Автобус №47

Автобус №47 всегда пах сырой шерстью и старым, пролитым кофе. Для Лео этот запах стал почти родным, потому что ежедневно в 7:45 он ждал одну вещь — чтобы напротив него села Элис.

Она была тихой, всегда в сером пальто, и читала книги в мягких обложках, никогда не поднимая глаз выше уровня корешка. У нее была особенность, которая сводила Лео с ума: тонкая, почти невидимая ниточка белых волос, выбившаяся из прически у виска. Он фантазировал о том, как осторожно заправит ее на место.

Месяцы прошли в молчаливом, напряженном обожании. Лео репетировал свой монолог: «Привет. Извините, что беспокою, но мы ездим вместе уже так долго, и я подумал…» Он представлял ее улыбку. Но каждый раз, когда он собирался открыть рот, его легкие будто наполнялись цементом.

Сегодня все изменилось.

Автобус остановился на ее остановке. Обычно она просто вставала и уходила. Но сегодня, когда она закрыла книгу и взяла сумку, он понял: сейчас или никогда. В следующий миг он вскочил, преодолел расстояние между ними, и его рука легла на обивку сиденья рядом с ее плечом, преграждая путь.

«Извините, пожалуйста», — прошептал Лео, и его голос дрожал, как осенний лист. Он наконец-то взглянул на нее с такого близкого расстояния. Глаза Элис были серыми, совершенно бездонными.

«Я… я хотел просто сказать, что вы очень милая. И я вижу вас каждое утро. Мне бы очень хотелось как-нибудь выпить с вами кофе».

Автобус тронулся с места, увозя их мимо знакомых витрин. На мгновение, самое короткое, Лео показалось, что он видит в ее глазах что-то похожее на... испуг.

Элис медленно повернула голову. Тот самый локон белых волос, который он так мечтал поправить, на самом деле не был локоном. Это была полоса совершенно белой кожи, уходящая под край воротника.

Ее лицо, до того милое и спокойное, начало меняться. Кожа на скулах натянулась, став свинцово-серой. Тени под ее глазами стали глубже, словно черные провалы, и серые глаза остекленели, превратившись в два тусклых камня. Улыбка, которую он ждал, не появилась. Вместо нее губы растянулись в тонкую, неестественную линию.

Воздух вокруг них похолодел. Пассажиры вокруг — старая женщина с сумками, школьник в наушниках — все сидели, как ни в чем не бывало, словно не замечая, как меняется Элис. Словно они ее не видели.

Она заговорила. Ее голос был не ее. Он был низким, сухим и потрескивающим, как пепел. Он шел не из ее горла, а, казалось, отовсюду сразу.

«Ты не должен меня видеть».

Потемнение на ее лице усиливалось, как будто под кожей разливалось что-то вязкое и черное. Лео почувствовал удушливый запах, совершенно заглушивший привычные запахи автобуса — запах плесени и сырой земли.

«Что... что ты такое?» — пробормотал он, пригвожденный к месту чудовищной смесью ужаса и паралича. Он пытался закричать, но его связки отказали.

Элис, или то, что ею было, наклонилась ближе. Ее веки дрогнули, и Лео увидел, что на месте ресниц теперь растут короткие, черные, жесткие волоски, похожие на щетину.

«Я — усталость этого маршрута. Я — потерянные часы всех, кто сидит здесь, застряв между домом и работой. Ты видел меня, потому что ты искал. Ты хотел вынуть меня из этого цикла».

Она взяла его за руку. Прикосновение было ледяным и шершавым, как кора старого дерева. По его запястью немедленно побежали мурашки, но не от холода, а от того, что под ее пальцами кожа на его руке словно перестала быть его, стала чем-то чужим, онемевшим.

«Но я должна сидеть здесь. Это моя остановка. И теперь ты тоже будешь сидеть здесь. Ты увидел меня, а значит, ты должен меня ждать».

Внезапно она отпустила его. Ее лицо вернулось к относительному покою, но это была маска, под которой скрывалось нечто чудовищное. Она поднялась и вышла на своей остановке.

Лео сидел, дрожа, пытаясь вдохнуть воздух, но каждый вдох отдавал плесенью и землей. Он огляделся. Все пассажиры смотрели прямо перед собой, их глаза были пустыми и равнодушными. Они его не видели, потому что он был никем.

Он повернулся, чтобы посмотреть в окно. Он видел, как она стоит на тротуаре. Она больше не была в сером пальто. Она была облаком тумана, висящим над асфальтом, медленно растворяющимся в свете фонаря.

Лео остался сидеть, не в силах пошевелиться. Автобус поехал дальше.

На следующий день, ровно в 7:45, Лео сел в автобус №47. Он нашел свое место — прямо там, где сидел вчера, и сел, ссутулившись. Его сердце не билось в груди, оно пульсировало где-то в желудке, отдаваясь тягучей, холодной болью. Он больше не мечтал о кофе. Он даже не помнил, кем он был до этой встречи. Осталась только необходимость — сидеть, ждать.

Он сидел тихо, не поднимая глаз, и смотрел на пустое сиденье напротив. Он ждал. Он чувствовал, как его индивидуальность медленно испаряется, сливаясь с общим фоном запаха сырой шерсти и старого кофе.

Постепенно его внимание привлекла книга, которую держал в руках пассажир на соседнем сиденье.

Рядом с ним, на сиденье, кто-то читал книгу в мягкой обложке. Это была молодая женщина в сером пальто. На ее виске выделялась тонкая, почти невидимая ниточка белых волос.

Лео посмотрел на нее. На его лице, прямо на скулах, стали появляться первые свинцово-серые пятна. Его глаза уже были не такими яркими, как вчера, в них поселилась та же тусклость, что и в глазах Элис.

Он протянул руку и слегка коснулся ее пальто.

Она не повернулась. Она не дрогнула.

Он открыл рот, чтобы произнести свое имя, чтобы умолять ее.

Вместо своего имени из его горла вырвался лишь тихий, сухой, потрескивающий звук, как пепел.

В этот момент, новая девушка, Элис, медленно закрыла свою книгу. Она подняла глаза — и они были серыми, совершенно бездонными. Она посмотрела мимо Лео, сквозь него, как будто его место было пустым.

Именно тогда Лео осознал: он стал еще одной частью маршрута.

Он больше не был Лео. Он был просто местом. Он был сиденьем. Он был часами, потерянными в ежедневном цикле.

Он был вынужден сидеть и ждать. И он знал, что завтра на сиденье напротив сядет кто-то новый, кто-то живой и полный надежд.

А он будет ждать, чтобы посмотреть, осмелится ли этот новый человек увидеть его.