Атташе

памяти Алексея Толстого

Солнце пекло в самую макушку, в пронзительно-голубом небе не было видно ни облачка. С диким воплем мимо пролетела пара диковинных ярко-алых птиц с пышными хвостами и скрылась в ветвях худосочных казуарин, которые росли у самого края импровизированного плаца.

- Ать-два, левой! Левая нога где? Это какая, едрить твою в качель, нога? Во дают, черти! Они где право-лево не разумеют! - таращил глаза вахмистр Перец, - Это не строевая подготовка, это хрень собачья!

- Погоди разоряться, вахмистр! Вот гляди, как у нас на флоте ребят из пердей учили... - Дыбенко был тут как тут.

Неугомонный старшина в одну руку взял связку сушеной рыбы, в другую - местные сухие и перченые колбаски. Он прошелся вдоль строя несчастных кафров, пытающихся освоить военную науку, и сунул в левый карман полотняных штанов каждого из добровольцев по колбасине, в правый - по рыбине.

- А теперь давай, вахмистр: рыба-колбаса! Рыба - колбаса!

- Р-р-р-рыба! - зарычал Перец на наречии гемайнов и кафры неуверенно топнули правой ногой, - Кол-баса-а-а!

Дело пошло веселее. Дыбенко закурил и подошел ко мне.

- А что? Это еще первый император придумал, когда армию нового образца создавал.

- А старого образца - плохая была? - хмыкнул я и сморщил нос от ядреного запаха махорки.

- А че-орт его знает, - пожал плечами Дыбенко, - Вы вон нас и старорежимными ухватками раздолбали, как бы наши уполномоченные там ни изгалялись. С другой стороны - Старая Империя и Новая Империя - это две большие разницы, как говорят в Яшме. При старом режиме тошно мне было, душно! А сейчас - как будто у народа второе дыхание открылось...

- Или ценить начали то, что имеют, после того, как кровь друг другу пустили? - спросил я.

- Та-а-ак, отца-командира понесло в философию... Надо с этим что-то делать.

- Надо выпить, - вырвалось само собой, и мы с Дыбенкой, оставив пять сотен кафрских добровольцев на попечении ретивых легионеров, которые явно получали удовольствие от процесса, отправились в палатку промочить горло.

В глаза мне сыпануло, на зубах - заскрипело. Подул знойный северный ветер.

Суховей залетал в предгорья из ущелий, принося песок и жар Сахеля в благодатные долины Наталя. Следом за жарким ветром по нашу душу шли каннибалы, науськанные людьми Грэя. Как докладывала разведка - федералисты сулили им все земли по самую Руанту, которая станет границей между аборигенами и Федерацией. Залитые водкой, увешанные стеклянными цацками и яркими суконными тканями, снабженные устарелыми ружьями и несколькими дульнозарядными пушками, вожди каннибалов двинули своих воинов в поход - покорять плодородный Наталь, резать семя бородатых демонов-гемайнов и выжигать на корню недочеловеков-кафров. У нас был месяц или полтора до пришествия орды, не больше.

А еще у меня была бутылка мадеры, початая. Чпокнула пробка, забулькала бордовая жидкость в алюминиевых облупленных кружках. Дыбенко выпустил аккуратное колечко дыма.

- Гляди, как научился! - похвастал он.

Я в ответ нарочито-восхищенно закатил глаза и поднял сосуд с мадерой вверх:

- Будем?

Дзинь - звякнули кружки.

- Сожрут они нас, как думаешь? - спросил я.

- Подавятся! - откликнулся Дыбенко, - Мы на вкус - противные.

***

Коммандо гемайнов проводили маневры в вельде, на границе с Федерацией. Война должна была вспыхнуть вот-вот, но Виктор ван дер Стааль не рисковал отдать приказ атаковать передовые посты и гарнизоны зуавов - это было чревато большими репутационными потерями. Ну да, тот же Альянс или Арелат вряд ли что-то переубедит - они были целиком и полностью на стороне нового божества всей прогрессивной общественности - президента Артура Грэя. А вот сочувствующие из Империи и Протектората могли наморщить носы и сделать "фе!", если бородачи примутся без видимой дай-причины изничтожать врагов. И это "фе" грозило выйти боком: меньше добровольцев, меньше оружия, меньше дипломатического прикрытия. Конечно - была трагедия Сан-Риоля. Но Сан-Риоль - это не Наталь и никогда им не был.

А потому - коммандо патрулировали вельд в полной боевой готовности. И не могли сняться и прийти сюда, к нам, в предгорья. Федералисты только этого и ждали - чтобы лютые конные стрелки гемайнов отправились воевать с каннибалами. Колонны под ультрамариновыми знаменами с золотым солнцем тут же двинулись бы через Лилиану, грохоча сапогами и лязгая артиллерийскими лафетами.

Потому Стааль и другие лидеры гемайнов обратились к нам - военным советникам и добровольцам из Иностранного легиона. Впервые за десятки лет кафры изъявили желание принять участие в защите Родины: очень уж большое впечатление на мирных пейзан произвели рассказы риольцев, которые прибыли в Наталь на пароходах и были расселены по краалям всей страны. Теперь мне казалось, что хитрец-архиепископ поступил так не случайно: слезы маленьких девочек и глухие проклятья мужчин, понюхавших пороху при защите родных домов, ныне сожженных, действовали на и без того патриотически настроенное население куда как эффективнее, чем сотни пропагандистских речей и броских газетных заголовков.

Так или иначе, общины кафров постановили выделить от каждых пяти семей по одному неженатому парню на подмогу хозяевам - чтобы оборонять рубежи Наталя от безбожных федералистов и чудовищных каннибалов. Они думали, что будут строить укрепления и подносить патроны. А гемайны, тоже впервые в истории, дали кафрам в руки винтовки.

- Как они будут стрелять в людей? - спросил я минеера Бооту, который координировал наше взаимодействие с кафрами, - Им же жалко!

- Они послушные. Из них не получатся воины, да. Но я уверен - вы сможете воспитать из них солдат.

Воин и солдат - это не одно и то же? Интересная и спорная мысль! Но пока что все говорило в ее пользу.

Коричневые босые ступни месили пыль, винтовки в крепких молодых руках кафров вздымались вверх, прикладывались к плечу и - щелк-щелк, клацали затворы.

- А-а-а-агонь!!! - кричал по-имперски вахмистр Перец, и сотни пальцев вхолостую тянули за спусковые крючки.

Патроны им раздали только дней через десять.

Если Боота был прав, муштра и привычка повиноваться команде на самом деле должны были стать для покладистых кафров подходящим способом превратиться в силу, могущую противостоять диким ордам каннибалов.

***

Дыбенко, Перец, Фишер и еще дюжина легионеров скорым маршем вели нашу полутысячу кафрских добровольцев к ущелью Ланге Гуут - Длинная Кишка. Я формально никакой должности не занимал, поскольку к Иностранному легиону приписан не был, но курировал весь процесс формирования добровольческих кафрских соединений, и должен был предоставить подробнейший отчет об их эффективности. Точнее - два отчета. Даже три: в "Подорожник", лично Стаалю и незабвенному Артуру Николаевичу, конечно.

На десять верст восточнее такой же отряд низкорослых коричневокожих стрелков на позиции выводили Стеценко, Панкратов и Лемешев. Западнее верховодили - Вишневецкий и Демьяница вместе с каким-то лихим парнем из бывших лоялистов - Хлыновым. Три недели - ровно столько продлилась подготовка кафров. И ровно столько я в свое время успел поучиться в юнкерской школе - когда это было?.. И потому совершенно точно мог сказать - этого едва-едва хватало, чтобы стать мало-мальски годным солдатом. И совершенно недостаточно, чтобы превратиться в настоящего офицера. Я, например, так никогда им и не стал, оставшись тем, кем и являлся - рефлексирующим интеллигентом. Не было во мне той пресловутой военной "белой" косточки, такой, как, например, в Вишневецком.

Дорог тут уже не было - только направления. Впереди двигались абиссинцы во главе с Тесфайе - наша разведка. Они сигналили зеркальцами с холмов, обозначая, что путь свободен. За ними поросшую чапарралем равнину топтали босые ноги кафров и сапоги их командиров-наставников - легионеров. А замыкали движение мощные гемайнские фургоны, с толстыми бортами, горчичного цвета тентами и высокими колесами, обитыми кованым железом. Патроны, много патронов - и драгоценный пулемет, эта священная корова Перца и Фишера - вот что тащили работяги-мулы.

Мы все вкалывали как мулы, и я вспомнил своего товарища по несчастью, покойного Вольского, земля ему пухом. "Двуногие мулы" - так он и говорил. По спине мне лупил точно такой же, как и у всех кафров, вещмешок, битком набитый припасами, на плечо давила винтовка, по бедру шлепала малая пехотная лопатка, чтоб ее, а из-под фуражки текли соленые струйки пота, задерживаясь капельками на грязном носу и щеках и орошая страдающую от жажды сухую почву вельда.

Кафрам было хоть бы хны. Шли себе и шли, уминали пятками побеги кустарника и редкие травинки. Кажется, они даже не потели.

Как белые сахибы мы могли бы ехать на фургонах. Но мы не были белыми сахибами-лаймами. А еще - могли бы гарцевать вокруг колонны на горячих жеребцах - но мы не были и бородачами-гемайнами. Мы - имперцы, и мы - пехота, а потому - месим землю вместе с этими молодыми ребятами, которые поглядывают на нас время от времени и одобрительно шушукаются.

- Это вы - пехота. А я - моряк! - скорбно затягивался папиросой Дыбенко, - Видал я ваши сапоги...

- А в тундре на лыжах рассекал - и не жаловался, - я утер пот со лба.

- Так там снег! Снег - та же вода, смекаешь? Вода - моя стихия!- его чуб спадал на лицо слипшимися прядями, но глаза глядели всё так же задорно.

- А вы по этой самой воде ходите, да-да-да... - так мы балагурили, коротая версты.

***

Сигнал от разведчиков поступил внезапно - заполошно засверкали зеркальца сразу с двух холмов, по левую руку от движущейся колонны. Опасность! Кафры загалдели, принялись оглядываться один на другого... И куда делась муштра и подготовка? Ни один из них так и не сообразил хотя бы сдернуть с плеча винтовку!

- Отря-а-ад! В шеренгу - стройсь! - заорал я, надрывая связки.

Дыбенко уже бежал вдоль рядов, матерясь и тормоша низкорослых коричневокожих рекрутов. Ударил барабан - обычный кафрский тамтам, ритм на котором выбивал мой давний знакомец Кэй - с подворья архиепископа Стааля.

- Р-р-рыба-колбаса-а, р-рыба-колбаса! - твердили словно заклинание себе под нос юноши-кафры, стараясь не сбиться с шага, выполняя сложный маневр перестроения из походной колонны в боевые шеренги.

- Шибче, шибче, молодцы! Какой бы враг там ни скрывался - дадим ему свинца! - бодрили вчерашних огородников и пастухов ветераны-легионеры.

- Р-рыба-колбаса, рыба-колбаса...

Сначала показался столб пыли. Я даже подумал, что абиссинцы что-то напутали, и началась песчаная буря, но Тесу я доверял - он не стал бы сигнализировать подобным образом о погодном явлении. А потому...

- Гото-о-овсь!

Всё-таки муштра и склонность подчиняться вышестоящему начальству преодолели робость кафров. Замелькали в их руках винтовки, заклацали затворы. Я вгляделся в пыльную пелену - и понял, что нам грозит через какие-то секунды.

Витые рога, раздутые ноздри, налитые кровью глаза, грохот десятков копыт - природная, всесокрушающая мощь! Львицы гнали стадо буйволов прямо на нас!

Разглядели это и кафры. Один, второй - начали оглядываться, вдруг кто-то бросил винтовку и побежал и вдруг - бах! Грохнул одинокий выстрел - Фишер подслеповато щурясь из-под очков опускал винтовку, покинувший строй солдат замертво лежал навзничь, прямо в кустах чапарраля. Вот тебе и Фишер! Солдаты качнулись назад.

- А-а-а-агонь! - выдохнул Перец, и грохнул залп, - Огонь, огонь, огонь!

Я и сам стрелял вместе со всеми, прекрасно осознавая, что от кровавого месива на рогах и копытах огромных животных нас отделяют только свинец и порох. Пять патронов в обойме - залпы грохотали один за другим, буйволы спотыкались, львицы корчились в пыли. На расстоянии ста, семидесяти, пятидесяти, двадцати шагов - они закончились.

- Будем с мясом, - кивнул Дыбенко, - Видал Фишера? Он всех нас спас.

Черт его знает - спас или не спас... Побежал бы один - побежали бы все? Не знаю. Знаю другое - Фишера придется переводить в другой отряд или отправлять в Империю.

***

На кострах жарили цельные окорока буйволов, жир капал на угли, шипел. Искры улетали в ночное небо. Мы дошли до ущелья Ланге Гуут и остановились. Здесь нам нужно было выбрать рубеж для обороны и закрепиться.

Солнечные горы вздымались до самых звезд, ярко светила луна. Фишер подошел ко мне, шаркая ногами.

- Господин поручик...

- Да какой, к матери, поручик?.. И тем более - "господин"... Садись, Фишер.

Мой старый соратник сел, снял очки и протер их полой гимнастерки, на которой застыли причудливым кружевом солевые разводы от пота.

- Осуждаете?- спросил он.

- Размышляю, какого черта мне с тобой теперь делать.

- Хотите - застрелюсь? - он, кажется, не шутил.

Доконала подносчика Фишера мирная жизнь.

- Не хочу. Поедешь к Вишневецкому, ладно? Я обещал ему три ящика патронов и пуд динамита. Разгрузимся - поведешь фургон.

- Поеду! - кивнул он, - Знаете, что самое страшное? Мне не стыдно. Я бы еще раз так сделал. И сделаю, если будет такая необходимость.

Я пожал плечами. Ну, а что я ему мог сказать?

***

Каннибалы пришли через три дня - мы как раз закончили первую линию окопов и выровняли бруствер, копали ходы сообщения для скрытного отхода за каменные осыпи в пятидесяти метрах за нами. Перегородили Кишку плотно - триста метров между двумя отвесными склонами - каждый высотой в четыре-пять человеческих ростов. Наверх взбирались только абиссинцы и Перец с Кэем, которого вахмистр взял в подносчики патронов вместо покинувшего нас Фишера.

В тамтам барабанил теперь какой-то незнакомый парнишка. Справлялся - и ладно.

Тес притащил голову каннибала рано утром:

- Я убил его, когда он мочился рядом с термитником, - сказал абиссинец, - У нас говорят - мочиться рядом с термитником плохая примета. Гляди, масса, это племя Тарантула – видишь, паутина на виске? Они рисуют такие перед походом. Дрянные люди.

Постепенно к моему костру подтянулись Дыбенко, Перец, остальные легионеры и хоофы - шефы, старшие - из кафров, их было человек двенадцать, остальные находились при своих десятках.

- Сюда движется передовой отряд, сотня воинов с ассегаями, не больше. Я спрятал тело в термитнике - они его не найдут, потому - не насторожатся. Будут здесь к обеду. Надо сделать так, чтобы никто не ушел.

- Сотня Тарантулов, - Кэй вздохнул, выражая опасения всех кафров, - Большая сила! Сотня каннибалов съедала две или три деревни, если приходила в Наталь внезапно!

- Вот и давайте сделаем так, чтобы в Наталь не пробрался не один урод! - тряхнул чубом Дыбенко. И глянул вопросительно на хоофов: - Чем Тарантулы отличаются от буйволов? А?

- Чем? - спросил один из них, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

- На них нужно потратить меньше патронов! Давай! По подразделениям - кругом - марш! Рыба-колбаса, рыба колбаса!

Кафры приободрились. Всё-таки инцидент со стадом копытных пошел нам всем на пользу. Наши стрелки должны были сдюжить... А вот выстоят ли ребята Стеценки и Вишневецкого - это был большой вопрос. С другой стороны - сволочь Стеценко застрелит не одного, а двадцать одного, если увидит, что бегство подчиненных угрожает его драгоценной шкуре. А к Вишневецкому ехал Фишер... Попахивало всё это скверно. Любая война пахнет скверно, с этим не поспоришь, но...

- Все по местам! Раздать патроны! Вахмистр - возьмите с собой десяток хоофа Пататы, занимайте позицию во-о-он там, и не смейте открывать огонь, пока Тарантулы не обратят тыл!

Я оглянулся на Дыбенку - он был формальным командиром всего этого бардака. Старшина благодушно смотрел на мои усилия и довольно ухмылялся, затягиваясь самокруткой. Его черед придет в бою - там, в огне, он в своей стихии. А вот планирование - это, по мнению чубатого вояки, лучше получается у меня. По крайней мере, именно это Дыбенко, слегка окосев, внушал мне после бутылки мадеры еще в предгорьях.

- Накомандовался? - спросил он, - Хватит суетиться. Пошли, промочим горло. У меня на дне еще что-то булькает.

Старшина достал из нагрудного кармана гимнастерки плоскую фляжечку и пошевелил ею из стороны в сторону. И вправду - забулькало. Я ненароком сглотнул - становлюсь латентным пьяницей? Дыбенко понимающе ухмыльнулся.

Белые зубы на его сером от пыли лице, заросшем густой черной бородой, смотрелись особенно ярко.

***