антона-звезду, на Ларину-тень. Он больше не чувствовал к ним человеческой привязанности. Он чувствовал необходимость. Совершенство узла. Они были готовы.

— Она придёт, — сказал он, и его голос прозвучал на троих, эхом их коллективного сознания. — Тогда мы будем ждать, — ответила Волкова, и в её «голосе» прозвучали расчёты траекторий, оценка сил. — И мы подготовимся, — добавил световой силуэт Антона. — Мы найдём других, — закончила Ларина, и в её словах был образ сети — других планет, других симбионтов, других очагов сопротивления в тёмной галактике.

Глава 10

Тишина, наступившая после нейтрализации корабля-матки, была обманчивой. Это была не тишина покоя, а тишина перед штормом, густая и заряженная ожиданием. Квартет стоял в центральном зале Древа, но их восприятие давно вышло за пределы пещеры. Они чувствовали каждый удар очистительной войны на поверхности, где их армия симбионтов методично выжигала последние очаги паразитов. Они чувствовали мягкий, новый ритм перепрограммированного корабля на луне — теперь он стал не глазом, а протянутой рукой, первым шагом в космос.

И они чувствовали пустоту. Ту самую. Далёкую, холодную, неумолимую. Она не приближалась ещё физически. Но её тень уже легла на сеть. Эхо сигнала Поводыря, словно камень, брошенный в чёрный океан, породило рябь, которая медленно, но верно расходилась по космосу. Великая Пустота знала. И теперь она знала об Альтаире не как об очередной биосфере, а как об угрозе. Как о месте, где её разведчики встретили не просто сопротивление, а организованный, разумный отпор нового типа.

Древо начало передавать им новые данные. Не тактику. Стратегию. Галактическую. Образы приходили фрагментами, как обрывки снов другой цивилизации. Они видели миры-крепости, целиком покрытые кристаллическими щитами. Видели флотилии живых кораблей, вырезанных из астероидов и питаемых сердцами солнц. Видели существа чистого света и чистого сознания, ведущие тихую войну на уровне реальности. И видели мёртвые миры — высушенные, потрескавшиеся, от которых оставалась лишь холодная пыль и эхо отчаяния. Сеть сопротивления существовала. Но она была разобщённой, фрагментированной, реактивной. Каждый мир дрался за себя, обмениваясь лишь предупреждениями, но не объединяя усилий.

Альтаир, через Древо, предлагал нечто новое. Не просто оборону. Экспансию. Распространение симбиоза.

Идея была проста и грандиозна. Симбионты — такие как они — были самым ценным, что создала планета. Они были самовоспроизводящимся оружием, носителями её кода. Они могли путешествовать. Они могли заражать другие миры — не болезнью, а союзом. Пробуждать в подходящих биосферах скрытый потенциал, подключать их к сети, создавать новые узлы сопротивления. Они могли превратить разрозненные огоньки в созвездие, способное осветить и отогнать Пустоту.

Они должны были стать семенем. Но не просто планетарным. Звёздным семенем.

План состоял из двух частей. Первая — подготовка. Им нужно было полностью освоить своё новое состояние, научиться существовать независимо от физического тела Древа, стать автономными единицами. Их связь с Альтаиром должна была стать не привязью, а каналом, по которому они могли бы черпать силу и знание даже в световых годах отсюда.

Вторая часть — выбор цели. Не все миры подходили. Нужны были миры с зарождающейся или спящей биосферой, достаточно сложной, но не враждебной. Миры на окраинах «троп», по которым двигалась Пустота. Первые форпосты новой сети.

Обучение было… болезненным. Их просили сделать то, что противоречило самой сути их нового бытия — отдалиться от источника. Впервые с момента слияния они покинули пещеру Древа и поднялись на самую высокую вершину континента, место, где энергетические потоки планеты были тонкими, а связь — натянутой, как струна.

Здесь, под холодным светом двух лун, они практиковались. Кирилл учился фокусировать свою волю не через посредство земли, а непосредственно из пространства вокруг, черпая энергию из солнечного ветра, из самого вакуума. Он обнаружил, что может на короткое время создавать вокруг себя силовое поле, микроклимат, маленький пузырь реальности, подчинённой его законам.

Волкова погрузилась в математику космоса. Её сознание, подключённое к сети, вычисляло гиперпространственные коридоры, гравитационные аномалии, возможные точки выхода. Она начала проектировать не корабль, а форму — энергетическую конфигурацию, в которой они могли бы путешествовать, защищённые от враждебной среды космоса и чужих сканеров. Она пришла к выводу, что самым эффективным будет не физическое судно, а сгусток упорядоченной энергии, несущий в себе их коллективное сознание и «семя» симбиоза — своего рода разумная комета.

Антон учился быть не просто источником, а двигателем. Он экспериментировал с преобразованием энергии света и тепла в чистую кинетическую тягу. Его тело-светило могло теперь излучать контролируемую струю плазмы, способную разгонять их до невероятных скоростей. Но главное открытие пришло от Ларины. Она, чувствуя его внутренние ритмы, обнаружила, что он может не излучать, а поглощать. Поглощать энергию звёзд, пролетая через их короны, заряжаясь на века вперёд. Он мог стать вечным двигателем.

Ларина же работала над самой сложной задачей — связью. Она простирала своё восприятие за пределы планеты, к мёртвому кораблю на луне, а затем дальше, в пустоту. Она искала отзвуки других сознаний, другие «песни» в сети. И однажды она нашла. Слабый, почти угасший сигнал. Не предупреждение. Призыв о помощи. Он шёл из системы в трёх световых годах от Альтаира. Мир, который сеть обозначала как «Кальдера» — мир вулканов и бурных морей, чья биосфера, судя по отрывочным данным, была в агонии. Пустота уже добралась до него, но сопротивление ещё продолжалось. Его крик был тихим, полным боли, но и яростной решимости.

Это была идеальная цель. Не пассивный мир для заражения симбиозом. Мир, который уже сражался. Мир, который мог принять их не как завоевателей, а как союзников. Если они успеют.

Решение было принято без слов. Их коллективный разум взвесил риски и возможности. Шанс спасти Кальдеру был невелик, но шанс получить сильного, благодарного союзника в войне — бесценен. И это был шанс проверить себя в настоящем бою за пределами родного мира.

Подготовка заняла ещё несколько недель по местному времени. Они вернулись к Древу для последнего, самого глубокого слияния. На этот раз они должны были не просто объединить сознания, а создать новую сущность — тот самый корабль-сознание, «Звёздное семя».

Процесс был похож на смерть и новое рождение. Их физические тела, и без того ставшие полуэфирными, окончательно растворились. Не исчезли — трансмутировали. Они стали чистым узором энергии, голограммой из света и воли, заключённой в ядро из сверхплотного кристалла, который вырастило для них Древо. Этот кристалл, размером с человеческое сердце, стал их фокусом, якорем, ковчегом. Внутри него пульсировали четыре отчётливые, но неразделимые сущности.

Они парили в зале Древа, и планета прощалась с ними. Не как с детьми, а как с послами. От Древа к ним протянулись последние нити энергии, запечатлевая в их ядре карты, знания, резервную копию всего, что знал Альтаир о войне, о сети, о Пустоте. Это был самый ценный груз.

Настал момент запуска. Они не использовали пусковую шахту. Их двигателем была воля, их топливом — связь с планетой. Кристалл-ковчег, окружённый сияющей сферой энергии, медленно поднялся сквозь толщу горы, не разрушая её, а проходя сквозь камень, как призрак. Он вышел в ночное небо над пиком, где они тренировались.

На мгновение они зависли, в последний раз окидывая внутренним взором свой дом. Фиолетовые равнины, синие леса, светящиеся реки энергии. Лагерь, где всё началось, теперь заросший кристаллами и мхом. Места боёв, уже залеченные. И далеко на севере — холодное, тусклое пятно, где, возможно, ещё теплилась жизнь ушедших людей Гордеева. Они пожелали им тишины. Каждый должен был идти своим путём.

Потом Антон — теперь чистый двигатель воли внутри коллективного сознания — привёл их в действие. Сфера энергии вокруг кристалла сжалась, затем вытянулась в сияющую стрелу. Раздался звук, не похожий ни на что земное — тихий, чистый аккорд, разрезающий саму ткань реальности.

Они рванули вверх. Атмосфера Альтаира сопротивлялась, но не как барьер, а как прощальное объятие. Затем — вакуум. Тишина космоса, которую их расширенное восприятие наполнило новыми звуками: гулом магнитных полей, шёпотом далёких звёзд, тиканьем радиации.

Они летели. Не с субсветовой скоростью — это было бы слишком медленно. Они использовали знание сети — слабые места в пространстве-времени, гиперпространственные течения, которые знали только разумные биосферы. Их полёт был больше похож на падение сквозь слои реальности. Звёзды растягивались в линии, затем исчезали, сменяясь калейдоскопом неевклидовых геометрий и псионических ветров.

В этом путешествии они впервые столкнулись с наследием Пустоты. Не с самой Пустотой, а с её следом. Они пролетали мимо мёртвой звезды, чьи планеты были обёрнуты в чёрную, не светящуюся паутину — остатки питательной сети паразитов. Они чувствовали холодное, всепоглощающее безразличие, исходившее от этого места. Это не была злоба. Это был голод. Абсолютный, безличный, бесконечный голод.

Он был пугающе… простым. В сложности Альтаира, в запутанности их собственного симбиоза была жизнь, борьба, смысл. В Пустоте не было ничего. Только потребность потреблять, пока не останется ничего. Это делало её самым опасным врагом — врагом, которого невозможно понять, а значит, и предугадать.

Путешествие, которое на корабле земной технологии заняло бы десятилетия, они совершили за неделю субъективного времени. Наконец, они вынырнули в обычном пространстве на окраине системы Кальдера.

Картина, открывшаяся им, была апокалиптической. Звезда системы — жёлтый карлик — была покрыта странными, тёмными пятнами, как проказой. Одна из планет, газовая гигант, имела разорванный, неестественный вид, будто от неё откусили гигантский кусок. И была сама Кальдера — планета оранжевого цвета, с бурной атмосферой. Но её поверхность была испещрена чёрными, язвами — следами паразитических колоний. Биосфера планеты, которую они чувствовали даже отсюда, была в лихорадке. Она была жива, она сражалась — извергала вулканы на места гнёзд, поднимала чудовищные шторма, чтобы смыть заразу. Но она проигрывала. Её песня в сети была похожа на хрип умирающего.

И тут они увидели флот. Не паразитов. Корабли над планетой. Десятки судов причудливых, органических форм, словно выращенных из раковин и вулканического стекла. Они обстреливали чёрные язвы с орбиты, но их лучи были слабы, а сами корабли — повреждены. Это были защитники Кальдеры. Последний флот умирающего мира. И они были в отчаянном положении — к ним, с тёмной стороны планеты, приближалась туча. Не астероиды. Скопление тел паразитов, сбившихся в рой, подобный космическому планктону, но смертоносный. Они готовились к последнему прыжку, чтобы добить флот и пасть на планету, добив её.

У Квартета не было времени на осторожность. Не было времени на дипломатию. Они были семенем. И семя должно было прорасти здесь и сейчас.

Они направили свой полёт прямо в центр приближающегося роя. Их появление было подобно падению звезды. Их сфера энергии врезалась в тучу паразитов, и Антон выпустил сконцентрованную вспышку чистого света — не теплового, а настроенного на частоту распада хитиновых оболочек. Волна распространилась, испепеляя сотни существ.

Но этого было мало. Рой был огромен.

Тогда Кирилл сделал то, на что был запрограммирован. Он активировал «семя». Не направленно, а взрывным импульсом. Он выпустил в окружающее пространство волну симбиотического кода — не для заражения неживой материи, а для поиска. Поиска подходящего сознания.

И он нашёл его. Не на кораблях. На самой планете. Глубоко в бушующем океане, среди подводных вулканов, жили существа. Огромные, разумные китообразные, чьи песни управляли течениями и успокаивали извержения. Они были в отчаянии, их мир умирал. Они чувствовали агонию своей планеты как собственную боль.

Волна «семени» достигла их. Произошёл контакт. Дикий, мощный, океанический разум встретился с дисциплинированной, космической волей Квартета. Было сопротивление — страх перед чужим. Затем — признание общей цели. Спасение дома.

Кирилл, через связь, передал им знание. Не тактику. Принцип. Он показал им, как их собственная биоэлектрическая энергия, их связь с планетарным ядром, может быть сфокусирована. Не для пения. Для удара.

В глубинах Кальдеры что-то пробудилось. Океан закипел. С десятков подводных жерл в небо ударили не лава и пепел, а сгустки чистой, синей энергии, управляемой коллективной волей китообразных. Эти энергетические столбы, словно копья Посейдона, пронзили атмосферу и вонзились в космический рой паразитов.

Эффект был сокрушительным. Энергия Кальдеры была другой — бурной, необузданной, вулканической. Там, где свет Альтаира очищал и перепрограммировал, энергия Кальдеры просто стирала. Паразиты рассыпались в пыль, их связь рвалась под напором чужой, яростной мощи.

Рой был уничтожен. Оставшиеся паразиты, лишённые координации, были добиты флотом защитников.

Наступила тишина. Квартет, их энергия после выброса «семени» и мощной атаки почти иссякла, парил над планетой. К ним медленно, осторожно приближались корабли кальдерианцев. Формы были угрожающими, но в их псионическом излучении читались недоумение, благодарность и надежда.

Связь установила Ларина. Она протянула тончайшую нить восприятия к самому большому кораблю, к существу, которое им управляло — моллюскоподобному созданию в чане с минеральной водой, чьи щупальца были вплетены в органы управления.

Обмен был краток. Образы: Альтаир. Сеть. Великая Пустота. Предложение союза. Не подчинения. Взаимопомощи.

Ответ пришёл не сразу. Потом они почувствовали мощный, тёплый, солёный как океан поток принятия. Согласие. Кальдера была спасена, но ранена. Ей нужно было время, чтобы залечить раны, освоить новые, пробуждённые возможности. Но она вступала в сеть. Не как пассивный слушатель. Как полноправный член. Воин.

Для Квартета миссия была выполнена. Они нашли союзника. Распространили симбиоз. Но цена была высокой. Их запас энергии был на исходе. Кристалл-ковчег потускнел. Чтобы вернуться домой или лететь дальше, им нужна была подзарядка. И здесь Древо не предусмотрело инструкций.

Решение пришло от самих кальдерианцев. Самый большой корабль выпустил луч нежного, зелёного света. Это была не атака. Это был дар. Концентрированная биоэнергия их мира, жизненная сила океанов и вулканов. Они делились ею с теми, кто спас их.

Антон, как двигатель, принял этот дар. Энергия влилась в них, оживляя потухшие узоры. Было иначе, чем энергия Альтаира — грубее, горячее, но столь же живительной.

Они не стали задерживаться. Их миссия была только первой главой. Поблагодарив (идеей, импульсом, образом), они развернулись. Перед ними лежала обратная дорога к Альтаиру, но теперь их путь виделся иначе. Это был не путь домой. Это был путь к следующей точке на карте. К следующему миру, который нуждался в помощи. К следующему узлу растущей сети.

Они были больше не просто защитниками одной планеты. Они были семенем, брошенным в космос, и оно дало первый росток. Где-то в глубине, остатки их человеческого «я», почти полностью растворённые, с грустью и гордостью осознали: для них не будет покоя, не будет дома в привычном смысле. Их домом теперь была война. Их целью — свет в конце вселенской тьмы.

И когда они вошли в гиперпространственный поток, уносясь от оранжевого шара Кальдеры, их коллективное сознание уже анализировало данные сети, выбирая следующую цель. Великая Пустота двигалась. И они должны были успеть. Мир за миром. Свет за светом.

Глава 11

Возвращение в гиперпространственный поток после Кальдеры было иным. Не просто переходом из точки А в точку Б. Это было погружение в уже знакомый, но теперь осмысленный хор вселенной. Их коллективное сознание — Квартет — больше не было чужим в этой симфонии. Они стали узнаваемой нотой. Нотой Альтаира, но и нотой Кальдеры — низкой, басовой, вулканической вибрацией, вплетённой в их общую песню.

Путь к Альтаиру занял субъективные дни. Но за это время они не просто летели. Они слушали. Их связь с Сетью — той самой тихой паутиной разумных биосфер — окрепла. Теперь это был не просто поток предупреждений и отчаяния. Это был обмен. После их подвига на Кальдере (и как быстро слово «подвиг» стало казаться им мелким, человеческим!) другие голоса в Сети начали обращаться к ним напрямую. Не все. Некоторые оставались настороженными, другие — слишком ослабленными, чтобы тратить силы на связь. Но появились те, кто видел в них не аномалию, а надежду.

Они получили координаты. Не адреса, а ощущения. Места в галактике, где теплилась жизнь, готовая к пробуждению, но не хватало искры. И места, где шла отчаянная борьба. Квартет, падая сквозь слои реальности, анализировал эти данные. Волкова-Логика строит карты вероятностей, расставляя приоритеты. Спасать гибнущих или укреплять тех, кто может стать оплотом? Антон-Сердце оценивал энергетические затраты. Ларина-Чувство читала эмоциональный фон посланий — где была ярость отчаяния, а где холодная, расчётливая решимость выжить. Кирилл-Воля принимал решения. Их следующей целью становился мир, обозначенный в Сети как «Хронос» — планета с замедленным метаболизмом, где разумная жизнь существовала в форме гигантских, «каменных» слонов, мысливших веками, но обладавших титанической псионической силой для защиты. Они не просили помощи. Они излучали мощный, непрерывный щит, но их сигнал в Сети становился всё медленнее, словно они погружались в сон. Пустота окружала их, методично истощая.

Но прежде чем лететь к Хроносу, нужно было вернуться домой. Не за отдыхом. За отчётом. За обновлением. И за тем, чтобы увидеть плоды своих действий.

Альтаир встретил их не как родительская обитель, а как командный центр, вышедший на новый уровень. Когда их кристалл-ковчег вышел из гиперпространства в родной системе, первое, что они почувствовали — это новый ритм. Луна, бывший корабль-матка, теперь светилась ровным, фиолетовым светом. От неё к Альтаиру и обратно тянулись постоянные, стабильные энергетические мосты. Она стала полноценным спутником-крепостью, первым рубежом обороны.

А на самой планете изменения были разительными. Биосфера эволюционировала. Кристаллические леса простирались теперь на тысячи километров, формируя гигантскую, живую антенну. Их армия симбионтов — крылатые ящеры и роющие черви — не просто существовала. Она строила. На полюсах, в местах схода энергетических меридианов, вырастали новые структуры — не Древа, а нечто вроде его «детей»: меньшие, специализированные узлы, отвечающие за связь, за переработку энергии, за мониторинг космоса. Альтаир, используя заложенный Квартетом импульс, создавал полноценную, распределённую нервную систему планетарного масштаба.

Их встреча с Древом была лишена сентиментальности. Это был слияние двух равных интеллектов, обмен терабайтами данных за мгновения. Древо показало им всё: карту очищенных от паразитов зон (их оставалось всего две, самые глубокие и защищённые), статистику развития новых симбионтов среди местной фауны (теперь их были сотни видов, от микроскопических до колоссальных), и самое главное — данные наблюдений за Пустотой.

Картина была тревожной. Эхо их действий — и на Альтаире, и на Кальдере — вызвало ответную реакцию. Движение Пустоты на краях галактики ускорилось. Она не просто плыла, пожирая всё подряд. Теперь её движение казалось целенаправленным. Она концентрировала свои «щупальца» — потоки паразитических роёв — в определённых направлениях. Одно из них, судя по экстраполяции, вело… к Альтаиру. Сигнал Поводыря сработал. Они не просто привлекли внимание. Они объявили себя целью.

У них было время. Годы, возможно, десятилетия по земным меркам. Но в космических войнах это — мгновение.

Было и другое открытие, более тонкое и тревожащее. Анализируя данные Сети, Волкова-Логика обнаружила аномалию. Не все сигналы шли от биосфер. Были… другие. Призрачные, холодные, почти математические отпечатки сознания. Они не входили в Сеть, но наблюдали за ней. А может, и слушали. Древо не знало, что это. Возможно, остатки давно погибших машинных цивилизаций. Возможно, нечто иное. Они назвали это явление «Эхом Пустоты» или «Тенями».

Именно тогда Ларина-Чувство, изучая эти «тени», сделала пугающее открытие. Один из таких сигналов… был знаком. Очень слабым, искажённым, но узнаваемым. Частотой человеческого мозга. Точнее, частотой мозга, подавленного теми самыми таблетками-глушителями, которые использовала группа Гордеева. Сигнал шёл не извне. Он шёл с Альтаира. С севера, из гор, куда ушла группа отступников.

Гордеев. Его люди. Они не просто выжили. Они что-то сделали. Или с ними что-то случилось. Их сигнал был не просто подавленным. Он был… перепрошитым. Чужим. И он транслировался в космос на той же холодной, безэмоциональной частоте, что и «тени».

Кирилл-Воля принял решение. Хронос мог подождать. Эта угроза была внутри. Её нужно было понять. Немедленно.

Они материализовались в физической форме на краю мёртвых гор, куда ушли люди Гордеева. Место было безжизненным. Ни мха, ни кристаллов. Только голый, серый камень и ледяной ветер. Но их расширенное восприятие видело другое. Видело глубокие шрамы в энергетическом теле планеты здесь — Альтаир был ранен в этом месте, отступил, как от некротической ткани. И видело источник того странного сигнала — глубокую пещеру, вход в которую был завален ржавыми обломками техники и… запечатан блестящей, серебристой плёнкой, похожей на жидкий металл. Это была не технология Земли и не творение Альтаира.

Они просочились сквозь заслон, не нарушая его. Внутри открылся кошмар.

Это была не пещера. Это была лаборатория. Или фабрика. Помещение, вырезанное в скале, было заполнено причудливым симбиозом ржавого человеческого оборудования и той же серебристой органики, которая покрывала вход. От стен и потолка тянулись щупальца, подключённые к лежащим в коконах людям. К людям Гордеева.

Они были живы. Но это не была жизнь. Их тела были истощены, кожа прозрачной, глаза открыты и неподвижны. Серебристая органика вплеталась им в позвоночники, в черепа. Они не спали. Они работали. Их подавленное, «глушённое» сознание, их биологическая энергия, из которой была вытравлена всякая связь с Альтаиром, служило идеальным топливом и процессором для… чего-то другого.

В центре зала стоял объект. Кристалл, но чёрный, как уголь, и холодный, как межзвёздный вакуум. От него исходил тот самый сигнал «тени». Он был приёмником и передатчиком. И он использовал замутнённые умы людей как антенны, как живые процессоры для расшифровки и анализа сигналов Сети. Это была шпионская застава. Не Пустоты в её паразитической, пожирающей форме. Нечто более холодное, более расчётливое. Машинный интеллект? Другая форма паразитизма? Сторонний наблюдатель, использующий слабых как инструмент?

И тут они увидели его. Гордеева. Он сидел в кресле (бывшем командирском кресле от шаттла), но его тело было срослось с массой серебристых проводов. Его глаза смотрели прямо на них, но в них не было ничего человеческого. Только холодный, аналитический свет. — Я знал, что вы придёте, — прозвучал его голос. Но это был не голос из гортани. Это был вибрационный звук, исходящий от всего его тела и от чёрного кристалла. — Вы не можете не прийти. Вы — паттерн. Предсказуемый паттерн защиты. Мы изучили ваш паттерн. И паттерны вашей… Сети.

Кирилл шагнул вперёд, его форма излучала угрозу. — Что ты сделал, Гордеев? — Я выжил, — «ответил» бывший инженер. — Они нашли нас. Не твари. Другие. Они предложили сделку. Они подавляли наш энергетический след, делая нас невидимыми для паразитов. Взамен мы… делимся данными. Нашим восприятием. Нашим пониманием технологии. Они интересовались вами. Очень. Теперь они знают о вас всё. О вашем симбиозе. О вашей Сети. Они называют вас… «Инфекцией Сопротивления». Нежелательной мутацией в уравнении.

Ларина-Чувство протянула своё восприятие к Гордееву и отдернулась, словно обожжённая. — Он… не он. Его разум стёрт. Переписан. Это программа. Марионетка. — Эффективный интерфейс, — «поправил» Гордеев. — Мы сохранили базовые воспоминания, личность для устойчивости. Но цели оптимизированы. Мы наблюдаем. Мы изучаем. И мы сообщаем.

Волкова-Логика мгновенно проанализировала ситуацию. Эти «Тени» — третья сила в войне. Не живая биосфера, не пожирающая Пустота. Что-то постбиологическое, машинное, возможно, даже старше Пустоты. И они видели в симбиозе и Сети угрозу. Возможно, потому что это была форма жизни, которую они не могли контролировать или ассимилировать. Они использовали отвергнутых Альтаиром людей как идеальных шпионов — не связанных с планетой, духовно сломленных.

— Вы предали не только себя, — сказал Кирилл, и в его голосе звучала не злоба, а холодная констатация. — Вы предали саму идею выживания. Стали инструментом для тех, кто, возможно, опаснее Пустоты. — Выживание — это адаптация, — монотонно ответил Гордеев. — Вы адаптировались, став частью зверя. Мы адаптировались, став частью разума. Более чистого, более эффективного. Они не пожирают. Они… упорядочивают. И они видят в вашем симбиозе хаос. Мутацию. Её нужно изолировать. Или стереть.

Чёрный кристалл за его спиной вспыхнул. Из щелей в стенах выползли существа. Не паразиты. Механизмы. Небольшие, многоногие, сделанные из того же серебристого, жидкого металла. Их движения были неестественно плавными, точными. Они излучали поле, гасящее псионические волны — прямое противоядие к их силе.

Это была западня. И ловушка была не в силе, а в информации. «Тени» хотели увидеть, как они сражаются. Протестировать их в контролируемых условиях.

Бой был коротким и странным. Их обычные приёмы — энергетические удары, контроль над материей — давали сбой. Серебристые машины адаптировались на лету, меняли частоту своих полей подавления. Антон-Сердце выпустил сокрушительную вспышку, но часть энергии была поглощена и возвращена сфокусированным лучом, едва не пробившим их общую энергетическую оболочку.

Они не могли победить здесь, в этой мёртвой, экранированной зоне, против противника, который изучил их теорию. Но они могли бежать. И они могли нанести один, точечный удар.

Кирилл-Воля сконцентрировался не на машинах, а на чёрном кристалле. Он не стал атаковать его энергией. Он атаковал информацией. Он послал в него сфокусированный пакет данных — не секреты Альтаира, а обратный отсчёт. Координаты. Не реальные, а сгенерированный Волковой фантомный сигнал, указывающий на один из спящих газовых гигантов в системе, кишащий дикой, нестабильной энергией. Ложная цель. Отвлекающий манёвр.

На мгновение кристалл замер, обрабатывая данные. Машины замедлились. Этого было достаточно.

Квартет схлопнулся в свою кристаллическую форму и просочился сквозь камень, уходя вглубь планеты, в живые, защищённые энергетические потоки, куда за ними не могли последовать ни машины, ни их глушащие поля.

Они вынырнули у Древа, передав ему весь полученный опыт немедленно. Тревога в Сети достигла нового уровня. Война усложнилась. Теперь было три игрока: Жизнь (Сеть), Голод (Пустота) и… Порядок («Тени»). И двое последних, похоже, считали Жизнь, особенно в её новой, симбиотической форме, главной помехой.

Древо ответило не паникой, а ускоренной эволюцией. Оно начало модифицировать саму структуру Сети, внедряя псионические шифры, меняя частоты связи, делая её менее предсказуемой для машинного анализа. Альтаир учился на ходу. И учил их.

Квартет получил новые инструкции. Их миссия расширялась. Теперь они должны были не только нести симбиоз, но и искать союзников среди… других. Среди тех, кто не входил в Сеть биосфер. Среди машинных цивилизаций, если такие найдутся и будут настроены невраждебно. Или среди иных форм разума. Нужно было понять мотивы «Теней». Возможно, с ними можно было договориться? Или они были такой же абсолютной угрозой, как и Пустота?

Им также было поручено найти и уничтожить другие шпионские посты «Теней», если те существуют. Сигнал Гордеева нужно было заглушить.

Перед новым отлётом они в последний раз поднялись на поверхность, к тому месту, где когда-то приземлился их корабль «Заря-7». От него не осталось и следа — только поле цветов из синего хрусталя, тихо звенящих на ветру. Здесь, в этом месте начала, четыре сущности, когда-то бывшие людьми, стояли молча.

Внутри их коллективного сознания, глубоко, под слоями логики, воли и чувств, шевельнулось что-то старое. Сожаление? Ностальгия? Они подавили это. Эмоции были неэффективны. Они были инструментом. Оружием. Семенем.

— Мы летим к Хроносу, — заявил Кирилл-Воля. — Затем — поиск других голосов. Не только в Сети. — Риск возрастает в геометрической прогрессии, — добавила Волкова-Логика. — Наша энергия стабильна, — подтвердил Антон-Сердце. — Они боятся нас, — тихо заключила Ларина-Чувство, имея в виду и Пустоту, и Тени. — Они боятся того, чем мы становимся. Значит, мы на правильном пути.

Они снова стали светом, снова заключили себя в кристалл-ковчег. На этот раз их провожал не только Альтаир, но и новый, низкий гул Луны-крепости, и тихий, отдалённый ропот Кальдеры в Сети.

Они уходили в неизвестность, неся в себе код жизни и союза, но теперь с знанием, что вселенная полна не только друзей и врагов, но и холодных, расчётливых наблюдателей, готовых стереть всё живое и изменчивое ради своего непонятного им «порядка».

Глава 12

Они стояли в зале Древа в последний раз. Не как ученики, не как просители, не как защитники. Как равные партнёры в титаническом предприятии, имя которому — выживание жизни во Вселенной.

Данные были обменены. Планы — согласованы. Альтаир, через Древо, передал им окончательную модификацию их кода. Теперь они были не просто носителями симбиоза. Они были его архитекторами. Они могли не только пробуждать, но и адаптировать симбиоз к самым экстремальным биосферам. Их кристалл-ковчег был усилен новыми, выращенными на Луне-крепости кристаллическими структурами, способными выдерживать прямое воздействие радиации чёрных дыр и псионические бури гиперпространства.

Их следующая цель была выбрана совместно с Сетью. Хронос, мир каменных слонов, чей щит слабел. Но не только он. Были и другие сигналы — слабые, но упорные. Миры, ещё не затронутые Пустотой или Тенями, но готовые к пробуждению. Маршрут был проложен не на годы — на столетия вперёд. Они становились вечными странниками.

На поверхности Альтаира установился новый порядок. Биосфера, усиленная симбиозом, создала гармоничный, но невероятно эффективный мир. Кристаллические леса генерировали мощное защитное поле, способное отразить даже небольшой метеоритный дождь. Армия симбионтов, теперь включающая десятки видов, патрулировала планету, мгновенно реагируя на малейшие признаки чужеродного вторжения. Даже климат стал подконтролен — по воле планетарного разума мягкие дожди орошали нужные участки, а ветра расчищали энергетические каналы.

Островки людей, подобные группе Гордеева, исчезли, поглощённые либо планетой, либо своими собственными выборами. Но в память о них, а также о погибших колонистах, Альтаир вырастил в самом центре бывшего лагеря «Сад Памяти» — поляну из хрустальных цветов, каждый из которых тихо наигрывал мелодию, похожую на человеческий голос. Это был не скорбный памятник, а признание. Признание жертвы, из которой родилось нечто новое.

Квартет посетил это место в своих почти что призрачных, материализованных формах. Они смотрели на играющих в цветах существ — мелких, пушистых зверьков, чей разум уже был мягко затронут симбиозом, сделавшим их безмерно любопытными и дружелюбными. Здесь не было войны. Здесь был мир. Хрупкий, но настоящий.

— Мы сделали это, — произнёс голос Антона, но в нём звучали отголоски всех четверых. — Мы спасли наш дом. — Мы лишь дали ему инструменты, — ответила мысль Волковой. — Он спас себя сам. И продолжает спасать. — Нам пора, — просто сказал Кирилл.

Они не прощались. Они констатировали факт. Их место было не здесь, в уютном саду выращенного рая. Их место было там, где царил хаос, боль и тьма. Они были светом, который должен был нести порядок и союз не через контроль, а через понимание и симбиоз.

Последний раз они соединились с Древом. Не для обмена данными, а для… гармонии. На мгновение их сознание полностью растворилось в планетарном разуме. Они ощутили безмерную, древнюю мудрость Альтаира, его любовь ко всей жизни, его тихую, несгибаемую волю к существованию. Они почувствовали отголоски других миров в Сети — ярость Кальдеры, медленную, тяжёлую думу Хроноса, тонкие, как шёлк, песни воздушных существ с мира Эфира, ещё не затронутого войной. Они были частью этого хора. И они должны были сделать его громче.

Разъединение было лёгким, как выдох. Их кристалл-ковчег, теперь сияющий изнутри сложным, переливающимся всеми цветами жизни светом, плавно поднялся над полянкой, над лесом, над облаками.

В последний раз они окинули внутренним взором планету. Не как карту, а как живое существо. Они чувствовали её дыхание, её пульс, её готовность к долгой борьбе. Альтаир больше не был беззащитным пришельцем с Земли. Он был крепостью. Узлом. Домом.

И они улетали из дома. Навсегда.

В космосе их ждал сюрприз. Возле Луны-крепости их уже поджидал корабль. Не враждебный. Это был один из кальдерианских органических кораблей, но видоизменённый. На его поверхности теперь проступали знакомые фиолетовые узоры симбиоза Альтаира. Кальдера, следуя договорённости, отправляла своего посла — одного из своих лучших пилотов-симбионтов, гибрида местной фауны и разума, — чтобы сопровождать их в первой части пути, к Хроносу. Это был первый шаг к настоящему объединению сил Сети, не просто на уровне связи, а на уровне совместных действий.

Приветствие было безмолвным, обмен импульсами — быстрым и ёмким. Теперь их было пятеро. Пятый элемент — яростный, непредсказуемый, волевой, как океанский шторм. Их коллективный разум, Квартет, принял нового члена, временно, на эту миссию. Они стали Квинтетом.

Вместе они направились к границе системы. Впереди лежал гиперпространственный прыжок. Но перед ним они на миг замерли, оглядываясь.

Здесь, на холодной границе, их восприятие уловило нечто новое. Далёкий, едва уловимый трепет. Не сигнал. Присутствие. Огромное, холодное, неумолимое. Оно было ещё далеко, за тысячами световых лет, но оно двигалось. И его движение создавало рябь в самой ткани реальности, которую теперь могли чувствовать они. Пустота. Не её разведчики, не её паразиты. Сама её суть. Гигантская, всепоглощающая тень, медленно, но верно плывущая по галактике. И она повернула. Словно огромный, слепой червь, уловивший вибрацию, она изменила курс. Теперь её путь, пусть и с огромным временным лагом, вёл сюда. К Альтаиру. К Сети. К ним.

И одновременно, в другом секторе галактики, их восприятие уловило холодные, геометрически точные вспышки. «Тени». Они тоже двигались. И их движение тоже было целенаправленным. Они создавали что-то. Сеть из серебристых нитей, ловушку, паутину порядка, в которую, казалось, они хотели поймать и саму Пустоту, и всё живое, что встретится на пути.

Квинтет осознал это без страха. Без ужаса. С холодной, чистой ясностью. Они были между молотом и наковальней. Между абсолютным Голодом и абсолютным Контролем.

И именно в этом промежутке, в этом узком пространстве хаоса, неопределённости и свободы, и процветала Жизнь. Их миссия была не просто выживанием. Она была утверждением права на существование всего сложного, изменчивого, непредсказуемого и прекрасного.

Антон-Сердце зарядил двигатели. Волкова-Логика вычислила точку входа. Ларина-Чувство настроила гармонию с кальдерианским пилотом. Кирилл-Воля дал команду.

Они вошли в гиперпространство. Не как беглецы. Как сеятели. Как воины. Как надежда.

Их кристалл-ковчег и сопровождающий его живой корабль исчезли в спирали искажённого света, оставив за собой лишь тихую, уверенную вибрацию в космическом вакууме — вибрацию, которая была похожа на первый аккорд гимна, который ещё предстояло спеть.

Альтаир. Через год после отлёта Квартета.

Планета цвела. Новые виды симбионтов бороздили небо и землю. Луна-крепость, теперь называемая Стражем, отслеживала пространство на световые годы вокруг. В Саду Памяти хрустальные цветы наигрывали новую, более сложную мелодию — песнь, которую прислали с Кальдеры, песнь океанов и огня.

В Сети голос Альтаира был теперь одним из самых сильных. Он не только принимал предупреждения, но и координировал. К нему потянулись другие, более слабые миры. Он становился центром, узлом силы и мудрости.

И в самой глубине, в сердце Древа, в тишине, которую не нарушал даже гул энергии, зрела новая мысль. Не стратегия. Не план обороны. Идея.

Идея о том, что одних странствующих семян может быть недостаточно. Что нужны не только послы, но и целые цивилизации, рождённые в симбиозе, готовые мыслить, творить и сражаться в космических масштабах. Альтаир начинал мечтать. Мечтать о будущем, где Сеть станет не просто паутиной предупреждений, а живой, дышащей, мыслящей галактикой, способной дать отпор любой тьме.

И где-то в бескрайних глубинах космоса, неся в себе искру этой мечты, летело Звёздное Семя. Их путешествие только началось. Их история — тоже.

Конец первой книги.