Белые львы Антарктиды

Архив Императрицы

(вместо предисловия)

Будущая императрица Александра Федоровна Романова, а тогда ещё просто Аликс, с детства интересовалась загадочными и таинственными происшествиями. Она была уверена, что жизнь гораздо разнообразнее, нежели её представляют скучные учителя и наставники. Мир населён добрыми и злыми волшебниками, колдунами и ведьмами, многое происходит по воле духов. Познав хоть часть таинств мира, можно изменить судьбу, и не только свою…

Родители, впрочем, увлечений дочери не одобряли: не след впадать в мистический экстаз и искать встреч с неведомым. Напротив, путь её должен напоминать полёт стрелы, прямой и строгий. Принцессе Гессен-Дармштадской следует быть образцом усердного здравомыслия, чтобы удачно устроиться в этой суровой прозаической жизни.

Но став императрицей огромной державы, Аликс решила, что теперь она просто обязана утолить жажду познания. И приступила к делу именно так, как учили родители — вдумчиво, расчётливо, методично. Она попросила мужа создать учреждение, куда бы стекались со всей империи сведения о происшествиях необычайного характера, подоплекой которых могли быть тайные, неведомые силы. Мало того, в учреждении должны работать люди, способные отделить зерно от плевел, то есть вздорные, никчемные сплетни от действительно значимых событий. Николай, разумеется, исполнил просьбу супруги, с одним лишь условием — дело это не должно получать широкой огласки. Причина проста: Александра Федоровна приняла православие, а православная церковь настороженно относится к увлечениям чернокнижием, магией, спиритизмом и тому подобным. Жена Цезаря, как известно, должна быть вне подозрений.

Аликс подобное положение совершенно устраивало.

Секретным распоряжением создали «архив явлений и происшествий, не поддающихся толкованию современной науки». Располагался он при Юрьевском университете (по вековой привычке, его называли Дерптским, переименование Дерпта в Юрьев случилось лишь за год до коронации, в тысяча восемьсот девяносто третьем году).

Как заверил Николай, в университете подобралась отменная группа специалистов, сумевшая сохранить дух розенкрейства.

Условия для сбора сведений в империи были самыми благоприятными: полицейский, прежде всего политический сыск заглядывал в каждую щель. Цензурировалась печать, перлюстрировалась частная переписка. Ничего не ускользало от недреманного ока голубых мундиров. Прежде донесения, не относящиеся прямо к области государственной охраны, движения не получали. Теперь же, после соответствующих распоряжений, сообщения, касающиеся, выражаясь современным языком, паранормальных явлений, пересылались в Юрьевский университет. Там над ними работали скромные, неприметные служители науки, при необходимости консультируясь у крупнейших специалистов. Пустяки отбрасывали, достоверное классифицировали, иногда проводя дополнительные расследования. Раз в три месяца составлялся специальный обзор, который и представлялся императрице.

Увы, обзоры оказались слишком академичными, а у Александры Федоровны появились дети, которые отнимали душевные силы и прибавляли тревог. Она охладела к проекту, предпочитая личные встречи с людьми таинственными и необыкновенными. Тем не менее, проект продолжал финансироваться вплоть до февраля семнадцатого года.

После революции, когда большинство полицейских архивов были разгромлены, Дерптский уцелел — поскольку формально с охранительными службами связан не был, а числился как этнографический, собиравший легенды и сказания народов Российского государства. Более того, сеть корреспондентов, сложившаяся за годы работы, сохранилась, продолжая снабжать архив сведениями, хотя и в меньшем, чем прежде, объёме.

Двадцать третьего февраля одна тысяча восемнадцатого года немцы заняли Юрьев, и уже седьмого марта командующий германскими оккупационными войсками генерал-лейтенант Адамс издал распоряжение о закрытии университета.

Воронежский губисполком приглашает университет к себе. Одиннадцатого июня того же года Совнарком РСФСР окончательно решил вопрос о переводе университета из Юрьева в Воронеж, и к началу сентября в Воронеж приехало тридцать девять профессоров, сорок пять преподавателей, сорок три служителя и восемьсот студентов.

Среди имущества, которое позволили вывезти германские оккупанты, был и Дерптский архив: сказания и легенды народов России никак не интересовали агонизирующую Германию.

Так архив обосновался в Воронеже. По привычке, или по иным мотивам, он продолжал работать под легендой этнографического исследования. К власти пришли материалисты, которые допускали необычное только как элемент народного творчества. Работники архива занимались своим делом осторожно и скрытно, храня архив среди тонн других официальных документов. Осторожность себя оправдала: при разгроме краеведения нитей, ведущих к Дерптскому архиву, не нашли — или не придали им значения.

Конец архиву пришел летом тысяча девятьсот сорок второго года: стремительное наступление войск вермахта не позволило произвести полноценную эвакуацию документов, и было отдано распоряжение: всё, что не смогли вывести, следует уничтожить.

И Дерптский архив уничтожили. По крайней мере, на бумаге: акт о ликвидации тысяч единиц хранения был составлен по всей форме.

Но материалы — или копии их — сохранились. Энтузиасты, пожелавшие по понятным причинам остаться неизвестными (нарушение приказа об уничтожении документации влекло за собой репрессии военного времени), вынесли бумаги в краткое время между уходом советских органов и приходом немецких войск. Документы спрятали надёжно — как всякий старый город, Воронеж значительно больше, чем может показаться. Хотя война разрушила его на девять десятых, Дерптский архив не только уцелел: хранители продолжали свой незаметный и кропотливый труд по сбору и оценке сведений о паранормальных явлениях и во время оккупации. После войны хранители решили под государственное крыло не возвращаться: слишком уж неуютно стало под тем крылом.

Используя навыки, сложившиеся за тысячелетия в герметических обществах, хранители сумели приумножить знания о непознанных явлениях. Время от времени они решают, какие сведения следует обнародовать, но делают это опять-таки приватным путём, через лиц, которых они знакомят с отдельными документами — но не с архивом в целом.