Амазонка

Женщины моей планеты были сильны. Настолько, что большинство мужчин с других планет, которые относились к одной разновидности гуманоидов, дружно опасались попасться в наши руки. Потому что если мы хотели, то брали. И возражений не принимали. А рабские рынки с мужиками всей мастей были обыденностью, как и бордели с оными. Но теми я брезговала.

Забирая с планеты Третьего, я уже твёрдо знала, что с ним намерена делать. А попавшаяся на пути отчаянная светловолосая малышка, была вторым подарком судьбы. Так уж вышло, детей мне не иметь. И посмотрев в эти упрямые синие глазищи, я поняла что Праматерь, Великая Диана, послала мне дочь. Жаль, я не нашла её раньше, но и время ещё не упущено. Я сделаю из этой малышки свободную амазонку. Главное вытряхнуть из детских мозгов всю ту чушь, что она набралась на мужских планетах.

— Снимай комбинезон, — велела я. — Брошу в стирку. Или ты намерена ходить грязной?

Замявшаяся малышка, неохотно разделась. Майка под красным комбинезоном тоже была мокрой... кто бы сомневался. Хмыкнув, я подтянув девчонку, одним рывком стянула с неё тряпку, развернула и, игнорируя писк, раздела догола, сняв трусы. Подарив звонкий поджопник, отправила в сторону койки.

— Брысь под одеяло! — дважды повторять не пришлось.

Голый лягушонок через миг закутался в одеяло, сверкая на меня синими глазищами.

— Спокойной ночи! — с тем закрыла двери.

Вещи я и в самом деле бросила в стирку. Но уже решила вещи после не отдавать. Если уж воспитывать, то пора начинать. Во-первых, никакого стеснения. Её тело — это её тело, и ничего стыдного в нём нет. На планете Праматери девочки её лет свободны от тряпок и похожи на бронзовые статуэтки, тонкие, гибкие и сильные. А тут без слез не взглянешь. Худая, белая... слабенькая. Сразу видно мужское воспитание по принципу вырастить как можно более слабую особь!

Уже к вечеру следующего дня малышка перестала стесняться своей наготы, особенно когда я сняла маскировку и показала ей свой истинный облик. Убедившись, что на самом деле я женщина, и меня стесняться не надо, она успокоилась.

— Ты женщина? А почему ты притворяешься? — со всей непосредственностью спросила она.

— Женщина. Вернее амазонка с планеты Гера-6, — сказала я. — Не слышала?

Отрицательно помотали головёнкой в ответ.

— Ничего удивительного, — хмыкнула я. — Ни один мужчина не признает равной себе женщину и не станет говорить о тех, кто поставил мужчин на колени перед собой.

— Папа не считает женщин плохими, — тут же возразила Алиса. — И маму он любит, и меня.

Я усадила малышку себе на колени, взяв ее ручки в свои широкие ладони.

— У тебя слабые маленькие ручки. Тонкие пальчики и белая кожа. Тебя научили прятать тело, и стыдиться себя. Почему ты стесняешься своего тела? Оно совершенно, запомни это. Все что ему надо, это свобода и тренировки. И ты станешь как все маленькие дочери Геры-6. Такой же сильной и ловкой. Мужчин можно допускать только к маленьким девочкам, после их должны воспитывать только женщины. У тебя была мать, расскажи мне о ней.

Через две минуты я уяснила, что девочка была брошена на мужские руки, а женщина, носившая гордое звание матери, предпочла работу, а не ребенка.

— Теперь я буду твоей матерью, — твердо сказала я. — Забудь эту женщину, она не была тебе матерью никогда. Ты моя дочь и зовут тебя Алла`. Тебе трудно это понять, но иногда дети рождаются не там, где должны. Ты вернулась ко мне и я отвезу тебя в твой настоящий дом.

Дети пластичны и с них быстро уходит ложное. Не прошло и пяти дней, а моя Алла` уже ходила свободно по кораблю и всей одежды на ней был тонкий ремешок, на котором были подвешены маленькие ножны с острым тонким кинжалом. Волосы, чистое светлое золото, как у Дианы, перехватывала плетеная кожаная же повязка. Я не обманывалась, в ней еще жило чужое, но с каждым днём мои рассказы о сильных женщинах Геры-6, о храбрых амазонках, всё сильнее пускали корни в её сердце.

Единственное, что тревожило меня — это её убежденность, что мужчины хороши. Но ребенку её лет это простительно. Через год-два она оставит эти мысли. Она тянулась к Третьему капитану, а я не препятствовала. Отправляясь на охоту, чтобы добыть себе мужа-раба, я не ожидала, что добыча будет настолько удачна. Фиксианцы редкая добыча, но подчинить их себе достаточно легко. Особенно сломав их сопротивление и воспользовавшись их природой. Может сама Гера создала их, вложив в их суть оковы, подчиняющие и отдающие в руки супруги?

Я была намерена взять его, как только он обретен хоть какие-то силы. Уж очень он слаб был. Стоило убить Крыса, за то что он покусился на того, кто принадлежит мне. Даже если крокрысец о том не ведал.

Вне своей планеты, посреди дорог Дальнего Космоса, ты находишься на тропе войны. Я носила опротивевшую мне маску черноволосого мужчины. Чем дальше мы были от системы Медузы, и чем ближе приближался Дом, тем сильнее мне хотелось снять с себя иллюзию, пренебрегая правилами. Это обличье и двойственность во мне пугало фиксианина, хоть я пыталась показать ему свою доброту.

— Что ты делаешь?! — худые руки упираются в меня, пытаясь оттолкнуть.

За иллюзией и броней он не может ощутить главного, ибо иллюзия скрадывает даже эмофон. И всё же его сопротивление должно быть сломлено. Мне не доставляет труда усадить его на свои колени, а рука ложится на его подбородок разворачивая к себе. Фиолетовые глаза прекрасны, мне нравится как он смотрит на меня и я силой целую его тонкие губы, второй рукой властно обнимая, и безжалостно опустив её ниже, сжимаю ягодицу. Он бессильно пытается оттолкнуть меня вырваться, а изящные черты лица расцветают на скулах болезненным румянцем смущения. Ему ещё неизвестно кто я, а девочку я к нему пока не подпускаю. Ей ещё предстоит учиться обращению с мужчинами.

— Я не причиню тебе вреда, — говорю я. — Не противься...

Я допускаю в голос тёмные нотки и в глазах напротив мелькает страх.

Мне жаль его, но пока ему придётся научиться принимать мои ласки так.

— Или я позову девочку.

Моя рука ложится ему на грудь, и я слышу как загнанно стучит его сердце. Он знает, кто сильнее и каковы его шансы. И он не хочет, чтобы моя дочь видела его таким. Поэтому он застывает у меня в руках, и я вольна делать то, что желаю. Снять тряпки легко, и тело под крепкой ладонью дрожит. Не надо бояться меня... я веду ладонями по его телу, оглаживаю линии ребер, пальцы гладят шрамы, задевают соски.

— Перестань... прошу тебя... — его глаза будто выцветают.

— Твоё тело ведало только боль, но я научу тебя испытывать иное, научу принимать мои ласки.

Он отчаянно борется, но спустя минуту обреченно застывает подо мной, закрыв глаза. Только тяжелое дыхание, сорвано слетает с приоткрытых зацелованных мной уст. Стянуть с тощего тела остатки тряпок, и моя рука оглаживает его ноги, подымаясь выше и проникая меж бедер. Он сжимает трясущиеся губы, кусая их, а я оглаживаю, мягко-настойчиво, лишь чуть пальцами проникая в сжатую щель. Мягкие, нежные складки...

Три ноги, выверт природы, скрадывают суть, создавая щель-складку, защищая мужское естество. Мне надо заставить его забыться, раскрыться, и удерживая его, целуя, я ласкаю его там, все глубже проникая внутрь. Удивительно мягко там, нежные стенки приятно трогать и он содрогается, всхлипывает, мечется подо мной... еще... еще немного...

— Хватит!! Хватит, не надо! — почти рыдание.

Его выгибает от того, что я особенно сильно провожу там, обхватывая его ствол и наконец освобождая из-под складок. Его начинает трясти уже не от страха или принуждения, а от того что внутри тела начинает пробуждаться принудительно природа. Что мудрее сознания, и инстинктивно стремится подчиниться женскому началу. Его мутный взор вспыхивает растерянностью, когда я всё же снимаю иллюзию. Его тело уже готово принять меня, и ему не нужно ничего, кроме как окончательно сдаться мне. Он просто стонет, когда я оседлала его чресла, принимая властно в себя и начиная двигаться.

Многие говорят, что взять фиксианина равно взрыву сверхновой. Что же, я ослепла, когда в какой-то момент мы действительно стали одним и горячая волна опалила, ослепила, связала не просто тела, но и само сознание. Раствориться в этом было самым удивительным, что доводилось мне испытать. Теперь я знала, что мой выбор был верен. Ни один мужчина не может доставить женщине Геры-6 столько удовольствия.

— Мой... теперь ты только мой, — довольно говорю я.

Он лежит покорный и тихий, закрыв глаза, и плотно сжав губы. Не могу не любоваться им. Его тонкую шею украсит тонкий золотой обруч ошейника, с моим клеймом, чтобы видела каждая женщина кому он принадлежит...

Гера ждет нас. Корабль пролетит сквозь призрачные врата, и скроет наш след от всех. На планете лето, и большой белый мой дом примет моего мужа и дочь. Я сотру с его тела каждый шрам и научу жить мной. А наша Алла` будет бегать по тропинкам старого сада, летать на крылатых конях и научится держать в руке меч. И ее кожа станет золотисто-бронзовой и загорятся синей сталью глаза...