Белая обезьяна

...Майкл Кормак не понимал по-китайски да и по провансальски. Отупев от усталости и скуки, он сидел в переполненном зале суда, прислушиваясь к картавой сухой трескотне слов, которыми сыпал то тот, то другой чиновник. Для Майкла это была чистейшая тарабарщина, и он дивился глупости китайцев и их местных прислужников. Они потратили столько времени, доискиваясь, кто убил Фицроя, и ничего в конце концов не доискались. Каждый из тысячи кули знал, что это сделал Старк, а его даже не арестовали. Правда, кули сговорились не доносить друг на друга властям, и за нарушение этого могли удавить во сне но, возьмись начальники за дело как следует, они без особого труда дознались бы, что убийца - Джейми Старк. До чего же это глупый народ - ханьцы если подумать!

Этих желтых дьяволов никак не поймешь. Сидя в зале суда и ожидая приговора, Кормак размышлял о загадочности этих людей. Никогда не знаешь, что у них на уме. И сколько он желтых дьяволов ни встречал, все они были одинаковы - офицеры и матросы на корабле, чиновники, приказчики на стройке, тот же Большой Иван -хоть он и не китаеза...
. Ход их мысли неуловим. Они приходят в ярость без всякой видимой причины, и ярость их всегда опасна.
В такие минуты они не лучше диких зверей. Желтые дьяволы расстраиваются из-за сущего пустяка, а при случае могут своей выдержкой превзойти даже монаха. Китайцы то умеренны в пище и питье, то - обжоры, едящие непомерно
много. Они не пьют виски и джин и бренди - но нахлестываются вином -любому ирландцу впору. С китайцем никогда не можешь быть уверенным, ублаготворишь ты его или разгневаешь? Что сегодня понравилось, завтра может привести их в бешенство. Глаза китайских дьяволов как тусклое стекло, скрывающее от взора христианина их внутренний мир.

Однако Майкл не знал главного. Стройка принадлежала китайским откупщикам - которые сами в свою очередь телом и душой принадлежали могучему Го-Хонгу*... Они собирались проложить короткий путь в северные моря - к английскому углю, железу и олову. Товарищество собрало местных бедняков - неплательщиков - внеся за них подати местным князьцам, потратив на это большие деньги. Но стройка затянулась несмотря даже на огромную огненную машину - придумку франкского умника Попена*. Участники хотели денег а компания пока ничего не выплачивала и вовсе не желала, чтобы законтрактованные рабочие, которые ей очень дорого обошлись, убивали друг друга. Наряду с этим и властям не терпелось убедить чернь в твердости и незыблемости законов и власти Сына Неба. А в таких случаях лучше всего действует примерная экзекуция. Майкл всего этого не понимал. Он сидел в зале суда и ждал, когда бестолковые судьи-китайцы вынесут свое решение, которое освободит его с товарищами из тюрьмы и позволит им вернуться на канал отрабатывать оставшийся по контракту срок. Теперь уже скоро будет приговор. Разбор дела подходит к концу. Это по всему видно. Свидетелей больше не опрашивают, да и китайские узкоглазые дьяволы перестали трещать. Даже они, наконец, уморились и ждут не дождутся решения суда.

И в ожидании приговора Майкл стал припоминать, как он подписал контракт и сел на это новое судно - пироскаф отправлявшийся на материк. В приморской деревушке, откуда Кормак был родом, прокормиться становилось все трудней и трудней, и он отдал сборщику герцога Роквельского трех последних овец... Вербовщик показался ему посланником Небес! Он будет получать шестьдесят золотых в год! В домах богатых лендлордов служанкам платили в год четыре золотых. Не беда, что работа тяжелая! Через пять лет его отправят домой, так это и в контракте написано. Он вернется богатым,
у него будет собственный дом, жена и дети, и ребятишки будут расти и почитать его... да, вот еще что: за домом он разобьет маленький садик, уединенный уголок для отдыха. . А сад свой он обнесет высокой стеной, чтобы ничто его не тревожило и он мог бы спокойно думать и отдыхать...

...Старший надсмотрщик Большой Иван -которого китайские купцы привезли откуда то из Руссии - может -думал иногда Майкл -его тоже продал тамошний татарский царек -у русийцев все владыки из татар (так по крайности говорили моряки в их таверне)... Так вот - Иван был настоящая скотина если по совести. Но жалованье, которое платила ему компания, он окупал с лихвой, выколачивая все, что только можно было выколотить из ее рабов, ибо кули,пока не кончился срок их контракта, были те же рабы. Осуществить это он мог только благодаря своей первобытной грубости, бездушию и властному характеру.
Немалую помощь оказывал ему при этом толстый кожаный бич, с которым он постоянно расхаживал по стройке. Бич этот шириной в три дюйма и длиной в целый ярд, мог нежданно-негаданно опуститься на голую согнутую спину с треском, похожим на выстрел из пистоля. Когда Большой Иван находился в на стройке такие выстрелы слышались довольно часто.
Однажды, это было вскоре после того, как кули доставили на
плантацию, Большой Иван одним ударом кулака убил одного - француза откуда то с севера. Нельзя сказать, чтобы
череп кули треснул, как яичная скорлупа, под огромным кулаком русина, но в голове у него что-то переболталось, и, проболев с неделю, он умер.
За это хозяева оштрафовали его - нечего портить рабочую скотину - оттого он стал еще злее...
Нужно беречься его гнева, как бережешься укуса гадюки. И годдоны, - как прозвали их ленивые чернявые жители Прованса, -старались не слишком раздражать Ивана. Иными словами, они трудились до
седьмого пота, лишь бы выполнить свой урок. Тяжелый кулак и кнут старшего надсмотрщика повысил прибыли компании на десятки тысяч лянов.

Так рассуждал Майкл, когда он и четверо его товарищей, отвечая на вопросы судьи, лгали, отпирались и путались в своих показаниях. Они услышали пронзительный вопль, поняли, что кого-то режут, и, как и Большой Иван, побежали к бараку.
Майкл удивлялся, почему они так долго возятся с приговором. Никто из обвиняемых и пальцем не тронул десятника Фицроя. Старк убил его один, собственноручно. Он подскочил к десятнику, одной рукой ухватил его за волосы и запрокинул ему голову назад, а другой всадил в него нож. Всадил раз, потом еще раз. Сидя в зале суда с закрытыми глазами, Майкл снова видел перед собой всю сцену убийства: ссора, взаимная ругань, сквернословие, которым оба они марали память почтенных предков, и особенно матерей, прыжок Джейми, его рука, вцепившаяся в косматую шевелюру десятника, удар ножом - раз и еще раз, распахнувшаяся дверь, неожиданное появление надсмотрщика, сутолока у выхода, исчезновение Старка, кнут надсмотрщика, загнавший остальных в угол, и, наконец, выстрел из двуствольника Ивана на который сбежались люди. Переживая все это сызнова, Майкл весь дрожал. Ударом бича ему рассекло щеку и содрало с нее кожу. На эти следы указал Большой Иван , когда, вызванный в качестве свидетеля, он опознал Майкла. Только теперь ссадина зажила. Вот это был удар! Еще полдюйма выше, и он остался бы без глаза.

А потом картина убийства уступила место видению сада -собственного сада, где, вернувшись на родину, Майкл будет предаваться размышлениям и покою.
Майкл ничего дурного не сделал, и ему нечего было бояться. В убийстве он участия не принимал. Правда, он при этом присутствовал, и старший надсмотрщик, ворвавшись в барак, застал его там вместе с четырьмя-пятью
другими кули. Ну и что ж? На теле Фицроя были только две раны. Ясно, что пять или шесть человек не могли нанести двух ножевых ран. Даже если бы убийцы нанесли по одному удару, их не могло быть больше двух
человек. В конце концов их все-таки отпустят. Они в этом не сомневались. Ведь нельзя же казнить за убийство пятерых человек, если на теле убитого только две ножевые раны! К тому же ни один китайский дьявол не видел, как был убит десятник. Но эти желторожие такие глупые!

Неподалеку от него стали два китайца в желтых чиновничьих халатах. Он не понимал о чем они говорят но поняв - удивился бы.

-То ли дело в Поднебесной, -вещал один - там судья велел бы их всех пытать и сразу узнал бы правду.
Пыткой очень легко добиться истины.
-Но Сын Неба даровал Пру-Ан-Са свободу от некоторых наших законов и пытать тут можно лишь по именному указу наместника Государя! -добавил второй...

Когда судья читал приговор, лицо Кормана было бесстрастно. Такими же бесстрастными были лица его товарищей. И они остались бесстрастными даже тогда, когда переводчик объяснил, что Майкл Корман признан виновным в убийстве десятника и что Майклу Корману отрубят голову. А прочих оставят в тюрьме на несколько недель в назидание - и на эти недели продлиться их работа на канале. Корман, и тот продолжал сидеть невозмутимый, как идол, словно вовсе не ему собирались отрубить голову.
Судья прибавил еще несколько слов, и переводчик разъяснил: пусть и жители Хань и англезы и жители Пру-Ан Са и иные подданные Поднебесной навсегда запомнят этот урок, сказал в заключение судья, и впредь пусть знают, что никакие силы не могут воспрепятствовать соблюдению закона даже в столь далекой от Бейдзина земле.
Пятерых кули увели обратно в тюрьму. Они не были ни потрясены, ни опечалены. Неожиданность приговора их не удивила, - имея дело с языческими дьяволами, они давно привыкли ничему не удивляться. От этих дьяволов, кроме неожиданного, нечего было и ожидать. Тяжкая кара за содеянное другим преступление не представлялась более странной, чем все остальные странные поступки желтых дьяволов. В последующие недели Майкл часто с задумчивым любопытством приглядывался к Корману. Ему отрубят голову на эшафоте который строят сейчас посреди котлована. Для него не будет ни преклонных лет, ни семьи ни сада ни фермы, где можно наслаждаться покоем.
А еще он отчего то вспоминал рассказанную как то бродячим монахом в пабе древнюю историю. Как семь с лишним веков назад с востока нахлынули желтолицые орды с которыми шли толпы воинов покоренных народов, как разбили люди великого хана Октая войско христиан под Парижем, а из черепа короля Людовика Джебе-нойон велел сделать ночной сосуд... И все покорились великому восточному владыке.. Потом была смута и замятня в могольском царстве, завершившаяся тем что последняя дочь Сына Неба из династии Юань стала женой императора Мина - и китайцев стало еще больше...

***

...Чун Фуй был вейбин. Он прослужил двадцать лет в колониях, побывал всюду, от Руссии до островов южных морей, однако не видно было, чтобы за эти двадцать лет у него прибавилось сообразительности или ума. Чун Фуй был так же туп и ограничен, как и в дни своей юности, когда пахал землю где-то на юге Синдзяня. Правда он по какому то капризу судьбы хорошо понимал языки других народов -но это не прибавило ему ума ни унции... Если бы его спросили о местах где он служил, он бы рассказал о разных сортах выпивки да еще о тамошних женщинах -до которых он был большой охотник. (И надо сказать перепробовал их немало - в его постели были и корейки, и монголки, и якутки, и персиянки, и валашки, и ляшки, и даже настоящая английская леди - ее семья за участие в мятеже против Сына Неба была жестоко наказана - мужчин оскопили, а женщин сделали "чужин" - приговоренными вечными рабынями и определили в солдатские дома удовольствий). Зато он преклонялся перед дисциплиной, боялся начальства, и вся разница между Буддой и каким-нибудь сюцаем заключалась для него лишь в степени рабского повиновения, которую им надлежало оказывать. По существу, сюцай значил для вейбина неизмеримо больше, чем любой бог. Бог обычно был где-то далеко, а сюцай по большей части находился поблизости.
Этому-то Чун Фую и был вручен приказ судьи Ди, предписывавший тюремщику сдать заключенного Кормана жандарму для препровождения к месту казни. Но, как на грех, накануне вечером судья давал обед двум присланным из Рима чиновникам. Рука у него дрожала, когда он писал приказ, а глаза так нестерпимо болели, что он не стал его перечитывать. В конце концов дело шло о жизни какого-то англеза. И судья не заметил, что неверно дописал последнюю букву в имени Корман -и вышло что казнить надо Кормака. И когда Чун Фуй предъявил документ, тюремщик и вывел к нему означенное лицо. Чун Фуй усадил это лицо рядом с собой в тележку, запряженную мулом, и уехал.
Майкл радовался, что попал на солнышко -и тяжелые кандалы кго не смущали. Он сидел рядом с жандармом и блаженно улыбался. Заметив, что мулы повернули на юг, он весь просиял от счастья. Большой Иван за ним послал. Иван хочет, чтобы он работал. Что ж, за этим дело не станет. Старшему надсмотрщику не на что будет
пожаловаться. . Он все улыбался, и в улыбке его было столько непритворного благодушия, что даже в неповоротливом мозгу вейбина шевельнулось сомнение.

Но ему потребовалось минут пять чтобы оформить его в более менее стройную мысль. Не в пример судье, Чун Фуй заговорил с ним на провансальском наречии, которое Майкл наравне со всеми здешними китайцами и иностранными дьяволами хорошо понимал.
- Что ты все зубы скалишь? - пожурил его Чун Фуй. - Плакать надо в такой день, а не смеяться.
- Я радуюсь, что вышел из тюрьмы.
- Только-то? - жандарм пожал плечами.
- А разве этого мало? - последовал ответ.
- Значит, ты радуешься не тому, что тебе отрубят голову?
Майкл в полном недоумении уставился на вейбина, а потом сказал:
- Как? Ведь я же возвращаюсь на стройку, я буду работать. Разве вы почтенный стражник везете меня не туда?
Чун Фуй в раздумье погладил свои длинные усы.
- Так, так, - проговорил он наконец, стегнув мула. - Выходит, ты ничего и не знаешь? - Видишь ли, после нынешнего дня ты уже не сможешь работать. Человек без головы, какой же это работник?
Тут он ткнул англичанина большим пальцем под ребро и густо захохотал от души рассмеялся своей остроумной шутке.
Мул добрую милю трусил по самому солнцепеку, но Майкл все молчал. Потом он спросил:
- Разве мне собираются отрубить голову?
Чун Фуй, ухмыляясь, кивнул.
- Это ошибка, - растеряно проговорил Майкл. - Я совсем не тот которому нужно отрубить голову. По решению почтенного судьи, я должен вернуться на постройку Северного канала.
Вейбин так и покатился со смеху. Ну и умора с этой белой обезьяной!! Мул той же мелкой рысцой успел
пробежать оливковую рощу и не меньше полумили по берегу сверкающего на солнце моря, прежде чем Майкл снова заговорил:
- Уверяю вас, я не Корман - я Кормак. Почтенный судья не говорил, что мне нужно отрубить голову.

- Да ты не бойся, - сказал Чун Фуй с похвальным намерением утешить своего пленника. - Это самая легкая смерть. А главное, скорая. - Он выразительно щелкнул пальцами. - Чик! Совсем не то, что казнь тысячи порезов или зашивание в дохлую лошадь! Повидал я такое... Да и на виселице - болтаться на веревке, дрыгать ногами и строить рожи -да еще нагадить в штаны -та еще радость. Видел ведь, как режут цыплят тяпкой? Один удар - и голова прочь. То же самое и с человеком. Раз - и готов. Совсем не больно. Даже и подумать не успеешь, что больно. Вовсе не думаешь. Головы нет - значит, и думать нечем. Прекрасная смерть. Лучшей смерти и себе не пожелаешь. Я хотел бы так умереть - быстро, сразу. Тебе, прямо сказать, повезло. В Сверловске помню одну повитуху, вытравливавшую младенцев из чрева, местный боярин приказал ошпарить кипятком. Так старая ведьма два дня не могла умереть. А как кричала-то, - за целый ли небось было слышно. А ты? Ты отделаешься легко. Меч резанет по шее - чик, и все кончено. Еще, может, щекотно будет. Почем знать? Те, кто этим манером отправлялся на тот свет, назад не возвращались, не рассказывали.
Свои последние слова Чун Фуй счел превосходной шуткой и с полминуты корчился от смеха. Веселость его была отчасти притворная, но он почитал своим человеческим долгом ободрить большеносого варвара.

- Но послушайте, ведь я же Корман - я Кормак, - настаивал тот. - И я не хочу, чтобы мне отрубили голову.
Чун Фуй нахмурился. Эта белая обезьяна чересчур много себе позволяет!
- Я не Корман... - заикнулся было Майкл.
- Довольно, - прервал его жандарм и надул щеки, стараясь придать себе грозный вид.
- Но послушайте, ведь я же не... - снова начал он.
- Молчать! - рявкнул на него Чун Фуй.
После этого они ехали молча. От Марселя до стройки было двадцать гокэйских миль, и когда Майкл решился снова заговорить, более полпути было уже сделано.
- Я видел вас на суде, когда почтенный судья разбирал наше дело, начал он. - Так вот, не потрудитесь ли вы вспомнить, что Корман, которому должны отрубить голову... Да вы, конечно, помните, что он - я хочу
сказать он - высокого роста? А теперь посмотрите на меня...
Он неожиданно поднялся, и Чун Фуй увидел, что его спутник человек низкорослый. Так же неожиданно в памяти вейбина возникла долговязая фигура Кормана. Конечно, приговоренный высокого роста. Для вейбина все белые заморские черти были на одно лицо и как две капли воды походили друг на друга. Но отличить высокого от низкорослого он все же мог и теперь вынужден был признать, что рядом с ним в тележке сидит не тот заключенный. Чун Фуй так резко
осадил мула, что дышло выперло вперед и приподняло хомут.
- Теперь вы видите, что это ошибка? - вежливо улыбаясь, сказал Майкл.

Но Чун Фуй размышлял. Он уже пожалел, что остановил телегу. Об ошибке судьи он ничего не знал и не мог разобраться в ней своим умом, одно только он знал твердо: ему сдали на руки этого белого, чтобы отвезти его на стройку, и туда его и надо везти по долгу службы. Может быть, это и не тот человек и ему зря отрубят голову. Но ведь это только белая обезьяна а что такое белая обезьяна в конце концов? Кроме того, тут, может быть, и нет никакой
ошибки. Почем он знает, что на уме у начальства? Это их дело, им видней. И кто он такой, чтобы думать за них? Когда-то он попробовал за них подумать, отчего шайка ферганских хунхузов-"басмачей"* ушла из засады. Так сотник сказал ему, выписывая двадцать палок: "Ты, Чун Фуй, олух! Заруби себе это на носу. Твое дело не думать, а повиноваться, - думать предоставь тем, кто поумнее тебя". Вспомнив об этом, Чун Фуй даже покраснел от стыда. Потом, если он повернет назад, казнь задержится, а если он к тому же окажется не прав, то получит хороший нагоняй от судьи. Судья Ди - человек суровый и за всякую вину взыщет! Чун Фуй хлестнул мула, и тележка покатила дальше. И чем настойчивее Майкл твердил ему об ошибке, тем упорнее молчал Чун Фуй. Уверенность, что он везет не того заключенного, не могла улучшить его настроение. Но сам-то он тут ни при чем - ведь он поступает по правилам!

Когда Майкл начал снова говорить вейбин ударил его по голове рукояткой кнута и грозно приказал замолчать, - ему ничего другого не оставалось. Так они продолжали свой долгий путь молча. Майкл размышлял о том, как непонятны все поступки плосколицых дьяволов. Им не найдешь никакого объяснения. То, что они делают с ним сейчас, под стать всем прочим их действиям. Сперва они обвинили в убийстве пятерых невинных людей, теперь хотят отрезать голову тому, которого даже сами в своем невежестве признали заслуживающим только нескольких дополнительных недель на стройке. И он ничего не может поделать. Ему остается только сидеть сложа руки и ждать, что решат за него эти повелители жизни и смерти. Была минута, когда его охватил ужас и по всему телу выступил холодный пот, потом он пересилил себя. Он старался покориться своей судьбе, вспоминая и повторяя молитвы Христу и Деве Марии. И невольно вспоминал своего односельчанина Джофри. Тот отрекся от Христа сказав что то если и не выдумка -как говорил когда то советник китайского наместника Джордано Бруно -то точно слабее китайских богов - и даже женился на желтолицей девушке - правда не на ханеянке - те разве что за белых богачей и самых верных знатных слуг выходили - а на татарке...

Майкл и не заметил, как они достигли места назначения - участка великого канала где он работал, и очнулся только тогда, когда тележка остановилась у подножья эшафота, в тени которого их с нетерпением ожидал сюцай Ван -инспектор окружного начальника, прибывший засвидетельствовать свершение правосудия. Майкл быстро повели по лесенке на помост. Очутившись там, он увидел внизу море голов. Тут собрались все кули с этого участка стройки. Считая, что это зрелище послужит кули хорошим уроком, Большой Иван велел им прекратить работу, и всех их пригнали смотреть на казнь. Увидев Майкла, кули начали между собой перешептываться. Они заметили ошибку, но не захотели вмешиваться.
Непостижимые желтые дьяволы, видимо, передумали и, вместо того чтобы казнить одного невинного, казнят теперь другого. Никогда христианам не понять этих китайских собак, так же как и этим собакам никогда не понять христиан...
Иван прохаживался по эшафоту и доски скрипя гнулись под его могучими шагами. Он время от времени взмахивал огромным кривым ятаганом. Он сам его точил и выправлял все утро.

Майкл взглянул на сюцая и решил: теперь или никогда!
- Почтенный судья сказал, что голову отрубят Корману, - начал он.
Ван нетерпеливо кивнул. Он думал о предстоящей ему в этот день поездке за пятнадцать ли в небольшой городок и дожидавшейся его там хорошенькой метисочке Берте, дочери торговца чаем Паня - от четвертой жены-датчанки.
- А я не Корман - я Кормак. Кормак высокого роста, а я, как видите, низкого.
Сюцаю достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться в ошибке.
- Иван! - повелительно крикнул он. - Поди сюда.
Русин что-то буркнул, .
- Ну, готов ваш англез?
- Да вы взгляните на него, - последовал ответ. - Разве это тот?
Большой Иван открыл рот от удивления. Несколько секунд он забористо ругался, с сожалением поглядывая на любовно отточенный меч.
- Вот что, - сказал он наконец. - Тот или не тот - сам Янло не разберет! Откладывать никак нельзя. Тыща кули лодырничают здесь уже три часа. Не могу же я терять еще три часа работы из-за того, что нам подсунули не того человека. Так или иначе, дело надо довести до конца. Ведь это же всего-навсего паршивый англез
Китаец вспомнил предстоящую ему утомительную поездку, вспомнил хорошенькую дочь торговца чаем и призадумался.
- Даже если это раскроется, все свалят на Чун Фуя, - настаивал русин. Но как это может раскрыться? Этот Кормак во всяком случае не пойдет жаловаться.
- Чун Фуй тут ни при чем, - возразил сюцай, мысленно рассуждая о сообразности и несообразности предстоящей казни. -Видимо, тюремщик перепутал...
- Так нечего и откладывать! Как бы там ни было, мы не виноваты. Разве этих франков одного от другого отличишь? Скажем, что выполняли приказ, а какого нам кули прислали - это уж дело не наше. Да я просто не могу второй отрывать всех кули от работы.
- Так и быть, - решился, наконец, сюцай. - Валяйте. Ведь это всего-навсего фаранг!

...Майкл пытался вспомнить молитвы но на ум пришло только что своих врагов надо любить и прощать. "Прощай злобствующих", - но чью злобу ему прощать? И судья и Большой Иван и вейбины да и все остальные действовали без всякой злобы. Для них это была работа, которую нужно выполнить, - такая же, как постройка плотины, рытье канала или кормление углем железного монстра...
- Поди сюда, англез, - приказал Иван.
- Но я не Кормак! - начал было тот.
- Молчать! - прервал его грозный окрик надсмотрщика. - Раскрой только пасть, я тебе голову проломлю.
Русин погрозил Майклу кулаком, и тот замолчал. Что толку спорить? Все равно желтые дьяволы сделают по-своему. Майкл стал на колени и положил голову на новенькую плаху и закрыл глаза...
В то же мгновенье ему казалось, что он сидит в саду. Ветер навевал прохладу, птицы сонливо чирикали, а из-за высокой стены доносился приглушенный шум деревенской жизни.
Потом все кончилось...

Данный рассказ как думаю угадали не все но многие - фанфик на Джека Лондона с элементами "Евразийской симфонии" Ван Зайчика. Поклонники творчества американского автора также поймут - откуда и почему взялся Большой Иван. В целом - произведение выдержано в современном духе политкорректности и критической расовой теории и пародирует эти два направления современной политической мысли...

_______________

*Го Хонг - изначально - корпорация богатых китайских купцов имевших право торговать с иностранцами и вообще вести дела с ними. Тут она вероятно развилась в мощнейшую организацию работающую во всех вассальных землях Поднебесной

*Попен. В нашем мире создателя первого прототипа паровой машины (конец семнадцатого вка) звали Дени Папен и был он французом