Астрагал

Пятница. После обеда я играл в CS:GO в ординаторской. Врачи уже разошлись по домам и магазинам. Майское солнце заливало безлюдное помещение.

Друг мой Андрей приглашал «накатить» как следует. Я уже представлял, чем займусь вечером. Без энтузиазма, конечно. Алкоголь почему-то никогда не доставлял мне удовольствия.

Меня хэдшотнули и я ждал завершения раунда, когда зазвонил лежащий на столе Самсунг. Мне стало не по себе, когда я увидел имя звонившего. Александр Сергеевич – главврач. Я даже подумал не отвечать на вызов, но рука сама потянулась к телефону. Безвольный я всё-таки человек.

- Алло, - севшим голосом ответил я.

- Иван? Можешь зайти ко мне прямо сейчас?

- Да. Через минуту буду.

Душа у меня провалилась в пятки. Я пытался представить, что случилось, пока шёл в кабинет главврача. Не надо было отвечать. Сказал бы, что телефон дома забыл.

В кабинете у врача сохранился советский союз. Советская мебель, советские картины, советские статуэтки на столе, цветы. Прямо как в школьном кабинете биологии. Только фотография Николы Теслы не вписывалась в общую картину.

Александр Сергеевич выглядел озабоченным. Он хмуро указал на стул с противоположного конца стола. Я сел и уставился на портрет Теслы.

Александр Сергеевич вздохнул и заговорил:

- Давай сразу к делу. Нам пришла разнарядка с Департамента здравоохранения. Часть врачей из нашей больницы придётся отправить на фронт. В списке на мобилизацию есть и ты.

Установилась пауза. Я дотронулся пальцами до щеки. Мне показалось, что лицо у меня стало ледяным.

- Врачом? Или солдатом? - спросил я.

- Медиком, конечно. У военных не хватает медицинского персонала.

- Раненных лечить?

- Скорее всего, санитаром. Насколько я понимаю, в первое время придётся менять утки, делать перевязки, мыть полы и всё такое. Как ты к этому относишься?

- Ну, как… Вы ведь знаете, что с бывшим хирургом произошло?

Молодого хирурга из нашей больницы Егора Трофимова в январе отправили на войну оперировать раненных. Уже в феврале его привезли обратно. Без обеих ног, без левого глаза и без нижней челюсти. Больше уже труп, а не человек. Жена Егора, увидев его, сразу собрала вещи, прихватила маленькую дочь и сбежала из дома.

- Да, врачи на фронте тоже под ударом, - согласился главврач.

- Да кто туда в здравом уме захочет?

Главврач кивнул, посмотрел на исчирканные бумаги, которые лежали перед ним. Почерк у главврача был ужасен, но я всё же различил слово «АСТРАГАЛ».

- Ты ведь знаешь, что мы с твоей матерью учились в одном классе и всю жизнь были друзьями, - заговорил главврач.

Моя матушка месяц назад из-за ковида отошла в лучший мир. Главврач тогда активно помогал в организации похорон. Это был самый тяжёлый апрель в моей жизни. Хотя и май, видимо, будет не лучше. И июнь. И июль. И так до конца жизни.

- В общем, я хотел бы помочь тебе, - продолжал главврач. – Мой хороший знакомый из Мурманской области сегодня утром сообщал, что они не могут найти фельдшера в фельдшерско-акушерский пункт. Если ты согласишься переехать к ним, то оформим тебе перевод задним числом и сделаем бронь. Там есть деревня Астрагал. Не слышал о ней?

- Нет. А вы о ней что-нибудь знаете?

- Ну, так себе. Гиблое место. Десяток-другой лет – и не будет деревни. В ней одни старики остались. Ты, дружок, должен понимать, что тебя там ждёт. Можешь подумать до понедельника. В понедельник сразу с утра зайди ко мне, хорошо?

Я поблагодарил Александра Сергеевича и оставил его. Вернувшись в ординаторскую, я уселся за компьютер и уставился на монитор. Там продолжалась игра. Какой-то KarJIos материл меня за то, что я АФК. Удивительно, столь многое может поменяться за несколько минут.

Сменилась карта. Я долго сидел в наблюдателях и смотрел за тем, как по городским улочкам бегают люди, стреляют друг в друга, ругаются, радуются. Карты то пустели, то вновь заполнялась бегающими людьми. Я вспоминал, как после школы мчался домой, чтобы играть в КС. Теперь на этих восточных улочках я, кажется, стал лишним.

Часа через два меня вывела из оцепенения санитарка Мария Александровна. Она пришла прибираться в ординаторскую.

Спускаясь по лестнице, я позвонил Андрею и сообщил о том, что не смогу сегодня вечером прийти. Придётся воздержаться от «накатить».

В нашу большую больницу привозили много раненных с фронта. Я уже достаточно насмотрелся на кровь, гной, слёзы и умирающих парней, постоянно просящих о чём-нибудь. Поэтому отношение к войне у меня было резко отрицательным. Я не собирался принимать в ней участия ни в качестве врача, ни в качестве солдата.

Мы с Алёнкой снимали квартиру недалеко от больницы. С Алёнкой я познакомился ещё в институте. Мы жили вместе уже несколько лет.

В начале совместной жизни мы планировали свадьбу, а теперь не вспоминали о ней. Алёнка - умная, скромная, красивая девушка, но чем больше времени мы проводили вместе, тем больше тяготились обществом друг друга.

Алёнка, кажется, терзалась тем же самым. Чувства окончательно умерли, и расстаться всё равно тяжело. Звучит даже обыденно, а на самом деле это ужасная ситуация. Вроде как руку твою пожирает гангрена и тебе надо самостоятельно её ампутировать без анестезии. В общем, на словах это не объяснишь.

Я всё ещё находился в ступоре, когда вернулся домой. Алёнка в наушниках сидела перед компьютером и стримила на ютубе Resident Evil. Я сразу прошёл в спальню, надеясь, что она меня не заметит. В спальне я достал чемодан и принялся складывать в него свою одежду.

- Ты чего делаешь? - спросила за спиной Алёнка.

Она подошла бесшумно. Я вздрогнул, когда услышал голос.

- Меня переводят. Уезжаю, - сбивчиво ответил я, будто меня застали на месте преступления.

- Куда?

- В Мурманскую область куда-то. В деревню.

Алёнка покраснела. Глаза её заблестела. Я уже приготовился к тому, что она взорвётся, но Алёнка вдруг успокоилась. Она моментально как-то потускнела, развернулась и ушла. Лучше бы уж она взорвалась. Мне стало совсем невыносимо.

В себя я пришёл, когда с чемоданом выбрался из квартиры на прокуренную лестничную площадку. На ступеньках сидели местные школотроны и пили пиво. Я давно собирался написать в полицию заявление на их и их бухающих родителей, поскольку они сильно шумели и загаживали лестницы. Но проблема решилась сама собой. Только зря беспокоился.

- Пока, пацаны, - сказал я, пробираясь мимо них.

- Ну, пока. Давай, - отозвались они.

Я вызвал такси и отправился в квартиру матери. Через несколько месяцев квартира по наследству должна была отойти нам с сестрой. Сестра моя жила в Питере. Она настаивала на том, что квартиру надо продать, а деньги поделить. Мне же казалось кощунственным то, что в месте, где прошло наше детство, теперь будут жить чужие люди. Впрочем, пусть продаёт. И деньги поганые пусть себе оставит. Мне теперь всё равно. Плевать на всё.

На улице было много молодёжи. После зимы город казался непривычно многолюдным. Духота стояла, прямо как в июле. Теперь и на этой карте я чувствовал себя лишним. Все вокруг стало каким-то чужим и враждебным.

На двери в подъезде висел плакат, призывающий на войну. Похожий на робота солдат сидел на одном колене и целился в кого-то. Будто так всё и будет на самом деле. Я вдруг психанул, сорвал плакат и бросил его в урну.

Лифт был сломан. Я с полчаса плёлся на десятый этаж. В квартире матери я бросил чемодан посреди комнаты, лёг на пол и смотрел в пустоту, пока совсем не стемнело.

За окном захлопали и засверкали салюты. Народ отмечал праздник.

Надо было идти к Андрею. Ещё не поздно «накатить». Или хотя бы Алёнке можно позвонить и попросить прощения. Нужно сделать что-нибудь, с кем-нибудь поговорить. Но сколько я себя не упрашивал, так ничего и не вышло. Что не делай – всё зря. Учёба, работа, отношения, заботы, разговоры, бухающие школьники на лестнице, – всё напрасно.

Я встал, включил во всех комнатах свет и принялся бродить по квартире. Тут всё ещё продолжалось детство. Только уже без меня. Непросто понять, где я сейчас должен находиться. Я не находил себе места. Даже не из-за Алёнки. Мне почти всегда было плохо без всякой причины.

Я зашёл в детскую комнату. Матушка тщательно сохраняла все наши игрушки. Говорила, что жаль выбрасывать. Медвежата, мячики, кубики, конструкторы Лего, детские надувные круги, какие-то пластмассовые утята ждали непонятно чего. Возможно, всё это выбросят на свалку перед продажей квартиры.

В шкафах и комоде лежала детская одежда. Здесь уже лет двадцать ничего не меняется. В одном из шкафов я приметил скакалку сестры.

Я повертел её в руках. Нейлоновый шнур не так просто порвать. Меня вдруг посетила одна старая идея. Раньше я частенько подумывал о самоубийстве. Останавливала меня, главным образом, мысль о переживаниях родственников и Алёнки. А теперь-то всё равно.

Хер вам, а не война. Я не собственность. Мордастый генерал никуда меня не сошлёт, если я сам не захочу.

Я закрепил шнур на гимнастической стенке и сделал петлю. Главное – особо не раздумывать. Просто сделай, и всё.

Петля оказалась маленькой и не налезла на голову. Я долго провозился с узлом. Наконец, всё было готово. Я накинул петлю на шею и стал думать, как бы удобнее опуститься, когда кто-то постучал в дверь.

Стук был очень громкий. Кто-то раскрытой ладонью настойчиво колотил по двери. Так стучат менты, когда приходят тебя арестовывать. Но они обычно приходят по утрам, а тут кто-то под ночь заявился.

Я замер. Установилась тишина. Подожду, когда уйдут.

Снова забрякали в дверь. Так я, пожалуй, раньше от инфаркта помру, чем от удушения.

Не в силах удержаться от любопытства, я стащил петлю и пошёл открывать.

Глазка на двери не было.

- Кто там? – спросил я.

Не ответили.

Тогда я распахнул дверь и увидел перед собой старуху. Вся она была в чёрном. Седую голову покрывал чёрный платок. Вокруг её глаз была такая чернота, что мне показалось, будто я смотрю в пустые глазницы черепа. В правой руке гостья держала посох.

Бабка была широкая и высокая - ростом метра под два. Было в ней что-то инородное, чего описать нельзя. От бабки веяло могильным холодом. Меня вдруг охватил такой ужас, что я попятился.

Бабка погрозила мне пальцем, развернулась и пошла к лестнице, звонко стуча посохом по полу.

Ошиблась дверью, видимо. Ну, ладно, чёрт с ним.

Так, нужен перерыв. Я включил старый компьютер. Поначалу принялся просматривать старые семейные фотографии. Это было больно. Я почти сразу забросил. От семьи ничего не осталось. Наверное, со всеми когда-нибудь подобное случается.

Ещё на компьютере сохранился Скайрим. На меня нахлынула такая ностальгия, что я не смог удержаться. Сначала включил сохранение десятилетней давности и бесцельно бегал по тундре вокруг Вайтрана. Я тоже скоро могу оказаться в тундре. Астрагал этот вроде в тундре и находится.

Вообще, я до этого момента окончательно не решил – ехать мне на войну или в Астрагал. После прогулки по Скайриму сомнений у меня не оставалось. Поеду в Астрагал. Это даже интересно.

Я налил чаю и начал игру заново.

Не понимаю, что на меня нашло сегодня вечером. Не так уж всё и плохо. Неизвестно, чего там в будущем случиться. Может чего-нибудь хорошее ждёт меня впереди. Кто знает?

Я без сна играл целые сутки. В воскресенье сразу с утра продолжил. Я успел прокачать алхимию до 90. Можно было бы и до 100, но в этом нет смысла. Ещё я сделал то, что очень давно хотел сделать – прочитал оба тома «Похотливой аргонианской девы». А там уже и утро понедельника настало.

На работу я пришёл на час раньше, уселся в кресле у кабинета главврача и стал ждать. Я пребывал в какой-то эйфории. Мне хотелось немедленно отправиться в Астрагал.

Александр Сергеевич очень обрадовался моему настрою. При мне он позвонил знакомому, сообщил, что нашёл фельдшера для Астрагала, и передал мне трубку. Его знакомый – тоже главврач – спросил, когда я смогу приехать. Я ответил, что могу отправиться хоть сегодня.