Атрибуция

Зачем ты так страстно любишь женщин, Альберт?

Я только строю свою судьбу, голос.

В просторном зале на первом этаже загородного дома играло знаменитое Болеро Равеля. Музыка освежала и бодрила, проникая в самые секретные камеры человеческого сердца.

Стоя у разделочного стола, Альберт Белов дирижировал ножом для рубки мяса. Склонив голову, он вслушивался в нарастающую мелодию страстей, ловя своё отражение на широком лезвии ножа, словно в зеркале; а в зеркале, пока не запятнанном кровью, отражался вполне симпатичный мужчина.

Приладив чубчик, Альберт разгладил усы и бородку, подстриженную на испанский манер, затем поправил очки в роговой оправе и снова взмахну ножом, потому что под нарастающий темп барабанного ритма вступила в партию нежная флейта и призывный кларнет. Мелодия наполнила просторную кухню атмосферой торжественного случая и тайной, в которую был посвящён только хозяин дома и его голос, часто шепчущий в голове.

Альберт настоял, победив в споре голос, что сегодняшний поварской дебют начнётся именно с Болеро Равеля. Разногласия терзали недолго, всего минут десять не более. Выбирая вечернюю тему, Альберт включил ноутбук и нервно клацал компьютерной мышью, поскольку с Морисом Равеля соперничала кандидатура Мэрилина Мэнсона, человека, безусловно, в своём амплуа гениального, но всё же чрезмерно притворного. Альберт где-то читал или кто-то рассказывал, что в жизни Мэрилин совершенно не такой, как на сцене; что, исполняя свои хиты, носит он демоническую маску, но когда гаснет свет и пустеет зал, Мэнсон превращается в унылого обывателя: скучного, усталого и невероятно застенчивого. Но это неправильно обманывать миллионы поклонников. К тому же Альберт презирал комедиантов и ненавидел лицемеров — потому выбор был однозначен: вечер начнётся только под Болеро, и никак Мэнсонов на свою кухню он пускать, не намерен!

Альберту Белову было сорок три года. В шутку он говорил, что находится в возрасте Христа, потому что десять лет отработал следователем в полиции и потратил десять лет впустую. Но как известно, опыт — сын ошибок трудных… и этот самый опыт позволил ему устроиться адвокатом в одну известную контору и совсем неплохо зарабатывать. Теперь у Альберта, кроме обязанностей и долга перед страной, была своя юридическая фирма, шикарный дом в Подмосковье, немалые деньги — и вроде бы всё в комплекте, но с семьёй не сложилось. Он не был женат и жил в большом доме в совершенном одиночестве.

Хотя Альберт был хорош собой. Роста он выше среднего. Тело у него цепкое, поджарое, с острыми плечами. Он немного стеснялся быстро лысеющей головы, но свыкся, предпочитая считать лысых мужиков — потенциально жаркими любовниками… Белов носил очки с большими линзами и бородку с усиками. Он подстригал триммером заодно и брови, иначе вызывал бы бесконечные остроты у своих подчинённых. Живота у Альберта не было вовсе. Летом он с удовольствием надевал обтягивающие футболки и хвастался атлетичным прессом. Руки и ноги Альберта тоже были спортивные — так что справиться с тремя женщинами по сто шестьдесят сантиметров ростом каждая — для него не составит никакого труда.

Нет, он не собирался соревноваться с хрупкими женщинами, он только хотел покорить их сердца. И вообще, пустой дом в двести квадратов полезной площади наводил на него тоску, вызывая ядовитую зависть и злобу. Даже у его помощника, у парня, только вчера окончившего юридический институт, была жена и маленький сын — так почему судьба не подарила ему верную спутницу?.. чем он хуже человека средних способностей?

Бывало, что Альберт ходил из угла в угол, не зная, чем объяснить своё одиночество. А ещё он пугался голоса, живущего в голове, который постоянно что-то советовал. И чтобы заглушить вкрадчивый шёпот, ночевал Альберт всегда в разных комнатах, не выключая свет во всём доме. А внизу, где сейчас готовился ужин, двадцать четыре часа в сутки работал телевизор, рассказывая, как победить обнаглевшую Америку и её дружественных тявкающих второстепенных антагонистов.

Сегодня после обеда Альберт купил продуктов. Заполнил ими багажник и приготовился сразить своих избранниц щедростью и тонким, возможно, изысканным выбором блюд. Хотя, на самом деле, до изысков было далеко, но так масштабно он готовил впервые и даже затеял тушить говядину, чтобы с приправами, соусами, овощами, да в собственном соку. Пришлось купить себе фартук и посмотреть видеоуроки кухонного искусства. Конечно, проще было бы пригласить девушек в ресторан, но Альберт не мог себе позволить вольностей и лишних свидетелей. Хотя и мечтал создать с избранной женщиной семью; пусть необычную, но всё-таки семью.

И чем удивить, и чем растрогать обворожительных суженых, как не горячим мясом или десертом с фруктами. Ведь его пленницы так избалованы… и каждая из них неповторима, со своим неординарным и вздорным характером; они все капризны; с ними будет ужасно сложно… но Альберт непременно справится.

Он придумал романтический ужин, горящие свечи, — хотя нет, отставить! Свечи атрибут уже лишний, поскольку ещё не время для пылкого огня. А вот бокалы!.. сверкающие бокалы на тонкой ножке!.. как он не подумал о них заблаговременно? Он день за днём поит своих девчонок из пластиковых стаканчиков — так, может быть, уже хватит издеваться над ними? Ведь его женщины привыкли к комфорту, шарму и благородству.

Но снова стоп!.. поскольку стеклом можно поранить себя, стеклом можно сопротивляться — это опасно! А значит, гостьям нужны кружки. И это даже оригинально. Стоит только представить, как утончённые дамы пьют французское вино из армейских кружек, словно они прячутся где-то в секретном бункере. Только в этом бункере нет тревог, в нём спокойно. А за пределами бункера скверна… там даже взрывы, война; а в бункере тишина, покой...

Альберт улыбнулся, представив, как три его гостьи — как они тонкими пальчиками обвивают железные кружки и пьют, пьют, пьют… и смеются от счастья. Один глоток, второй, пятый — и они пьянеют, и им весело и свободно… Но снова нет… А почему девчонки смеются? Может быть, его звёздочки не уважают своего хозяина, и они смеются над ним?

Белов силой бросил на разделочную доску увесистый кусок говядины и рубанул по нему ножом, словно возненавидел вмиг всю планету. Мясо было свежим, только вчера жующим травку, видящим кустики. «Да что же это такое? — вопрошал всезнающий голос. — При чём здесь коровы, старина? Тебе нужна только одна женщина. Так выбери её! Не забивай себе голову! Мне тесно и тошнотворно от твоих вечных соплей!»

Альберт ничего не ответил голосу. Он лишь улыбнулся, подумав, что на лугу гуляли вовсе не коровы, а молоденькие тёлочки: такие пегие, взбрыкивающие, с упругим выменем… ждущие своего племенного бычка.

«Всё это досужее… всё пустое», — вздохнул Альберт, понимая, что мысли о парнокопытных лишь удаляют его от цели, потому что вершиной за праздничным столом должен стать мужчина — и, несомненно, всё будет так, как он захочет. К тому же мужчина должен быть любимым и надёжным. А он такой и есть: Альберт сильный, красивый… и до крайности предусмотрительный и даже, возможно, гениальный, как и прочие гении с голосами в голове.

Но всё же нужно быть осторожным, и голос абсолютно прав. И дело вовсе не в контрацепции, то есть не в наличии презервативов. Необходимо благоразумие и осторожность совершено в другом толковании. И как хорошему юристу Альберту известны статьи, по которым он нарушал Уголовный кодекс. Но что значит закон в сравнении с заоблачным полётом его желаний и падением в низкие подвалы совести. Желания Альберта были гениальны и чахоточно больны. Потому что своих избранниц Альберт возжелал как самое дорогое на земле, но всё же наносил им душевные травмы нарочно. Поскольку, не упав прекрасным лицом в гниль и в грязь, не познаешь ценности тёплого душа и благости шёлкового белья… и не оценишь его личной доброты, как единственного господина.

Кстати, о белье. Сегодня Альберт купил по две пары трусиков для своих бунтарских княгинь. Вещи были дорогие, из московского бутика в самом центре города, где одеваются только уважающие свои прелести дамы. Так что его гостьи останутся довольны. Они обрадуются и будут благодарить его, но не в этот вечер, а через день или через неделю, или…

Когда девушки начнут говорить ему спасибо, Альберт точно не знал. Ему хотелось им угодить и потешить, но голос всё-таки прав — спешка вредна его плану; нужно присмотреться, прицениться и осознанно выбрать единственную.

Альберт снова успокоил надоедливый голос, пообещав тому — и выбрать, и прицениться, и не спешить. Он занимал себя поварским искусством и ожесточённо рубил мясо, словно оставленный без работы палач. Он уже нарезал колечками кабачок, почистил грибы, лук и морковь. Готовил ужин, молчал и дышал негромко, словно берёг кислород для своих девочек, потому что им в подвале бывает душно и даже страшно; а бывает, что пахнет могильной сыростью. Как повезёт…

Прошёл ещё час, и мраморная говядина приготовилась.

Поделив мясо на четыре порции, он разложил всё по тарелкам (на противне осталось ещё на двоих). Каждую порцию Альберт украсил листиками салата и стебельками петрушки. Он попробовал кабачок, приготовленный также в духовке, потом прикусил грибочек. Всё было очень вкусно и даже красиво, когда рядом с мясом вино. Но Альберт снова не спешил. Он включил компьютер, чтобы полюбоваться своими избранницами ещё раз, перед тем, как позовёт их на ужин.

Комнат в подвале ровно пять — плюс длинный коридор, — а пленниц было трое. Каждая гостья подвала жила отдельно. У каждой была своя тяжёлая дверь, свой замок, узенькая кровать, своя подушка, одеяло, литровая бутылка воды, унитаз без сиденья и лампочка, которая включалась и выключалась по желанию Альберта. Каждая из пленниц в случае непослушания пристёгивалась цепью к кольцу на стене. А цепь крепилась к ошейнику с кожаной прокладкой, чтобы не испортить нежную кожу на шее. Альберт Белов заботился о своих будущих суженых, потому что любил всех троих.

Так мило наблюдать за девчонками, когда они замечают движение видеокамеры у потолка. Камера вздрагивала, кивала, подглядывая за женщинами в одинаковых тёмно-серых пеньюарах на голое тело. Но все пленницы по-разному реагировали на движение камеры в камере — потому что у каждой из них был свой неповторимый характер.

Певица Елена Липова́я только поднимала взгляд и сразу опускала. Потом её курносое личико пряталось в подушку, чтобы вздыхать и плакать голубыми глазками, забавляя Альберта. Он видел её обиды и гладил ладонями свои ноги выше колен, а когда становилось невтерпёж, когда начинала бить дрожь — он переключал видеокамеру.

А вот и Светлана Ротман… Это ещё та вредина...

Видя, как двигается камера, знаменитая актриса Светочка, с белой косой до пояса — беззвучно шипела, демонстрируя прелестный оскал, чуть выделяющихся клыков. Альберт, впервые увидел её кошачью реакцию после недельного заточения. Он еле сдержался, чтобы не ворваться в подвальную комнату и не взять её силой. «Надо придерживаться плана, брат, — здраво рассуждал внутренний голос Белова. — Альберт, ты своё возьмёшь, твоё время ещё придёт. Ты только влюби в себя одну душу. Пусть она познает твой гений, а затем наслаждайся. Но оставь себе самую верную. Так будет правильно, брат!»

Но третья пленница заводила его больше других. Её звали Александра Сочникова. Она популярная писательница: улыбчивая, открытая, уверенная в себе и самая молоденькая из всех троих. Утопать в её дерзком взгляде одно удовольствие. Интересно, как она изменится, и какие сюжеты зародятся в её умненькой головке через месяц. А пока Альберт лишь готовил ужин. Потому что надо накормить всех троих, чтобы познакомиться ближе. Таков его план на вечер.

Альберт даже не заметил, как уничтожил одну порцию целиком, проглотив кусок мяса, кабачок и пяток грибочков. Всё съел на коленках, не отрывая глаз от экрана ноутбука.

За это время актриса Светлана Ротман трижды показала ему неприличные жесты пальцем. Белов подумал, что сейчас она пойдёт ещё дальше и захочет заворожить его, как одна из героинь её фильма; выкинет, что-нибудь удивительное, например, расставит широко ноги и покажет ему женский секрет, а затем помашет приветливо ручкой: «Иди ко мне, мой разлюбезный хозяин. Иди сюда в эту уютную комнату, на эту маленькую кроватку. Нам будет хорошо вдвоём. Возьми меня, мой гениальный похититель! Ну скорее уже!»

Руки его похолодели, взмокли ладони, а тело бросило в жар. Альберту захотелось выпить вина.

Вино было дорогое — по сорок пять тысяч рублей за бутылку. Он купил всего четыре бутылки без акции, наплевав на ценник. Но что решают деньги, когда рядом женщины, которые стоят миллионы и любят их миллионы. А сегодня эти драгоценные бриллианты у него в гостях. И делай с ними всё, что захочешь. Только придерживайся плана, Альберт!

Он откупорил бутылку и прожевал ещё порцию; не удержался и, кстати, не наелся, выпив почти бутылку вина. Он ел, пил и взгляд от экрана не отрывал и думал, что если сохранить запись, то можно смонтировать интересный фильм. Назвать его, ну, например, «Терпение гения номер один», поскольку быть сдержанным и человечным, глядя на его пленниц — это великий труд!

***

Под извилистой лестницей, ведущей с первого на второй этаж, была низенькая дверца, которую сразу и не заметить. Пригнувшись, нужно сначала откатить комод на колёсиках, затем отворить эту дверь, спуститься на двадцать семь ступеней вниз, и только тогда взору откроется длинный коридор.

По одну сторону коридора — три крепких двери с надёжными замками, по другую — ещё две двери. Это был тайный бункер Альберта Белова. Он ещё в детстве подсмотрел нечто подобное у друга своего отца, который ждал атомного удара и потому окопался основательно. Но друга давно нет в живых, как, впрочем, нет и его отца, а бункер Альберт всё-таки построил, как и мечтал, и нашёл ему применение.

В камере номер один — вот уже сорок пять дней удерживалась известная всей стране певица, тридцатилетняя Елена Липова́я. Камера номер два была свободна. В третье камере, в дальней части подвала томилась восемнадцать суток актриса Светлана Ротман; ей уже тридцать шесть и у неё невероятно шикарный бюст. По другую сторону коридора находилась ещё две камеры. В четвёртой камере оборудована душевая, а в пятой — вторые сутки усмирялась знойная покорительница мужских сердец и просто талантливая писательница — Александра Сочникова, которая представлялась Альберту самым вожделенным кусочком. Ей было всего двадцать пять и незабываемое, миловидное лицо, как у керамической куклы.

Все пленницы завидно мелькали на обложках глянцевых журналов. Все трое были красивы и светлы цветом волос. Всех объединял компактный рост — не больше метра шестидесяти. Потому что Альберт любил маленьких женщин.

Певица Елена Липовая была блондинкой, причём, натуральной. Прошло полтора месяца с того дня, как Альберт похитил Леночку, а цвет её не потемнел ни на тон. Грудь у певицы была маленькая, как у несозревшей девочки. Но её талия и упругая задняя часть — влекли мужские взгляды, как зовут рыцарей замки, где в хрустальных гробах спят принцессы.

Альберт выбрал Елену Липову́ю своей первой жертвой. Дважды его охота не увенчалась успехом; дважды ему помешал личный охранник певицы. Но именно с её похищения должен был начаться гениальный проект Белова, потому что в протоколе, составленном лично Альбертом, сказано: что Елена Липовая должна первой поселиться в подвале, в камере номер один. Так оно всё и вышло. Он вывез певицу из ночного клуба. Елена неприлично выпила и с заднего сидения не заметила, что за рулём сидел вовсе не личный охранник, а совершенно другой водитель.

Второй в доме Альберта оказалась Светлана Ротман. С актрисой, любительницей застолий, шумных компаний и богатых мужиков — трудностей не возникло. Понадобилось только время, чтобы добраться до Суздаля, где снимался сериал о древних временах, и отвести Светочку после очередного и бурного застолья — в подмосковный дом на Ярославском шоссе, что в восьмидесяти километрах от Москвы.

Меньше всего проблем возникло с писательницей.

Александра Сочникова была самой молодой среди пленниц. Её детективными романами зачитывалась вся страна. Она придумывала ярких героев. И писала вполне прилично. Альберт прочёл все её книги и тоже считал себя фанатом Сочниковой.

В тот день Александра приехала в Переславль-Залесский, где встречалась с читателями в местном ДК. Разговор писательницы с аудиторией длился несколько часов, затем состоялся ужин, а после она в одиночестве отправилась на Плещеево озеро, где когда-то строил ботик Пётр Великий. Опустив ножки в тёплую воду, Александра мысленно погружалась в работу над новой книгой, но и не только… Как вдруг её кто-то схватил и связал ей руки и ноги. А через два часа создательница детективов сидела уже в подвальной камере номер пять.

***

Дверь первой камеры отворилась. Дверь подалась грузно, с почтением.

Певица, которой ещё полтора месяца назад рукоплескала вся страна, увядшим взглядом посмотрела в сторону мужчины с подносом.

На подносе тарелка с едой и железная кружка; в руке похитителя бутылка вина, на лице очки, над лысиной что-то напоминающее нимб. Ах, нет!.. это свет, подающий из коридора, путается в его скупом пушке на самой макушке.

Других мужчин она не видела уже дней сорок или пятьдесят. Время в подвале бежало рвано, не определённо.

— Здравствуй, Сашенька! Я принёс тебе ужин, — улыбался Альберт. Немного смущаясь, он скромно присел на её кровать, — хотя назвать кровать её кроватью — да отсохнет язык!

Елена вжалась в стену, подтянула колени, обхватила ноги руками.

Этот урод похитил её, держит в неволе и постоянно называет Сашей. А она не Саша, она — Елена!

Но почему бы и не Саша, если появится шанс сбежать… «Саша, Александра, Санечка… совсем неплохо», — неожиданно подумала певица Липовая.

— Сашенька, я своими руками приготовил для тебя ужин. Попробуй это мясо. Сделай глоток вина. Вино прекрасно…

Альберт снял с подноса тарелку и передал Елене. Столовых приборов с собой не принёс.

— Не стесняйся, моя любимая… ты можешь брать мясо руками. Я захватил салфетки.

Ужасно хотелось есть. Первую неделю Елена вообще отказывалась от еды и две недели стеснялась сходить в туалет. Казалось, что это какое-то сюрприз-шоу, розыгрыш; что нужно немного подождать, перетерпеть и всё уладится. Потом она стала задавать вопросы. Но на её крик, плачь и слёзы — бородатое чудовище, нацепившее человеческие очки, не откликнулось ни разу, будто певица и вовсе потеряла голос. Тогда Елена начинала негромко напевать и обнюхивать ладони, вспоминая себя — она это или уже нет?

Елена Липовая аккуратно взяла двумя пальцами кусок и прикусила. Мясо было приготовлено отвратительно, но она всё равно жевала мерзкую еду… Проглотив кусок, подцепила ноготком круглый кабачок с тарелки; брала и чувствовала себя прирученной собакой. Она медленно работала челюстью, стараясь не поскуливать и не выдавать своего голода, страха и отчаянья.

Елена съела почти всё, что дали.

Альберт плеснул в кружку вина.

— Очень вкусно, — изобразила удовольствие певица.

— Рад служить тебе, Сашенька, — любезно ответил Альберт.

— Что вы хотите? — тихо спросила Елена. — Для чего я здесь?

Альберт стыдливо улыбался в усики и бородку.

— Саша, ты должна полюбить меня. Просто любить.

— Но как? — удивилась женщина, делая робкие попытки договориться. — Как я могу полюбить вас, ведь мы совсем незнакомы… Если б вы доверяли мне…

Теперь изумился Альберт: прошло полтора месяца, а они ещё не знакомы?

— Когда ты будешь готова, позови меня, — встал с кровати Альберт, понимая, что Елена ещё не созрела.

Он передал упаковку влажных салфеток.

Певица схватила салфетки и тихо заплакала.

— Мне нужно принять душ… Мне нужен осмотр гинеколога… У меня сыпь по всему телу…

Ей было неловко, но лучше бы она промолчала.

Альберт дёрнулся к выходу, резко закрыл дверь.

«Успокойся, Белов, успокойся! Я говорю тебе, остынь!» — призывал голос из головы.

Он поднялся на кухню и засунул в микроволновку вторую порцию, приготовленную для следующей пленницы.

***

Из коридора в спину бил неяркий свет. Альберт открыл дверь комнаты номер три. Там находилась вторая пленница. Он также звал её Сашенькой.

— Санечка, посмотри — я приготовил для тебя ужин. Ты хочешь поесть? — пряча улыбку, говорил Альберт.

Светлана Ротман пробивалась в кинематограф с самых низов. У неё нет богатых родителей, не было в роду театральных или других знаменитостей. И фамилию Иваненко пришлось сменить, чтобы не раздражать столичный бомонд, только на словах любящий свой народ, а на деле, ненавидящих всё русское, от светлых, добрых глаз до неудержимой силы, когда этот народ разозлить.

— Что ты хотел, Петенька? — поинтересовалась Светлана, не поднимая глаз, будто занята чем-то важным.

Она назло называла Белова — Петенькой. Потому что он называл её Санечкой.

— Я приготовил для тебя ужин, Санечка, — повторялся Альберт. — Мясо с овощами и французское вино…

— Вино? — приподняв голову, спросила Светлана

— Шато Марго, регион Бордо, — перевёл с французского Альберт. — Если не соврали, конечно… А то, знаешь, написать можно, что угодно.

Светлана сидела на кровати, расставив широко ноги. Голые ступни жёстко вонзились в холодный пол, руки упёрлись в колени. Она походила на королеву воров. Не хватало звёзд на плечах и куполов на груди.

— Дай-ка хлебнуть, Петенька! — твёрдо сказала она. — Дай мне вина! Шевелись!

Альберт наполнил кружку до краёв, отлично зная, что пленница из третьего номера не вчера вошла в роль криминальной смотрительницы и никак не выйдет из неё.

— Конечно-конечно, Сашенька… Возьми, пожалуйста, — передал он полную кружку.

Светлана выпила одним глотком.

— Ещё вина, Петя! — приказала она, словно в гостиничном номере её обслуживал официант.

Альберт приложился к бутылке, опустошая её из горлышка.

Светлана подняла глаза, видя, как исчезает красное вино; а Белов пил, пока бутылка не полегчала.

— Ты любишь меня, Сашенька? — неожиданно спросил Альберт, облизнув губы.

— Пошёл отсюда, тварь! — не выбирала слов Светочка. — Пошёл нахер из моей камеры, псих недоделанный!

У Альберта дрогнули руки. Он чуть не выронил бутылку. Сердце бешено застучало. Но он знал, как справиться с собой.

…Однажды на допросе его вывела из себя жена одного авторитетного бандита. Её тоже звали Светлана. Женщина плюнула ему точно в лицо и хохотала, будто спятила… Альберт чувствовал вкус её ядовитой слюны. И его слух, его мозг взорвался от презрения и от её железной воли. Ту женщину было не сломить, не заставить говорить, если не предпринять нечто непопулярное. Тогда Альберт разорвал в клочья её одежду и бил ногами женщину в живот и по спине, словно только что поймал маньяка на детской площадке.

Она строчила жалобы. Ему кто-то угрожал. Но к тому времени авторитетный муж погиб от пули другого бандита.

Дело удалось замять, а Белов уволился со службы и хорошо запомнил тот день. Потому что память у него была великолепной.

— Ты не готова принять мою ранимую душу, — бормотал Альберт. — Когда ты будешь готова, позови меня… и полюби меня. Тогда, может быть, я прощу тебя, Сашенька.

Он пятился на выход, словно ошпаренный рак, широко расставив руки, как клешни, а Светлана что-то кричала и смеялась над ним.

«Сильная женщина; но почему не работает план? Что я сделал ни так?... Проверю на третьей, обязательно проверю на третьей!» — повторял про себя Альберт, разогревая в микроволновке третью порцию ужина.

«Брат, тебе необходима любовь этих женщин. Но единственной может быть только одна! Заруби это мысль на своём носу», — напоминал конечную цель голос, живущий где-то внутри.

***

В пятой камере томилась самая желанная, самая сладостная из всех. Она была так умна, что даже странно.

…Сначала вся страна искала певицу Липовую, потом страна потеряла Светлану Ротман. Исчезновение двух известных женщин в одно преступление связывали не многие. В списке тех, кто был уверен в едином почерке похищения, находилась писательница Сочникова. Она даже затеяла новый роман, где главный герой: с одной стороны — уважаемый человек и примерный семьянин, а с другой — маньяк, насильник и убийца, — похищает двух знаменитых женщин. А полиция никак не может выйти на след, и тогда своё расследование начинает молодая писательница.

Безусловно, Саша Сочникова ставила себя на место сыщицы и прогнозировала, как разовьётся сюжет и чем закончится в итоге. Александра представляла, что маньяк замечает слежку, тоже похищает писательницу и отвозит её в тайный дом, где удерживаются первые две жертвы.

В Переславле-Залесском Саша обдумывала детали истории, как вдруг сама угодила в сети.

Почти двое суток Александра представляла, что находится в коридоре за её дверью. Она видела плохо освещённый подвал, пять дверей и ступени, бегущие вверх на свободу. Похитителя она представляла таким, каким он и оказался, когда впервые встретила его в неволе. Потому доверилась интуиции целиком, давая своему полёту фантазии, беспрепятственно проецировать картину будущего, чтобы выжить или даже сдружиться с ним.

Ей чудились камеры. Три из них были заняты постоялицами. И тогда Александра поняла, кто находится в этих комнатах.

Но зачем их похитили? Чего добивается маньяк? Если бы он ездил ночью на велосипеде, нападал на случайных женщин, тащил их в кусты, насиловал и душил, то многое бы прояснилось. Но этот преступник был другим и цели у него непонятные.

Хотя от мысли, что она тоже входит в круг избранных, то есть сливок общества или мармеладок нации — становилось весело. На неё всегда заглядывались. Саша чувствовала раздевающие взгляды. А ещё… Александре хотелось верить, что и впрямь ей знакомы мужские намерения; что она ощущает их тонко, словно сама когда-то лепила из глины солдат и маньяков.

***

Перед камерой номер пять Альберт дрогнул. Он минуту не решался войти и лишь затем открыл дверь.

Писательница Сочникова смотрела на него спокойно и даже приветливо. Она лежала на спине головой на подушке, скрестив ноги, а руки её сложены на животе. Александра знала себе цену.

— Любимая… Сашенька… Я хочу угостить тебя ужином, приготовленным мною, — завёл пластинку Альберт, но в этот раз имя совпадало полностью. Потому что он выбрал это имя специально.

— Ты ужинал без меня? Ты не голоден? — почему-то спросила молодая писательница и погладила себя внизу живота.

— Не думай обо мне, — ответил Белов. — Я могу поесть даже ночью.

— Я не думаю о тебе, я думаю о нас, — мгновенно среагировала Александра.

Она встала с кровати, подняла с пола ошейник на длинной цепи и спросила:

— Зачем нам эти сучки? Что они могут знать о наших желаниях… о наших с тобой душах? Они слабы и притворны, как весь этот мир за дверью…

Альберт сделал шаг назад: «Откуда она знает, кто спрятан в моём подвале?»

Чтобы сбавить накал, Александра потянулась рукой к тарелке.

— Мясо? — спросила она. — Ты приготовил его в духовке и купил прекрасное вино? А можно попробовать?

— Я приготовил ужин для тебя… — имя Саша, Белов упустил; оно так часто повторялось за сегодняшний вечер, что даже тошнило.

Александра Сочникова забрала тарелку, присела на кровать, куснула мясо и зажмурилась.

— Как вкусно! — восхитилась она.

— Правда? — вырвалось из Альберта.

Саша кивнула, прикусив второй раз.

Ей хотелось поговорить с ним, и Альберт это чувствовал.

В его горле хлюпали слюни, семя ниже живота вскипало невиданной страстью. Хотелось выбить из её рук тарелку и крикнуть: «Выплюнь эту гадость!» — и повалить её на кровать.

Но он снова сдержался, лишь умиляясь аппетиту своей пленницы под номером три.

— Хотите вина, Саша? — перешёл на уважительное «вы» Альберт, словно он больше не господин, а обычный поклонник, прочитавший все её книжки до дыр.

На миг показалось, что похититель нормален. Ещё одна улыбка Сочниковой, и он попросит у неё автограф; а потом писательница черкнёт ручкой на обороте: от меня моему почитателю Альберту Белову — и будь здоров Альбертик, вызови-ка мне такси! А потом она исчезнет навсегда. И всё забудется и всё покажется лишь игрой.

Писательница тонким чутьём уловила расстройство своего похитителя и, снова опережая его, спросила:

— А где вторая кружка? Я хочу выпить с тобой вина.

Александра продолжала кусать не жующееся мясо, а на её лице завис искренний вопрос: как ты мог?.. неужели ты не хочешь разделить со мной глоточек счастья?.. или ты предпочитаешь пленниц из первой и третьей камеры?

Альберт хотел сказать, что может пить из бутылки и со всеми сразу, но не решился говорить прямо.

— Я сейчас принесу кружку, — засуетился Белов. — Я выпью с тобой.

Сделав три больших шага назад, он вышел из комнаты, не забыв закрыть дверь.

Писательница Сочникова слышала, как скрипнул замок, выдвигая полированные цилиндры в специальные отверстия в каркасе. Она осталась одна, и в руке тарелка с невкусной едой… и ни капли вина.

***

Альберт включил компьютер. Выбрал камеру в пятой комнате, чтобы полюбоваться Александрой.

Писательница сидела на кровати и медленно пережёвывала ужин.

«Играет со мной? — размышлял Альберт. — Или я не ошибся в ней?»

Белов несколько минут наблюдал, что Саша делает в одиночестве; как ест, как ожидает его. Затем нашёл вторую кружку, сполоснул её под струёй холодной воды и снова спустился в подвал.

Альберт налил Саше, плеснул себе.

Александра сделала маленький глоточек.

— У тебя прекрасный вкус, — сказала она, оценив напиток.

— Совсем не разбираюсь в винах, — скромничал Альберт. — Завяжи мне глаза, дай распробовать из двух бокалов, где какое… ни за что не определю, в каком красное вино, в каком белое.

Саша негромко рассмеялась.

— А у тебя есть белое вино? А повязка для глаз?

Теперь улыбался Альберт, причём по-настоящему.

Белов долго подбирал девушек, остановившись именно на этой прелестной троице. Назвать их жертвами, а себя маньяком — Альберт не решился бы. И не только потому, что не хотел признать правды о себе и пленницах; он действовал осознанно, считая своё поведение логичным и взвешенным. Похищение — это единственный способ собрать их вместе. Если б он смог привезти их в дом добровольно, минуя подвал и сразу в один день, то ничего бы не вышло. А вот доставить их силой, ломая лживую установку — лишь тогда его план сработает, а они раскроются и станут теми, кем создала их природа.

Например, певица Липовая — она ярко выраженный меланхолик. Вечно страдающая неудовлетворённость привлекла его вполне прагматично. Безусловно, её целеустремлённость на успех впечатляет даже самых азартных и напористых людей, но её сущность, удовлетворившись известностью, жаждет совсем иного. Елена в своё время слыла защитницей однополой любви, подыгрывая другой молодой певице. Они обе бросались поцелуями на глазах миллионов; они обнимались, хлопали друг дружку ниже спины, изображая из себя толерантное поколение, но вскорости жизнь всё расставила на свои места. Её якобы сексуальная партнёрша вышла замуж, у неё сейчас двое детей и второй муж, а Липовая в свои тридцать уже не готова трубить о лживой любви между женщинами, но своего человека она так и не нашла, — хотя мечтала об особенной семье... У неё тысячи поклонников. Кто-то влюблён в её образ на сцене, в её маленькое тело, но никто не готов принять её изощрённые желания. Ей самой больно признаться в стыдливой греховности. Потому Елена находила упоение в вине и более крепких напитках; и даже употребляла порошок, не приносящий счастья, а только утренний озноб.

О Светлане Ротман вообще можно петь бесконечную песню неразделённой мечты… Упрямство и пробивная русская сила принесли ей главные роли в кино, где играла она вечно страдающих любовниц или жён, или несчастных вдов. В кино её трижды убивали, дважды она выходила замуж за араба, однажды её покусал крокодил в Конго. В своих ролях Светлана пролила океан слёз, пережила десятки чужих жизней, а свою простую роль матери и жены так и не сыграла. Алкоголь, случайные мужчины и роман с водителем «Газели», который вечно что-то перетаскивал, что-то грузил и куда-то вёз какое-то барахло — был самым ярким пятном в её, казалось бы, праздничной жизни.

Его пленницы были с характером; молоденькая писательница, родившаяся в далёкой Находке, могла бы написать о них книгу. В свои двадцать пять Александра Сочникова сумела издать на бумаге уже восемь детективных романов и три десятка рассказов. На третьей книге Альберт понял, что переживает писательница. Её изощрённый ум находил тонкие нотки в душах своих героев, оттого что она писала исключительно о себе и своих страстях.

— Может, ещё по капельке? — спросил Альберт.

— Наливай, хватит меня уже спрашивать! — хохотнула Саша.

Сидя на узенькой кроватке, они выпили две бутылки… открыли третью. Александра прилично набралась, Альбер тоже был навеселе.

— Значит, ты знаток женских желаний? — сделав глоточек, поинтересовалась писательница.

— Не вижу другого выхода, — пожал плечами Альберт. — Обыденность душит.

Саша приподняла бровку, словно родился новый сюжет.

— Ну, что же… хорошо, — всерьёз заговорила она. — Со мной ты попал в цель. Я где-то в глубине души желала, чтобы со мной случилось подобное приключение, но они… как быть с ними?.. а если ты ошибся? Что будет, если они откажутся стать… вот такой особенной семьёй?

Альберт поправил очки и задумался.

— Да сними ты их! — непринуждённо рассмеялась Саша. — Нет, ну, правда, что станет с певицей, что будет с актрисой И-ва-нен-ко?

Белов тоже рассмеялся, услышав, как можно обыграть простую фамилию.

— Уверен, всё закончится хорошо. Но! Мой прадед по линии отца в гражданскую украл у черкесов черкешенку. Глазища у неё были жгучие, волосы ровные, длинные, чёрные… у русских таких не бывает. Красавица была на зависть! И знаешь, ничего: женился он на ней и деда моего родили таким крепким, что Берлин брал… Это у меня в крови — воровать невест, — Белов снял очки и то ли шуткой, то ли нет, сказал: — Я их отпущу через три дня, а сам пойду в тюрьму. Судьба…

Альберт набрал воздуха и негромко запел:

— Живого в могилу зарою, все жилочки порву… а сам?.. а сам пойду в тюрьму…

Александра чуть не захлебнулась вином. Она смеялась, глядя, как растаял образ маньяка, которого искали с собаками все полицейские великой страны.

— А справишься? — неожиданно спросила Саша.

— В смысле? — нацепил обратно очки Белов, но совсем криво.

— Нас трое, а ты один… а сможешь? Как оно с мужской силой?

— Скажу тебе по секрету, — чуть склонился Альберт, перейдя на шёпот. — Когда я за вами присматривал, во-о-он через такие же камеры, то получалось три раза… легко. Справлюсь!

Саша сделала круглые глаза:

— Это ты рукой себе помогал?

— Ну не ногой же! — важно ответил Альберт.

Они хохотали и, казалось, что весь подземный острог слышит и завидует их настроению.

Наконец-то, Саше встретился нормальный мужик. А то кругом одни хлюпики или, наоборот, уверенно идущие к своей цели самцы. С такими ужасно скучно. Александра, конечно, догадывалась, что живые люди ещё остались: вот такие в очках, с умным взглядом… опрометчивые и рисковые. Где же ваши острые сабли, мужики?.. они затупились, что ли?.. и ржавеют на чердаках и в подвалах за дедушкиными пулемётами? Так тоскливо и постно, когда рядом заумные дядьки. В Переславле-Залесском один из таких спрашивал: «Какие у вас планы, Александра? Когда выйдет продолжение о капитане Гвоздеве?»

Да ты что, серьёзно?.. о Гвоздеве тебе?.. о капитане?.. и всё ради автографа, чтобы потом опубликовать в соцсети фотографию и комментарий: я был там, и я её видел?

— Альберт, а давай навестим Ротман? И трахнем её! — неожиданно предложила Александра.

***

Светлана Ротман не спала и ждала ночного визита.

— Петенька, ты пришёл ни один? — наигранно удивилась актриса, увидев рядом с похитителем симпатичную девушку.

Альберт покосился на Сашу, а та поздоровалась:

— Здравствуй, Светочка. Как ты себя чувствуешь?

— Сочникова, это ты, что ли? — пригляделась к девчонке актриса. — Тебя каким ветром сюда занесло? Газеты по ночам разносишь и заодно свои бездарные книжки продаёшь?

Александра похлопала Альберта по плечу, чтобы тот пропустил её.

Белов услужливо, словно знакомы они не первый день, пропустил девушку вперёд с кружкой в руке. В кружке плескалось вино: аромат французского напитка проник в самые удалённые уголки маленькой комнаты.

Саша сделала глоточек и ответила актрисе:

— Бездарные книжки?.. кто бы говорил? Твои роли не чета моим романам! Одни старики на тебя и зарятся!

Светлана покачала головой.

— Сочникова, что-то я не пойму: неужели ты заодно с этим психом?... Да ладно!.. вы вместе?! Или тебя тоже украли?

— Два дня как в подвале… Но заметь, я уже с вином и на свободе, а ты восемнадцать суток в конуре, как собака, — уколола Саша. — И знаешь, Альберт вовсе не псих. Он вполне приличный человек. Я б назвала его: суровым воспитателем или, скорее, жёстким корректором надломленных душ. Спасибо ему огромное! С моими страхами он справился довольно быстро, потому что я ни так избалована, как некоторые. Твои же запущенные нервы из любого мужика сотворят психа. Но ты, милочка, не переживай. Альберт излечит твою моральную опухоль, а я подскажу, где резать… Хочешь выпить, Светка?

Актриса соскучилась по разговорам, по перепалкам, остротам и по общению, потому согласилась сразу.

— От водочки не откажусь, — сказала она.

— Вот и прекрасно! — произнёс Белов, слегка подтолкнув Сашу в спину. — Посекретничайте без меня немного, девочки… я скоро вернусь.

Он вышел из третьей камеры, не забыв, закрыть дверь.

Альберт влетел по ступеням на первый этаж, открыл холодильник, схватил запечатанную бутылку, посмотрел на нарезанную колбаску, апельсиновый сок, на грибочки, огурчики, зелёный горошек, оливки и сыр.

«Будь приличным хозяином! — проснулся внутренний голос. — Умей доверять людям, Альберт. Эти женщины твоё будущее. Твои верные половинки. Пора, старина! Пригласи пленниц в гости и тащи их в кровать. Но помни, что в итоге останется только одна. Помни — только одна! И ничего не бойся, брат!»

— А я и не боюсь, — парировал Альберт, поставив бутылку водки на стол, где ещё пару часов назад рубил мясо, слушая Болеро.

***

Сколько бы сегодня Белов ни выпил, его мозг оставался рассудителен и свеж. И потому Альберт согласился с внутренним голосом, который опирался на ранее разработанный план и верил в гений лысеющего человека в очках.

Молодая писательница и актриса со стажем — разместились у стола в центре комнаты, сидя на высоких стульях без спинки, точно как в баре.

Альберт спрятал все кружки, потому что их время ушло. Вокруг гостьей только привычная посуда: стеклянные рюмки, фарфоровые тарелки, металлические вилки, ложки и острые ножи. Саша вкушала вино из бокала на длинной ножке. Светлана всё-таки настояла оставить для себя одну кружечку. Она так и сидела на стуле, закинув ногу на ногу, время от времени выпивая.

— Петя, скажи… ты имеешь отношение к театру? — спросила актриса Ротман.

— Нет, — улыбнулся Альберт.

— То есть, ты вообще не из наших?

— Я из другой области. Не танцор, не артист, не гитарист. Но интересный сценарий могу написать, если понадобится.

— Понятно. Сразу видно, что ты не танцор, — отхлебнула из кружки Светлана и посмотрела на Сашу.

— Альберт, юрист, — пояснила Александра. — Я уверена, он прекрасный специалист в своей области. Не правда ли, дорогой?

— Я отличный руководитель, — кивнул в ответ Белов. — У меня прибыльный бизнес. И персонал неплохо зарабатывает.

— Любишь порулить? — не успокаивалась подвыпившая актриса.

— Есть немного, — будто извинялся Белов. — Помогаю начинающим юристам без опыта. Спасаю обманутых граждан… Много всего…

Светлана рассматривала Альберта от лысеющей головы до вполне приличной обуви. Почти двадцать дней, почти три недели этот псих держал её взаперти. Он кормил её гамбургерами, жареной картошкой и газировкой с бутербродами. «Килограмма два набрала, — думала актриса, вспоминая свою складочку на животе. — Вот это маньячело!.. взял и откормил жертву, как свинью! Может, он хочет меня сожрать?»

— Альбертик, а ты мне определённо нравишься! — впервые не назвав «Петечкой», обратилась к Белову Светлана.

— Известный факт: стокгольмский синдром заложника, — умничала Александра. — Ты влюбилась в сильного мужчину, в своего мучителя… исключительно из-за страха... Ты просто ссыкуха, Светка.

— Сочникова, не учи учёную! — перебила Ротман. — Ещё не родился тот мужик, что Светку Иваненко напугает шведской семьей.

Актриса назвала свою настоящую фамилию. Она скрывала от всех своё прошлое, а здесь раскрылась, будто эти люди и дом, где-то за городом — стали родными для неё. Светлана сама чувствовала перемены. Восемнадцатидневное заточение в подвале пошло ей только на пользу. Почему и как это случилось, она не понимала. Но ей снова хотелось жить, пить из кружки, закусывать колбасой и хлебом; даже думалось о новых ролях. И дело совсем не в синдроме заложника — совсем нет. Её восхищала просторная кухня, комната с высокими потолками, каменный стол, за которым она сидела; ей нравилась Сашка Сочника — чёрт побери! Белокурая писательница с распущенными волосами вызывала у неё приятные чувства, так и тянуло прижать её к груди; а парень в очках нравился по-настоящему, как мужчина.

— Кобелина ты, Альберт! — сделала вывод актриса и рассмеялась. — Твою же мать!.. Я в тебя влюбилась! Ну, надо же!

Она закрывала ладонью лицо, смеялась и плакала. Ей хотелось расцеловать маньяка-юриста, обнять вредную писательницу — это просто сумасшествие какое-то!

— Хорошая ты баба, Света, — призналась Саша. — Но что ты скажешь, когда узнаешь, что в этом доме греха нас четверо?

Актриса Ротман как по команде режиссёра перестала смеяться. С любопытством она уставилась на Александру и спросила, сложив бровки, словно увидела корзину с пушистыми котятами:

— Четверо? Ты за два дня успела родить малютку?

Альберт тоже издал смешок: скромный, негромкий. Он предпочитал не вмешиваться в зреющие отношения… не пугать зарождающуюся любовь.

— Всё бы тебе хихикать, — отмахнулась Саша, сдерживая свой смех. — Не поверишь, в камере номер один сидит Липовая. Знакома тебе такая певица? Альберт перевоспитывает её уже полтора месяца… Интересно на результат взглянуть.

Ротман поставила кружку на стол, пальцем приказав Белову, налить ещё. Альберт послушно поднялся с места, плеснув в кружку сразу граммов сто.

Светлана, не отводя глаз, следила за хозяином дома — как он встал, взял бутылку, наполнил кружку и снова присел.

— Я поняла тебя… да!.. я поняла тебя, Петенька… — таинственно повторяла актриса, в этот момент не играя вовсе.

— Ну а я о чём? — вторила ей Александра. — Альберт не маньяк… Альберт гений!

— Вот скажи мне… — актриса подняла кружку над головой, посмотрела на донышко, словно оно прозрачное, — …откуда ты мог знать, что я неравнодушна именно к этим двум женщинам? Ладно, Сочникова. Книги у неё приличные, это правда, и я могла их прочесть и влюбиться через страницы в писательницу… но Липовая? Вы слышали её песенки? «Они летят по небесам, на самолёте из Москвы в Биробиджан» — это ж какие глупые слова!.. кто их только написал?... Но вот в чём дело! Леночка-то нравилась мне всегда! Я смотрела на неё, и хотелось прикоснуться к её руке, погладить её. Как ты узнал об этом, Альберт? Скажи мне…

Белов достал из пачки сигарету и закурил.

— Девочки, я помог вам исполнить свои самые скрытые влечения. Каждая из вас пряталась, где-то в глубинах прекрасной несвободы. Вам было там тесно, не хватало воздуха, а теперь желания вырвались на свободу и встретились здесь, в моём доме, — размышлял Альберт, выпустив облачко дыма. Он водил сигаретой, будто рисовал струйками свой портрет. — Не стану я раскрывать все секреты, пусть это останется загадкой. Главное, что мы сейчас вместе.

— Липовой просто необходимо подняться к нам. Она уже поспела. Хочу видеть её среди нас, Альберт! — твёрдо сказала Александра. — Дай мне ключ, я приведу её сама.

— Верно! И я пойду с тобой, — легко спрыгнув с высокого стула, отреагировала Светлана.

Белов положил ключ от первой камеры на стол. Саша взяла ключ и направилась в подвал. Актриса Ротман последовала за писательницей.

***

Только к полудню Белов открыл глаза. Все четверо спали на одной кровати, где могли уместиться ещё три женщины. Кровать, сделанная на заказ, была настоящим полигоном для сна, для любви и вырвавшейся на волю страсти.

Альберт проснулся в объятиях Елены Липовой. Голова известной певицы лежала на его плече. Елена чуть дышала, ещё пребывая во сне.

У второго плеча сопело прекрасное личико писательницы Сочниковой.

Где-то внизу на животе просыпалась актриса Светлана Ротман. Она поглаживала ладонью расслабленное тело хозяина дома, целовала его руку.

«Я ж говорил, всё получится, братишка! — радовался голос, проснувшись раньше Альберта, а возможно, вообще, не засыпавший. — Ты, старичок, всё сделал правильно! Теперь срывай сладкие плоды, упивайся успехом и не упускай момент! Я бы на твоём месте первой подключил актрису. Она уже рядом, она на взводе… ты только веди её! Но ты должен помнить о финале, брат. Остаться должна только одна»

— Я умею считать и знаю, сколько мне надо жён, — не согласился с голосом Альберт.

Он проскользнул по шёлковой простыне мимо Александры, неминуемо разбудив певицу и, немного расстроив актрису внизу.

***

Ажиотаж, вызванный внезапным возвращением певицы Елены Липовой и актрисы Светланы Ротман, затих после их скучного рассказа, как они вместе проводили время, где-то в Подмосковье, не включая радио и телевизор, не зная, что за них переживает большая страна. Исчезновение писательницы Сочниковой вообще осталось не замеченным.

Через неделю всё стихло. Ещё через десять дней все забыли, как переживали о пропаже знаменитых женщин.

Отсутствие излишнего интереса журналистов, так и норовящих залезть под любовное одеяло, шло только на пользу особенной семье. Каждая из девушек привнесла, что-то новое в дом. Во дворе появились три новых автомобиля.

Каждая из девушек в любую минуту могла покинуть общий дом. Все занимались привычными делами, проживая обычную для себя историю.

Актриса снималась в сериале.

Писательница рождала интригующие истории.

Певица разучивала новый репертуар.

Альберт представлял интересы медицинской клиники трансплантологии органов в споре с другой клиникой из Китая того же профиля.

Но вне зависимости от занятости и работы каждую ночь вся семья собиралась вместе. Большая семья ужинала в полном составе, а затем отправлялась на огромное ложе, чтобы утром снова не выспаться.

А внутренний голос продолжал настаивать. Он тревожил своего хозяина, предупреждая, что это попросту невозможно, чтобы всё сложилось так гладко; что надо оставить только одну женщину. Альберт посмеивался над опасливой осторожностью. Он отлично знал себя и был уверен в своей гениальности.

***

Прошло несколько месяцев. Наступила осень. За окном накрапывал дождь и падали листья. Особенная семья продолжала жить в прежнем составе, но с каждым днём обстановка накалялась всё жарче.

Актриса ругалась с певицей. Писательница заключала временные союзы сначала с Еленой, потом внезапно разорвав договор, влюблялась в Светлану. Ссоры и споры были бесконечны. Даже Альберт не мог остановить лавину шуток, острот и откровенно глупых поступков. После пылких ночей женщины просыпались и, выражаясь фигурально — кусали своих соперниц, не боясь обломать зубы и затупить ноготки.

И вот в один чудесный вечер в доме снова заиграло Болеро. Светлане Ротман нравилась бравурная музыка. Александре Сочниковой тоже.

Гигантским ножом, очень похожим на топор, актриса рубила жирный кусок свинины. Саша сидела рядышком, постукивая пальцами о столешницу, в такт мелодии Мориса Равеля.

Вдруг что-то изменилось, словно их подменили, потому что к воротам подъехала легковая машина иностранного производства.

Это был примечательный автомобиль, хорошо знакомый Светлане. На заднем стекле авто большими буквами в готическом стиле было написано одно слово «Воин», а на лобовом стекле наклеена табличка, означающая, что машиной управляет инвалид.

— Сергей приехал, — глядя в монитор, оповестила Александра Сочникова.

— Давно пора. Заждались уже, — криво улыбнулась Светлана Ротман.

Водитель крепкого телосложения вышел из машины и посмотрел в объектив камеры на столбе у забора. Затем открылась массивная дверь, впуская его во двор — это Саша нажала кнопку.

Прошла ещё минута и водитель стоял на кухне.

Двигался он быстро, спортивно, уверенно. Глаза у него были серые и густая рыжая борода без усов. Парень явно занимался борьбой, потому что его уши были переломаны, словно в детстве откуда-то из-за Уральских гор ему каждый день показывали Москву.

— Здравствуй, Серёжа, — поздоровалась Светлана, продолжая терзать кусок мяса ножом.

Водитель подошёл к ней, взял её за подбородок и жадно поцеловал. Поцелуй был страстен, но короток.

— Где ваш урод? — спросил Сергей.

— Он у себя, — сжимая рукоять ножа, прищурилась актриса.

Светлана умела щуриться, поджимать до посинения губы, напрягать лицо, изображая раздражение и неудержимый напор. Её прищур сообщал, что она не остановится ни перед чем в этот вечер.

— Проводи меня к нему, — потребовал водитель, как выстрелил.

— С удовольствием, воин!

Светлана шла впереди, за ней Серёжа. Александра осталась на кухне.

Актриса и водитель вошли в комнату, где спал Альберт. Белов лежал совершенно голый на огромной пастели, не забыв снять очки.

— Он в натуре урод! — сморщился водитель, разглядывая Альберта.

Сергей мог справиться с Беловым без особого труда. Мог избить, придушить или сразу убить.

— Не проснётся? — задал вопрос Сергей, надеясь, что он всё-таки проснётся.

— Ни в коем случае. Хоть в ледяную воду брось эту тварь, — сообщила Ротман. — Напоили его сполна. Александра целую бутылку привезла, какой-то гадости. Уверяет, что достаточно пяти капель, чтобы спал несколько часов.

— Я понял, — сказал водитель, схватив Альберта за стопы.

Он тащил его вниз в подвал. По звучным ударам головой о бетон можно насчитать ровно двадцать семь ступеней.

— Куда его? — даже не запыхался Сергей.

— Во вторую, — ответила Светлана, открывая ключом камеру номер два.

Эта комната была чуть шире других камер, и кровать здесь заметно больше. Ещё там стоял умывальник, у унитаза дужка имелась. Но главное, что здесь был маленький лифт, по которому можно передать воду и еду.

— Как для себя старался, Петенька! — оглядывая подвальные хоромы, оценила Светлана.

На одной стене висело три фотографии: певица Липовая, писательница Сочникова и сама актриса Ротман, в юности Иваненко.

— Серёжа, а ты чего сегодня не на «Газели» приехал? — почему-то спросила Светлана у водителя, который вечно что-то, куда-то таскал; сегодня он волочил тело Альберта Белова в подвал.

— Движок что-то барахлит. Надо бы в сервиз машину сдать, — жаловался водитель, закинув Альберта на кровать, а потом добавил: — Всё, вроде… урод блин!

Эпилог

Ночь закончилась… светало.

В доме все спали так крепко, что не заметили, как певица Елена Липовая припарковала машину во дворе и спокойно спустилась в подвал. Отдельным ключом она отворила дверь второй камеры, присела на кровать и подтолкнула Альберта в плечо.

Ужасно болела голова. Почему-то в мозгах звенело Болеро, словно снова вернулся тот первый вечер.

«И с чего это вдруг… Болеро? Где я?» — подумал Альберт, ещё не разглядев любимую певицу.

Он лежал на кровати. Справа на стене три фотографии, которые он сам и повесил когда-то.

«Ты в камере номер два, старина, — ответил внутренний голос. — А я предупреждал тебя. Нельзя верить девицам, особенно той, что сочиняет романы… Я говорил тебе: оставь себе только одну. А ты не слушал…»

— Да не скули ты, нытик! — открыв глаза, ответил голосу Альберт. — Это хорошо, что я во второй камере. А ещё ты много болтаешь, поскольку у меня уже есть единственная… И она здесь со мной…

Белов приподнялся. Влюблённые поцеловались в губы.

— Они предали тебя, Альберт, — зло сказала Елена.

— Этого следовало ожидать, любимая, — встряхнул головой хозяин дома, чтобы окончательно прийти в себя.

— Что ты сделаешь с ними?

Альберт призадумался.

— Пожалуй… пожалуй, я спущу их снова в подвал. Здесь им самое место.

— А водителя куда? Он сильный соперник. Рано или поздно сбежит, — предупредила певица.

— Ты знаешь, любимая, это хорошая идея! — восхитился Альберт, словно Липовая подсказала ему. — Утром у меня важная встреча с одним китайцем. Должен признаться: у этих ребят смелые взгляды на трансплантологию. Полагаю, я найду с ними общий язык или хотя бы одну здоровую печень… Кстати, ты не знаешь, почём нынче почки и костный мозг?

Певица Липовая закатила голубые глазки, приложила ладонь к маленькой груди и томно вздохнула:

— Всё-таки, Альберт… ты настоящий маньяк! — потом Елена наигранно фыркнула и добавила: — И оставайся таким всегда, но только, пожалуйста, не зови меня Сашенькой…