Аяврик и городская фифа

В один солнечный день в лес пришла незнакомка. Нет, не белка и не лиса, — совсем другая.

Шла по тропинке, звеня каблуками, словно по подиуму, и пахла... так, что даже медведь в берлоге чихнул от изумления. Парфюмерия, однако.

На ней было нечто яркое, блестящее и явно не предназначенное для ходьбы по кустам и кочкам, открытое... скажем так, не там, где стоило бы открывать.

На голове — причёска, в лапках — маленькая сумочка, из которой она то и дело доставала зеркальце, то большую конфету.

А ещё она напевала что-то вроде:
— Кто похвалит меня лучше всех,
Тот получит...

Что кто получит, каждый понимал для себя сам, но всё явно крутилось вокруг её сладкой конфеты.

Лес замер.

Даже совы днём глаза открыли и тут же закрыли, защипало от парфюма.

Первым высунулся Ёж.

— Это что, новый вид цапли? — прошептал он.

— Не знаю, — ответил Аяврик, — но, кажется, у неё каблуки длиннее, чем у Лисы хвост.

Тем временем красавица шла дальше, неуверенно ступая, каблуки вязли во мху. Лесные жители столпились за деревьями и шептались:

— Это кто?

— Откуда она?

— И почему пахнет так, будто с ней приехал весь отдел нашего лесничего Егора Степановича травить таёжных тараканов?

Некоторые начали проявлять живой интерес — подкрадывались сзади, нюхали, кто-то даже разевал пасть, чтобы попробовать на вкус открытые мягкие части.

Но тут вмешался Аяврик.

— Эй! — рявкнул он. — Не трогать её, звери! Ведём себя культурно, как в передаче "В мире животных" у Дроздова!

— Но она же сама пришла! — возмутилась Сорока. — И блестит тут чем попало...

Аяврик тяжело вздохнул, подошёл к незнакомке и вежливо сказал:

— Простите, а вы кто и зачем к нам пожаловали?

Та для порядка сначала испуганно взвизгнула. При встрече с незнакомыми волками у девиц так полагается. Потом достала зеркальце, поправила ресницы и ответила:

— Я — Фифи. Из города Слюдянки... ну это как Москва, только маленькая и на Байкале... Приехала... отдохнуть душой. А тут... одни оленеводы, сходить некуда.

— Душой? — переспросил Ёж. — А одеваться не пробовала?

Фифи моргнула длинными ресницами, не поняв шутки:

— Просто хотела сменить обстановку. В городе — шум, пробки, конкурсы красоты... А тут — тишина, свежий воздух, деревья... Какой у вас тут прекрасный парк!

— Это не парк, это лес, — заметил Аяврик. — Мы тут без мэра, и медведь прокурор, но порядок есть.

Пока они так говорили, Лиса подошла и прищурилась:

— Ну что, городская, конфетой угостишь? А то мы тут, знаешь ли, на варенье из фифочек и зайцев перешли, сахара не хватает.

Фифи растерялась, но конфету протянула. Компания дружно рассмеялась.

Вскоре они уже сидели у ручья: Лиса — оптимистично болтала, Ёж — всё понимал и привычно философствовал, а Фифи, сняв каблуки, впервые в жизни пила чай из котелка.

Варенье оказалось из яблок — вкусное, с корицей. От зайцев, а не из зайцев.
Когда к ним заглянул сам Заяц с семейством, он на мгновение застыл, как под гипнозом.

— Ах… — только и смог сказать, и начал заваливаться набок.

— Даже не думай, — сказала Зайчиха, придерживая его за ухо. — Сначала чай, потом обмороки. От меня будешь падать, а не от красоток.

Дочка Лапочка зарисовывала на бересте, в каких местах надо положить тени, чтобы глаза не так косили.

Фифи уже смеялась вместе со всеми.
Она умылась в ручье, заплела волосы полевыми цветами и призналась:

— Никогда не думала, что лес такой настоящий.
Аяврик кивнул:

— А ты — не такая уж городская. Прямо лисичка. Просто запылилась от суеты.

Наутро Фифи, а проще говоря — лисичка Наташа, ушла обратно в поселок, босиком, с венком на голове и с улыбкой до ушей. А за ней ещё долго тянулся аромат яблочного варенья и смех, похожий на звон колокольчиков.

Потом говорили, что Тыманчи она даже понравилась, договорились переписываться.

— Всё понятно, — сказал Ёж, потягиваясь. — Если лес добрый — даже такие фифы становятся своими.