Баллада о чихуе

Я расскажу вам, господа, терпенье, дайте срок,

Как в Девоншире зло развёл слепой судьбины рок.

***

Давным-давно, на берегу, у Гримпенской трясины

Жил молодой английский лорд, здоровая детина.

Страдал мужским избытком сил и всех вокруг собой бесил

Сэр Хьюго Баскервиль!

Любил он, тёмным вечерком, гуляя вдоль болота,

Кого-то в дебри заволочь и повалять кого-то.

Козу, свинью или гуся, ну лошадь — ту едва ли.

Ловил бы он и сельских баб, но бабы не давали.

Раз глянут, да и убегут: у Хьюго с колыбели

Такой был детородный уд — кормилицы седели.

Свой славный сексуальный путь он начал с кошек, мышек,

И повзрослев уже чуть-чуть, на зверя шёл повыше.

А чтоб крестьяне не сочли его виновным в порче,

Он мыл достоинство семьи в трясине, среди кочек.

Смеётся и полощет сэр и член палаты общин

Наследственный могучий хер, смеётся и полощет!

Как разойдётся, да начнёт им сэр глушить лягушек,

Так весь охотничий костюм, от пяток до макушки

Покроет ряскою и мхом из Гримпенской трясины.

«Люблю охоту, — пояснял, — я всё-таки мужчина!»

Однажды Хьюго Баскервиль засунул член в болото,

Как чует — кто-то член сосёт. И достаёт кого-то!

Не жабу, рыбу, не змею. Смешная до усрачки

В его достоинство впилась карманная собачка.

Давай снимать её — крепка, аж кожу потянул с пупка!

Как ни возьмёт её — о бог! — ворчит и чавкает хот дог!

Увы, как Хьюго не вертел присосанную гадость,

Лишь ил по сторонам летел — крепчайше присосалась.

Как раз гоняли мотыльков эсквайры по трясине,

Так Хьюго к ним прыжком-ползком: «Скорей тащите клинья!

Хотя бы губы развести поможете, милорды?»

А те — скорее по коням от вида пёсьей морды.

Не будем мы их осуждать: коль заднице неймётся,

Умнее сразу газу дать. Вдруг тоже присосётся?

Сэр Хьюго в панике помчал к поместью Баскервилей,

Визжа на целый Девоншир, на многие на мили.

А на воротах Берримор взирал с немым укором

Как член палаты лордов шёл на пенисе с хоррором.

«Да что же это, Берримор?!» — сэр крикнул по-английски.

А Берримор: «Собака, сэр! Вам джина или виски?

А если спутницу свою вы привели на ужин,

Так рот бы ей освободить, и привязать потуже...»

«Я не могу-у!» — выл Баскервиль и бил собаку тряпкой.

Но Берримор сказал: «Мадам, позвольте вашу лапку?»

Не выдержал болотный монстр манер да этикета,

С ужасным воем чихуа пустила баронета.

На задних лапках по двору прошлась с угрюмым видом

И на газоне отложила кала пирамиду.

Пока несчастный Берримор волок в покои сэра —

Шасть быстро в двери, в коридор, и у камина села!

Собачки бешеной язык стал ясен Хьюго сразу,

Чуть что не так — и страшный рык из пасти у заразы,

А если всё же Баскервиль решится прекословить —

Через штанину хвать за член — и жрёт его до крови.

Сэр Хьюго в ужасе писал в газеты и парламент,

Парламент ловко отвечал, что он немного занят.

Холл Баскервиллей стали звать повсюду холлом сучьим,

Купили вилы, топоры и наточили крючья.

Эсквайры съехали вокруг из всех соседних замков,

Стал девонширский край богат на страшные загадки.

То среди ночи дикий вой — и чья-то песня спета.

То кто-то прёт с одной ногой — второй ноги и нету.

Крестьяне стали находить обглоданные кости

Неосторожных, кто гулять отваживался в гости.

Однажды прибыл, говорят, один известный сыщик -

Так нету сыщика давно, уже никто не ищет.

Зато на Баскервильский холл пропали претенденты,

О чём наш сэр не раз жалел в прозрения моменты.

Собачка бегала в поля и на каменоломню,

Плевалась пеной, вся тряслась, кусалась вероломно.

От воя чихуахуйни оглохла вся округа,

Пытались вывезти детей и защитить друг друга.

Кого ни встретит — в член тому она старалась впиться,

А извращенцев больше нет, куда это годится?

Один несчастный Баскервиль на удочку попался,

Хоть сам ловил, и сам поймал, и сам же с ней сношался.

На всю округу чихуйня кошмары наводила,

И сделал Хьюго ход конём — воззвал к небесным силам.

По всем церквям и колдунам, шаманам, экзорцистам

Отправил сотни телеграмм, молитвенных эпистол:

«Такая, — пишет, — сатана сидит у нас в засаде,

Что скоро всем придёт хана, спасите б_га ради!»

И вот раздался громкий стук — пришёл по псинам мастер,

Не Робин Гуд, не Чин-Гач-Гук, и ни гу-гу, ни здрасьте.

Лишь промычал: «Муму, муму» и пальцем тыкнул в суку —

На задних лапах та к нему помчалася без звука.

Сэр Хьюго только рот открыл и выдохнул: «Херасе!»

А мастер кулаком потряс с наколкою «Герасим».

Хвать бестию рукой с аршин — и скрылся в тёмной ночке.

А на спине — «Zа Devonshir» на холстяной сорочке.

Светилась надпись в темноте до Гримпенской трясины,

Ушёл ловец в болота с ней, и в тех болотах сгинул.

Печально молвил Берримор, приобнимая сэра:

«Моя семья здесь служит век с заботою всецелой.

Не суйте член в больное чмо, в собак-шизофреничек,

Они вам пенис отгрызут до самых до яичек.

А если и не отгрызут — то жизнь отравят воем.

Трясину лучше обойти, чем отбиваться с боем.

А также всех, кто при уме, я заклинаю б_гом:

Забудьте даже в полутьме к торфяникам дорогу!»

Поосторожнее друзья. Коли вам жить охота,

Дождитесь лучше света дня, чтоб член совать в болото.