Amu.NET

Меня зовут Вацлав Волхов, и я начальник ОВД в нашем небольшом городе. Я очень люблю свою работу, и это место – серое здание в неприметном дворе за высоким забором. Люблю и свою форму, звание, погоны. Работа мне, как любимая – я не могу представить себя кем-то другим, да это и не входит в мои планы.

Я часто ночую прямо в кабинете, на диване у столика, и при этом совершенно счастлив. Обычно достаточно 3-4 часов отдыха, чашки крепкого кофе, и голова, как новая. Я много лет подряд возглавлял отдел убийств, но после повышения отвечаю за всех сотрудников, в том числе за новеньких, которым доверили расследовать мелкие кражи, мошенничества, и непривычные для меня, оперативника старой закалки, киберпреступления.

В этот раз я ночевал дома. По-человечески, как говорит мой старенький отец, выглядывая из своей комнаты, и не скрывая своего удовольствия. Знаю, что он все еще надеется, что «по-человечески» будет и все остальное: что буду больше отдыхать, перестану ночевать в отделении, заведу девушку или женюсь, уйду на гражданку. Только вот не будет этого никогда, я влюблен в службу и свои расследования. Впрочем, и в этом старик меня хорошо понимает: он и сам был такой, и прослужил 25 лет следователем. Так что мы оба хорошо понимаем, что вопрос «Когда будет по-человечески?» - в нашем случае, скорее всего, должен остаться шуткой без ответа. Нам и так живется хорошо.

В тот день я приехал немного позже обычного: простояли на железнодорожном переезде минут двадцать, хотя поезд давно уже прошел, но диспетчеры никак не открывали шлагбаум. Я закурил и приоткрыл окно, и тут же услышал голос соседки:

- Вот, Вацлав Григорьевич, ну и дела у нас в городе творятся! Очень кстати вас встретила. Вы ведь уже все слышали?!

Я неохотно взглянул на соседнюю машину. Из старенькой девятки, забитой рассадой и садовым инвентарем, высовывалась Мария Андреевна, директор нашего исторического музея – пожалуй, единственной городской достопримечательности. Мария Андреевна жила с нами в одном подъезде, и была невероятно эмоциональной и впечатлительной женщиной, которая, по ее же собственному утверждению, не могла быть равнодушной и оставаться в стороне…. От чего? Да от чего угодно, как правило, предметом ее возмущения становились дела совершенно посторонних людей, случайно услышанные новости и рассказы других соседок о том, что их подруги и знакомые прочитали в газетах на этой неделе. Нередко доходило и до заявлений у меня на столе, впрочем, их суть редко была ясна даже самому автору, и ничего серьезного с музейной смотрительницей, к счастью, не случалось. Обычно Мария Андреевна в порыве возмущения вбегала ко мне в кабинет, оставляла заявление на столе, а затем, выговорившись, просто забирала его и уходила домой.

- Здравствуйте, а что случилось? – поинтересовался я.

- Да что, вы не слышали? В микрорайоне за электростанцией завелись сектанты. Все это ужасно, просто ужасно. Уже есть пострадавшая, Вероника Романова из нашего университета. До аспирантуры она работала у нас, прекрасная девушка! Но вы посмотрите, что с ней творится сейчас! Вам нужно вмешаться и это безобразие прекратить!!! Это ад, самый настоящий ад, а самое страшное - прямо в нашем городе!

Я скривился. Из речи Марии Андреевны, которую перебивал громкий звон сигнала на переезде, я понял только одно: в районе новостроек несколько научных сотрудниц университета познакомились с каким-то мужчиной, у молодых людей образовалась своего рода тусовка, к которой присоединились студенты и даже ребята из Москвы приезжали в гости. В центре новой субкультуры было Существо – своего рода культурный феномен нашего городка. Слышал об этом и раньше, видел даже граффити на заборе – мрачноватого мужчину в черном свитере с непонятным прибором в руках. Молодые люди сходили с ума по новой городской легенде, но лично я не видел в этом ничего криминального, и никогда не интересовался ими слишком сильно.

- Ой, открыли. Ну я поехала, а вы непременно разберитесь с ними, - сказала соседка, и завела свою машину.

К ОВД я подъехал без пятнадцати семь. Дежурный поздоровался со мной, и сообщил новость: сегодня утром был найден мертвым помощник мэра города.

- Это ребята из дежурной части просили передать, - сказал он.

На ходу пролистав документы, я понял, что убийство было заказным, а исполнитель, вполне возможно, ничего не знал о мотивах и цели: дрон с небольшим количеством взрывчатого вещества влетел в открытое окно спальни, после чего оператор нажал кнопку и скрылся. Пострадавших, кроме жертвы, нет, разрушений в доме тоже, не считая разлетевшегося в щепки стола с ноутбуком жертвы, папки с документами, содержание которых восстановить уже невозможно, и слегка обгоревших обоев на стенах комнаты. Подозреваемых там было полно, а врагов у Евгения М. было человек сто, если не больше. Была и странность: заказчика убийства, или того, кто более всего досаждал покойному своими угрозами в последнее время, никто и никогда не видел вживую.

Совещание с коллегами началось именно с этой новости.

- Создается впечатление, что Сергея Аристархова не существует, - сказал мой помощник Паша Соболев, - мы опросили родных погибшего. Недоброжелатели часто досаждали их семье, как, впрочем и те, кто пытался взыскать с них что-то вполне законным способом. За год четыре судебных иска к гражданину М. И всех их они видели, знают в лицо. Но Аристархова никто никогда не видел.

- Что значит, никто и никогда? Есть о нем хоть какие-то данные?

- Есть, но все они не ведут никуда. Есть масса ссылок, по которым переходил подозреваемый, все битые. Есть список оплат, платежные поручения его юридического лица, на небольшие суммы, в основном, покупка оптоволокна на китайском складе, и закупки электроники.

- Куда доставляли товар? – спросил я.

- Самое интересное, товар специфического назначения, оптоволокно, титановые микросхемы и несколько контейнеров помеченных кодом AmA- T2, содержание которых не известно, отправлялись посылками разным людям по всему миру. Создается впечатление, что рассылка осуществляется случайным образом, систематизировать информацию о заказах и их получателях мы пока не можем. А что еще более странно, так это то, что в числе адресатов есть не только женщины, студенты, несовершеннолетние и лица преклонного возраста, но и несколько военных пенсионеров, которые по документам числятся давно умершими.

Соболев потер лоб и предположил:

- Говорят, это делает Существо. Рассылки и закупки делаются уже не первый год, а если хорошо проверить, то выясняется, что и не первое десятилетие. И ничего, кроме микросхем и радиодеталей заказчик за все это время никому не подарил. Я думаю, это эксперименты.

- Ну и что? – пробурчал я, - В наши обязанности проверка такого не входит.

- А то, что я вот думаю, мистика прямо какая-то. Похоже на глюки из даркнета, правда? - продолжал фантазировать мой подчиненный.

- Спать иди, и чушь пороть перестань, - ответил я без злобы, и отправил сержанта отдохнуть.

Я не верил в мистику, хотя и любил подобные сюжеты в книгах. Но в книгах и на экране можно поверить во что угодно – в таинственные предсказания, волю богов или судьбу, в общем, во все то, что я, как убежденный материалист и полковник полиции, воинственно и непреклонно отрицал в реальной жизни.

Опыт оперативника подсказывал мне, что вышеописанная мистификация была хорошо продуманной, и связана была не с галлюцинациями машинного мира, а являлась вполне осознанным спланированным действием, цели которого мне пока ясны не были.

Немного позже мы с Соболевым съездили по адресам свидетелей и опросили их. Этот случай действительно был уникален: молодой оппозиционер, противник политики господина М., по всем признакам не являлся физическим лицом.

А вечером того же дня в мой кабинет вбежали Анна и Максим Серебряковы. Неразлучные брат с сестрой росли в прекрасной семье известного ученого, всегда считались более чем благополучными и обеспеченными молодыми людьми, и никогда не беспокоили меня по разным пустякам. Но судя по тому, как они вбежали ко мне, по их виду и состоянию я понял: на этот раз что-то явно стряслось, и нам до самого вечера придется в этом разбираться. Минут двадцать они просто тряслись, сидя на диване, все мокрые, в грязной одежде, глядя на меня испуганным взглядом, и не могли связать даже пары слов.