Барон Дубов 13

В небе над Стамбулом

Три дня спустя

Николай

— Ваше Сиятельство, я ещё раз прошу прощения, что мы не можем развить подобающую нам скорость! — сокрушался Никон подле моего капитанского кресла.

Вообще, в роли капитана обычно выступала Агнес. А также в роли главного инженера-механика, главного электрика и главной занозы в моей заднице. Ладно, с последним я шучу: люблю Агнес и всё такое, но уж очень у неё своеобразное чувство юмора. Хлебом не корми, дай подколоть кого-нибудь. Вот поэтому заноза!

А пока её не было, капитаном выступал я.

— К сожалению, ремонтники не смогли восстановить все улучшения, что сделала госпожа Шмидт… — продолжал Никон.

— Сотник, — устало вздохнул я, — ты скоро мозоль на языке натрёшь от извинений. Да, плохо, что мы летим три дня вместо двух, но это ведь не твои люди повредили «Его Дубейшество», верно?

— Верно, — кивнул Никон и, тут же посуровев, взглянул в сторону Хасана, что стоял с другой стороны кресла.

— Я уже точно натереть мозоль извинять! — всплеснул руками высокородный осман с красивым лицом и зло цокнул языком. — Да, мы ломать. Но мы быть война тогда!

— Да-да, ты главное — продолжай извиняться, тебе не повредит, — третировал я Хасана.

— Я просить прощения… — вздохнул он и смиренно поклонился, одновременно с этим закатив глаза.

Дирижабль плыл среди облаков над морем. Стояла ночь, чешуйка жёлтого месяца висела высоко в небе среди сахарной пудры звёзд.

— Приближаемся к Стамбулу, начинаю снижение, — отрапортовал штурман.

В животе появилось это странное сосущее чувство.

— Странно. Никто не вызывать нас. Я воспользоваться радио, — сказал Хасан и отошёл к радисту.

Вскоре в рубку вошли Кремницкая и Билибин, о чём-то ожесточённо споря.

— Я уже не уверен, графиня, кому ты подчиняешься! — громко шептал герцог. — Мне или Дубову!

— Конечно вам, Ваша Светлость, — проворковала Кремницкая, одновременно с этим посылая обернувшемуся мне воздушный поцелуй. Который, кроме поцелуя, включал ещё кое-какие жесты. Очень похабные. — В соответствии с должностной инструкцией, естественно.

— А то я не слышу, Марфа! Между нашими каютами всего одна переборка! Все три дня: «Простите, князь, я неправильно подшила дело! Немедленно накажите меня в соответствии с должностной инструкцией…» Вы сейчас про ту же инструкцию говорите или про какую-то другую?

Мой мозг сам ударился в воспоминания о прошедших трёх днях. Они были очень насыщенными… Я вообще не фанат всей этой ролевой шляпы, но полёт выдался довольно скучным, а графиня Кремницкая оказалась… Очень ненасытной. А ещё очень плохой секретаршей, ужасной учительницей, непослушной ученицей, неуклюжей медсестрой и просто плохой девочкой. Очень плохой. И как только в Канцелярию берут с такими навыками?

— Ваша Светлость! — Кремницкая остановилась на середине пути, подняв руки с выпрямленными ладонями. — Вы всё равно не сможете меня понять. Вы же никогда не спали с бароном Дубовым… и с князем Дубовым тоже… — замурлыкала, отдаваясь воспоминаниям, графиня.

— Да я и не собираюсь! — сорвался на фальцет красный, как помидор, Билибин.

— Кто ж знал, Ваша Светлость, что после отказа от курения так моё либидо подскочит… — окончательно пришла в благостное расположение духа Кремницкая. — Я бы тогда давно бросила… И вообще, должна же я когда-то отдыхать!

Она продолжила путь и в несколько шагов оказалась подле меня. Опёрлась на ручку кресле, сжав прямыми руками свои два прекрасных полушария, стянутых кожаными ремнями портупеи с пистолетными кобурами, и горячо поцеловала меня в губы, пощекотав прядями волос мои щёки. Шепнула:

— Пусть и все ночи я провела без сна…

Билибин играл желваками на скулах и бешено крутил глазами, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Никон улыбался под своими пышными седыми усами, а его шрамы причудливо изгибались от этого. Он выглядел, как шкодливый мальчишка, который увидел достойную шалость другого шкодника. Ох, Никон, Никон… Стар телом, но вовсе не сердцем!

— Госпожа графиня, — обратился к ней Никон, едва девушка оторвалась от меня. Его плечи тряслись от едва сдерживаемого шкодного возбуждения. — Прошу прощения за дерзость, но у вас, случайно, нет такой же, как вы, некурящей подруги-простолюдинки, хо-хо?

— Сотник Быков, а вы меня удивляете! — вытянулась румяным лицом Марфа. — А может…, а может, и есть! Напомните мне, когда вернёмся, — подмигнула она Никону.

Сотник, покрасневший до кончиков седых волос, отошёл в сторону абсолютно довольный. Так замечтался, что даже споткнулся и чуть не упал.

— Дубов… — тяжело дыша, процедил сквозь зубы Билибин, когда подошёл и встал по другую сторону кресла, подальше от Кремницкой. — Ты разлагаешь моих сотрудников! Раньше я к этому имел снисхождение, но теперь ты переходишь рамки!

— Да они сами прекрасно справляются, — хмыкнул я, жамкая графиню за попу. Я же теперь князь! Мне можно! А даже если и нельзя, всё равно можно.

— На связь никто не выходить! — встревоженно сказал Хасан, сняв наушники с головы.

— Дайте я попробую, — ответил герцог, подходя к радиостанции. — В городе должен был остаться наш гарнизон во главе с князем Мечниковым.

Мечниковым?! Я сразу оживился, услышав фамилию старого друга. Он-то здесь как оказался?

И тут же припомнил, что его на награждениях не было. Да и на свадьбе тоже.

Билибин несколько минут глухо называл в микрофон позывные, пока ему не ответили.

— Есть наши! — обрадовался он, поговорив. — Город занят Саранчой: у них здесь два прорыва, но высокая плотность сил Врага. Наши ещё сопротивляются, удерживают несколько небольших районов вместе с силами османов. Все они перешли под командование Мечникова, поэтому и не отзывались. Высший командный состав погиб, сражаясь.

В этот момент дирижабль выскользнул из тёмных облаков, и внизу показался Стамбул. Улицы города затопила темнота, в небо во множестве мест поднимались куцые струйки чёрного дыма. Дворец, что стоял недалеко от пролива Босфор, был разрушен. На месте одной его трети, с северо-запада, чернел провал.

— Вот как погибнуть цвет османская армия… — содрогаясь всем телом, прошептал Хасан, глядевший в широкие панорамные окна капитанского мостика. — Те, кого ты искать, князь, быть во дворца.

— Значит, мы тоже быть во дворца, — ответил я, поднимаясь с кресла и подходя к окну.

Город выглядел удручающе. Где-то вспыхивали цветные огни и в небо взлетали крохотные светлячки пуль.

Во время полёта я пару раз разговаривал с Хасаном. Как сын султана он знал об этом семействе, которое читало по крови. Обещал показать, если поможем сражаться с Саранчой. А тут, похоже, без этого и так не обойтись.

— Там! — ткнул рукой Хасан.

Дворец султана окружала сплошная стена высотой около двух дюжин метров. В ней двенадцать башен, стоявших на одинаковом друг от друга расстоянии. Будто часы на циферблате. Саранча бы не взяла эту стену, если бы сразу не прокопала свой тоннель под ней. А так на месте башен с девятого по двенадцатый час и находился тот самый провал.

Там, куда показал Хасан, вспухло несколько взрывов и замелькали вспышки магии. Во дворце тоже кто-то ещё сражался. Несколько башен на юге и пара замысловатых османских строений внутри небольшого кольца стен огрызались огнём.

— Если и выжить кто-то из рода Кан, то там, — сказал Хасан.

— Штурман, подведи нас как можно ближе, — обернулся я через плечо к дружиннику за штурвалом.

— Да, господин, — кивнул воин.

— Десантируемся через трюм.

Дирижабль начал спешное снижение. Несколько раз мимо пролетели комки голубой слизи, но наше судно оказалось слишком маленьким, чтобы попасть по нему. А вскоре этого нельзя было сделать из-за высоких дворцовых стен.

Трюм представлял собой большое помещение. Большое для маленького дирижабля. В длину двадцать метров, в ширину пятнадцать, в высоту шесть. Под потолком — металлические переходы и лестница, ведущая вниз.

Пока я переодевался, остальные собрались в трюме. Графиня Вдовина в серых одеждах, напоминающих кимоно, Мита в облегающем сером комбинезоне, Кремницкая и Билибин в чёрной форме канцелярии, Никон в своём древнем шагающем доспехе с несколькими дружинникам в броне — на груди у них был крупно нарисован герб в виде зелёного дуба. Ну и Альфачик с Гошей, сытые, отдохнувшие и готовые убивать Саранчу. От нетерпения Лютоволк когтями скрёб металлическую сетку над каналом с кабелями. Ему не давало покоя, что в прошлом сражении Гоша своей паутиной спас больше людей и убил больше врагов.

Гошик, кстати, тоже был здесь. Лежал в маленьком коконе из паутины на макушке паука.

Также к бою готовился Хасан с шестью золотыми янычарами, которые скрывали лица под золотыми масками.

— Наконец-то хоть какое-то веселье! — потянулась, как кошка, оперевшись на ящик, Мита.

Дружинник с автоматом позади неё уже в третий раз передёрнул затвор. А потом и четвёртый, не сводя глаз с её сочной попки.

— Наш гарнизон был во дворце, когда Саранча прорвалась, — сказал Билибин, когда я спустился по лестнице. — Мечников с ними. Его силы окажут нам поддержку, но на многое рассчитывать не стоит. Они едва держатся.

— Поможем чем сможем, но помните: у нас своя задача, герцог, — ответил я.

И не кривил душой. Встретиться со старым другом отца, да и своим тоже, было бы здорово. Но когда Саранча атакует дворец, нужно приложить все силы, чтобы спасти ниточку, которая ведёт к окончательной победе над Врагом.

— Господин, — обратился ко мне Никон, смущаясь, — у вас, случайно, не осталось тех кристаллов с молниями? А то у меня, кажется, последний.

— Попробовать это, — протянул ему огненный кристалл Хасан, облачённый в броню песочного цвета.

Никон вопросительно изогнул седую бровь, перечёркнутую тонким шрамом, спрашивая у меня разрешения. Я кивком дал добро, и он подставил широкую и толстую металлическую ладонь. Хасан положил в неё несколько таких кристаллов, и Никон вставил кристаллы в пустые пазы в потайном отсеке на рёбрах слева.

— Хо-хо-хо! — довольно оскалился сотник, выдвинув с внутренней стороны запястья клинок, который тут же загорелся огнём. — А мне даже нравится!

— СТО МЕТРОВ ДО ТОЧКИ СБРОСА! — прохрипел динамик под потолком.

Вскоре загорелся зелёный сигнальный огонь над широкой дверью трюма, и она начала открываться. Едва щель позволила, я протиснулся вперёд и встал на краю площадки. Внизу кипел бой. Саранча сошлась в рукопашной схватке с людьми, свистели и мелькали пули, горел магический огонь, выкашивая врагов, но тварей всё равно было больше. Наш дирижабль тоже присоединился к схватке, стреляя из немногочисленных орудий. Но каждый снаряд, взрываясь над головами врагов, осыпал их шрапнелью.

Любо-дорого посмотреть!

— Я с тобой! — радостно закричала Мита, запрыгивая мне на спину. Обвила ногами мой живот, а руками шею.

— Только чур не кусаться, — буркнул я с притворным недовольством.

— Укушу, только если сам попросишь! — засмеялась мне в ухо инопланетянка. — А вот их всех порешу…

— Мала ты ещё Дубова кусать, — хмыкнула, вставая рядом, Кремницкая. — Да и не кусать его надо…

— Эй, вообще-то, мне миллион лет! Так что кто тут соплячка ещё! — ответила Мита, после чего издала звук «М-м-м!», видимо, показывая язык.

А затем я прыгнул вниз с высоты трёхэтажного дома. С Митой на спине шарахнул по земле молотом, пуская волну жёлтых молний. Пехоту Саранчи и полстаи Псин, попавших под удар, просто расшвыряло в стороны, а брусчатка в месте удара просела.

Воины Мечникова, что оказались за моей спиной, закричали от радости. Протяжное «У-у-ур-р-ра-а-а!!!» растеклось над османским дворцом. С дирижабля на верёвках и паутине спускались два десятка воинов, вооружённых до зубов. Рядом со мной приземлился, раздавив Носорога, Никон. И его две пушки сразу же затарахтели, разрывая пехоту Саранчи на куски.

— За Дубова! — орал шлем с нарисованной мордой медведя. — За Отечество!

Мита во время очередной моей атаки спрыгнула со спины, царапнув меня по дубовой щеке. Этого ей хватило, чтобы перенять мой Инсект и тоже стать Дубовой. Сражалась она отчаянно и яростно. Рычала, царапалась, кусалась и рвала противника когтями.

Мелькали, разрывая воздух громом, молнии Альфачика, упругим вихрем кружилась Кремницкая, орудуя одновременно чёрным мечом и пистолетом. Гоша спрятался за спинами местных солдат и плевался паутиной, выдёргивая самых опасных врагов поближе к оружию и штыкам. Или же спасал тех, кто был ранен. Билибин то появлялся, то исчезал, оставляя за собой только остывающие тела.

Сражение закипело с новой силой, когда мы прибыли. Дирижабль приземлился в сотне метров за оборонительными сооружениями. Они были возведены наспех и представляли собой в кучу сваленную мебель, повозки и сломанные машины с каретами. Баррикады, проще говоря, которые заставляли Саранчу наступать по коридорам. Мы же высадились ближе к пролому в невысокой стене. Камни были свалены в кучу, и по ним во дворик вползала Саранча.

Хасан-Паша и его отряд сражались с таким отчаянием, каких я никогда не видел у янычар и османов вообще. Вот что значит сражаться на своей земле и за свою родину. Лицо Хасан окаменело, только на лбу выступили бисеринки пота, блёстками отражавшие вспышки оружия и магии.

В бою нас прибило друг к другу. Топором я наискосок рассёк трёх пехотинцев, подбиравшихся к нему со спины.

— Хорошо, что Айлин это не видеть, — сказал он, когда мы встали плечом к плечу. — Она любить этот сад.

Сад, о котором говорил Хасан, был безнадёжно изуродован. Трава и цветы растоптаны, фруктовые деревья чернели обгорелой корой, земля распахана уродливыми ногами Саранчи.

— Новый посадишь! — против воли выкрикнул я, молотом вбивая в землю Жнеца. Его расплющило, только лапы вверх вывернулись, как у таракана, убитого тапкой. — И здесь, и в столице!

— Ты прав, князь! Мы возродить наша родина! — завопил Хасан и с криком бросился на Саранчу, будто даже вырастая в размерах. Его ятаганы, охваченные золотом, косили ряды врагов, как серпы — колосья пшеницы.

Постепенно инициатива перешла на нашу сторону. Врагов было много, но они не успевали просачиваться сквозь брешь — падали, убитые пулями и сражённые магией или оружием. Мы шли по их трупам, поджимая обратно к пролому.

Возле меня вдруг появился князь Мечников. Эффектно, надо сказать. Выпрыгнул вперёд и закружился в смертельном танце с двумя мечами, как танцовщица с бархатными ленточками. Только его ленточками были удлинённые и гибкие мечи, разделившиеся на секции, соединённые металлическими проволоками. И они разили, как бритвы.

— А я-то думаю, кто же это прибыл и в одиночку разматывает Саранчу? — хохотнул он, вставая рядом. — Только спасти нас не предлагай, мы ещё не всех гадов передавили!

— И не собирался, — улыбнулся я, отправляя ударом молота в полёт Носорога. — Привезли вам припасы, но у нас своя работа.

— Вот за припасы спасибо!

Бой продолжился. Воины Мечникова, около трёх десятков, мои дружинники во главе с Никоном, янычары и все остальные, вытянулись в цепь, которая полукругом примыкала к стенам по бокам от пролома. Шаг за шагом, размеренно мы шли, щедро поливая брусчатку кровью Саранчи и сжимая наше полукольцо.

— У-у-ур-р-ра-а-а! — кричали солдаты Мечникова, мои подхватывали, и даже янычары не могли удержаться и яростно голосили:

— Уа-а-а!!!

Меня захлёстывали волны боевого азарта, который захватил всех, кто рядом. Люди поверили, что могут победить, и это придало им сил.

— Мита! Сюда! — выкрикнул я, когда до пролома, шириной в десять метров, осталось несколько шагов.

— Здесь! — крикнула она, руками разорвав надвое псину. Её глаза горели радостью возмездия.

Наши руки сцепились, девушка сразу поняла, что нужно делать. Сзади нас прикрывала Вдовина, сжигая души врагов своими атаками. Сквозь два наших с Митой чёрных силуэта потекла мана. Выпуская её, мы ударили свободными руками в землю, и по той зазмеились трещины, из которых вырывался зелёный свет. С грохотом из земли вырвались толстые корни, пронзили нескольких пехотинцев и проросли сквозь одного бронированного офицера. Они взметнулись на высоту в четыре метра, извиваясь и переплетаясь, и закрыли пролом, впившись в стены по обе стороны дыры. Получилась этакая большая заплатка.

Саранчу, что осталась по эту сторону, добили за минуту.

— Фух! — выдохнул Мечников и, вытерев потный лоб, засмеялся. — Мы, конечно, помрём тут. Но не сегодня!

— А может, и вовсе не помрёте, — возразил я, счищая с топора ошмётки Саранчи. — Куда нам, Хасан?

— Мы на западной сторона дворца, — ответил он. — Нам надо восточный сторона.

— Где тюрьма для особ голубой крови? — спросил Мечников, вытирая от чужой крови бороду и усы белым платком. — Вряд ли там кто-то выжил…

— Род Кан охранять сильно. Толстый стена, прочный дверь…

— Крепкий х… Кхм, прошу прощения, не удержался, — цокнул зубом Мечников. — Там Саранчи, как тараканов на помойке. Чистое самоубийство, Дубов!

— Вот поэтому… — начал было я, но Мечников звонко хлопнул себя ладонью по лбу, оставив кровавый отпечаток.

— Чёрт, как я мог забыть, с кем говорю! — захохотал он. — Там, где самоубийственная миссия, там Дубов! Да-да, ладно… Если вам так нужны эти Кан, то это ваше дело. Вы вернули нам стены, поэтому мы отвлечём врагов на себя и будем их удерживать до вашего прихода.

— Тогда идти, князь Дубов! Здесь есть тайный ход! — сказал Хасан, маня за собой рукой.

— Только не говори мне, что твой тайный ход — это канализация, — скривился я, когда увидел, что Хасан наклоняется над чем-то в потрёпанных кустах.

— Как ты узнать? — изумился он. — Ты быть во дворца?

Я подошёл к дыре в земле, которую открыл сын султана. Пахло оттуда не очень приятно.

— А давайте вы тут пойдёте, а я вот сверху прямо над вами! — предложил я новый план.

— Да ладно тебе, Коля! — хмыкнула Кремницкая. — Нам вот по долгу службы часто приходится копаться в подобном… Но если хочешь, могу дать тебе свои трусики.

— Зачем?

— Повяжешь себе под носом, чтобы спастись от запаха.

— Спасибо, обойдусь, — отказался я от «заманчивого» предложения.

— А мне тоже плохо пахнет, госпожа! Можно мне ваши?.. — подал голос один из моих дружинников, молодой парень с соломенными волосами и веснушками. Но тут же получил звонкий металлический подзатыльник от сотника. — Ай! Больно же!

— Ещё не так больно будет, Прохор! — проскрипел из динамиков Мишутки командир парня.

Кремницкая пожала плечами и легко спрыгнула следом за Хасаном.

— Ну, я тебе это припомню, Хасан… — пообещал я вселенной и сунулся в дыру коллектора.

От автора