Баечник

Юленька пождала ноги, обхватила руками колени и зажмурилась, когда тётя Катя добралась до самого интересного и страшного.

- Ветви ивы расступились, и оттуда вышла женщина в белом, - выразительно посмотрев на Юлю, сообщила тётя.

- Ты ей рассказываешь эти страсти, а она потом на кошмары жалуется, - сказала мама. – Может хватит?

- Ну мам, ещё немножко, - начала клянчить Юля. Тётя Катя, впрочем, не обратила на сестру внимания и продолжила рассказывать о том, как она с каким-то Славиком сумела победить таинственную белую бабу. Мама с тревогой наблюдала за ними, но Юленька почти не замечала её присутствия, поскольку полностью погрузилась в историю.

- И когда он поджёг машину, белая баба растворилась, словно её и не было, а мы со Славой повезли его в больницу к дочери, потому что в тот самый момент, когда ведьма исчезла, все дети разом поправились, - закончила тётя Катя.

- Вот ты выдумщица, Катька, - хмыкнула мама.

- А это не выдумка, чистая правда. Ты же слышала про ту эпидемию?

- Крымской геморрагической лихорадки? Слышала, конечно. Дети выздоровели и всё. Но идея привязать сказку к реальным событиям хорошая. Ты как филологический закончишь лучше в писательницы иди.

- Не закончишь, а окончишь, - поправила маму тётя Катя. – А писателем я становиться не собираюсь, - произнеся это, глянула на часы. - Мне пора, наверное.

- Да уж, добраться домой отсюда будет сложно. Давай Игорь тебя подвезёт?

- Да нет, я на автобусе.

- Тётя Катя, а может ещё историю? - Юленьке быстро надоели сторонние разговоры мамы и тёти, она хотела послушать ещё сказку.

- Ну уж нет, - вмешалась мама. – Ты отправляешься спать. Представляешь, - обратилась она к Кате, - уже которую ночь просыпается от кошмаров. Не знаю, что с ней и делать. Сводила к педиатру, посоветовали укладывать спать пораньше. Теперь у нас в девять вечера отбой.

- Не хочу спать, - закапризничала Юленька.

- А тебя никто и не спрашивает, - мама подошла и взяла дочку на руки. – Ты точно сама добёрешься? – обратилась к сестре.

- Конечно. Пока, Даш, - сказала тётя Катя, подошла к Юленьке и чмокнула её в макушку, - и тебе пока, непоседа. Слушай маму и ложись спать.

Когда тётю Катю проводили, мама отнесла Юленьку в кровать, уложила, села рядом и стала напевать колыбельную.

- Ты спи, а я спою тебе, как хорошо там на небе, как нас с тобою серый кот в санках на месяц увезёт. Будут орехи, сладости, будут забавы радости…

Ласковый мамин голос звучал умиротворяюще, стало так хорошо, спокойно, глаза сами собой закрывались, сознание уплывало в мир снов. Теперь мама пела откуда-то издалека, замолчала, но Юленька этого уже не знала, потому что она гуляла вдоль той самой дороги, о которой рассказывала сказку тётя Катя. Вот она, та страшная ива, под которой прячется белая баба. Пойти ли туда? Юленька не хочет, но ноги сами её ведут.

Босые ступни наступают на стерню, травка щекочет кожу, Юленька ежится – она боится щекотки. Становится весело, смело она подходит к иве, раздвигает листву и оттуда на неё смотрят два жёлтых глаза.

- Отдай! – кричит чудовище, выпрыгивая из-под ивы.

Цепкие пальцы впиваются в плечи Юленьки, она кричит, пытаясь вырваться, а всё вокруг мгновенно меняется. Она уже не на поле у ивы, а у края обрыва, куда её пытается затащить жёлтоглазый человечек с длинными руками. Ещё мгновение, и они сорвутся! Юленька пятится, но ноги скользят по пыльной каменистой поверхности. И вот она соскальзывает, летит вниз и… просыпается у себя в постели. Вся простынь скомкана, ноги продолжают сильно толкать деревянную перегородку кровати, вокруг темно, лишь лунный свет проникает в окно.

Юленька открывает глазки, смотрит на луну, понимает, что теперь не уснёт, нужно идти в спальню к маме с папой, поворачивается и застывает от ужаса: у изголовья кровати стоит высокий волосатый чумазый человек, напоминающий тень. Его бесформенные прямые как палки руки застыли над кроватью, пальцы медленно шевелятся и вот-вот вопьются в плечи Юленьки, как в её ужасном сне.

Девочка зажмурилась – а вдруг привиделось? Открыла глаза, а чёрная фигура всё там же, у изголовья. Юленька завопила от ужаса, попятилась назад, упала с кровати, ударилась затылком и потеряла сознание.

…

Последний раз мы с Катей созванивались в конце осени. Как всегда, она набрала меня и стала рассказывать о каком-то новом деле, в характерной для неё манере произнося тысячу слов в минуту. Я тогда сослался на занятость, её это, похоже, обидело, и с тех пор она мне не звонила.

Наверное, я бы так это и оставил, если бы не мой визит на заснеженную железную дорогу, не образ задранного рельса, который до сих пор стоял у меня перед глазами. С Катей придётся поговорить, хочу того или нет. Если она продолжит заниматься всем этим, то кончит так же, как и Алтана, как четверо несчастных помощников Яковлева, о которых в своём письме рассказала мне Саша. И это только те, о которых она знала. Я потворствовал Кате, её тяге к сверхъестественному, мне и нести ответственность за свои собственные решения. Поговорить и предупредить её, сняв таким образом груз с моей совести.

Рассудив так, я сам позвонил Кате в середине января.

- Алло, - холодно ответила она.

- Привет, Катя. Я хотел как-нибудь встретиться с тобой, поговорить. У тебя когда есть свободное время? – неуверенно спросил я.

- А это кто? – с плохо скрываемым раздражением спросила она.

- Слава Щербаков, - я усмехнулся в трубку, для неё это стало последней каплей.

- Ничего смешного в этом не вижу!

- Ты устраиваешь детский сад.

- Я устраиваю детский сад! Ах, ты…

- Уже не нужно напоминать, что со мной можно на «ты»? - я развеселился ещё сильнее, она же запнулась, потом тихонько хихикнула.

- Ты мне не звонил несколько месяцев, игнорировал меня, а теперь вот заявляешься и хочешь со мной поговорить? Как ещё я должна на это реагировать?

- Согласиться на встречу, например. Ты не думала, что у такого моего поведения были причины?

Катя демонстративно громко вздохнула.

- Ну тогда слушай. Есть одно дело…

«Похоже, она действительно стала лезть в это без меня», - пронеслось у меня в голове.

- … но нужно будет съездить в деревню и провести там ночь. Тогда и поболтаем. Согласен? Имей в виду – откажешься, другой возможности не будет. Я девушка гордая.

- Согласен, - ответил я. – Деревня хоть цивильная, электричество там есть?

- И свет, и газ, и вода, всё есть. В пятницу вечером будь там, - после этого она объяснила, куда приезжать.

- Тебя забрать у библиотеки?

- Нет, я сама доберусь, - отрезала она.

На том разговор и завершился. Что же, помогу ей в последний раз, поговорю и распрощаюсь. Твёрдо решив так и поступить, в пятницу вечером я подъехал в названную Катей деревню по указанному ею адресу.

Дом оказался роскошным: недавно построенный, из жёлтого кирпича с коричневой крышей из металлопрофиля, одноэтажный, но огромный. Вокруг кирпичный забор, с небольшими решетчатыми проемами, через которые можно было разглядеть просторный двор самой настоящей деревенской усадьбы. Я глянул на свой старенький жигуленок, сиротливо припаркованный на въезде к воротам, поежился, достал «Сони Эрикссон» - почти разрядился - набрал Катю. Когда она ответила, я уточнил адрес, она подтвердила, а вскоре открыла калитку рядом с воротами и жестом пригласила меня. Интересно, кто там живёт?

На улице было холодно, шёл снег, поэтому у калитки Катя только поздоровалась и сразу повела в дом. Оказавшись внутри, я первым делом решил позаботиться о телефоне. Если аккумулятор сядет, а мама вернётся с дежурства и не сможет до меня дозвониться, она может разволноваться без причины.

- Слушай, а где тут можно телефон на подзарядку поставить? – спросил я Катю, оказавшись в просторной гостиной. На полу плитка, потолки навесные, слева шкаф-купе, справа двери в комнаты, в самом конце коридор переходил в кухню с евроремонтом.

- Тише, ребёнок спит, - шикнула она на меня. – Пошли на кухню, там есть розетка.

Я разулся, снял куртку и последовал за Катей, осматриваясь. Да, похоже Россия всё сильнее американизировалась и теперь у нас будут появляться такие вот деревеньки, в которых живут богатеи, а в город ездят только деньги зарабатывать. Раньше всё было наоборот.

В кухне тоже был евроремонт, окно на всю стену, большой стол посередине, а у стены стол поменьше, для готовки, там же раковина, красивый серебристый холодильник, посудомойка и прочие кухонные принадлежности. Хорошо живут.

- Розетка там, - Катя указала в сторону микроволновки, я продолжая восхищаться обстановкой, пошёл в указанном направлении, доставая из внутреннего кармана зарядку. А когда достал, выругался – то была зарядка от моего старенького Самсунга. Видимо, впопыхах перепутал с зарядкой от Сони. Достал телефон, ещё раз глянул на две жавшиеся к краю экрана красные полоски, вздохнул. Сядет так сядет.

Пошёл к Кате, которая устроилась за маленьким столиком на высоком стуле - забыл, как такие назывались, но я видел их в ночном клубе, когда мы с друзьями там отдыхали.

- А чей это дом? – спросил я её.

- Сестры. Но ты сюда по делу приехал, а не на экскурсию, хватит глазеть.

- Смотрю, университет пошёл тебе не на пользу, - решил пошутить я. – Наглости не занимать.

- Не на пользу мне пошло то, что ты меня полгода игнорировал!

- Во-первых, нет, когда ты звонила, я отвечал. Во-вторых, на то были причины. Но давай об этом чуть позже. Что у нас здесь за дело?

- Моей племяшке снятся кошмары. И она утверждает, что когда просыпается ночью, то видит над кроватью чёрную фигуру!

- Люди-тени! - сразу же нашёлся я. – Пусть кладёт ножницы под подушку и всё будет хорошо.

- Это ты от своего профессора набрался? - скептически отозвалась Катя.

- Это я своими глазами видел. И потом долго убеждал себя, что мне примерещилось.

- Я, кстати, навела справки об этом Яковлеве. Он был знаменитостью на факультете. В плохом смысле слова. Проходил свидетелем по многим уголовным делам. Люди, с которыми он общался, постоянно умирали.

Вот и повод, может начать разговор? Я поморщился. Это сложнее, чем казалось. Пусть рассказывает про свою племянницу, поговорим позже.

- Итак, твоей племяннице снятся страшные сны, в гипнагогическом состоянии она видит тени, что вообще говоря распространено. Понял-принял. Что в этом сверхъестественного?

- Может быть и ничего, - пожала плечами Катя. – А может быть и кое-что. Есть у меня одна гипотеза… Пока ею с тобой не поделюсь, но чтобы её проверить, нам нужно рассказывать друг другу страшные истории.

- О, это я могу, - улыбнулся я. – В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице, в чёрном-чёрном доме…

- Ну тебя! – Катя легонько ткнула меня локтем в бок. – Я говорила про настоящие истории. Ты ведь наверняка много их знаешь! Помнишь нашу встречу с белой бабой? Так вот, когда Юленьке приснился кошмар, я как раз рассказала ей эту историю, немножко приукрасив, конечно.

- Надеюсь, в твоей истории я был красавцем-миллионером, который всех спас и решил проблемы?

- Нет, ты был типичным вредным клоуном, который мешался под ногами у главной героини. И надо сказать, это почти что правда.

Я хотел было возразить, но Катя не позволила вставить мне слова.

- Славка, ну хватит! Если ты не хочешь, я расскажу. Эту историю поведал мне папа, и в неё я верю всей душой, потому что он абсолютный скептик. В начале девяностых в моей семье было совсем плохо с деньгами. Мама осталась со мной и сестрой здесь, а папе знакомые пообещали хорошую зарплату на севере страны. Возможно, это было что-то нелегальное, папа никогда не вдавался в подробности, но работа была связана с длинными пешими переходами по лесу. За два года, что он там провёл, папа успел выучить чуть ли не каждую тропинку. Однажды поздней весной ему случилось идти из одного посёлка в другой поздно вечером. Пройти нужно было много, поэтому он решил остановиться в знакомой заимке по дороге. И вот добрался он до кушни - так заимку в тех краях называли – заходит внутрь, скидывает свою легкую курточку, а тут видит на лавке покойника. Дедок, лет семьдесят на вид, борода желтовато-седая, зубов почти нет, на лбу огромная бородовка, весь белый, уже закоченел. Отец, конечно, струхнул немного, но присмотревшись повнимательнее понял, что умер дед своей смертью. А папе рассказывали, что такое случалось: время от времени в кушне находили трупы стариков, а иногда и тех, кто помоложе. Всякое бывает: сердце там прихватит, а помощи нет, ещё какие проблемы со здоровьем. Да и выбора-то особого у отца не было: либо ночевать в кушне, либо идти через лес в безлунную ночь с риском заблудиться. Заключив, что бояться нужно живых, а не мертвых, отец устроился в другом углу заимки, где стояли лавка и небольшой деревянный столик. Зажег свечку, которая стояла на подоконнике, перекусил запасами, положил пожитки на лавку, уже собирался спать, как вдруг взгляд упал на труп. Руки до того в стороны разведены были, а тут одна вроде как в локте согнулась и к груди мертвеца тянется. Внимательно всё осмотрел, ничего подозрительного не заметил. Ну и подумал, что просто не запомнил, в какой позе мертвец лежал, не до того было. В общем лёг спать, а не спится. Ворочается с боку на бок, какие-то шумы из лесу, что-то внутри кушни издаёт непонятные звуки. И этот труп на другой лавке… Отец занервничал, снова зажег свечку, подошёл к мертвецу и видит – руки в порядке, но голова не так повернута. Может опять не запомнил? На всякий случай наклонился, тряханул покойника за плечо. Да нет, не мог тот быть живым. Холодный, твёрдый. Отец поморщился, инстинктивно вытер руку об одежду, вернулся на лавку, снова пытается заснуть. Ворочался, ворочался и задремал. А снится ему какой-то кошмар. Мертвец якобы с лавки встал, подошёл к нему, развернул, а папа мой и пальцем пошевелить не может. Покойник, значит, сорвал с него свитер, майку, когтистым пальцем уперся в шею – раз! – Катя приложила указательный палец к нижней части своей шеи и резко провела им вниз до живота, - и грудная клетка вскрыта. Отец корчится от ужасной боли, ему жжёт, режет, кричать хочется, но ни звука издать не может. А мертвец рёбра его раздвинул в стороны и к бьющемуся сердцу тянет свои загребущие лапы! Как пальцы по сердцу скользнули, отец сразу и проснулся от ужаса. Руки-ноги занемели, в груди печёт, задыхается, сам не знает, что с ним. Встал, хотел полезть к себе в рюкзак за бутылкой с водой, а тут глядь мертвец сидит на лавке: одна рука в краешек вцепилась, другая на согнутом колене покоится, глаза всё так же закрыты, а лицо в сторону папы направлено. Отец в ужас пришёл, схватил все свои вещи и бросился прочь, не разбирая дороги. Чудом под утро добрался до соседнего посёлка. Там его встретили, расспрашивать начали «сумасшедший что ли, среди ночи по лесу ходить?», ну а он им про случившееся рассказал. Те переглянулись, говорят отцу, поехали. Отвезли его в совсем дремучее село, домов десять всего. Собрали местных и спрашивают «колдун ваш живой ещё?». Те кивают, говорят, недавно из деревни в лес ушёл по своим делам, но видно, что врут. Ну тогда отцу моему говорят «рассказывай, что ночью видел». Он рассказал. Местные тут-то и сломались. Да, говорят, помер вчера. Три дня, говорят, помирал, крышу пришлось разбирать, только тогда дух испустил. Но колдун наказал, чтобы его как можно дальше от деревни унесли, жилы на ногах подрезали и похоронили. Резать-то страшно - а вдруг милиция узнает, подумают, что убили. Вот и решили местные труп колдуна в ближайшую заимку отнести, да там и оставили. Кто найдёт, подумает, что старик от инфаркта на лавке и помер. После этого папу отпустили, и он точно не знает, чем всё закончилась. Но когда снова был в том посёлке и спрашивал про колдуна, ему по секрету рассказали, что перед похоронами покойнику жилы-таки подрезали, чтобы после смерти не думал из гроба вылезать да местные деревни терроризировать. Такая вот история, - закончила Катя.

- Да, страшно, если сам в такой ситуации окажешься, - прокомментировал я её слова. – Но меня больше пугают криминальные истории с мистической подоплекой. Ты знаешь брошенные дачи в Октябрьском районе?

- Да.

- А знаешь почему их бросили?

Катя отрицательно мотнула головой.

- Мы с профессором поехали туда в самом начале двухтысячного года. Пропали отец и дочь, - и я рассказал Кати чудовищную историю о том, как профессор перепутал проклятье с блазнёй.

- Свою дочь! – ужаснулась она. – Да как же это возможно?!

- Всякое бывает, - протянул я, после чего стало тихо.

- Если говорить о настоящих преступления с мистической подоплёкой… Я не знаю, слышал ты об этой истории или нет, - встрепенулась Катя, - но меня она изрядно напугала. Я лет в девять залезла на чердак и стала лазить в старых газетах, дедушка их там хранил. И один заголовок бросился мне в глаза: отец убил жену и двух детей. Стала читать, и ужаснулась. Дело было в девяносто четвертом году. Из-за финансовых проблем одной семье пришлось переехать на подработки в какой-то новый посёлок, где селились новые русские. Голдино, кажется. В городе жили душа в душу, все соседи о них хорошо отзывались. А там отца как будто подменили. Он то ли с ума сошёл, то ли ещё какая напасть с ним приключилась, и однажды схватил нож и покромсал всю семью. Но напугало меня не это. Когда следователи стали спрашивать, зачем он так поступил со своими близкими, тот ответил: «Они не моя семья, их подменили, пещера забрала мою семью, а отдала этих, ненастоящих». Психиатрическая экспертиза вроде бы признала его вменяемым, в итоге ему дали двадцать лет, кажется. Но я всё время задумывалась – а что если этот человек говорил правду, он убил не жену и детей, а тех, кем их подменили? Представляла, что такое же произойдёт с моими мамой и папой. От этого становилось по-настоящему жутко!

История Кати опять напомнила мне о Лидочке и тёте Тамаре, поэтому развивать эту тему я не стал, перевёл разговор на историю, участниками которой были мы вдвоём.

- Слушай, Катя, а что там с той семьёй, которая живёт в «Прогрессивном»? Ты обещала узнать у родственницы.

- Всё плохо, - Катя сделалась мрачной, вспомнила, как хоронили рысь, как отмывали кровь, как вместе грустили. – Малыш умер в конце осени, сразу после этого муж повесился, а она, эта ведьма, куда-то пропала. Из всей большой семьи остался один старший мальчик, и тот в психиатрической больнице. Вот к чему приводит колдовство! Надеюсь, ведьма получит по заслугам!

Я ничего не сказал. Увы, но далеко не всегда правда торжествует. Наверное, сейчас самый подходящий момент поговорить о профессоре. Но Катя опять опередила меня и заговорила первой.

- Я часто тоскую по Алтане. Она была моей единственной подругой и мне очень грустно, что ты с ней так и не познакомился. Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы она тоже нам помогала. Я сейчас об этом подумала, и вспомнила историю, которую Алтана любила мне пересказывать. Она приключилась не с ней, а с её дедом. Но она верила в неё так же твёрдо, как я верю в историю папы, - закончив вступление, Катя перешла к истории. - Однажды дедушка Алтаны Бата, совсем ещё мальчишка, отправился в степь искать убежавшего коня. Времена тогда были тяжелые, вся скотина в поле занята, убежит – работать невозможно, да и конь для калмыка почти как брат. Поэтому гнался маленький Бата за ним пока сил хватало. А конь как будто бы дразнил его: мальчик остановился, и он остановился. Ждёт. Вокруг бесконечная степь, ни деревца, одна лишь насыщенно-зелёная трава да палящее солнце. Собрался Бата и давай дальше коня гнать. Из сил выбился, почти падает, ну тут-то конь и нашёлся. Среди поля дерево, а прямо под ним труп скотины. И конь ведь не Баты – сдох пару дней назад, уже мухи над ним кружатся. Мальчишка перепугался, что за чертовщина творится. Собрался идти назад, да не знает откуда пришёл. Вокруг лишь поле, ориентир – то самое деревце, под которым труп коня валяется, а куда не глянь – бескрайнее зеленое море, однообразное и волнистое, да палящее солнце. Стало страшно. Пошёл Бата, куда глаза глядят. Уже не торопится, силы бережёт, а пить страсть как хочется. Ну, думает, скоро доберусь. Глядь вперёд – всё та же степь. Оглянулся – а он от дерева почти и не ушёл. Снова посмотрел на солнце, а оно в зените стоит, не шевелится! Тут уже он запаниковал. Не иначе злые духи степей решили его сгубить! Стал вспоминать легенды, которые ему рассказывал дед, как из такой ситуации выбраться можно. Да и вспомнил. Стащил с себя рубаху, вывернул наизнанку, снова надел и пошёл. Чудо – прямо перед глазами тропинка появилась, которую он в упор не замечал. Обрадовался Бата, сжал кулаки, заторопился по тропинке, уверенный, что она выведет его домой. Да не тут-то было. Небо затянуло тучами, поднялся ветер, и над степью кружит настоящий вихрь, прямо в сторону Баты летит. И слышит мальчик, как злятся, кричат, проклинают его злые духи степей. «Погубим тебя, никогда не вернёшься домой!». Пыль летит в глаза, ничего не видно, дышать сложно, воздуха не хватает, а ветер сбивает с ног, погода словно взбесилась. Бата и до того был уставший, а теперь уж совсем из сил выбился, упал на землю, молится великому небу, тянется к голенищу, где всегда хранил небольшой ножичек. Хвать за рукоятку и метнул его наугад, как учил дедушка. Тут чудовищный крик над степью, кто-то завыл, завизжал, застонал и мигом всё переменилось. На дворе темнеет, солнце уже почти за горизонтом спряталось, Бата валяется посреди степи, а чуть поодаль от него лежит ножик с окровавленным лезвием.

- Вихревик! – вырвалось у меня. А в памяти снова осенний лес, мы с профессором тащим из болота труп несчастного мужчины.

- Нет! Опять какие-то выдумки твоего профессора? – пренебрежительно бросила Катя. – Бату нашли на следующее утро у дороги. Едва живой, с трудом отходили. А он как очнулся, сразу дедушку звать, про коня спрашивать. «Дома твой конь», отвечает дед. Тогда Бата рассказал, что с ним приключилось. «Где, - спрашивает его дед, - ты, говоришь, коня-то видел». Бата рассказал, что на лугу, далеко за деревней. Дед давай на него ругаться. Ты, говорит, куда лезешь-то в плохие места? Там издавна обитают шулмусы, сколько людей со свету свели, не счесть. Вот такую историю мне поведала Алтана.

- Удивительно! Ты точь-в-точь описала вихревика, - я решил настоять на своём и рассказал Кате о нашем с профессором приключении.

- Надо будет почитать об этом, - пробурчала недовольная Катя, которая, очевидно, раньше не слышала о вихревике. Она не любила, когда кто-то знал больше неё, всегда хотела быть самой умной.

- Но меня это наводит и на другие размышления, - я решил закончить свою мысль. – Ведь калмыки и славяне – это абсолютно разные народы. Как же так вышло, что легенда о вихре, который сводит людей со свету, встречается и в наших, и в калмыцких историях? Невольно поверишь в теорию профессора о том, что сказки лишь метафорическое описание сверхъестественных сил, с которыми наши предки сталкивались в незапамятные времена.

- Знаю я одну любопытную теорию, - решила развить тему Катя. - Когда мы встретились с белой бабой, я ведь не врала о том, что внучка знахарки, - Катя запнулась. – Понимаешь, моя мама… В общем, она не моя биологическая мама. Та женщина, что родила меня, она бросила нас с папой в очень тяжелый момент. А бабушка, биологическая бабушка, осталась с нами, отреклась от неё. И поэтому я вдвойне ценила время, которое проводила с бабушкой, всегда просила папу, чтобы на каникулах он отвёз меня к ней. У себя в деревне бабушка слыла ведуньей, всем помогала, да безвозмездно, хотя её и благодарили, но денег она принципиально не брала, только еду и подарки. Наверняка от неё я унаследовала любовь к фольклору, потому что бабушка знала очень много историй, постоянно их рассказывал. Но та, которую я хочу передать тебе, она не вымышленная, а настоящая. У бабушки тоже была теория. Она верила, что всевозможных духов вокруг нас очень много. Но им на нас плевать, у них свой собственный мир и, если их не тревожить, они людей трогать не станут. За одним исключением. Есть особенные люди, не медиумы, а скорее антимедиумы, которые духов раздражают. Бабушка всегда приводила в пример помехи в радио. Представь, говорила она, что ты очень любишь слушать радио. Для тебя это практически смысл жизни. И вот в один прекрасный день появляется человек, который создаёт помехи, когда идёт твоя любимая передача. Всякий раз, как он входит в твою комнату, радио начинает сбоить, сигнал пропадает. Сначала ты пытаешься не обращать на это внимания, но в какой-то момент, даже если человек с тобой никак не взаимодействует, а просто находится внутри комнаты, он начинает тебя раздражать, ты задаёшься целью выдворить его вон. Так же ведут себя и духи. Отдельные люди чем-то им мешают. Поначалу они пытаются не обращать на таких людей внимания, но когда терпение лопается, принимают все меры, чтобы прогнать их из своего угла. Такая у неё была теория, хотя бабушка слова «теория» никогда не употребляла. И в качестве её подтверждения она рассказывала следующую историю. У них в деревне жили сын с матерью. Отец умер, когда мальчик был совсем маленьким, поэтому ребёнок бесконечно дорожил мамой. Жили они душа в душу, но сын повзрослел и переехал в город, там ему как молодому специалисту уже через год дали квартиру, а мать страшно по нему тосковала и может от этого, а может по какой другой причине стала сходить с ума. Бывало, принималась кликушествовать или ругаться с соседями на ровном месте. Сыну сообщили, он вернулся, забрал мать и отвёз её к городскому психиатру. Тот заподозрил шизофрению, но госпитализировать её отказался, потому что городской прописки у матери не было. Тогда сын оставил маму в своей квартире, а сам стал собирать документы, чтобы её там прописать. Тут-то странности и начались. Если в деревне его мама была буйной, то в квартире сделалась тихой-тихой. Шла в кухню, садилась на табуретку вплотную к стене и смотрела в одну точку на обоях, не отрывая взгляда. Могла просидеть так весь день, а когда сын говорил, что нужно ложиться спать, начинала капризничать, отказывалась уходить. Ну списал всё на болезнь, мать прописку получила, начали её лечить, да ничего не помогало. В больнице пролежит, вроде легче станет, а возвращается в квартиру, снова как загипнотизированная идёт на кухню, садится и в стену пялится. Сын её на ночь спать уложит, сам уснёт, среди ночи проснётся, а мать сидит на своём любимом месте как истукан, не шевельнется. В какой-то момент лекарстве ей совсем помогать перестали, от них делалось только хуже. В общем совсем сын растерялся, а тут ещё страсть настоящая приключилась. Лёг спать, чувствует, кто-то над кроватью стоит, глаза открывает, а там мама, вся бледная, дрожит, губы искусаны, зубы в крови, а в руке у неё нож. Застыла и смотрит своему сыну на шею, наблюдает за пульсирующей веной. Тут уж сын испугался, вспомнил про мою бабушку, приехал в деревню, всё рассказал. Ну бабушка потребовала, чтобы мать привёз. Так он и сделал. Бабушка посмотрела на неё, подумала, да сказала – пусть в деревне с недельку поживёт, а там видно будет. Ты только никуда не уезжай. Сын с работы отпросился, всё сделал, как научили, и мать его действительно на поправку пошла. Он давай благодарить бабушку, а та ему отвечает: меня, говорит, благодарить не за что. В квартире твоей городской живёт кто-то с другой стороны, и твоя мама ему не нравится, мешает чем-то. Ты либо квартиру меняй, либо маму чаще навещай и всё у тебя наладится, не иначе она от тоски по тебе с ума сходить стала. Сын и в этот раз бабушку послушал. Квартиру менять не стал, маму в деревню вернул, но ездил к ней каждую неделю на выходные. В итоге она поправилась, а сам сын спокойно жил в той квартире, семью завёл, и всё у него было хорошо. Самое интересное, что однажды сын всё-таки решился привезти мать к себе домой. Уже много лет она была здорова, к психиатрам не обращалась, всё замечательно. Но стоило ей вернуться в квартиру, так снова началось: немножко с внуками поиграла, а потом встала сама не своя, пошла на кухню, села и пялится в ту же точку, что и прежде, хотя обои уже поменяли. Такая вот история.

Не успела Катя заговорить, как откуда-то из коридора донёсся непонятный шум. Катя приложила палец ко рту, прокралась на цыпочках в коридор, открыла ближайшую дверь, осторожно заглянула внутрь. Обернулась, замахала мне рукой.

- Иди сюда и два стула возьми, только тихо.

Я выполнил её просьбу, принёс стулья и заглянул в комнату. Внутри, мирно посапывая, спала маленькая девочка.

- Твоя племянница? – прошептал я.

Катя кивнула.

- А в «Прогрессивном» моя тётя живёт. Ну, сестра моей настоящей мамы, а не биологической, - выдавила она из себя и с глубокой тоской посмотрела на девочку. – Папа бросил маму с моей единокровной сестрой, ушёл к той женщине, которая меня родила. А потом, когда она его бросила, мама приняла обратно.

Я вспомнил, как Катя разозлилась в том общежитии, где мы разгадали тайну ичетика и многое понял. Подсел ближе, приобнял её одной рукой, погладил по волосам. Она положила голову мне на грудь, схватилась своими маленькими, почти что детскими ручками за мой свитер, скомкала его.

- Мне было очень обидно, что ты не звонил, - призналась она.

Что же, самое время для разговора. Я вздохнул и начал свою историю.

- Ты уже поняла, что мы с профессором и его племянницей Сашей через многое прошли. Но я никогда не рассказывал тебе, чем закончилась вся эта история. Профессор погиб в одной деревне на Урале. Я его там нашёл, сам чудом выжил, а потом помогал его племяннице сначала перезахоронить тело, а потом уладить дела с имуществом, потому что Саша переехала в Латинскую Америку и не могла заниматься всем этим здесь. Она передела мне ключи от квартиры и машины, пообещала, что оставит часть денег от продажи. Помочь я согласился, а от денег твёрдо решил отказаться. Ну и периодически наведывался в квартиру к профессору. Я ведь им восхищался, Катя. Он представлялся мне образцом порядочности, честности, принципиальности. Поэтому я иногда копался в его вещах, читал некоторые книжки – чтобы не забывать, попытаться понять, как он мыслил, чем жил. И вот как-то копаюсь в книжном шкафу, и обнаруживаю книгу-обманку. Ну знаешь, такой нехитрый сейф, выглядит как книжка, но на самом деле он полый внутри и замыкается. Замок там оказался хлипенький, хоть это и некрасиво, но любопытство меня сжирало, и я сломал его. Внутри были какие-то бумаги, записки, ксерокопии страниц с надписями на неизвестном языке. Но больше всего меня шокировали жуткие фотографии и рисунки. Профессор зачем-то хранил у себя старинные фото мертвых людей.

- Это популярный жанр в девятнадцатом веке. Постмортем. Покойников фотографировали, будто они живы.

- Нет, там были фотографии обычных мертвецов. Я не знаю, от чего они умирали, но в основном это были молодые люди, некоторые и вовсе подростки. И места, в которых делались эти фотографии… Или лес, или подвалы, или заброшенные дома. Если бы я не знал профессора, то принял бы его за серийного маньяка. На других изображениях, в основном картинах, были чудовища. Ты читала рассказ Лавкрафта «Модель Пикмана»? В нём рассказывалось, как одному художнику позировали твари чуть ли не из самого ада. И я почувствовал себя на месте рассказчика, от лица которого велось повествование в этом произведении! Это были жуткие изображения, - в моем голосе зазвучали истерические нотки, потому что те образы снова восстали в памяти, - но хуже всего, что там были и фотографии этих существ. Где-то чудовища были мертвы, но на большинстве живы. Отвратительные расплющенные рожи, покрытые пупырышками, как у больных оспой, гнойники по всему телу, длинные пальцы, и глаза, самое страшно – это глаза. Без зрачков, но не как у слепых, нет. Эти глаза словно бы видели всё и сразу, взгляд проникал тебе в самую душу, забирался в укромные уголки твоего сознания даже через фотографию. И чудовище словно бы говорило тебе «теперь ты от меня не уйдёшь». Клянусь тебе, пока я просматривал карточки, на лбу выступила испарина, настолько это было отвратительное и жуткое зрелище. Самое страшное оказалось на дне шкатулку. Там были фотографии профессора и Саши. С ними всегда сидел третий человек. Людей с первых четырёх фотографий я не знал. А на пятой оказался я сам. Ко всем пяти фотографиям скрепками были присоединены другие. На них было всякое: иногда просто фотографии природы, помещений, а иногда и мертвецы. Но если про четыре предыдущих «сборника» я ничего сказать не мог, то свой сразу же распознал. Там были фотографии с тех мест, куда отправлял меня профессор. Была фотография мёртвого Лёхи, моего друга, который погиб в деревне, где мы встретили Морену, - мой голос дрожал, я полностью погрузился в воспоминания, - и фотографии мёртвых детей оттуда, прямо в гробиках. Профессор никогда не говорил, что ездил туда без меня. Он скрыл это от меня! Была фотография могилы Ани Астаховой, той девочки, которая умерла из-за упыря, прикинувшегося учителем! Когда я предлагал профессору съездить в ту деревню вместе, он отверг предложение! «Мы всё равно ничего не сможем сделать, Слава. Мы лишь наблюдатели». Так он мне врал! И русалка! Он всё заранее знал! Знал, что дочка того дачника, Белова, утопилась. И хотел, чтобы я её спровоцировал на новое нападение! Осознание правды шокировало. Я думал, забыть об этом, профессор всё равно умер, какой смысл бередить прошлое? Но не смог. Написал Саше по электронной почте. Она ответила спустя неделю, откровенно рассказала обо всём. Те четверо были предыдущими помощниками профессора. Один погиб, двое пропали без вести, четвертый стал калекой. Меня ждала такая же участь. Станислав Николаевич оказался циничным экспериментатором. Я и мои предшественники были подопытными кроликами, которые пробуждали нечисть, чтобы профессор мог наделать проклятые фотографии, да внести записки в свой блокнотик! Саша знала, чем занимается её дядя, но не смела ему мешать. Она пыталась отговорить меня, выставляла профессора сумасшедшим, делала вид, что не верит в безумные теории своего дяди, в надежде, что его помощники поверят ей и будут сторониться профессора. Но прямо рассказать, показать фотографии – нет, так предать своего дядю она не могла. Потому что любила его и была обязана ему всем. В своём письме она извинялась. Пообещала, что продаст квартиру сама. И продала за бесценок, всё оставила мне, подарила этот проклятый жигулёнок. А я с тех пор не нахожу себе места, Катя. Мой отец бросил нас с мамой. И в какой-то момент у меня возникла иллюзия, что профессор заменяет мне его. А оказалось, я был лишь инструментом, который предельно цинично использовался. И с тех пор, как правда открылась мне, я не могу успокоиться. Пытаюсь забыться, да не получается. А когда прочитал о гибели Алтаны, то воспринял это, как возможность залечить свою глубокую рану, потому что её смерть отчасти и моя вина. Я был в той деревне, Катя. Меня подвозила Саша, пыталась отговорить связываться с профессором. Всё по стандартному сценарию - сказала, что считает своего дядю душевнобольным. А мне Саша так нравилась, я буквально влюбился в неё с первого взгляда. И когда ночью столкнулся с анчуткой, когда поутру увидел следы без пяток, я ничего не рассказал об этом профессору, потому что боялся, что Саша и меня посчитает психом. Из-за этого и умерла Алтана. Теперь вот пытаясь исправить свою оплошность, я втянул во всю эту сверхъестественную хрень тебя! И если с тобой что-то произойдёт, то опять виноват буду я. Хочешь знать, почему я тебе не звонил? Тогда позволь поведать тебе ещё одну историю, - и я рассказал ей о железной дороге, разорванных рельсах и о чудовище, обитающем в заколдованном лесу, из которого не выбраться. – Сегодня я приехал, чтобы предостеречь тебя! Если продолжишь идти этой дорогой, рано или поздно умрёшь, как умерли помощники профессора и он сам.

Я закончил, после чего в комнате повисла тишина. Катя ничего не говорила, думала, уставившись глазами в пол. И тут вдруг её племянница завизжала, упала с кровати, забрыкалась, бросилась к выходу и закричала ещё сильнее, когда увидела нас, сидевших прямо у двери

- Юленька, тихо, маленькая! – Катя подошла к ней, стала успокаивать.

- Тётя Катя, ты видела его?! – плакала девочка.

- Нет, Юленька, не видела. Но если его видишь ты, то знай – это баечник. Он хоть и страшный, но вреда тебе не причинит. В следующий раз просто плюнь в него и укройся одеялом с головой. Так ты отвадишь проклятого.

После она уложила девочку и сидела рядом с кроватью до тех пор, пока ребёнок не уснул, зыркнула на меня, приложила палец к губам, прикрыла дверь в спальне, после чего мы вернулись обратно на кухню.

- Баечник – это такой вредоносный дух, который насылает кошмары, - начала читать лекцию Катя. – Чем-то похож на домового, но задобрить не получится. Его можно призвать, если рассказывать друг другу на ночь страшные истории. Ну а прогнать его можно, просто плюнув в него и укрывшись с головой. Поэтому я и хотела, чтобы мы рассказывали друг другу страшные истории, - она посмотрела на меня и улыбнулась. – Хотя может у Юленьки просто богатое воображение, и ей действительно снятся кошмары из-за того, что я рассказываю всякие страсти на ночь. Больше не буду.

Я кивнул, после чего возникла неловкая пауза.

- Ну если моя помощь тебе больше не нужна, то я, наверное, поеду.

- Ты пытался их найти? – неожиданно спросила Катя, глядя в окно: двор весь побелел, а снег всё не прекращался.

- Кого?

- Тех четверых, что помогали профессору до тебя. Тем более что один точно живой. Возможно, они могли бы рассказать о профессоре что-то ценное. Мне кажется, ты не находишь себе места оттого, что до сих пор не поверил, что профессор плохой человек.

Тут Катя всё верно угадала. Я действительно в это не верил. Ну или не хотел верить.

- Я могу помочь тебе. У папы есть знакомые в милиции, если я его попрошу, то он найдёт их адреса. Ты знаешь, как звали тех четверых?

- Да, Саша назвала их имена в письме.

- Подумай об этом, Слава. А я обещаю тебе, что больше не стану искать приключений на собственную голову. Ты прав – это очень опасно!

Я улыбнулся, встал и собрался уходить.

- Давай провожу тебя, - вызвалась Катя.

У выхода из дома она остановилась, взяла меня за руку, слегка сжала её:

- Но ты мне всё равно звони. Мы же можем дружить, правда?

- Конечно, - кивнул я.

Мы распрощались, и я отправился обратно в город. Когда уже подъехал домой, вспомнил про почти разрядившийся телефон, достал его из кармана. Удивительно, но тот был пока жив. Пустая трапеция светилась красным и мигала. Я задумался, залез в телефонную книгу, отыскал контакт «Рыжая заноза», зашёл в него, очистил строку «Имя», ввёл «Катя Краснова», нажал сохранить, полюбовался результатом своей работы. И в этот самый момент телефон разрядился.