Архиграмматика: модуль-26

— Буквы разные писать,

Тонким пёрышком в тетрадь

Учат в школе, учат в школе, учат в шкооооле...

— Ляля, тише! Не мешай людям работать.

— Ну маам! — Ляля громко зашептала, так что услышали даже интерны в глубине пещеры, — они же как в классе сидят и учат буквы!

Антонина Васильевна, глава археологической экспедиции и, по ужасному стечению обстоятельств, мама Ляли, чувствовала пятой точкой, как дисциплина на объекте дала трещину. Теперь лагерь наполнили весёлые песенки под аккомпанемент Лялиного синтезатора, а иногда и гитары ее помощника. А Биба и Боба, то есть интерны Боравский и Темечкин, вчера плясали танец маленьких утят. Мелодия засела у нее в голове, и Антонина с раздражением останавливала подергивающиеся в такт пальцы.

План-минимум был почти закончен, время, выделенное на это путешествие, тоже. Как и школьные каникулы. Скоро Ляля вернется за парту, а сама Антонина в душный кабинет. Вот только какого-то значительного прогресса они, к сожалению, не достигли.

Ляля мурлыкала песенку и крутилась около защищенных барьером стен пещеры, модуля 26 из 32 с длинными рядами непонятных символов. Первая архиграмматическая цивилизация, общегалактическая сенсация, звездный час Антонины. И теперь лучшие ученые Земли не могут их расшифровать. В этих символах не было алфавитной логики, они не обозначали цифры и не были долговыми расписками или оскорблениями, или сказаниями о приключениях, как было у других народов. Но что-то же они обозначали!

Ляля что-то ковыряла под камнем, достала тонкую белую палочку и подула в нее на манер флейты. Тишина в пещере как будто сгустилась и стала более... внимательной?

Антонина бросилась к дочке.

— Ляля, дай скорее, это археологическая находка!

— Мама, пусти! — Ляля с внезапным упрямством вцепилась в костяную флейту. — Песенка хочет, чтобы ее сыграли!

— Песенка?

Антонина посмотрела туда, куда показывала девочка. Неровные ряды символов покрывали стену модуля 26. Над некоторыми символами изображены были закорючки разных начертаний.

Ляля тем временем снова поднесла флейту ко рту.

— Фьюуу... Кх-кх, - флейта освобождалась от забившихся комочков грязи, - фьюить-фьють-фи-фииии...

Воздух в пещере задрожал, эхом свист прокатился по пещере, не затихая, а, наоборот, входя в резонанс с ее сводами.

— Фьюуууть-фьюить-фьють-фи-фииии, — Аркадий Петрович, помощник Антонины, повторил мотив свистом.

— Фьюу-фьюуу-фить-фить-фьюить, — продолжила Ляля на флейте.

— Фьюу-фьюуу-фить-фить-фьюить, — снова повторил Аркадий.

Звуки набирали мощь, сталкивались, но вместо какофонии пещера наполнилась как будто щебетом птиц. А потом что-то задрожало в глубине, вибрация отозвалась по всем сводам, посыпались мелкие камни, скрипнула и с гулким басовым аккордом опустилась плита в стене пещеры. Потрясенным исследователям открылся подземный зал, уходящий каменными ступенями вниз, насколько позволяли увидеть прожекторы. Стены густо были покрыты знакомыми письменами-нотами, а на плоских камнях-постаментах лежали удивительного вида инструменты.

— Это... музей? — Прошептал Аркадий, не осмеливаясь нарушить воцарившуюся тишину.

— Это были удивительные существа. — Прошептала в ответ Антонина. — Я отправлю запрос в Центр снабжения, мы не можем сейчас улететь.

Аркадий согласно кивнул.

***

Вечером Антонина, порядком устав от бодания с Университетом, Центром снабжения, директором Лялиной школы (ее присутствие критически важно для экспедиции, вы понимаете?) и десятком других инстанций, вышла к традиционному костру, на котором грелась сублимированная каша. Ляля свистела на флейте (так и не сдала), Биба и Боба невпопад вторили ей на глиняных свистульках (тоже вообще-то ископаемых), а Аркадий бренчал на гитаре:

Я не знаю, где мои дороги,

Но я знаю — надо в путь идти.

Мне бы звёзды пощупать руками,

Мне бы с ветром на «ты» говорить.

Мне бы с солнцем поспорить в походе,

Мне бы в дружбу земную влюбиться,

Мне бы, может, и вовсе не возвращаться —

Лишь бы сердцу тоске не смириться.

Мне бы в горы, где снега как пламя,

Мне бы в степь, где ветрам нет числа,

Мне бы в ночь, где светает над бездной,

Мне бы в ту, что зовёт и унесла.

Я не знаю, где мои дороги,

Но я знаю — надо в путь идти.

Мне бы звёзды пощупать руками,

Мне бы с ветром на «ты» говорить.

Антонина посмотрела наверх, на яркую спираль Млечного пути, из-за близкого расположения к центру Галактики освещающую небо почти как днём, на свою команду, прекрасную в своей раздражающей хаотичности, и поняла, что чувствует себя совершенно счастливой.