Белая комната

«Каждое тело в списке — человек с именем, семьёй, талантами, причудами, симпатиями и антипатиями».

Элин Хильдебранд, «Лето 1969»

В начале был чёрный квадрат. Затем слишком громкие звуки, кажется из открытого окна, которое перед тем, как уснуть забыли закрыть.

Егор медленно открыл глаза. Глядя в потолок и не поднимаясь с кровати, он первым делом попытался вспомнить, что ему снилось. Из зелёных глаз давно пропал былой страх и ужас. Он точно помнил, что ему снился чёрный квадрат. Картина Малевича, чуть увеличенная в размерах, в пустой огромной белой комнате, в которую он зашёл. Этот сон ему снился не в первый раз, но каждый раз, когда он всматривался в квадрат, с каждым разом всё пристальнее и пристальнее, сюжет менялся. Состояние получалось контролировать, несмотря на то что это был сон, поэтому всё такие сны он досматривал до конца. Ещё месяц назад, он проснулся бы, а во взгляде стоял страх, но не сейчас. Не после случившегося.

Но этот сон не был досмотрен. Прошло две минуты, прежде чем Егор понял это, повернулся на бок и попытался заснуть как можно скорее. Увиденное ничем не поможет ему, но досмотреть он считал необходимым. Для своего же блага.

Сон не шёл, как бы он не старался. Вновь открыв глаза, Егор потёр их, поднимаясь на кровати. Я ведь не досмотрел, — подумал он, — а значит ничего не должно случиться. Может на сегодня система, в которую кто-то, а может и он сам себя загнал дала сбой. Возможно, это начало чего-то. Необязательно хорошего.

Парень медленно поднялся с кровати, натягивая на себя домашние штаны, висевшие на спинке стула. Глаза болели. Синяки, появившиеся под ними не так давно, наводили на мысль о плохом сне, вот только спал он как убитый, порой дольше обычного. Крепкое телосложение постепенно ослабевало, а на душе скребли кошки.

Он вышел из своей спальни в светлый коридор и свет, непривычный в его комнате, сразу бил по, итак, больным глазам. Заболела голова. Он медленно зашагал на кухню.

За столом сидела женщина. Прямые белые волосы падали на ее плечи и опускались ниже, зелёные глаза встретили Егора и задержалась на нём. Это была его мама. Когда-то очень любимая, когда-то лучший друг.

Теперешнее выражение ее лица не выражало никакой доброты к нему. Ещё бы, сын не стал ее слушать, закрылся и ушёл в себя. Почувствовал взрослую жизнь и стал сам решать, как ему жить. Отказался от всего что они планировали для его будущего, а казалось бы, из-за чего?

Егор кинул быстрый взгляд на мать, а затем перевёл на календарь. Двадцать шестое сентября. Она перестала разговаривать с ним первого, когда он вернулся домой со своими вещами, бросил их у себя в спальне и скрылся. Дома он появился только третьего.

— Ты не опоздаешь? — неожиданно спросила она. Может ей хотелось показать заботу, но в её голосе слышалась неприязнь.

Егор посмотрел на электронные часы на столе. 10:11.

— Мне ко второй. — он поставил чайник, достал свою кружку, насыпал туда сахар, затем растворимый кофе, так как варить было слишком долго и стал ждать. Чайник был тёплый, поэтому закипел быстро. Вода из него полилась в кружку, пар поднимался вверх, несся с собой аромат кофе. Егор размешал сахар, затем опустился за стол подальше от матери.

Его равнодушный ответ ясно не устроил её, лицо изменилось, как и взгляд, она не смотрела на него, но это было и так понятно.

Егор отпил кофе. Он стал потреблять его слишком часто, так как тот помогал ему хоть немного прийти в себя.

— Как дела в колледже? — взгляд мамы снова был сконцентрирован на нём. — Как там учёба?

— Нормально. — Егор снова отпил из кружки, не смотря на неё

— В университете бы, наверное, было лучше. Там все-таки не изучают школьную программу. — в её голосе слышалась обида.

— Да. Нормальные дети не идут после отлично законченного одиннадцатого класса в колледж. Это бы хотела сказать? — Егор смотрел на неё, говорил спокойно, хотя ему это уже не нравилось.

— Егор, я переживаю за тебя.

— Я вижу. Именно поэтому ты не разговариваешь со мной почти месяц?

Она не знала, что ответить на это.

— В любом случае, что сделано — то сделано. Менять уже нечего.

— Тебе не жалко? — её голос постепенно переходил на крик. — Время потраченное, не жалко? Силы, нервы, бессонные ночи? Из-за чего? Из-за того, что её больше нет ты решил поставить крест на своей жизни?

— Закрой рот. — голос Егора стал твёрже и грубее. Он не хотел перекрикивать её. — Просто сука закрыл свой поганый рот. Ты себя вообще слышь? Что ты несёшь?

— Я говорю правду, Егор. У тебя было светлое будущее, — в глазах мелькнули слёзы. — зачем? Зачем ты это сделал?

— Потому что я люблю её. Я не хочу строить дальше свою жизнь. Без неё.

— Но ведь она умерла…

— Поэтому я здесь.

— Я тебя не понимаю. — она опустила голову вниз, затем отвернулась к окну.

— Я и не просил меня понимать. Ты в прицепе не хочешь никого понимать кроме себя любимой. — Егор допил кофе, встал из-за стала. В раковине он вымыл кружку и поставил её на место.

Мама тяжело вздохнула, смотря ему в след, когда он уходил. Она давно хотела начать этот разговор, он не смогла довести его до конца. Придётся пробовать снова через некоторое время.

Егор принял душ, умылся, смотря на себя в зеркало в ванной. Вид его лица и тела пока не вызывал собственного отвращения к себе. Пока было терпимо, но процесс, кажется, шёл слишком быстро.

Он вернулся в комнату, надел на себя чёрную кофту, чёрные джинсы, положил в карман телефон, в другой наушники. Выйдя в прихожую, накинул на себя куртку. На улице было холодно, ветрено и вроде собрался дождь. Перекинул через голову сумку с тетрадями и письменными принадлежностями и вышел в подъезд.

Там он надел наушники, в которых заиграла Starry-Eyed Roller Derby. Её любимая песня, которая стала и его. Он слушал только её, она всегда стояла на повторе. Всегда ассоциировалась с ней. Как бы ему хотелось сейчас быть рядом с ней, чтобы все было иначе. Серое осеннее небо не нагоняло бы тоску, начавшийся дождь вызывал бы радость. Она всегда любила дождливую погоду, и он бы знал, что сейчас она сидит, может дома, а может в школе и радуется. Радовался бы за неё, вместе с ней. Он сам был виноват во всём. Он не уберёг её.

До начала пары оставалось полчаса. Идти было долго. Егор достал сигареты, закурил и ускорил шаг, погружаясь в свои мысли и воспоминания.