Арчи и Черныш

1.

Арчибальд Рибер фон Эберсвальде родился в ГДР от Ричарда и Берты в благородной, аристократической семье восточно-европейских овчарок[1] с потрясающей длины родословной. Там он был приобретён через Московский клуб служебного собаководства, и так оказался у заводчика собак Сергея Белова.

Щенок, которого с самого молодого возраста готовили блистать на выставках и звенеть медалями на специальном ошейнике, провёл своё детство в атмосфере уюта, постоянных дрессировок и правильного питания.

Окруженный вниманием к своей персоне, Арчи вырос крепким и сильным, но при этом весьма гордым и высокомерным щенком Он не обращал свое высочайшее внимание на мелких представителей собачьего племени, но всегда был готов вступиться за свои права и покусать любого врага, посмевшего покуситься на его привилегии или территорию – сколько бы лап или ног у врага ни было.

Почести и заслуги Арчибальд принимал со свойственной аристократическим отпрыскам его семейства уверенностью, что так и должно быть. Но судьба, как видно, имела свои, согласованные на каком-то высшем уровне планы относительно будущего этого юного пса.

В ходе одной из выставок, вырвав поводок из руки заводчика, Арчи набросился на находившегося рядом кобеля, посмевшего высокомерно взглянуть на Великолепного Арчибальда, и сильно покусал его. Досталось и хозяину пострадавшей собаки, попытавшемуся вмешаться в собачью свалку.

Отстранение от участия в выставке Арчи не заметил, упиваясь собственным могуществом и мощью, а вот Сергею Белову, у которого были далеко идущие планы на пса, это явно не понравилась.

На следующей выставке ситуация повторилась, но теперь досталось и Белову, пытавшемуся удержать своего питомца в рамках приличия.

Это был феерический провал карьеры Арчибальда Рибера фон Эберсвальде. Такой порок, как неуправляемая агрессия, стал препятствием не только для выставочной деятельности, но и послужил поводом для обязательного исключения Арчи из разведения и запрета на выдачу родословной.

Так потомок аристократического рода восточно-европейских овчарок превратился в простого пса Арчи и обузу для заводчика.

Не желая держать бесполезного нахлебника, Белов пытался пристроить собаку в любые руки, но мир заводчиков достаточно узок, и сведения об агрессивной овчарке, лишённой родословной, не оставляли никаких шансов на нормальное устройство судьбы пса.

В конце концов, соблазнившись на получение хоть каких денег, Белов согласился на предложение продать собаку в военный питомник.

И бывший Арчибальд Рибер фон Эберсвальде, а ныне просто Арчи, стал жителем племенного питомника «Красная звезда».

Жизнь в военном питомнике была размеренной, спокойной и упорядоченной. Еду готовили своевременно и правильно: не сказать, чтобы похлёбка была особенно вкусной, но в целом 400 граммов мяса в ежедневном рационе Арчи вполне устраивали.

Ежедневные прогулки всегда с разными вожатыми, пробежки на полосе препятствий для собак, преодоление барьеров, занятия по одорологической выборке предметов и поиску «закладок» не вызывали у него никаких трудностей.

Но по-настоящему развлекался Арчи только на занятиях по защитно-караульной службе, особенно по задержанию объекта: тут его агрессивное настроение находило выход в стремительном броске на рукав дрессировочного костюма, заваливании ассистента на землю и трепании этого самого рукава, пока тот не отрывался от костюма полностью.

После таких упражнений злоба, копившаяся в душе Арчи, временно уходила, и он превращался из бешеного монстра в обычного пса, которого приходящие вожатые тщательно вычёсывали гребнями и щётками, придавая его шерсти блеск.

И всё-таки Арчи скучал. Он видел, что у остальных собак есть Друзья, которые постоянно гуляли и занимались с ними. Эти Друзья читали псам письма из дома, гладили по голове, чесали за ушами и, очень редко и тайно приносили кусочки восхитительно пахнущего сахара.

Эх, мечтал Арчи, вот если бы у него был бы такой, постоянный и верный Друг…

2.

Сашка Чернов родился в небольшом городке Московской области. Отца своего он не помнил, поскольку после его рождения папаша, бросив, по сути, семью, укатил за «длинным рублём» на севера, где и благополучно сгинул через несколько лет.

Александр со своей мамой, которую вся улица называла «тётя Зина», жили в одноэтажном деревянном, построенном давным-давно родителями мамы, частном доме, на самой окраине города. Дом был небольшой, но уютный и тёплый, хотя и требовал постоянно крепкой мужской руки для работ по хозяйству.

Тётя Зина работала птичницей на расположенной недалеко от городка птицеферме, куда каждое утро добиралась на служебном автобусе – «пазике» и с которой периодически, при порывах ветра, доносился до городских окраин весьма специфический запашок.

С самого детства у Сашки было два увлечения: животные и механизмы. Во дворе дома в деревянной будке, утеплённой его руками, коротал свой собачий век беспородный кобель Джек, не ведомой никому породы, напоминающий восточно-европейскую овчарку, но с висящими, лопушистыми ушами.

В самом доме разместилась кошачья семья Барсика, состоявшая из самого кота – крупного, чёрного «сибиряка» с белыми «носочками» на лапах, и пятнами на здоровенной морде и груди, и двух кошечек: Мурки и Муськи, также черного цвета, которые будто подобрались под фамилию хозяев.

Житьё в своём доме накладывало массу обязательств на Саньку: доставка воды от колонки, складирование торфяных брикетов в сарае и перенос их в дом, растопка печки, уборка мусора, вскапывание и полив небольшого огорода, окучивание картошки, ремонт шиферной крыши и поломанного штакетника в заборе и множество других мелких и не очень дел.

Сашка вырос рукастым и привычным к хозяйственным делам парнем, высоким и плечистым, закалённым уходом за хозяйством, трудолюбивым и спокойным. Не занимаясь специально какими-то видами спорта, он обладал достаточно крепкой мускулатурой, приятным лицом и уверенностью рано повзрослевшего мужчины, на чьи плечи легла мужская часть забот по дому.

После восьми классов средней школы он решил продолжить учёбу в одном из профессионально-технических училищ города и с удовольствием ездил на учёбу, получая востребованную и нравившуюся ему профессию слесаря.

Когда Сашке исполнилось семнадцать, всех пэтэушников организованно привезли в городской военкомат для постановки на учёт и там, после прохождения медицинской комиссии, на вопрос военкома об увлечениях, парень сказал, что любит животных, тренирует дома собаку и еще слесарит в удовольствие.

После комиссии призывнику Чернову объявили, что он будет призван в пограничные войска, и если ничего не изменится, то на следующий год поедет служить на границу и, возможно, в школу служебного собаководства.

Узнав от гордо выкатившего грудь Сашки эту новость, мама Зина горько заплакала, причитая, что на границе стреляют, служба тяжёлая, и вообще…

Сашка обнял маму и рассудительно заявил, что служить всё равно надо, а погранвойска не самое плохое место для будущей службы. Всё-таки не Афганистан, о котором ходили смутные слухи и сплетни, и из которого привозили цинковые гробы.

Сашка благополучно окончил ПТУ и успел проработать слесарем три месяца в городском автобусном предприятии, когда получил повестку из военкомата. Отпраздновав проводы, на которые пришли друзья, знакомые, девчонки, и вообще почти все жители улицы, под причитания и плач матери Санька, слегка хмельной от впервые в жизни пригубленной стопки с водкой, отправился на службу.

К его разочарованию, во дворе сборного пункта не было видно никаких офицеров в красивых зелёных фуражках. Призывники сбивались в кучки, обсуждали предстоящую службу и украдкой, чтобы не видело начальство, похмелялись упрятанной в укромные местечки водкой, закусывая пока еще имевшейся в запасе домашней снедью.

Во дворе постоянно появлялся кто-либо из военных и в мегафон громко называл фамилии, обладатели которых подхватывали рюкзаки, чемоданы и баулы и уходили в сторону ворот в сопровождении приехавших за ними «покупателей».

Услышав свою фамилию и подойдя к старшему лейтенанту с красными просветами на погонах, петлицами с общевойсковыми эмблемами и красным околышем фуражки, Сашка подумал, что произошла ошибка, но офицер, улыбаясь, переспросил: «Это ты, Чернов, собак любишь?».

Получив утвердительный ответ, офицер махнул рукой Саньке и еще троим призывникам и спокойно вывел их за ворота.

Обычный рейсовый автобус доставил группу на железнодорожную станцию. Затем на электричке они доехали до Москвы, пересели на другую пригородную электричку до города Дмитров, и наконец, на армейском тентованном грузовике приехали в деревню Княжево.

– Ну вот и ваше место службы, – сказал им старлей. – Поздравляю с прибытием в четвёртую центральную ордена Красной Звезды школу подготовки младших специалистов служебного собаководства, вэ че 32516.

3.

Первый месяц службы пролетел для Сашки одним днём. Подъём, утренняя зарядка, умывание, заправка кроватей, завтрак и занятия, занятия, занятия: уставы, строевая и физическая подготовка, огневая подготовка, обед, личное время, и снова уставы, строевая, ужин, личное время, подшивка подворотничков и надраивание сапог, сорок пять секунд – отбой…

Бесконечный и однообразный бег по кругу. Наконец – Присяга. На принятие Присяги разрешили приехать родителям курсантов, и Сашка с гордостью демонстрировал маме отглаженные до необычайной остроты стрелки на брюках и начищенные до синих искорок сапоги.

А мама обнимала такого повзрослевшего сына и плакала, украдкой смахивая слёзы со щёк краем платка.

Наконец, наступил самый главный день для курсантов школы – день знакомства с питомцами. Строем дойдя до ворот питомника, солдаты вошли внутрь и остановились.

По периметру П-образного сооружения находились вольеры с табличками кличек собак, забранные сеткой-рабицей.

Командир взвода прапорщик Емельянов, сверяясь со списком, открывал дверь вольера той или иной собаки и называл фамилию её вожатого, а потом просто заталкивал солдата внутрь и напутствовал: «Знакомьтесь сами, ищите общий язык».

Перед вольером остался стоять один рядовой Чернов, и Емельянов, усмехнувшись в густые усы, произнёс: «Заходи, Чернов. Тебе, как отличнику, отличного пса подобрали. Но – с характером».

На двери вольера висела табличка с надписью «Арчи».

Арчи с самого утра чувствовал, что сегодня непростой день. Возбуждение и эмоции охватили и других молодых собак, привезённых в питомник из других школ и еще не имевших постоянного вожатого.

Псы лаяли, метались по вольерам в ожидании утренней кормёжки, а Арчи ждал. Он ждал одного-единственного Друга, с которым был готов разделить радости и горести и за которого готов был умереть… если Друг будет хорошим.

Люди разошлись по вольерам, а перед дверью остановился молодой и высокий, широкоплечий, в куртке с ремнём, шапке, брюках и воняющих остро и неприятно сапогах: он! Его единственный Друг!

Друг зашел в вольер Арчи, держа в руках миску с едой, поставил её перед носом пса и присел на корточки, опираясь спиной на сетку, и глядя прямо в глаза собаке.

Пёс, не отводя взгляда от человека, поднялся, несколько мгновений постоял, как бы раздумывая, что ему делать, затем, осторожными шагами, обогнув по пути миску с едой, подошел к человеку.

Продолжая глядеть ему прямо в глаза, Арчи осторожно понюхал пальцы слегка дрожащих рук, впитывая и запоминая запах, приблизил морду к самому лицу человека.

Сашка ждал, не отрывая взгляда и не двигаясь.

Внезапно, пёс сделал еще шаг, и лизнув горячим языком щёку Сашки, засунул крупную лобастую голову ему под мышку, тихонько взвизгивая от избытка чувств…

Сашка обнял мощную и мускулистую шею Арчи, гладил его и повторял без конца: «Молодец, молодец, хороший пёс», а Арчи, вдыхая пряный и пьянящий запах Сашки, думал только одно: «Друг, меня нашёл, мой Друг…»

Дни, складывались в недели, недели в месяцы, а Арчи и Сашка постигали вместе нелёгкий труд минно-розыскной пары. Почти всё время – с утреннего подъёма и до самого вечера – они проводили вдвоём и в основном на улице.

Вдвоём они бегали по полосе препятствий, при прохождении которой инструктора центра использовали взрывпакеты, приучая и вожатого, и собаку не бояться громких звуков. Вдвоём учились подавать и выполнять команды из общего курса дрессировки, да и просто ходить рядом, чётко фиксируя положение собаки возле колена вожатого.

Они вдвоём ползали по полигону, стреляли на стрельбище (стрелял, конечно, Сашка, но Арчи лежал рядом, прядая ушами при каждом выстреле), бегали длинные, выматывающие марш-броски.

Сашка, как и все вожатые, старался стащить в столовой что-нибудь вкусное для Арчи, будь то кусочек хлеба, сахара или конфетку, по выходным дням выдаваемые курсантам.

Выполняя учебные задания, Сашка всегда гладил пса, повторяя те самые первые сказанные им слова: «Молодец, молодец Арчи», а собака отвечала ему преданностью и безграничной верой в то, что пока Друг рядом, ничего плохого случиться не может.

На занятиях по минно-розыскному делу использовались настоящие мины, привезённые со складов, поверх которых лежали куски мяса. Мины открыто лежали на обочинах дороги, и задача Арчи была сначала простой: подойти к мине, съесть кусочек мяса, запомнить запах взрывчатки, потом сесть, на удалении примерно метр мордой в сторону мины и ждать Друга.

Санька подходил, гладил Арчи, повторяя «Молодец, Арчи!», угощал еще одним кусочком восхитительно вкусного мяса из сумочки, висевшей на его боку, и занятия продолжались.

Постепенно, мины стали закапывать, сначала на небольшую глубину, а потом, всё глубже и глубже. Но принцип оставался прежним: Арчи вынюхивал запах взрывчатки, Сашка кормил его мясом. Очень вкусные занятия нравились обоим.

Однажды на плац перед строем курсантов на разводе на занятия вышел сам начальник школы полковник Перминов и спросил, есть ли желающие ехать служить в Афганистан.

Почти все курсанты, кроме троих из второго взвода, сделали шаг вперёд. Шагнул и Сашка, не очень представляя, что его ждёт, но будучи уверенным, что вместе с Арчи им любая служба по плечу. А у Арчи никто и не спрашивал, поскольку он был абсолютно уверен, что его Друг, лучший из всех существующих на Земле, всегда прав.

Наступил май, и приближался выпускной экзамен. Теорию Сашка сдал на отлично, практические занятия – тоже. Не подвёл Друга и Арчи: за общую дрессировку, специальную полосу препятствий, кросс и марш-бросок оба получили высший балл. А когда Арчи обнаружил на экзамене по минно-розыскному делу десять из десяти установленных мин, восторгу обоих не было предела!

Как отличнику, Саньке приказом командира части присвоили звание младший сержант, выдали новый вещмешок, парадку, фуражку, и всё, что положено по списку, включая новый намордник для Арчи. Посадили в «Урал» вместе с группой из четырёх вожатых с питомцами и отвезли в аэропорт Домодедово.

Ил-76 принял группу вожатых в грузопассажирский отсек, в котором, кроме них, летела еще куча разного военного люда, и взял курс на Ташкент.

В Ташкенте, благополучно переночевав в казарме батальона связи, рано утром Сашка и Арчи погрузились вместе со своими товарищами на другой борт, следующий по маршруту Ташкент-Кабул.

Как ни странно, но перелёты, незнакомые запахи и вибрации Арчи перенёс спокойно, весь полёт лёжа у ног Сашки и, видимо, полагая, что если его Друг рядом – то всё нормально.

4.

Кабульский аэропорт встретил прилетающих из Союза невыносимой жарой, столбами пыли из-под винтов взлетающих и садящихся вертолётов и обжигающими лучами южного солнца.

Чуть в стороне от взлётки, в примостившейся на краю аэродрома палатке, сопровождающий бывших курсантов капитан передал документы подполковнику, одетому в «афганку» и высокие черные ботинки на шнуровке.

Мельком глянув личные дела курсантов, вынутые из бумажного пакета, подполковник сразу определил места их будущей службы.

– Младший сержант Чернов и минно-розыскная собака Арчи, – произнёс он хриплым, прокуренным голосом. – Джелалабад! Вылет бортов через час-полтора, сейчас бегом в столовую, поешьте и накормите пса. Не забудьте фляжки наполнить водой и себе, и ему.

– Есть! – Ответил Сашка.

– Гав! – Бодро поддакнул Арчи.

Джелалабадская бригада встретила Сашку и Арчи жарой, пылью и традиционным гостеприимством.

После распределения в инженерно-сапёрную роту командир взвода лейтенант Смирнов, показал им расположение вольеров для минно-розыскных собак, в простонародье называемых «собачник».

В собачнике были своя кухня, посуда, включая толстые чугунные сковороды и кастрюли, маленький сарайчик для обмундирования и снаряжения и домик с саманными стенами и шиферной крышей для отдыха дежурной смены.

Называя фамилию Сашки, Смирнов в первый, но не последний раз пошутил: «Арчи и Черныш. А кто из вас – кто?». Шутка прижилась, и вожатого с его собакой так именовала вся рота.

Служба шла своим чередом. Каждые полторы – две недели вожатых с собаками, парами или тройками, отправляли на проводку колонн.

Впереди колонны, как правило, шла БМРка[2] с подвешенными противоминными тралами. За ней, вращая башнями с крупнокалиберными пулемётами, двигались бронетранспортёры саперов и разведчиков. А уже дальше, соблюдая дистанцию, танк и БТРы охранения, за которыми вытягивалась толстой железной кишкой колонна.

В особо опасных и подозрительных местах «луноход» и БТРы останавливались, с брони спрыгивали вожатые с собаками и шли вперёд, осматривая и обнюхивая полотно дороги и обочины.

Летом в Афганистане температура воздуха легко поднималась до 50-60 градусов Цельсия, а в южных районах и того выше, поэтому сапёры оставляли бронежилеты и каски в бронетранспортёре и шли под палящим солнцем налегке, прикрывая головы панамами. При себе у них имелись только оружие, боеприпасы, по две двухлитровых пластмассовых фляги воды – для себя и собаки, трёхлапая «кошка», щуп, миноискатель, сапёрная сумка, радиостанция, ну и так, по мелочи.

Обнаруженные мины, особенно «итальянки» в пластмассовом корпусе, осторожно обкапывались, сдергивались с места кошкой с безопасного расстояния. Потом из них выворачивали взрыватель и отбрасывали на обочину, откуда затем сапёры закидывали их внутрь БТРа.

Иногда попадались мины, установленные на неизвлекаемость, и они взрывались при смещении «кошкой» с сильным грохотом, разбрасывая камни во все стороны и поднимая высокий столб песка и пыли.

Порой удавалось обнаружить и тщательно замаскированный мощный фугас в безоболочном исполнении, который невозможно выявить миноискателями, но зато его легко находил чутким носом Арчи. Такие «подарки» подрывались на месте накладным зарядом, и колонна продолжала свой путь.

Постепенно, месяц за месяцем, росли опыт Арчи и Черныша, как и их авторитет. Сашка, повышенный в звании до сержанта, а затем старшего сержанта, был назначен заместителем командира взвода и награждён медалью «За отвагу». Ну а Арчи – просто нёс свою собачью службу.

Много раз колонны, проводимые напарниками, попадали в засаду, и тогда, спрятавшись за ближайшим укрытием, Сашка короткими очередями стрелял по врагу, а Арчи лежал рядом на прокалённой солнцем земле, не двигаясь и не мешая Другу вести огонь.

Но ни разу не было случаев подрыва техники, если дорогу обследовала ставшей знаменитой пара. Не зря руководители афганских моджахедов обещали выплачивать от пятидесяти до ста тысяч афгани за убитого вожатого и его собаку – деньги весьма большие для любого афганца.

Приближался срок увольнения Сашки в запас, и всё чаще в его голове стал возникать вопрос, каким образом забрать Арчи с собой, на Родину.

Лейтенант Смирнов, к которому Сашка и Арчи пришли за советом, придумал довольно изящный, но насквозь незаконный ход: написать «липовый» акт о подрыве Арчи на мине, подать рапорт о снятии его с довольствия, и после издания соответствующего приказа тайком, контрабандой вывезти Арчи через Кушку или Термез в Союз на эшелоне с битой техникой, в состав охраны которого включить Черныша.

План этот требовал разнообразных согласований и материальных затрат, но другого, более реалистичного, не было, и Сашка приступил к его реализации.

Первый «взнос» в решение проблемы внёс сам Смирнов, договорившись в штабе о списании Арчи. Это обошлось ему не очень дорого, всего-навсего в ящик водки, купленный им в «Военторге» за свои чеки.

Следующим этапом операции стала засылка в кинологическую службу сороковой армии гонца с несколькими бутылками французского коньяка, приобретенными в дукане на все Сашкины сбережения и часами «Ориент» с вечным календарём из трофеев разведчиков.

Оставался нерешённым вопрос с оплатой пересечения границы на таможне, но тут помогли друзья, сбросившись по десять – пятнадцать чеков из невеликого солдатского жалованья.

Сашкина парадка была уже отглажена и, обёрнутая газетами, висела на самодельных плечиках из проволоки в каптёрке на «собачнике», когда лейтенант, забежав на питомник скомандовал: «Тревога! Черныш с Арчи, плюс две пары – на выезд! Наша колонна попала в засаду, а помощь пройти не может – дорогу успели заминировать снова, уже одна «броня» подорвалась!»

БТР инженерной разведки пылил в составе колонны, на броне сидел Сашка, кутаясь в бушлат и придерживая двумя руками Арчи, лежавшего рядом. Остановившись возле подорванного танка со сбитой гусеницей, три пары вожатых с собаками приступили к проверке опасного участка. Сашка с Арчи шли по левой обочине, наблюдая и нюхая холодный воздух.

Внезапно, Арчи остановился и сел, повернувшись корпусом в сторону обнаруженной мины или фугаса. Подав сигнал рукой остальным сапёрам, Сашка приблизился к Арчи и доставая из кармана карамельку, сказал: «Молодец Арчи. Молодец!», и в это время прогремел взрыв…

***

… «За героизм и мужество, проявленные при выполнении интернационального долга в Демократической Республике Афганистан, старший сержант Чернов Александр Васильевич Указом Президиума Верховного Совета СССР награждён орденом Красной Звезды «посмертно».

… «п.3. Снять с довольствия и исключить из списков кинологической службы минно-розыскную собаку, восточно-европейскую (немецкую) овчарку по кличке «Арчибальд Рибер фон Эберсвальде» в связи со смертью.»

… «В целом за десятилетний период войны в Афганистане, поисковыми овчарками было найдено более 7 млн мин и спасено огромное количество жизней солдат Советской армии…»

__________________________________________________________________________________________

[1] Породу немецкая овчарка вывел Макс фон Штефаниц в 1899 году. В СССР собаки этой породы появились еще до Великой Отечественной. После Победы из оккупированной СССР части Германии было вывезено большинство собак. В 1946 году, после разделения Германии на ГДР и ФРГ, разведение породы в обеих частях страны пошло разными путями: в ГДР ориентировались на советский стандарт, в ФРГ – на собственный, основанный на довоенном. По политическим причинам в странах советского лагеря породу переименовали в восточно-европейскую овчарку (ВЕО). Дальнейшее развитие ВЕО привело к тому, что эта ветвь породы стала отличаться от западной, более крупным размером и отсутствием наклона спины вниз. Поскольку в СССР собак этой породы разводили как служебных, причем клубные собаки могли подлежать мобилизации, особое внимание уделялось как раз служебным качествам, а не экстерьеру, в то время как на Западе преимущество отдавали именно экстерьеру. В результате современная немецкая овчарка (не ВЕО) практически потеряла ценность как служебная порода.

[2] БМР – бронированная машина разминирования, на местном жаргоне – «луноход».