Белый снег

Пятна света расплывались в глазах, видны были только нечеткие силуэты людей. Были слышны голоса:

- Алексей Юрьевич, что с вами?

- Врача, врача.

- Зимин! Мать твою, зови доктора скорее!

- Дышит.

- Кровь откуда течет?

Диму подняли заботливые руки. Наконец удалось сфокусировать взгляд. Перед лицом Димы виднелась морщинистая физиономия старичка лет семидесяти. Он был седой, носил очки и был одет отчего-то в шинель военного типа с погонами на плечах. На рукаве шинели алел крест на фоне белой повязки. Старичок произнес:

- Алексей Юрьевич, говорить можете? Посмотрите на пальцы.

Он выставил правую руку перед лицом Димы, и стал водить ею, выставив сжатые указательный и средний пальцы вверх и сжав остальные.

- Сколько видите?

- Два, - ответил Дима и сам поразился своему голосу.

Голос был не его: голос молодого, полного сил мужчины, скорее, тенор, нежели прежний хриплый Димин бас.

Последнее, что помнил Дима, это был крик его напарника: «Димон, там не отключено!» - затем темнота и эти яркие пятна, слепившиеся в старика с повязкой медика на рукаве и нескольких озабоченных людей, стоявших вокруг него. Люди тоже были одеты в шинели с погонами.

Тем временем, старичок удовлетворенно кивнул и принялся осматривать затылок Димы. Он осторожно приподнял его голову.

Дима почувствовал боль в затылке, невольно дотронулся рукой, посмотрел на ладонь и увидел алые разводы крови на пальцах.

- Ничего, ничего, - бормотал старичок. - Это просто кожу рассекло. Повреждений нет. У вас, ваше благородие, скорее всего, сотрясение. Вы полежите пока, а потом мы вас в ваш вагон доставим.

Дима недоумевающее смотрел на свои руки: вместо больших, крепких, мозолистых рук Дима с изумлением вертел перед своим лицом тонкими кистями с длинными пальцами. Ногти были тщательно обработаны явно рукой мастера.

- Алексей Юрьевич? Всё хорошо? – озабоченно спросил старичок.

Дима посмотрел вокруг: он лежал на спине в странном помещении. Узкое пространство. Окна с обеих сторон от Димы. Похоже было на вагон поезда, но вагон был явно необычным: в нем не было ни кресел, ни коек. Центральное место занимал длинный стол. Дима видел его снизу вверх. Стол возвышался над ним и тянулся почти до двери, явно ведущей в тамбур. Вокруг стола стояло множество тяжелых, деревянных, грубо сколоченных стульев.

Стоявшие полукругом подле Димы военные расступились, пропуская еще одно действующее лицо. Пришедший снял папаху с русоволосой головы и внимательно посмотрел на Диму, близоруко прищурив голубые глаза.

- Алексей Юрьевич, дорогой, как вы? – произнес он и, не дожидаясь ответа, обратился к седенькому врачу. – Евгений Викторович, что с ним?

- Ушиб, Борис Вячеславович. Скорее всего, сотрясение, но ничего серьезного, кровь остановилась. Другое дело, от чего был обморок. Думаю, надо будет провести обследование.

- Ах, как не кстати, - пробормотал себе под нос Борис Вячеславович. Он опустился на одно колено и протянул руки Диме. – Алексей Юрьевич, позвольте, я вам помогу-с.

Дима сообразил, что от него требуется и приподнялся на локти. Борис Вячеславович подхватил его под подмышки своими тонкими, белыми, ухоженными руками и помог встать на ноги.

- Что же вы так, Алексей Юрьевич? – с неожиданным укором спросил Борис Вячеславович. – Такой ответственный момент у нас скоро, а вы эвон как… - он слегка рассмеялся. – Давайте выйдем на свежий воздух. Тут, право слово, очень душно. По всей видимости, эта оказия с вами от этого-то и приключилась... Егоров, Нежин, - его голос прежде звучащий растянуто и томно обрел командирскую твердость, - проветрите вагон. Господа, - на этот раз тон стал мягче, - прошу вас покинуть помещение, совещание продолжится после молебна. Честь имею.

Стоящие офицеры козырнули и принялись выходить из вагона. Дима мучительно соображал, как ему вести себя и что делать. Наконец он решился:

- Борис, эм, Вячеславович, я… Мне бы умыться.

- Да-да, голубчик… Туленков! Помоги Алексею Юрьевичу.

К Диме подскочил молодой военный и бережно принял его из рук Бориса Вячеславовича.

- Осторожно-с, ваше благородие.

Медленно ступая, они двинулись по вагону. Дима не чувствовал никакой боли или неудобств от травм, но счел за благо не торопиться и с любопытством озирался по сторонам, одновременно пытаясь понять где он и что с ним приключилось.

Путь, впрочем, оказался не долог. Сопровождающий Диму военный остановился и отворил дверь справа по коридору.

- Пожалуйте-с, Алексей Юрьевич. Давайте я вам помогу.

- Не надо, спасибо, - быстро сказал Дима, - я сам.

Он вошел в небольшое помещение, облицованное белым кафелем. В углу стоял унитаз, над небольшим белым рукомойником сверкал хромом смеситель. Еще выше на стене на уровне глаз находилось небольшое зеркало. Дима запер дверь и с опаской посмотрел в зеркало. В зеркале отражалось совсем не его лицо: прозрачные, пустые, голубые глаза, небольшая бородка, без усов, короткая стрижка. Это разительно отличалось от усатого, толстого, черноглазого лица Димы… Или нет?.. Может, он сошёл с ума? Может, это действительно он? Может, это ему снится?

Дима ущипнул себя. Больно. Он включил воду и умыл лицо. Провел мокрыми руками по затылку, смывая кровь. Больно.

Он явственно помнил своё прошлое. Работу электриком. Жену. Сына. Дочь. Младшенькую.

«Что происходит?» - думал он. «Естественно, опыт чтения множества книг о людях, попавших в иные миры, не прошел даром. Значит, он в ином мире. Или в ином времени? Где и когда? И что делать? Как вести себя, зная, что ты в чужом теле и тебе необходимо не выдать себя?»

Дима пожал плечами, подмигнул своему отражению, отпер дверь и вышел. Его встретил давешний молодой военный, которые немедля козырнул и осведомился:

- Ваше благородие, всё в порядке?

- Да, да, - Дима мялся, не зная, что делать дальше.

- Господин генерал ожидают вас снаружи.

- Да, да, я… - Дима нехотя направился к выходу из вагона.

Военный заспешил за ним, обогнал его в тамбуре. Вылез первым и протянул руку, помогая Диме вылезти. Диму ослепил свет солнца, отражавшийся от белого снега. Он проморгал, чтобы привыкнуть, а затем его вырвало.

На подтаявшем от раннего, весеннего солнца насте прыгали воробьи, вдоль вагонов поезда стояли солдаты, разговаривая, куря, занимаясь амуницией; на стоявшем вблизи дереве висел труп худого мальчишки; за локомотивом был виден ряд полуразрушенных домов; над головой разливалось синее, безоблачное небо.

- Это… - Дима пальцем показал на повешенного.

- Ваше высокоблагородие? – военный недоуменно уставился на него.

Послышался хруст наста. К ним быстрыми шагами подходил Борис Вячеславович.

- Честь имею, - козырнул он. – Как вы, Алексей Юрьевич? – он нахмуренно рассматривал лужу рвоты у ног Димы. – Вам стало хуже? Туленков! Куда вы смотрите?! Помогите господину ротмистру!

Туленков подхватил было Диму за плечи, но тот коротко мотнул головой:

- Всё в порядке, - и опять быстро глянул на повешенного.

Борис Вячеславович проследил за его взглядом и слегка нахмурился.

- Что-то не так?

Дима скривился:

- Я просто никогда…То есть … А кто это?

- Как это? – Борис Вячеславович вскинул удивленный взгляд. – Вы не помните? Вы же сами приказали его повесить. Какой-то подозрительный тип шлялся в расположении штаба, клянчил еду. Вы еще изволили смеяться, когда он дергать ногами начал, - Борис Вячеславович слегка улыбнулся одними губами, внимательно глядя на Диму.

- Я… - Дима пытался подобрать слова. – Я действительно не помню. Не помню ничего вообще.

- Святой Боже! – Борис Вячеславович перекрестился. – Туленков оставь нас. Нет, иди в вагон, приготовь кофе. Мы сейчас подойдем.

Туленков, козырнул, развернулся на каблуках и пошел прочь.

- Алексей Юрьевич, - Борис Вячеславович внимательно смотрел на Диму, - вы не имеете привычки шутить. Вам плохо?

- Нет, - быстро ответил Дима, - просто, думаю, из-за этого падения. Мне кажется, я утратил память о себе и об окружающем мире, - он развел руками.

- Как же так? Вам непременно надо показаться лекарю, провести всю необходимую диагностику. Боже, Боже, почему именно сейчас? Перед началом генерального наступления… Вы знаете, если бы я не знал вас лично, любого другого человека я бы заподозрил в трусости, но только не вас…

Дима натянуто улыбнулся.

- Вам необходим покой. Давайте проследуем в моё купе. Вы можете идти?

- Я… здоров физически. Я так думаю. Просто… Борис Вячеславович, может, мне было бы проще, если вы рассказали обо мне. Может, тогда я вспомню, - Дима опять пожал плечами.

- Несомненно, несомненно. Я полностью в вашем распоряжении, - Борис Вячеславович взглянул на наручные часы, - ближайший час, а затем мне нужно будет удалиться на молебен. Вы, разумеется, будете оставаться у себя. Вам необходим покой. Пойдемте, - он махнул рукой в приглашающем жесте и посмотрел на Диму. – Может, вы обопретесь на мое плечо? Или лучше будет позвать санитаров с носилками?

- Нет спасибо. Я вроде ничего. Воздух, знаете... – Дима опять покосился на повешенного.

Борис Вячеславович пожал плечами, кивнул и медленным шагом пошел в сторону локомотива, туда, куда ранее ушел Туленков. Дима последовал за ним.

Пройдя пару вагонов, они остановились перед распахнутой дверью.

- Поднимайтесь, Алексей Юрьевич, - произнес Борис Вячеславович. – Осторожнее, не торопитесь.

Дима схватился за поручни и медленно поднялся по железным ступенькам в вагон. Он встал в тамбуре, ожидая Бориса Вячеславовича. Тот легко запрыгнул в вагон следом за Димой.

- Удивительно, вы даже не помните, где мое купе?

Дима еще раз конфузливо покачал головой и улыбнулся.

«Это сон», - мнилось ему. Он опять украдкой ущипнул себя за руку и опять почувствовал боль.

Борис Вячеславович приобнял его за плечи, а затем, похлопав по спине сказал:

- Ладно, Алексей Юрьевич, вы и не в таких переделках бывали, следуйте за мной.

Он прошел по коридору, миновал одну дверь и отворил следующую. Войдя за ним в купе, Дима огляделся. Оно было довольно большим, раза в два больше стандартного. Единственная кровать у окна была аккуратно заправлена. На стене над кроватью висело полотнище черно-желто-белого флага с трехглавым орлом: две головы смотрели направо, одна – налево.

У противоположной кровати стены стояли два стула и небольшой письменный стол с кучей бумаг и карт на нем. Посередине стола лежал закрытый ноутбук. Дима изумленно уставился на него.

- Присаживайтесь, Алексей Юрьевич, - Борис Вячеславович жестом показал на стул подле стола. – Итак, я начну рассказывать, а вы постарайтесь мне помочь, если что припомните.

Дима неловко примостился на краешке стула и кивнул, глядя на Бориса Вячеславовича, тот продолжил:

- Вы, Алексей Юрьевич, являетесь офицером штаба Четвертой дивизии «Северный человек» Его Величества Константина Первого и состоите под моим руководством. Сейчас мы заняты тем, чтобы обеспечить поддержку нашим наступающим частям в битве за Москву. Наш бронепоезд…

- На Москву напал враг? – перебил Дима. Он помедлил и отчего-то добавил. – Супостат?

Борис Вячеславович улыбнулся, приоткрыв ряд мелких белых зубов:

- Можно сказать и так. Мы освобождаем Москву от самозванцев, дабы Константин Валерьевич мог принять свое законное венчание на Царство Русское в единственно истинном месте – Соборе Мамоны Московской. Так вот, наш бронепоезд следует к штабу армии. Мы несколько задержались из-за завала на путях, но осталось совсем немного, около трех часов дороги. И тут с вами приключилась этакая оказия!

Дима выдавил из себя улыбку.

- А вообще, как бы… - начал он и замолчал.

Борис Вячеславович участливо смотрел на него.

- Вообще, - продолжил Дима, подбирая слова, - мы, так сказать, - он прокашлялся, - мы в России? То есть… - он опять помолчал, - это сейчас какой век? Ну, год, я имею в виду.

- От Рождества Христова, - начал Борис Вячеславович, - две тысячи тридцать…

В дверь раздался осторожный стук, и она отъехала в сторону. На пороге показался Туленков, держащий поднос с двумя чашками тонкого белого фарфора. Он чашек шел аромат кофе. Туленков поставил поднос на столик и вытянулся, видимо, ожидая приказаний.

Борис Вячеславович передал чашку Диме и сам взял вторую, шумно отхлебнул из нее, нахмурил брови, легко встал со стула и подошел к Туленкову. Одним движением он выплеснул кофе из чашки в лицо Туленкову, а затем ударил его в лицо.

Тот непроизвольно поднял руки к разбитому носу, размазывая текущую кровь. Но потом снова вытянул руки по швам и согнулся от удара в живот.

- Ты, блядь, совсем охуел, - зло цедил Борис Вячеславович сквозь зубы, нанося очередные удары. – Кофе опять, блядь, холодный. Я тебя, пидораса, в мясной штурм отправлю. На хуя ты мне такой мудак тут нужен…

Дима вскочил со стула и робко попытался Бориса Вячеславовича за руку. Тот не обращал никакого внимания. Туленков упал на пол и молча лежал, закрывая голову руками.

- Борис Вячеславович! – закричал Дима. – Что вы делаете? Вы же покалечите его!

Борис Вячеславович еще раз ударил Туленкова ногой и остановился. Он повернул лицо к Диме и весело подмигнул.

- Вставай, - обратился он к лежащему. - Через полчаса принесешь нормальный кофе, а пока что никого к нам не пускай. У нас важный разговор.

Туленков поднялся с пола, из носа текла кровь. Он надел свалившуюся фуражку, козырнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Когда глядевший на него Дима обернулся к Борису Вячеславовичу, то увидел в руках того пистолет, направленный в свою сторону. Дима непроизвольно попятился.

- Садись, садись, - Борис Вячеславович кивнул на стул.

Дима опять сел на краешек стула, чувствуя еще большее напряжение в ногах и прямой спине, чем прежде.

- Главный вопрос, - Борис Вячеславович тоже уселся на стул, по-прежнему направляя на Диму дуло, - кто ты и откуда?

- Я… - попытался сказать пересохшим горлом, но поперхнулся и закашлялся.

- Без дураков, делай меньше движений, отвечай на вопросы. Ты не Алексей Юрьевич, теперь я это понял. Так кто ты? Кто тебя подослал и как?

- Я… - Дима снова попытался сказать, но не смог и показал дрожащим пальцем на чашку кофе.

Борис Вячеславович легонько кивнул. Дима медленно и бережно взял чашку, с опаской кося одним глазом на пистолет, направленный на него, и сделал глоток.

- Борис Вячеславович, честное слово, я не знаю, что происходит, - начал он и осёкся.

- Продолжай, продолжай, - нараспев произнес Борис Вячеславович.

- Я… Меня вообще зовут Дмитрий. Дима. Я из России. С Земли. Я не знаю, как я тут оказался, я просто чинил проводку и оказался тут. Я вообще не понимаю, что происходит.

- Ага, - протянул Борис Вячеславович, - очень занятно.

Он, казалось, ушел в свои мысли: смотрел куда-то в пол, но оружие по-прежнему было направлено на Диму. Возникла тишина, и Дима сидел, боясь пошевелиться.

- Борис Вячеславович, может, вы знаете, – неуверенно начал он, - т.е. верьте мне. Я не специально это… то есть, я не хотел быть… - Он замолчал.

Борис Вячеславович не отвечал.

- Борис Вячеславович? – через некоторое время осторожно и тихо произнес Дима.

Его собеседник вздрогнул, посмотрел на него и убрал пистолет в кобуру.

- Кажется, ритуал дал совсем не тот эффект, что мы рассчитывали, - в полголоса произнес он.

- Простите, - робко сказал Дима, пытаясь посмотреть ему в глаза.

- Так, слушай, - Борис Вячеславович направил на Диму жесткий, немигающий взгляд, - я подумал и решил, что с тобой делать. Дело в том, что каким-то образом ты находишься в теле одного из моих ближайших соратников, очень дельного и полезного для нашего дела человека. Самым простым было бы тебя расстрелять…

При этих словах Дима вскочил на ноги.

- Да садись, садись ты, - Борис Вячеславович лениво откинулся на спинку стула, - так вот, расстрелять тебя можно в любой момент, но, во-первых, это будет означать, что Алексей Юрьевич не сможет вернуться в свое тело, если это вообще возможно, во-вторых, твой расстрел надо будет как-то объяснять – ты очень известная фигура. Хотя, конечно, можно шлепнуть тебя тихо и сказать, что это сделали красные жиды, но… я хочу дать тебе шанс, проверку так сказать. Пройдешь – будешь жить, не пройдешь… что ж…

Дима смотрел на него с собачьей преданностью:

- Что скажите, Борис Вячеславович, я могу, я готов то есть. Вы понимаете, спасибо вам. Я же не специально.

Борис Вячеславович поднял руку, прервав его словоизлияние:

- Ты же понимаешь, что ты тут потому, что я надеюсь найти способ вернуть Алексея Юрьевича в его тело. Тем не менее у тебя есть возможность жить… если ты пройдешь проверку.

Он достал из кармана шинели мобильный телефон:

- Туленков, скажи капитану Власову, чтобы он подготовил пленного жида, мы сейчас подойдем. Да. Можно в тот овраг, что справа. Отбой.

Борис Вячеславович встал.

- Пойдемте, Алексей Юрьевич. Запомни, это твое имя. Никто не должен знать, что ты, - он поморщился, припоминая, - как там тебя?

- Дима, - поспешно ответил Дима.

- Короче, ты теперь Алексей Юрьевич, усек?

Дима закивал, встал и устремился вслед выходящему из купе Борису Вячеславовичу. В тамбуре Борис Вячеславович обернулся:

- Забыл сказать. Ничего не говори. Пока от тебя это не требуется. Пройдешь тест – научу тебя, как выговаривать «эр» в словах, чтоб никто ничего не заподозрил.

Они вышли из вагона, прошли вдоль состава, свернули в лес по натоптанной узкой тропинке.

По мере движения впереди стали слышны слова песни:

«За мной!

Небо России над нами

И наши братия с нами,

Хранимы нашей землей…»

Пройдя метров, двести они остановились у небольшого оврага. По его бокам на слегка утоптанном снегу стояло несколько солдат и офицеров. В ложбине оврага по колено в наваленном снегу стояли двое солдат. Между ними на земле сидел человек, со связанными за спиной руками. Он торчал из снега по грудь, как диковинный бюст, непонятно зачем установленный в этом месте. Рот человека был залеплен широким пластырем.

- Так, - Борис Вячеславович исподлобья посмотрел на собравшихся, - кружок песни и пляски?

- Виноват! – ответил один из солдат и выключил музыку из портативной колонки.

- Итак, господа, - Борис Вячеславович посмотрел на связанного, - мы собрались здесь, чтобы вынести приговор преступнику, пойманному с поличным. Тебе вменяется в вину: шпионаж, богохульство, оскорбительные слова в адрес императора Константина Первого, коммунистическая пропаганда. Я приговариваю тебя к смертной казни через расстрел. Приговор исполнит Алексей Юрьевич. Прошу.

Он вытащил пистолет из кобуры и всунул его в руки оторопелого Димы. Затем приобнял его и прошептал на ухо:

- Убивал когда-нибудь?

Дима помотал головой.

- Ну вот тебе мое испытание. Справишься – будешь жить. Нет – я пристрелю и тебя, и его. Это просто. Приставляешь ствол к голове и нажимаешь сюда. Осторожно, предохранитель я снял. У тебя пять минут. Иди, не медли, потом живым ты уже не уйдешь.

Он толкнул Диму в плечо в сторону оврага. Дима неловко покачнулся, чуть было не упал и не выронил пистолет, но сумел удержать равновесие и сжал рукоять. На негнущихся ногах он стал спускаться, проваливаясь в рыхлый снег на склоне оврага.

- Твое последнее слово, - сказал Борис Вячеславович. – Освободите ему рот.

Солдат, стоявший подле связанного, снял рукавицу, и одним движением сорвал пластырь с его губ.

- Слава народу, - слабо сказал связанный, и прядь светлых волос упала ему на лоб.

Дима шел и ему казалось, что он не дойдет никогда. Эти десять метров были самыми длинными за всю его жизнь.

А связанный тем временем встал с земли и с какой-то страшной тоской, и в то же время решимостью взглянул на солнце, лучи которого пробивались сквозь черные ветки деревьев и отражались на белом снегу.

- Вы слышали, братья и товарищи, - вновь заговорил он, - песню. С нами наши братья, с народом, с ним они родились, с ним они умрут, и красное знамя вновь поднимется над Кремлем, потому что только люди, отдавшие свою кровь и пот нашей земле, могут владеть ею!

Дима дошел до человека и приставил пистолет к его виску. Тот, не обращая внимания, продолжал:

- Поэтому дорогие граждане, дадим клятву, что мы не сложим оружие, пока красное знамя – символ свободы…

Дима нажал на спусковой крючок.