Араб у трона короля.

- Вы меня совсем не слушаете! – Почти обиженно сказал Генрих.

- Слушаю, Ваше Величество. Вы говорили о необходимости сношения с султаном и найденных древних пергаментах.

- А мне казалось, что вы не слушаете меня, и даже что-то напеваете сквозь зубы.

- Я так обдумываю, то что вы говорите.

- И что вы думаете?

- Я думаю, чем прикрыть наш интерес к Тавриде? Правитель Крымского ханства, считающий себя главным наследником Золотой Орды, в вассалитете у султана и тот обязательно спросит: чего это нас несёт в Тавриду? Да и что-то сомнительно мне, чтобы Грааль в православном храме сохранился. Сколько раз его грабили, тот храм?

- Монах, у которого нашли древние пергаменты, сам видел. Присутствовал на вскрытии тайника.

- Что за монах? С ним можно поговорить?

- Уже нельзя. Он всё сказал, - ответил Генрих и посмотрел на Говарда. Тот утвердительно кивнул головой.

Я так глубоко вздохнул, что язычки пламени свечей качнулись

- Вы устали? – Спросил Генрих.

- Мне как-то нездоровится. Лихорадка.

- Говорят, вы много и долго пили. Это депрессия. Это бывает и проходит. Почему вы не привезёте в Лондон семью? Рассказывают, у вас и дочь, и жена, - обе красавицы.

- «Кто же тебе всё рассказывает?» - Подумал я, и сказал:

- Дозвольте привезти, сир?

- Дозволяю, - сказал Генрих без раздумий. – И отправляйтесь немедленно.

* * *

Кабо Фрио… Эти два слова я повторял и повторял до тех пор, пока мои сорок корабельных пушек не отсалютовали моему флагу, развевавшемуся над моим фортом в лагуне. Все мои корабли легко прошли трёхмильным каналом вслед за лоцманской караккой.

- Хороший получился канал, - сказал я Магельяншу, пожимая ему руку.

Лорис и дети стояли молча и смотрели на меня с удивлением. Было чему удивляться. В Англии я пошил себе «нормальный» костюм-тройку из тонкого белого сукна и сошёл с корабля в нём, в белой фетровой широкополой шляпе и белых кожаных туфлях.

По-моему, я был красив и элегантен, однако жене я явно не понравился.

- Я говорила, - сказала она, - что эти англичане собьют вашего отца с пути истинного. Гляньте, на кого он стал похож! - Она обращалась к детям, посмотрев сначала на дочь, а потом на сына. И это ваш отец?!

Дочь всхлипнула.

- Ну и пусть! – Сказала она, и бросилась мне навстречу.

Сын тоже кинулся ко мне, с трудом вырвав руку из ладони матери.

- Папа!

- Ах, вы мои хорошие! – С трудом сдерживая нахлынувшие чувства пробубнил я, обнимая обоих. – Ну иди сюда, родная.

«Родная» подбоченясь и слегка выбрасывая ноги вперёд, подошла ко мне. На ней была надета лёгкая свободная хлопчатая блузка с завязками на груди и с каким-то вышитым вдоль выреза рисунком, несколько широких цветных юбок до щиколоток. На ногах обуви не было. Её ступни при каждом шаге вскидывали края юбок и они взлетали резко, поднимая на юбках шторм.

Когда у моей Ларисы руки упёрты в бока, то, как говориться, ей совершенно «пофиг» в какую сторону повёрнута моя кепка.

Я улыбался. Она подошла совсем близко и остановилась. Наши взгляды встретились. Она улыбнулась и шагнула в мои объятья.

* * *

- Нам пора женить нашу дочь. Ей уже восемнадцать.

- Пора-то пора, да на ком? – Скептически вздохнула жена.

- Мы сейчас можем выдать её за какого-нибудь английского графа. Отдадим ей в приданое одно из графств. Стаффордшир, например. И сундук золота.

- Ты серьёзно? - Спросила жена, приподнявшись на локте. Ещё было темно и лица её я не видел. – Ты вывезешь нас в Англию?

- А ты хочешь? – Спросил я.

Она не стала торопиться с ответом.

- Тут хорошо. Тут уже всё родное. Тут безопасно. Там всё другое. И там опасно. Я уже отвыкла от господ со шпагами. И от городской грязи отвыкла. В Лондоне не чище же, чем в Лисбо?

- Не чище, Лорис. Темза иногда воняет, как помойная яма.

- А в наших графствах?

- Немного получше. В Бекингемшире наши ребята уже почти всё устроили, как мы привыкли, а в Стаффорде сейчас занимаются. Там, конечно, авгиевы конюшни. Полагаю, к нашему приезду всё наладят по-нашему.

- А ведь и мы раньше так жили… Это ты, как из своего первого путешествия приплыл с зелёными глазами, так и перевернул нашу жизнь. Что-то с тобой произошло тогда, милый. Да?

- Я же тебе рассказывал. Поскользнулся, упал, закрытый перелом, очнулся… - Я рассмеялся.

- Какой закрытый перелом? – Возмутилась жена. – У тебя не закрытый, а открытый перелом… сейчас будет. Ну ка, колись, - сказала она грозно и тихонько сжала меня за шею, а потом поцеловала в губы.

- Набралась от тебя каких-то странных словечек, - сказала она, откинувшись на спину.

После такого поцелуя приподнялся и я, и, едва касаясь, скользнул пальцами правой руки по её телу, по лицу, губам.

* * *

Забрав с собой около шестисот индейцев тупи и гурами, которых все остальные провожали торжественно, как идущих на ритуальный убой, мы отплыли в Англию через три месяца. За это время я нарыбачился, наелся креветок, навалялся на горячем песке лагуны и смог немного забыть ужас московского подземелья. Фиаско от неудачного «внедрения» в боярские слои Московии уже не так сильно меня «гнобило». Я всё реже представлял себя Остапом Бендером, ограбленным румынскими пограничниками.

* * *

Я не обманывал индейцев, обещая отправить их в иной мир, и регулярно отправлял.

В Индонезии сейчас жило около шести тысяч индейцев. Больше половины из них на Яве, остальные по островам. Они плодились и размножались, увеличивая свою численность, живя по моим законам, ожидая моих команд и создавая государство, как я его себе представлял.

Команды кораблей, состоявшие в основном из индейцев, тоже получили отпуск и вернулись, зарядившись в своих деревнях бодростью.

Сменные экипажи приняли корабли и за три месяца привели их в надлежащий вид. На верфях Магельянша непрерывно кипела работа. Кроме строящихся кораблей, на стапелях проходили профилактические осмотры и мелкие ремонты действующие суда нашего флота.

Дерево сукупира, из которого мы делали корабли, хоть и тяжело обрабатывалось, но не гнило и не становилось прибежищем червей-древоточцев, поэтому корабли можно было вытаскивать на стапеля. Обычные же корабли на воздухе червями съедались мгновенно.

* * *

- Его величество Король! – Объявил распорядитель мероприятия, здесь называвшегося «Королевский театр».

В зал вошёл Генрих Восьмой. Вслед за ним, отставая на два шага, шла молодая женщина в пышном платье, с диадемой на голове. Её милое личико, с маленьким острым подбородком, напоминало сердечко. Следом за ней ещё несколько юных дев.

- Анна Болейн, - шепнул мне жена.

Увидев, что король направился сразу к нам, я снял шляпу.

- А-а-а! Вот и вы, Питер! – Воскликнул король. – Наконец-то. Мы заждались.

Генрих подошёл ближе и я увидел его неподдельный интерес к моей семье.

- Позвольте, ваше величество, представить вам моего сына и наследника Серджио Диаша.

Сын шагнул вперёд, поклонился и отступил назад.

- Мою супругу Лорис и дочь Крис, - продолжил я.

Жена вышла из-за сына, а дочь из-за меня. Обе присели почти до пола. Как они это делают, я никак не мог понять. Моё лицо непроизвольно расплылось в улыбке, и я развёл руки в сторону, как бы пытаясь их поддержать. Мой взгляд скользнул по лицу Генриха и я внутренне всполошился. Его взгляд впился в мою дочь.

- «Мама дорогая!», - воскликнул я мысленно.

Моя Крис ростом пошла в своего папу, то есть в меня, а я и в этом мире вымахал под два метра. Моего донора господь тоже ростом не обидел, но по здешним меркам, а жена пеняла мне после путешествия, что я «вымахал на старости лет».

Так вот, моя Крис ростом едва ли уступала мне. Красотой и фигурой Господь её тоже не обидел. Короче, Генрих явно «поплыл».

У королей нет комплекса неполноценности и при его росте в метр шестьдесят восемь он смело подошёл к дочери и спросил:

- Вы танцуете павну?

Крис подняла от пола взгляд своих зелёных глаз и молча кивнула головой.

- «Ай-яй-яй!», - подумал я.

Генрих взял её ладонь правой рукой, а левой взмахнул оркестру. Оркестр заиграл и Генрих повёл Крис по залу.

Они то сближались, то расходились, то обходили друг вокруг друга. По мановению королевской руки и другие пары включились в движение.

- Может и мы? - Неуверенно спросила меня жена.

Не видя ничего сложного в танце, я взял её пальцы и мы влились в общий ритм движения. В звучащих звуках ни ритма, ни такта не существовало, как впрочем и гармонии. Звучали некие музыкальные куски, абсолютно не связанные друг с другом.

Я плохой музыкант, но что такое «тональность», я знал не понаслышке. С трудом осилив музыкальную школу по классу аккордеона, я ушёл в «большой спорт», как говорил мой отец. Вторым инструментом у меня был рояль, и играть я толком так и не научился, но то, что я слышал сейчас, никакой музыкой назвать было нельзя. Так я «сочинял» в семь лет, уже после первого года обучения.

Отдельные звуки мелодию напоминали, но аккорды вызывали зубную боль.

Клавесин звучал громко, звонко и безграмотно.

С трудом выдержав танец, я вздохнул облегчённо, когда он закончился и стал искать глазами дочь. Крис продолжала находиться в обществе короля. Я дёрнулся было в её сторону, но рука жены перехватила меня за локоть.

- Стой рядом, неотёсанный чурбан. Она взрослая девочка.

- Я знаю здешние порядки, - сквозь зубы прошептал я, не убирая улыбку с лица.

- А если знаешь, не пори горячку. Ничего с ней не случится.

- Да это же «Синяя Борода», - прошептал я.

- Какая борода? Это король Генрих. И порядочный, между прочим, король. Я узнала, что он до сих пор не взял Анну, а сохнет по ней уже насколько лет. И берёт тех женщин, которые сами отдаются.

Я удивлённо посмотрел на жену.

- Откуда ты это…

- Да! – Как-то восхищённо подтвердила она свои слова.

Я посмотрел на дочь, возвышавшуюся не только над всеми дамами. Там, вокруг неё и Генриха, уже образовалась небольшая «группа в полосатых купальниках». Нынче модной считалась ткань в полоску. И моя жена стояла такая же полосатая и я.

Снова заскулил клавесин, поддерживаемый скрипкой.

- Ну, успокойся, милый, шепнула мне на ухо жена. Ничего с ней не случится.

- Да я опасаюсь, как бы что не случилось с королём, или каким-нибудь графом. На нас и так все смотрят косо. После получения нами герцогского титула.

- Наоборот. Все улыбаются. А где королева? Фрейлины здесь, а королевы нет. Странно.

- Моё почтение, сэр Питер, - раздался хрипловато-каркающий тенор лорд-канцлера Уолси.

Я, вздрогнув от неожиданности, обернулся.

- Позвольте представить вам сэра Томаса Грея маркиза Дорсета - смотрителя королевских лесов к югу от Трента и сэра Томаса Болейн, графа Уилтшира.

Обменявшись любезностями, я позволил себе поинтересоваться.

- Прошу меня извинить, господа, за незнание элементарных вещей, но где королева?

Уолси усмехнулся.

- Она не придёт. Они с королём в ссоре.

- Но….. Ведь это её фрейлины? Я правильно понимаю?

- Верно, - рассмеялся Уолси. – Король обиделся на королеву и отобрал сегодня у неё фрейлин.

- Очень красивые дамы. Жестоко со стороны Её Величества лишать общество таких красавиц.

- Позвольте вам представить мою дочь, - сказал Томас Болейн и сделал знак своей дочери, внимательно наблюдавшей за нами.

Девушка приблизилась и присела в книксене.

- Моя младшая дочь, Анна, - сказал Томас.

- Моя жена Лорис, - представил я супругу.

- Позвольте, герцогиня, познакомить вас с фрейлинами? – Спросила Анна у Ларисы, и они отошли в сторону.

- Ваша дочь, очень красивая, - сказал я Болейну.

- А ваша… э-э-э… Очень стройная. Они давно знакомы с королём?

- Ах ты, козёл! Что ты понимаешь в красоте? - Подумал я и ответил:

- Она первый раз во дворце.

- Говорят, вы прямиком из Индии? И даже живёте там? – Спросил маркиз Дорсет.

- Сейчас да, из Вест-Индии. Семью забирал. Я больше путешествую

- Вы не боитесь оставлять жену и детей с дикарями?! – Удивился Болейн. – Я слышал, они людоеды!

- Что вы! Дикари – добрейшие существа и едят только тех, кого взяли в плен. Из уважения. А в плен их взял я, поэтому, по их закону, обязан их съесть. Жду, когда голодно станет.

Болейн отступил от меня на два шага.

Я внимательно наблюдал за дочерью и королём. Их веселье мне не нравилось. И третий танец они танцевали вместе.

Томас Болейн тоже явно нервничал. К нам подошёл господин в жёлтых панталонах и жёлтом обтягивающем камзоле. Естественно в полоску. Я с трудом узнал в нём Томаса Говарда герцога Норфолка, лорд-казначея Англии.

- Представьте меня, Томас, - попросил он шутливо, - а то сэр Питер явно не узнал меня.

- Сэр Томас Говард, герцог Норфолк! Сэр Питер, Герцог Бекингем, - серьёзно отреагировал Болейн, мысленно находившийся где-то далеко.

- Что с вами, Томас? – Тихо рассмеявшись, спросил Говард, но граф ничего не слышал и смотрел на короля и Кристину.

Говард, проследив за его взглядом, усмехнулся.

- Ваша дочь католичка? – Спросил он меня тихо.

- Да. А разве может быть по-другому?

- У нас уже может! За последний год позиции реформаторов и антогонистов папской церкви усилились. Вот и племянница моя настраивает короля против Рима.

- Анна – реформистка? – Удивился я.

- Если не что-то большее… Она впитала в себя дух французской реформации. Слишком долго она пробыла под влиянием франков. С семилетнего возраста и до тринадцати лет она была фрейлиной сестры Генриха Восьмого Марии Тюдор, когда та была супругой Людовика Двенадцатого.

Я «удивлённо» воззрился на Говарда и он добавил.

- Моиплемянницы прожили некоторое время при дворе франков. Ну и впитали в себя всё самое передовое.

Он тихо засмеялся.

- Впитали и всосали, прости Господи. Франки большие выдумщики.

Я понял, что Говард имеет в виду свободную любовь, и разнообразные не стандартные плотские утехи, а это грехопадение по христианским канонам.

- А на вид – сама скромность. Но ведь ей было всего-то… э-э-э… тринадцать?

- Нет-нет. Вы не поняли. Когда Мария Тюдор вернулась в Англию, племянницы остались при дворе Франциска Первого. Ну и… Ударились во все тяжкие. Говорят, Анна, будучи фрейлиной королевы Франции Клод Французской, сошлась с сестрой Франциска Маргаритой Наварской, с помощью которой постигала и философию религии и искусство великосветский флирта.

Генрих некоторое время встречался со старшей сестрой Анны Мари и находился в совершеннейшем восторге. То, что вытворяла проказница Мари, не делала ни одна его предыдущая фаворитка. А любовник Анны, поэт Томас Вайет, рассказывает друзьям такие вещи про Анну, что я, как католик, отстоял молебен, дабы очиститься. А мой брат хочет её женить на Генрихе. Я, по понятным причинам, против.

- Король не знает про любовника?

- Не знает и не верит. Анна ведёт себя скромницей. Вероятно, она сберегла свою целостность несмотря на французские игры.

Я покраснел, представив каким образом.

- Ваша дочь, Питер, шикарная девушка!

- Вся в меня, - сказал я, кинув взгляд на Крис.

- Это – да, - улыбнулся Говард. – Король редко уделяет дамам так много внимания. Особенно после возвращения Анны к его двору, произошедшему совсем недавно. Она не замужем?

- Кто? Крис? Нет. Не замужем. Надо искать партию.

- С этим, полагаю, проблем не будет. Герцогов в Англии только трое: Я, Вы и Чарлз Брэндон герцог Саффолк. У меня нет дочерей. Все дочери Чарлза замужем. Все лучшие женихи ваши.

Я рассмеялся и одновременно скривился от очередного музыкального пассажа.

- Что с вами, Питер? Зубы болят?

- Музыка, - сказал я. – Отвык от этого… э-э-э… шума.

- Что-то не так? Вы сами музицируете? На чём? Генрих это очень уважает. Он и сам неплохо играет на арфе, лютне и виоле.

- Мой инструмент клавесин. Точнее – вёрджинел.

- Это для меня недостижимый инструмент. Он плоский как… старуха. То ли дело виола! На ней и сила звука и вибрации.

Как раз заиграли виолы.

- Что я говорил! – Воскликнул Говард. – Сразу жить хочется и ноги сами в пляс идут. Позвольте, сэр, я приглашу вашу жену?

- Да ради Бога.

Говард с Ларисой скрылся в толпе топчущихся пар. Центр был занят королём и Крис.

- Нас точно сегодня отравят, а пить хочется, - пробормотал я, глядя на Болейна старшего и его дочь, стоящую с ним рядом. Лица у обоих не отличались здоровым цветом.