Асгардец

Пролог: Память Чужака

Часть 1: Искра в Темноте

Первым была тьма. Теплая, влажная, пульсирующая ритмичным стуком, который отзывался во всем его существе. Потом - давление, свет, холод и оглушительный шум. Он закричал. Но крик вышел не его. Это был тонкий, беспомощный вопль младенца.

Его подняли. Крупные, грубые руки держали его на весу. В его сторону склонилось огромное лицо, испещренное морщинами и светящееся суровым одобрением.

- Крепкий, - пробасил мужской голос, который ощущался не столько ушами, сколько всем телом. - Будет хорошим землемером, как и отец.

Его передали в другие руки. Мягче. От них пахло дымом очага и хлебом.

- Эйвинд, - прошептала женщина. - Мой мальчик.

Так началась его новая жизнь. Долгая, медленная, полная беспомощности. Он был пленником в теле, которое не слушалось. Его мысли, острые и ясные, увязали в младенческом мозгу, неспособные управлять конечностями. Он был сгустком сознания, запертым в колыбели.

Прошли месяцы. Он научился фокусироваться. Первым делом - на внутренних ощущениях. Он был асгардцем. Его сердце билось медленнее, но мощнее, чем у человека. Его кровь неслась по венам густым, горячим медом. Он чувствовал силу, дремлющую в каждой клетке. Потенциал.

Он помнил. Помнил всё. Другую жизнь. Другую смерть. Имя, которое теперь ничего не значило. Он был Чужаком, Призрак в машине, и его единственным спасением от безумия было наблюдение.

Он наблюдал за своим «отцом», Кеттилем. Тот был землемером, человеком не знатным, но уважаемым. Он проводил дни, вбивая рунические шесты в землю, очерчивая границы участков. Магия для него была инструментом, таким же обыденным, как молоток. Он вкладывал в руны не мощь, а намерение. Четкую, простую команду: «Разделять», «Обозначать», «Защищать».

Малыш Эйвинд лежал в траве рядом и чувствовал. Он не видел потоков энергии, но ощущал легкую вибрацию в воздухе, когда руны входили в резонанс с миром. Это было похоже на тихий звон.

Он наблюдал за матерью, Астрой. Она знала свойства каждой травы, коренья, гриба. Её магия была магией жизни, роста и исцеления. Она готовила отвары, которые за сутки затягивали глубокие порезы, и мази, снимающие лихорадку.

И он наблюдал за другими детьми. За их играми, которые быстро превращались в тренировки. За тем, как они швыряли друг друга на землю, хвастались силой, измеряли друг друга презрительными взглядами. Он, тихий и вдумчивый, был для них чужим. «Сыном землемера», «книжным червем», хотя книг он еще не мог читать.

Однажды, когда ему было около трех лет по меркам Асгарда (его тело было крепким, как земной семилетка), это безразличие переросло в нечто большее. Двое мальчишек, сыновей одного из воинов дружины, перегородили ему дорогу у края поселения.

- Куда это ты, Эйвинд? - скалился старший, Ульф. - Опять за книжками?

У него не было книг. Он шел к ручью, чтобы в тишине попробовать сконцентрироваться, повторить то, что видел у отца.

- Пропустите, - сказал он. Его голос все еще был детским, но интонация - нет. Это смутило мальчишек на секунду.

- А если нет? - Ульф толкнул его в грудь.

Удар был несильным, но унизительным. Его новое тело среагировало приливом ярости. Древней, асгардской ярости. Он рванулся вперед, пытаясь ударить, но его движения были неуклюжими, лишенными навыка. Ульф легко увернулся и толкнул его снова. Он упал в грязь.

- Будешь ползать, червь, - засмеялся Ульф.

В этот момент, лежа в холодной жиже, с горящими от стыда щеками, он впервые не просто наблюдал. Он принял решение.

Он закрыл глаза. Отключил насмешки. Отключил унижение. Он сфокусировался на том, что чувствовал всегда - на внутренней энергии. На том тихом звоне, что исходил от рун отца. Он представил его себе. Не символ, а ощущение. Ощущение твердости. Непоколебимости. Как камень.

Он не знал заклинаний. Не знал рун. Но он помнил намерение.

Он вложил всё свое отчаяние, всю свою волю в это одно-единственное чувство. Я - камень. Меня не сдвинуть.

Ульф пнул его в бок, ожидая услышать стон.

И услышал… глухой стук. Как будто пнул не тело, а деревянную колоду. Он вскрикнул от боли в пальцах ног.

Эйвинд открыл глаза. Он все еще лежал в грязи. Но там, где его коснулся ботинок Ульфа, кожа на мгновение приобрела сероватый, каменный оттенок. Эффект длился меньше секунды, но его хватило.

Ульф и его брат отшатнулись, смотря на него с внезапным страхом.

- Колдун! - прошептал младший. - Он колдует!

Они бросились прочь, оборачиваясь.

Эйвинд медленно поднялся. Тело болело, но в груди пылал странный, холодный огонь. Он посмотрел на свои руки. Это сработало. Грубо, неумело, инстинктивно. Но сработало.

Он не стал применять силу. Он применил понимание.

Он стер грязь с лица. В его глазах не было детского восторга. Был расчет. Холодная, взрослая решимость.

Он не был ребенком. Он был учеником. А этот мир - его суровой академией. У него не было врожденного дара к магии, как у Локи. Не было божественной силы, как у Тора. Но у него было кое-что ценнее.

У него было знание о том, что всё в этом мире - система. Магия, тело, сама жизнь. А любую систему можно изучить, понять и… улучшить.

Он посмотрел на удаляющихся мальчишек, потом на свои ладони. Первый шаг был сделан. Самый маленький и самый важный.

Путь длиной в тысячелетие начинался с единственной искры, вспыхнувшей в темноте детства. Искры чужой памяти и несгибаемой воли.

Часть 2: Первые Уроки

С того дня в нём что-то изменилось. Страх быть обнаруженным, который клокотал в нём с самого осознания, сменился холодной, целенаправленной осторожностью. Он больше не был пассивным наблюдателем, запертым в клетке детства. Теперь у него была цель. Лаборатория - его собственное тело. И первый, самый главный инструмент - его разум.

Инцидент с Ульфом не прошел даром. Шепотки «колдун» и еще долго витали вокруг него, но теперь в глазах сверстников, помимо насмешек, читался и страх. Его оставили в покое. Эта вынужденная изоляция стала его величайшим даром.

Он начал с малого. С дыхания.

Лежа ночью на своей грубой постели из шкур, он не спал. Он слушал. Слушал, как воздух входит в лёгкие, как кислород впитывается в кровь, как сердце, мощное и неторопливое, гонит её по сосудам. Он мысленно выстраивал карту собственного тела - такую, какой её мог бы видеть учёный с МРТ-сканером. Он не знал научных терминов, но он чувствовал функцию. Чувствовал, как энергия - та самая, что асгардцы называют «Магией» - рождается в самой глубине его клеток и растекается по телу с каждым ударом сердца.

Он практиковался. Делал короткий вдох и пытался задержать дыхание не на силу лёгких, а силой воли, замедляя метаболизм. Сначала получалось на несколько секунд. Через месяц - на минуту. Через год он мог впасть в состояние, похожее на анабиоз, на целых десять минут. Сердцебиение замедлялось до одного удара в две-три минуты, тело холодело. Первый раз, выйдя из этого состояния, он испытал настоящую панику, но её сменилось ликующим торжеством. Контроль. Он получил первую крупицу контроля.

Следующим этапом стали руны. Он стал тенью своего отца, Кеттиля. Он не надоедал ему с вопросами, а просто сидел рядом, когда тот работал, и смотрел. Впитывал. Он видел, как Кеттиль перед тем, как вырезать символ на шесте, долго и внимательно разглядывал камень, водил по нему пальцами, будто ощущая его скрытую структуру.

- Руна - не команда, мальчик, - как-то раз, ни к кому конкретно не обращаясь, проворчал Кеттиль, вырезая изогнутую линию Уруз. - Команду можно отдать и дураку. Руна - это… договор. Ты предлагаешь миру идею. А мир решает, откликнуться ли на неё.

Это было ключевое откровение. Магия была не программированием, а дипломатией с самой реальностью.

Эйвинд начал свои эксперименты втайне. Он находил отдаленные уголки в лесу, подальше от любопытных глаз. Его первым «учебником» стал гладкий плоский камень. Его первым «пером» - заостренный обломок кости. Он не пытался вырезать сложные символы. Он начал с ощущений.

Он клал ладонь на камень и пытался передать ему одно-единственное чувство. Тепло.

Часы напролет он сидел, сконцентрировавшись, представляя, как энергия перетекает из его руки в холодный гранит. Дни проходили впустую. Камень оставался безразличным и холодным. Но Эйвинд не сдавался. Он помнил отчаяние в глазах Ульфа и каменную твердость своей кожи. Это было возможно.

Прорыв случился на рассвете, когда он уже почти отчаялся. Он сидел, уставший, его разум был пуст от концентрации. Он просто смотрел на камень, уже не пытаясь его «убедить», а лишь наблюдая за его сущностью, его каменным покоем. И в этот миг отрешенности он почувствовал его. Не как объект, а как совокупность миллионов крошечных частиц, вибрирующих с едва уловимой частотой.

И он просто… предложил им вибрировать быстрее.

Кончики его пальцев, прижатые к камню, внезапно обожгло. Он отдернул руку. На поверхности камня, в том самом месте, остался расплывчатый, но явный отпечаток пальцев, из которого поднималась легкая дымка. Камень был горячим.

Он не закричал от восторга. Он замер, боясь спугнуть это хрупкое понимание. Он не приказал камню. Он договорился с ним. Это был не акт силы, а акт резонанса.

Следующие несколько лет стали временем тихого, методичного накопления. Он составил для себя целую систему тренировок.

Тело. Он развивал не грубую силу, а контроль. Мог напрячь одну-единственную мышцу на руке, оставив остальные расслабленными. Мог пробежать несколько миль, выбрав такой ритм дыхания и сердцебиения, что почти не уставал.

Магия. Он перешел от камней к более сложным «договорам». Он учился у воды - просил её замедлить течение в ручье. У огня - уговаривал пламя костра изменить цвет с оранжевого на сизый. Успехи были мимолетными и требовали титанической концентрации, но они были.

Память. Это было самым тяжелым. Он боялся забыть. Забыть себя. Забыть, что он - Чужак. По ночам он заставлял себя прокручивать в голове обрывки прошлой жизни. Улицы другого мира. Лица людей, которых он больше никогда не увидит. Звук музыки. Вкус шоколада. С каждым годом воспоминания тускнели, становясь похожими на сон. Но он цеплялся за них. Они были его якорем.

К семи годам (по меркам Асгарда, с телом и осанкой земного подростка) он уже мог на несколько секунд:

Увеличить плотность кожи на ладони до состояния дубовой коры.

Ускорить заживление мелкой царапины в десятки раз.

Вызвать дрожь в листе дерева, не прикасаясь к нему.

Это были мелочи. Детские фокусы. Но для него это были кирпичики, из которых он возводил фундамент своего будущего могущества.

Однажды вечером, когда он возвращался с одного из своих тайных уроков, его ждал сюрприз. На пороге их дома стоял незнакомый асгардец в доспехах дружинника. Его отец, Кеттиль, говорил с ним, и по его сгорбленной позе было видно - ничего хорошего этот разговор не сулил.

- Вот он, - кивнул Кеттиль в сторону Эйвинда. Лицо его было мрачным.

Дружинник окинул Эйвинда оценивающим взглядом. Холодным, как сталь.

- Эйвинд, сын Кеттиля? По приказу Ярла Хаггарда, все мальчики твоего возраста, показавшие хоть какую-то склонность к необычному, должны явиться на смотр. Завтра на рассвете. Не опаздывай.

Сердце Эйвинда упало. Склонность к необычному. Слухи дошли до ушей власть имущих.

Дружинник развернулся и ушел. Кеттиль тяжело вздохнул и посмотрел на сына. В его глазах была не гордость, а тревога.

- Берегись, сынок, - тихо сказал он. - Игрушки закончились. Взрослые игры начинаются. И проигрыш в них стоит куда дороже.

Эйвинд смотрел на пыльную тропу, где скрылся воин. Внутри него всё сжалось в холодный, твёрдый комок. Его уединению, его тихому, методичному пути пришёл конец.

Пришло время показать, чему он научился. Или искусно это скрыть. От этого могла зависеть вся его будущая, долгая жизнь.

Часть 3: Испытание Ярла

Рассвет застал Эйвинда уже на ногах. Он стоял у края тренировочного поля, где собрались два десятка мальчишек его возраста. Сыновья оружейников, земледельцев, несколько потомственных воинов - все, на ком лежала тень «необычности».

Воздух был густ от напряжения. Никто не смеялся, не толкался. Даже самые отпетые задиры, вроде Ульфа, стояли ссутулившись, стараясь казаться меньше.

- Смотри, червь книжный, - прошипел Ульф, задев Эйвинда плечом. - Сейчас и тебе, и твоей колдовской дряни придет конец.

Эйвинд не ответил. Он дышал ровно и глубоко, замедляя сердцебиение. Контроль. Сегодня он понадобится как никогда.

По полю прошелестел вздох. Из большого деревянного дома вышел Ярл Хаггард. Он был огромен, как гора, закован в потрескавшуюся от древности кожаную кирасу, а его седая борода заплетена в сложные узлы, похожие на боевые руны. За ним следовал тот самый дружинник и старый мужчина в длинных серых одеждах - Свейн, рунный мастер поселения.

- Начинаем! - прогремел Ярл, и его голос отозвался в костях у каждого. - Покажите, на что способны. Сила, ловкость, меткость - всё пригодится Асгарду. Но… - он сделал паузу, и его глаза, похожие на куски льда, медленно обвели толпу, - …если у кого-то есть иные таланты, пора их показать. Прятаться - значит вызывать подозрение.

Испытание началось.

Первым делом - бой на посохах. Эйвинд старался не выделяться. Он не побеждал, но и не проигрывал позорно. Он двигался экономично, уворачивался, использовал инерцию противников. Ярл смотрел на него без интереса.

Потом были метание топоров и стрельба из лука. Эйвинд был посредственен. Его руки помнили не это.

- Достаточно! - наконец крикнул Ярл. - Теперь - главное. Стойка!

Дружинники расставили перед мальчишками деревянные чурбаны.

- Эти болванки пропитаны отталкивающими чарами, - пояснил Ярл. - Их нельзя сломать силой. Но можно - волей. Кто сумеет расколоть - останется для дальнейших испытаний. Кто нет - отправится домой.

Один за другим мальчишки подходили к чурбанам. Они били их кулаками, пинали, даже пытались раскусить зубами. Некоторые плакали от бессилия. Ульф, красный от натуги, в ярости долбил по дереву, пока у него не пошла кровь из костяшек, - безрезультатно.

Подошла очередь Эйвинда.

Он подошел к своему чурбану. Дерево было гладким, холодным и… безразличным. Оно не хотело поддаваться. Оно было крепче стали.

Договор, - пронеслось в голове. Не приказать. Договориться.

Он положил ладонь на шершавую поверхность. Закрыл глаза. Отключил насмешки, тяжелый взгляд Ярла, собственный страх. Он искал то, что чувствовал в камнях и воде, - внутреннюю вибрацию, скрытую жизнь материала.

И нашел. Древесина пела тихую, глухую песню. Песню прочности, упрямства, векового покоя.

Эйвинд не стал ей противоречить. Он присоединился. Он настроил свою внутреннюю энергию на её частоту. Он резонировал с деревом, становясь с ним одним целым. А потом… он мягко, но настойчиво предложил ему изменить свою песню. Не сломаться, а раскрыться. Как бутон, раскрывающийся под солнцем.

Тишина на поле стала абсолютной.

И тогда раздался тихий, негромкий хруст.

На поверхности чурбана, прямо под ладонью Эйвинда, появилась трещина. Она поползла вверх, ветвилась, углублялась. Не с грохотом и щепками, а с легким шелестом, будто дерево вздыхало. Через мгновение чурбан распался на две идеально ровные половинки и упал на траву.

Эйвинд открыл глаза. Он был в поту, дрожал от напряжения, но стоял прямо.

Никто не смеялся. Ульф смотрел на него с откровенным ужасом.

Ярл Хаггард медленно поднялся с своего места. Его ледяной взгляд был теперь прикован к Эйвинду.

- Как ты это сделал? - спросил он. Его голос был тихим, и от этого стало еще страшнее.

- Я… попросил, - честно ответил Эйвинд.

- Попросил? - Ярл обернулся к рунному мастеру. - Свейн?

Старик приблизился к Эйвинду. Его глаза, скрытые в глубоких глазницах, внимательно изучали мальчика.

- Руны не использовал, - тихо сказал Свейн. - Ни жеста, ни слова. Чистая воля. Прямое влияние… Редкий дар, Ярл. И опасный.

Ярл снова повернулся к Эйвинду.

- Ты останешься, - отрубил он. - Остальные - свободны.

Когда поле опустело, Ярл подошел к Эйвинду вплотную.

- С сегодняшнего дня ты будешь приходить сюда каждый день после основных занятий, - сказал он. - Свейн будет учить тебя контролировать… это. - Он мотнул головой в сторону расколотого чурбана. - Потому что если не научишься, однажды твой «дар» сожжет тебя изнутри. Или кто-то другой поможет ему. Понял?

Эйвинд кивнул. Страх и ликование боролись в нем. Его признали. Его заметили. Но теперь он был в клетке, куда более тесной, чем прежде.

- Понял, - тихо сказал он.

Ярл развернулся и ушел. Свейн положил костлявую руку на плечо Эйвинда.

- Пойдем, мальчик, - сказал он. - Твои настоящие уроки только начинаются. И они будут куда сложнее, чем просить дерево расколоться.

Эйвинд посмотрел на свои руки. Они все еще дрожали. Но теперь он знал - его путь одиночества закончен. Впереди была учеба под присмотром, дисциплина, возможно, даже слава.

И несравненно большая опасность.

Часть 4: Уроки Рунного Мастера

Пещера Свейна пахла временем, пылью и сушеными травами. В свете светящихся мхов на каменных стенах проступали вырезанные поколениями рунных мастеров узоры - не просто символы, а целые повествования о законах мироздания.

- Садись, - указал Свейн на плоский камень у центрального камня-алтаря. Его голос был похож на шелест старых страниц. - И забудь всё, что думал о магии.

Эйвинд повиновался. Он всё ещё чувствовал на себе тяжёлый взгляд Ярла Хаггарда, словно ожог на спине.

- Ты не колдун, - начал Свейн, расхаживая по пещере. - Колдуны приказывают стихиям, насилуют реальность. Их сила приходит быстро и так же быстро сжигает их. Ты… другое. Ты слышишь. И это одновременно твой дар и твоё проклятие.

Старик остановился перед ним. - Покажи мне свою руну.

- Я… не знаю рун, господин.

- Не ту, что вырезают на камне. Ту, что живёт в тебе. Ту, что заставила дерево раскрыться. Закрой глаза. Найди её.

Эйвинд закрыл глаза. Он погрузился внутрь себя, в тот самый тихий уголок сознания, где рождалось его понимание. Он искал образ, символ, что мог бы выразить его суть. И он появился - не яркий и не огненный, а тёплый, пульсирующий, как сердце. Он напоминал переплетённые корни дерева, уходящие вглубь, и одновременно расходящиеся круги на воде.

- Я… вижу, - прошептал он.

- Назови её.

- «Понимание».

Свейн хмыкнул, и в звуке этом прозвучало одобрение. - Неплохо. Для начала. Запомни, мальчик: внешние руны - это костыли. Они помогают сфокусироваться, но истинная сила рождается здесь. - Он ткнул костлявым пальцем в лоб, а затем в грудь Эйвинда. - И здесь. Твой путь - не вырезать символы, а становиться ими.

Уроки начались. Они были изнурительными. Свейн не учил его заклинаниям. Он учил его слушать.

Они часами сидели у ручья, и Эйвинд должен был, не используя магии, понять течение каждого водоворота. Они стояли перед горящим костром, и Эйвинд учился различать «песню» каждого язычка пламени - яростную, голодную, умирающую.

- Мир не хочет подчиняться, - говорил Свейн. - Он хочет диалога. Ты должен стать настолько пустым, чтобы мир захотел заполнить тебя.

Как-то раз Свейн принёс кусок чёрного, холодного железа.

- Согрей его, - приказал он.

Эйвинд попытался. Он представлял себе жар, вкладывал в металл всё своё желание согреть его. Железо оставалось ледяным.

- Ты пытаешься отдать ему своё тепло, - покачал головой Свейн. - Это путь раба. Ты просишь его принять твой дар. Ты должен понять, почему оно хочет быть холодным. Его природа - хранить холод. Уговори его, что стать тёплым - это новое, интересное состояние. Не приказ. Предложение.

Эйвинд снова закрыл глаза. Он чувствовал плотную, сонную структуру металла. Он ощущал его внутренний покой, его удовлетворённость собой. И тогда он не стал предлагать ему тепло. Он предложил ему… любопытство. Ощущение легкой дрожи, лёгкого изменения.

Прошло несколько минут. И вдруг край железа стал тёплым на ощупь. Не горячим, а именно тёплым, как камень на утреннем солнце.

- Вот так, - кивнул Свейн. - Теперь ты понял.

Месяцы учёбы пролетели незаметно. Эйвинд научился многому. Он мог уговорить воду в чаше замёрзнуть в жаркий день. Мог заставить ветер подуть в нужном ему направлении. Но Свейн был неумолим.

- Со внешним миром у тебя получается. С самим собой - нет.

Однажды старик принёс старое, потёртое зеркало.

- Посмотри в него, - сказал он. - Но смотри не глазами. Смотри тем же чувством, каким смотришь на камень или на воду.

Эйвинд послушался. Он смотрел на своё отражение - лицо асгардского мальчика с светлыми волосами и серьёзными глазами. И он попытался «услышать» себя.

И тогда он почувствовал это. Глубокий, зияющий разлом. Две сущности, живущие в одном теле. Яркую, чёткую, но чужую память взрослого человека из другого мира. И молодую, пластичную, но пока ещё слабую душу асгардца. Они не были едины. Они существовали параллельно, как два разных инструмента, играющих разные мелодии.

Он отшатнулся от зеркала, его бросило в жар.

- Я… я не цельный, - с ужасом прошептал он.

- Именно, - голос Свейна прозвучал неожиданно мягко. - В тебе живут двое. Пока ты не станешь одним, любая серьёзная магия будет разрывать тебя на части. Ты должен либо изгнать одного, либо примирить их. Сшить воедино.

Эта мысль повергла Эйвинда в отчаяние. Как он может изгнать себя? Или примирить взрослого мужчину с воспоминаниями о другой жизни с ребёнком, которым он был сейчас?

В ту ночь он не спал. Он сидел на своём ложе и вглядывался в темноту, чувствуя, как две его половины борются внутри. Воспоминания о прошлой жизни звали его к осторожности, к уединению, к накоплению силы в тайне. Молодая душа асгардца рвалась к признанию, к славе, к месту в строю.

И тогда его осенило.

Они не были врагами. Они были двумя путями к одной цели. Осторожность учёного и дерзость воина. Терпение старца и энергия юнца. Ему не нужно было выбирать. Ему нужно было объединить.

Он снова закрыл глаза и погрузился вглубь. Он не стал подавлять одну из сущностей. Вместо этого он начал строить мост. Он позволил воспоминаниям взрослого человека стать фундаментом - знанием, опытом, стратегией. А душу ребёнка - стать двигателем, волей, жаждой жизни.

Это был медленный, мучительный процесс. Он чувствовал, как трещина внутри него начинает заполняться не светом и не тьмой, а чем-то третьим. Целостностью.

На следующем уроке Свейн взглянул на него и медленно кивнул.

- Лучше. Намного лучше. Теперь ты готов к первому настоящему уроку.

Старик подошёл к стене и провёл рукой по одной из древних рун.

- Эта руна - Ансуз. Знак бога, послания, порядка. Но вырезать её - ничего не значит. Ты должен стать ею. Хочешь попробовать?

Эйвинд посмотрел на руну, а затем внутрь себя. На ту тихую, прочную цельность, что он только что обрёл.

- Да, - сказал он. - Я готов.

И впервые за всё время в его голосе не было ни страха, ни сомнений. Была лишь уверенность человека, нашедшего, наконец, свою дорогу.

Глава 1: Тень Прошлого

Часть 1: Бремя Дара

Год, прошедший после смотра у Ярла Хаггарда, изменил Эйвинда. Из замкнутого мальчика, прятавшегося за спинами других, он превратился в сосредоточенного ученика, чья репутация витала вокруг него почти осязаемой аурой. Его больше не дразнили «сыном землемера» или «книжным червем». Теперь за его спиной шептались: «Ученик Свейна». И в этом звании было куда больше веса, чем в звании сына даже самого знатного воина.

Путь к пещере рунного мастера стал для него дорогой домой. Каждый день после обязательных тренировок с другими мальчишками его шаги сами несли его через лес, к завешенному мхом входу в царство Свейна.

- Сегодня мы будем говорить с землёй, - встретил его как-то старик, указывая на плоский камень в центре пещеры. - Не с камнем. Именно с землёй.

Эйвинд молча кивнул, занимая место. За прошедшие месяцы он научился ценить эти лаконичные введения. За ними всегда скрывался урок, способный перевернуть его восприятие мира.

- Земля - не просто почва под ногами, - начал Свейн, медленно обходя камень. - Она - память мира. В ней записано всё: каждая пролитая капля крови, каждое сломанное дерево, каждое слово, произнесённое над ней. Твоя задача - не просто услышать её, а найти в её памяти нужную тебе страницу.

Он протянул Эйвинду запылённый обломок керамики с едва заметным следом старой крови.

- Это осколок кубка, из которого пил воин перед последней битвой. Кубок разбился, когда он пал. Кровь на нём - его. Найди в памяти земли его имя.

Эйвинд взял осколок. Керамика была холодной и безжизненной. Он закрыл глаза, погружаясь в то состояние пустоты, которому научил его Свейн. Он отрешался от звуков пещеры, от запаха трав, от собственного дыхания.

Внутри него загоралась его внутренняя руна - «Понимание». Он чувствовал, как её корни сплетаются с его сущностью, становясь проводником его воли.

Мысленно он коснулся осколка. Не физически - той частью сознания, что умела слушать. Сначала он ощутил лишь глухую стену, словно память керамики была наглухо запечатана. Но он не отступал. Он не пытался пробить стену. Он стучался в неё, терпеливо и настойчиво, как стучатся в дверь старого друга.

И стена дрогнула.

Перед его внутренним взором пронеслись обрывки образов. Шум пира. Громкий смех. Вкус крепкого мёда. Затем - грохот битвы, крики, звон стали. Боль, острая и жгучая, в груди. И наконец - тишина. Падение. Треск разбивающейся глины.

Эйвинд сосредоточился на лице воина. Черты расплывались, как дым, но имя… имя оставалось, отпечатанное в последней мысли.

- Хальвдан, - прошептал он, открывая глаза. Его голос звучал хрипло, словно он и вправду кричал на поле боя.

Свейн внимательно посмотрел на него, потом медленно кивнул.

- Хальвдан Смелый. Пал в битве у Чёрных скал три поколения назад. - Старик взял осколок из рук Эйвинда. - Хорошо. Ты учишься быстро. Слишком быстро.

В его голосе прозвучала тревожная нота.

- Это… плохо? - спросил Эйвинд.

- Опасно, - поправил его Свейн. - Дар - как дикое животное. Если не обуздать его вовремя, он может разорвать тебя изнутри. Ты всё ещё не до конца цельный. Я чувствую это. Две нити в тебе сплелись в одну верёвку, но они ещё могут распуститься.

Эйвинд опустил голову. Старик был прав. По ночам его всё ещё мучили сны, в которых он был другим человеком в другом мире. Иногда, просыпаясь, он на несколько секунд забывал, где он, и паника сжимала его горло.

- Я стараюсь, - тихо сказал он.

- Стараний мало, - сурово ответил Свейн. - Тебе нужен якорь. То, что навсегда привяжет тебя к этому миру, к этому телу. Без этого любая серьёзная магия станет игрой с огнём в пороховом погребе.

После урока Эйвинд вышел из пещеры, чувствуя тяжесть на душе. Якорь… Но что могло стать его якорем? Родители? Он уважал Кеттиля и Астру, любил их, но они всегда оставались чужими ему, родителями другого мальчика. Асгард? Он восхищался его мощью, но не чувствовал себя его частью.

Его мысли прервал грубый окрик.

- Эйвинд!

Он обернулся. К пещере шёл Ульф. За год он стал ещё крупнее и злее. Но в его глазах теперь читалась не просто злоба, а нечто более тёмное - зависть, смешанная со страхом.

- Ярл зовёт тебя, - бросил Ульф, не скрывая неприязни. - На заставе произошло… кое-что. Он сказал, чтобы привёл своего ученика.

Свейн, стоявший входа в пещеру, нахмурился.

- Что случилось, Ульф?

- Лучше увидеть самому, старик, - тот бросал вызов даже рунному мастеру. - Это… не похоже на работу людей. Или животных.

По дороге к заставе Эйвинд чувствовал, как тревога сжимает ему желудок. Ярл не стал бы звать его, если бы дело было в чём-то обычном. Значит, произошло что-то, что требовало его дара. Его «понимания».

Застава располагалась на краю поселения, у подножия лесистых холмов. Когда они подошли, Эйвинд увидел группу воинов, столпившихся вокруг чего-то, лежащего на земле. Ярл Хаггард стоял в стороне, его лицо было мрачным.

- Подойди, мальчик, - сказал он, заметив Эйвинда. - Посмотри на это и скажи, что ты видишь.

Воин расступился. И Эйвинд увидел.

Это был волк. Огромный, почти размером с лошадь. Но дело было не в размере. Тело волка было… высушено. Не просто мёртвое, а будто выжженное изнутри. Шкура обтягивала кости, как пергамент, глаза провалились, а из открытой пасти тянулся слабый дымок с запахом гари и тлена.

- Мы нашли его сегодня утром, - пояснил один из воинов. - Ни ран, ни крови. Он просто… высох.

Эйвинд почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он сделал шаг вперёд и присел рядом с тушей. Он не хотел этого делать, но знал, что должен.

Он закрыл глаза и протянул руку к мёртвому волку.

И едва его пальцы коснулись холодной шкуры, как в его сознание ворвался вихрь из боли, ужаса и всепоглощающей пустоты. Он увидел вспышку зелёного огня, не жаркого, а леденящего. Он почувствовал, как жизнь, сама сущность живого существа, вытягивается из него, впитывается во что-то… ненасытное.

Он увидел тень. Высокую, изломанную, не отбрасывающую отблеска на окружающий мир. И он услышал звук. Не голос, а скрежет, мысль, прошедшую сквозь его разум, как ржавый гвоздь:

…Голод…

Эйвинд отшатнулся, падая на землю. Его рвало. В ушах стоял оглушительный звон.

- Что это? - его собственный голос прозвучал чужим. - Что это было?

Ярл Хаггард смотрел на него, и в глазах правителя поселения Эйвинд впервые увидел не подозрение и не расчёт, а настоящий, неприкрытый страх.

- Это вопрос к тебе, ученик Свейна, - тихо сказал Ярл. - Потому что если ты не поймёшь, что это было, скоро оно может прийти за нами.

Эйвинд поднялся на ноги, всё ещё дрожа. Он посмотрел на мёртвого волка, потом на лес, сгущавшийся вдали тёмной, угрожающей стеной.

Он чувствовал это. То, что сделало это с волком, было ещё рядом. Оно наблюдало. И оно было голодным.

И впервые за долгое время он снова почувствовал себя не могущественным учеником рунного мастера, а маленьким, испуганным мальчиком в огромном и смертельно опасном мире.

Часть 2: Отпечаток Голода

Вернувшись в пещеру Свейна, Эйвинд всё ещё дрожал. Воздух в пещере, обычно наполненный спокойной мудростью, теперь казался густым и тяжёлым. Он сидел на своём камне, сжимая колени, пока Свейн готовил успокаивающий отвар из горьких трав.

- Выпей, - старик протянул ему деревянную чашу. - И расскажи всё, что видел. Каждую деталь.

Эйвинд залпом выпил горькую жидкость. По телу разлилось тепло, дрожь понемногу отступила. Он закрыл глаза, снова вызывая в памяти тот леденящий душу образ.

- Это была не магия, которую я знаю, - начал он, тщательно подбирая слова. - Не огонь и не лёд. Это было… высасывание. Как если бы сама жизнь была вытянута из него. И был этот зелёный свет… холодный, как гниющий фосфор. И тень. Высокая, ломаная.

Он замолча, сглотнув.

- И голос. Вернее, не голос. Ощущение. Одно слово: «Голод».

Свейн, стоявший перед ним, замер. Его лицо, обычно невозмутимое, стало серым и осунувшимся.

- Проклятье, - прошептал он. - Я думал, они исчезли после последней Войны с Тенями.

- Кто? - Эйвинд почувствовал, как холодный комок снова подкатывает к горлу.

- Вампиры Пустоты, - Свейн произнёс это слово с отвращением. - Не упыри из детских сказок. Древнее. Хуже. Они не пьют кровь. Они пожирают саму жизненную силу, йотун, что течёт в каждом живом существе. Они - ходячий голод, порождение тех мест, где ткань реальности истончилась и порвалась.

Он повернулся к стене с рунами и провёл рукой по сложному, переплетённому узору.

- Последний раз их видели столетия назад. Тогда Верховный Маг Асгарда запечатал разлом, через который они проникали. Но если они вернулись… - Свейн не договорил, но Эйвинд понял. Это была не просто угроза заставе. Это была угроза всему Асгарду.

- Что нам делать? - спросил Эйвинд.

- Тебе - учиться быстрее, - сурово сказал Свейн. - Обычное оружие бесполезно против них. Руны могут удержать, но не уничтожить. Нужно найти источник. Тот самый разлом. И запечатать его снова. А для этого тебе понадобятся силы, которые пока тебе не подвластны.

Свейн подошёл к сундуку, стоявшему в самом тёмном углу пещеры, и открыл его. Оттуда он извлёк старый, потрёпанный свиток из жёсткой кожи.

- Это не учебник по рунам, - сказал он, протягивая свиток Эйвинду. - Это дневник мага, сражавшегося с Пустотой в прошлый раз. В нём описаны их природа, слабости и… способы борьбы. Но читать его - опасно. Каждое слово там пропитано отчаянием и тьмой той войны.

Эйвинд взял свиток. Кожа была холодной и шершавой, будто пропитанной пеплом.

- Почему вы даёте это мне? - спросил он. - Вы сами сказали, что я ещё не готов.

- Потому что выбора у нас нет, - вздохнул Свейн. - Я стар. Моя сила уже не та. А Ярл и его воины бессильны против этой угрозы. Ты… ты видишь то, что не видят другие. Слышишь то, что не слышат они. Возможно, именно в этом наша надежда.

В ту ночь Эйвинд не спал. Он сидел в своей комнате, при свете масляной лампы, и читал дневник. Слова, выведенные на коже давно умершим магом, оживали перед ним, рисуя картины ужаса.

«…Они не отбрасывают теней, но сами - как тени мира наизнанку. Их прикосновение - это не боль, а пустота. Ощущение, будто тебя никогда не было…»

«…Свет не вредит им. Огонь не обжигает. Их можно рассеять на время мощным выбросом чистой энергии, но они соберутся снова. Единственное, что их удерживает - руны Запечатывания, вырезанные на кости самого мироздания…»

«…Они идут за мной. Я слышу их шёпот в ветре. Всегда одно и то же. «Голод». Они хотят не просто убить. Они хотят стереть…»

Эйвинд отложил свиток, его ладони были влажными от пота. Он чувствовал тяжесть каждого слова. Это было не просто чтение. Это было путешествие в сознание человека, который видел самый край бездны.

Он закрыл глаза, пытаясь успокоить разум. Но вместо темноты перед ним снова возникла та самая тень. Высокая, ломаная. И снова послышался тот самый скрежещущий шёпот:

…Голод…

На этот раз он был громче.

Эйвинд резко встал, сердце бешено колотилось. Это было не воспоминание. Это было… эхо. Отпечаток, оставленный на нём прикосновением к вампиру. Как заноза в сознании.

Он подошёл к окну и посмотрел на спящее поселение. Огоньки в домах казались такими хрупкими перед лицом той тьмы, что притаилась в лесу.

И в этот момент он наконец понял, что Свейн имел в виду под «якорем».

Ему не нужна была привязанность к месту или людям. Его якорем должна стать цель. Защита этого мира, который стал его домом. Защита этих людей, которые, даже не подозревая об этом, доверили ему свою безопасность.

Он не был больше Чужаком, тоскующим по прошлому. Он был Эйвиндом, учеником Свейна. И у него была работа.

Он вернулся к столу, снова развернул свиток. Теперь слова умершего мага читались иначе. Это был не просто рассказ о ужасе. Это было руководство к действию.

Он будет учиться. Он будет становиться сильнее. И он найдёт этот разлом и запечатает его.

Что бы это ему ни стоило.

Часть 3: Первая Охота

Следующие несколько дней прошли в напряжённой подготовке. Свейн отложил все другие уроки, сосредоточившись только на одном - обнаружении и сдерживании Пустоты. Эйвинд учился чувствовать её присутствие не по следам, а по самой ткани реальности - по искажениям, словно ряби на воде, которые оставляло за собой это ненасытное существо.

- Они подобны гнили на яблоке, - объяснял Свейн, водя рукой по воздуху. Эйвинд с закрытыми глазами чувствовал, как энергия в пещере искажается, следуя за движением мастера. - Мир отторгает их, но они впиваются в него, как паразиты. Ищи не их, ищи дыру, которую они оставляют.

Они сидели у костра, разведённого в центре пещеры. Пламя должно было быть ровным и высоким, но по команде Свейна Эйвинд учился «уговаривать» его измениться - стать низким и дымным, создавая дымовую завесу, или, наоборот, ярким и ослепляющим, но коротким всполохом.

- Огонь их не убьёт, но яркий свет дезориентирует, - говорил старик. - У них нет глаз, они видят саму жизнь. Ослепи их на мгновение - получишь шанс.

Как-то раз Свейн принёс из леса огромный, покрытый мхом валун.

- Это не просто камень. В нём есть трещина, старая, как мир. Подобная тем, через которые просачивается Пустота. Попробуй её… «залатать».

Эйвинд положил ладони на шершавую поверхность. Он чувствовал холодную, глубокую трещину - не физическую, а энергетическую. Она была похожа на шрам. Он попытался направить в неё свою энергию, «заполнить» её, как замазывают щель глиной. Но трещина сопротивлялась, выбрасывая его силу обратно.

- Ты пытаешься заставить её, - покачал головой Свейн. - Ты должен убедить камень, что быть целым - это его истинная природа. Что трещина - это болезнь, от которой нужно исцелиться.

Эйвинд снова сосредоточился. Он не давил. Он вплетал свою энергию в саму структуру камня, повторяя её рисунок, становясь её частью. А потом, став ею, он мягко направил её к исцелению. Это было похоже на то, как срастаются кости. Медленно, болезненно, но неотвратимо.

Через час трещина исчезла. Камень стал цельным, и его энергия текла ровно и спокойно.

- Хорошо, - кивнул Свейн, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на гордость. - Теперь ты готов увидеть настоящую.

Вечером того же дня Ярл Хаггард снова прислал за ними. На сей раз не на заставу, а к одиноко стоявшей хижине дровосека на самом краю владений поселения.

- Пропал старик Орвинг, - мрачно сказал Ярл, указывая на открытую дверь. - Вошли утром - никого. Но на столе стояла нетронутая еда. И этот… холод.

Эйвинд почувствовал его, ещё не заходя внутрь. Тот же леденящий след, что и на волке. Тот же запах тлена и пустоты.

Войдя в хижину, он увидел ту же картину, что описывалась в дневнике. Никакого хаоса, никакой борьбы. Всё было на своих местах. Только на полу лежала горстка серого пепла, в которой угадывались очертания человеческой фигуры.

- Он просто… рассыпался, - прошептал один из воинов, крестясь.

Свейн нахмурился, водя руками в воздухе.

- Она была здесь несколько часов назад. След ещё свежий.

Эйвинд закрыл глаза, отключившись от шепота воинов. Он шёл по следу, как охотничья собака. Это было не запахом и не звуком. Это было ощущением гниющей пустоты, разъедающей живую ткань мира. След вёл в лес, в сторону Чёрных скал.

- Она ушла туда, - тихо сказал Эйвинд, открывая глаза и указывая вглубь чащи. - И она не одна. Их… несколько.

Ярл скомандовал воинам окружить хижину.

- Мы пойдём с тобой.

- Нет, - резко сказал Свейн. - Ваши мечи бесполезны. А ваша жизнь только накормит их. Это работа для нас.

Ярл хотел было возразить, но встретил твёрдый взгляд старого мастера и отступил.

- Вернитесь живыми, - только и сказал он.

Эйвинд и Свейн двинулись по следу. Лес сгущался, свет быстро угасал. Эйвинд шёл впереди, ведомый своим внутренним чутьём. Он чувствовал, как с каждым шагом холодная пустота впереди становится всё отчётливее.

Наконец они вышли на небольшую поляну. И там, в центре, стояли Они.

Трое. Высокие, колеблющиеся силуэты, словно сотканные из дыма и теней. Они не имели определённой формы - их очертания постоянно менялись, искажаясь, как в кривом зеркале. Вокруг них трава была серой и мёртвой, а воздух звенел от их безмолвного воя.

…Голод…

Слово прозвучало прямо в его сознании, на этот раз ясно и неумолимо.

Один из силуэтов медленно повернулся в их сторону. У Эйвинда перехватило дыхание. У него не было лица, только две точки зелёного света, похожие на глаза, но это были не глаза. Это были дыры, ведущие в никуда.

- Теперь! - крикнул Свейн.

Старый маг взметнул руки. Из его пальцев вырвался ослепительно-белый свет, ударивший в ближайшего вампира. Существо отшатнулось, его форма на мгновение распалась, но тут же начала собираться снова.

Эйвинд не стал ждать. Он сосредоточился на своей внутренней руне, на том чувстве цельности, что он обрёл. Он не атаковал. Он создал вокруг себя и Свейна купол - не барьер из силы, а барьер из… реальности. Он сделал пространство вокруг них «крепким», «настоящим», убедив мир не подпускать к ним эту аномалию.

Вампиры наткнулись на невидимую стену и отпрянули. Их зелёные «глаза» сузились. Они поняли.

…Мешает…

Один из них устремился вперёд, не в лоб, а вдоль барьера, ища слабое место. Другой начал «разъедать» его, упиваясь в него свою пустоту. Эйвинд почувствовал, как его творение начало трещать по швам. Он не мог долго удерживать его.

- Свейн! - крикнул он.

Старый маг закончил своё заклинание. На земле перед ними вспыхнули руны, которые он вырезал на лету. Не для уничтожения. Для изгнания.

- Вернись в бездну, что породила тебя! - прогремел Свейн.

Руны вспыхнули ослепительным светом. Вампиры отпрянули, шипя. Их формы заколебались, стали прозрачными. Они не были уничтожены, но сила заклинания выталкивала их, заставляя отступать вглубь леса.

Через несколько секунд поляна опустела. От вампиров не осталось и следа, только выжженная земля и давящая тишина.

Эйвинд опустил барьер и тяжело облокотился на дерево. Он дрожал от напряжения, его одежда была мокрой от пота.

- Мы… мы победили?

- Нет, - устало ответил Свейн. Его лицо было пепельно-серым. - Мы лишь отогнали их. Ненадолго. Они вернутся. И станут сильнее. Нам нужно найти разлом. И скоро.

Он посмотрел на Эйвинда.

- Ты держался хорошо. Для первого раза.

Но Эйвинд не чувствовал победы. Он чувствовал лишь ледяную тяжесть на душе. Это была только начало. И он понял, что охота только началась. И теперь они были и охотниками, и добычей.

Часть 4: Цена Бездны

Возвращение в поселение было мрачным. Ярл Хаггард встретил их у ворот, и по лицу правителя Эйвинд понял - новости плохие. За время их отсутствия пропала ещё одна семья - пастухи, чей домик стоял в уединённой долине. Та же картина: нетронутая еда на столе, холодный пепел на полу.

- Они учатся скрываться, - Свейн сгорбился, будто на его плечи легла тяжесть всех девяти миров. - Первые жертвы были случайными. Теперь они охотятся целенаправленно. И становятся осторожнее.

В пещере рунного мастера царила гнетущая атмосфера. От дневника погибшего мага исходила почти осязаемая аура отчаяния. Эйвинд снова и снова перечитывал свиток, выискивая хоть какую-то зацепку, которую они могли упустить.

- Здесь говорится о «сердце разлома», - он ткнул пальцем в потрескавшуюся кожу. - Месте, где печать наиболее уязвима. Маг писал, что смог найти его, «прислушавшись к шёпоту мира». Что это значит?

- Это значит, что мы идём верным путём, - Свейн медленно помешивал зелье в котле. Горьковатый запах полыни наполнял пещеру. - Но одного умения слушать недостаточно. Нужно стать пустым сосудом. Позволить миру говорить через тебя. Это… опасно. Можно услышать не только то, что хочешь.

- У нас нет выбора, - твёрдо сказал Эйвинд. Внутри него что-то щёлкнуло - тот самый «якорь» окончательно встал на место. Он больше не был наблюдателем. Он был защитником. И он видел свой долг с пугающей ясностью.

Свейн изучающе посмотрел на него, затем кивнул.

- Хорошо. Но не здесь. Их присутствие создаёт слишком много «шума». Нужно место силы, не тронутое тьмой.

Таким местом оказался Камень Предков - древний менгир на высоком холме, где первые поселенцы Асгарда заключали договор с духами этой земли. Воздух здесь был чистым и звонким, а энергия текла ровным, мощным потоком.

- Я буду охранять твой разум, - Свейн начертил вокруг Эйвинда защитные руны. - Но не могу войти с тобой. Это путешествие ты должен совершить в одиночку.

Эйвинд сел в центр круга, положил ладони на холодный камень и закрыл глаза. Он начал с дыхания - медленного, глубокого, растворяющего границы между ним и миром. Он отпускал мысли, страх, саму свою индивидуальность. Он становился проводником.

Сначала - лишь шепот ветра в траве. Потом - голоса деревьев, неторопливые и мудрые. Шум подземных вод. Пульс самой земли. Мир говорил с ним на языке ощущений, образов, чистых эмоций.

И тогда он услышал Другой звук.

Тихий, настойчивый, похожий на треск ломающегося стекла. На приглушённые стоны. Это был голос боли - боли самого мира.

Он пошёл на этот звук. Мысленно, по едва заметной нити страдания. И увидел.

Не место, а рану. Глубокий, гноящийся разлом в самой реальности. Он зиял в глубине Леса Теней, в ущелье, куда не проникал солнечный свет. Из разлома сочился зелёный, фосфоресцирующий туман, и в нём копошились тени. Их было больше, чем они предполагали. Намного больше.

…Голод…

Шёпот стал громче, настойчивее. Он исходил из самого разлома.

И тогда Эйвинд почувствовал не просто присутствие. Он почувствовал взгляд. Нечто огромное, древнее, дремлющее по ту сторону разлома, на мгновение обратило на него своё внимание. Это не было сознанием в человеческом понимании. Это была сама Пустота, жаждущая наполниться.

Его сознание отшвырнуло назад, как щепку от ударной волны. Он с силой влетел в своё тело, и его тут же вырвало чёрной, маслянистой жидкостью.

- Что ты увидел? - Свейн поддерживал его, и в голосе старика звучала тревога.

- Разлом… в Лесу Теней, - Эйвинд с трудом выговорил. - Их много. И… есть нечто. Большое. Оно спит, но… оно голодное.

Свейн побледнел.

- Страж Бездны. Если оно проснётся… - Он не стал договаривать. Всё и так было ясно.

В ту ночь Эйвинд не сомкнул глаз. Каждый раз, едва он начинал погружаться в сон, его сознание цеплялось за тот ужасающий «взгляд», и он просыпался в холодном поту. Отпечаток Пустоты на его душе стал глубже. Теперь он не просто слышал шёпот - он чувствовал безразличную, всепоглощающую тягу того существа.

Утром они пришли к Ярлу Хаггарду. Выслушав их, правитель поселения долго молчал.

- Вы предлагаете идти в самое логово этой нечисти? - наконец произнёс он. - С тем, чтобы попытаться залатать дыру в мироздании?

- Мы предлагаем попытаться спасти всё, что тебе дорого, - спокойно ответил Свейн. - Пока не стало слишком поздно.

Ярл обвёл взглядом их обоих - старого, осунувшегося мага и юного ученика с тёмными кругами под глазами, но с твёрдым взором.

- Что вам нужно? - спросил он просто.

- Прикрытие, - сказал Эйвинд. Его голос был тихим, но уверенным. - И время. Отвлеките их. Сколько сможете.

Ярл Хаггард медленно кивнул.

- Вы получите и то, и другое. Клянусь моей честью.

Вечером, готовясь к выступлению на рассвете, Эйвинд стоял на краю поселения и смотрел на огни в домах. Он чувствовал их жизни - яркие, тёплые искорки в надвигающейся тьме. Он чувствовал страх людей, их надежду, их любовь. Всё, что Пустота жаждала поглотить.

И он понял. Это и был его якорь. Не долг. Не обязанность. А простая, ясная истина: эти люди были его людьми. Этот мир - его миром. И за них он готов был сражаться. До конца.

Он повернулся и пошёл к пещере Свейна, где их ждали последние приготовления. Завтра начиналась охота. Но на сей раз они шли не просто отгонять тени.

Они шли, чтобы запечатать саму Бездну.