Берег надежды

Берег надежды

Я обнаружила его в парке, который вырос вокруг городского канала. Он сидел и глядел, как медленно проплывают кленовые листья. Лицо показалось знакомым, окликнула. Да, мы действительно пересекались лет десять назад. Говорить в общем-то было не о чем.

Он сильно постарел. Удивительно постарел – сразу из молодости провалился в старость. Привычки остались прежние - ходил без шапки, но в длинном пальто, таскал с собой трубку в замшевом футляре, не стригся. Имя осталось прежним - Игорь Николаевич. Волосы стали редкими, легкими и серебряными, откликались на каждый всплеск ветра. Пальто имело жалкий вид. Я полагала, что встретила классического неудачника. Но он, к большому моему удивлению, ни на что не жаловался. Было в нем умиротворение и ощущение какого-то тихого удовольствия от жизни.

Обстоятельства сложились так, что мне довольно часто приходилось, спрямляя дорогу, утром или вечером бежать через парк на берегу канала.Примерно раз в неделю я видела там его - он менял места в соответствии с временем года. Осенью сидел ближе к воде, зимой - повыше и у тех аллей, где регулярно разгребали снег. Весной перебрался на декоративный каменный бастион, врезавшийся в воду, как кораблик. Иногда мы здоровались.

Однажды я шла через этот парк в сквернейшем состоянии духа. Такое бывает, когда напарываешься на безнаказанную скотину. Эта скотина села на шею моей лучшей подруге, и лояльность не позволяла мне говорить правду в глаза. А скотина почуяла во мне врага, и образовалось противостояние, чреватое взрывом.

Странно, что сперва именно он опознал во мне врага, только потом и я - в нем, но дело житейское, и я даже до таких мыслей возвысилась, что подруге проще один раз оплатить его похороны, чем ежемесячно вкалывать на двух работах, чтобы милое сокровище могло неделями сидеть дома и смотреть телевизор в ожидании, пока его режиссерская голова родит гениальную мысль. Меж тем оно перебивалось в театре на второстепенных ролях и было убеждено, что завистники его гнобят.

А она его любила и переживала его безделье - ей казалось, будто это вынужденное безделье! - куда острее, чем он сам.

Так что взрыв созрел, огонек уже бежал по бикфордову шнурку. До хороших же времен мы дожили: не так просто назвать дармоеда и бездельника дармоедом и бездельником! Это - целое событие, сопровождаемое громами, молниями и матерщиной.

У меня было немного лишнего времени, я спустилась к бастиону, села на скамейку и стала глядеть на проплывающие мелкие льдинки. Канал был на самом деле крепостным рвом, окружавшим самую старую часть города, он соединялся с рекой выше и ниже ее по течению, и его собственное течение было очень медленным. Я смотрела на эти льдинки и вдруг вспомнила старую даосскую мудрость: если у тебя завелся враг, ничего ему во вред делать не надо, а просто сесть на берегу реки и ждать - в один прекрасный день мимо тебя проплывет труп твоего врага.

Рядом опустился на скамью Игорь Николаевич, тихо поздоровался.

- У вас, я вижу, завелся враг, - уверенно сказал он.

Я пожала плечами – враг не враг, однако что-то очень неприятное.

- Враг, - повторил он. – Не смертельный, но достаточно... обременительный.

Я не ждала от Игоря Николаевича такой четкой формулировки и повернулась к нему, не в силах скрыть удивления.

- Как вы догадались?

- Я увидел, как вы смотрите на текущую воду. Я уже научился определять у людей этот взгляд. Видите ли, у меня тоже был враг, - продолжал он. – Но, в отличие от вас, я думал о нем постоянно. И вот в один прекрасный день...

* * *

Его враг был, в отличие от моего, довольно агрессивен. Подружкин несостоявшийся режиссер пока никому сознательно зла не причинял - кишка тонка, а мое враждебное отношение вызывал не сам по себе, как физическое тело со скверным характером, а как набор качеств, вместе дающих нечто отвратительное: мания величия плюс патологическая лень плюс вечно ущемленное самолюбие - плюс еще нежелание признаться себе самому в полном отсутствии таланта. Меня он невзлюбил именно за то, что я видела отсутствие таланта. Такой зоркости мужчины не прощают.

Враг Игоря Николаевича был сварлив, криклив, обладал острыми локтями, распихивал ими всех по дороге ввысь, и быть его подчиненным долее месяца уже означало диагноз "мазохизм".

Садисты с возрастом учатся находить жертвы длительного использования. Такой жертвой стал мой собеседник. Бывают ситуации, когда в ответ на оскорбление нужно просто сразу, без паузы, закатить хорошую оплеуху. Одну. Этого хватает. Садист - сам себе не враг.

Игорь Николаевич полагал, что начальнику отдела оплеухи давать нехорошо, и с работы вылетишь, и хулиганом прослывешь. Он по характеру был тих и кроток, склонен идти на поводу у приятеля, или у женщины, или у судьбы. В итоге он несколько лет прослужил козлом отпущения за минимальную зарплату. Ему даже не приходило в голову хлопнуть дверью и поискать себе другую работу. Бывают такие пассивные граждане, что их даже землетрясением не раскачаешь.

К тому же, он этой работой дорожил. После разгильдяйской молодости выяснилось, что бывший мальчик из хорошей семьи, подававший грандиозные надежды, не имеет вообще никакой профессии, имеет только красивые привычки. Естественно, искать более подходящее для себя место под солнцем он просто не умел. И

не нашлось женщины, которая сделала бы это вместо него.

Со стороны глядя – ему повезло. Он угодил в современный офис – огромное помещение со стеклянными загородками. Он даже мог чувствовать себя на равных со всеми этими деловитыми молодыми женщиами и озабоченными мужчинами средних лет, что носятся взад-вперед с пластиковыми папками, стопками буклетов, дискетами и мобильниками. Игорю Николаевичу даже казалось, что они движутся чуть быстрее, чем полагалось бы по человеческой физиологии, но лишь самую чуточку.

Игорь Николаевич числился менеджером непонятно чего и почти безвылазно сидел в своем закутке перед компьютером. Обычно на той стопке документов, что справа, стояла чашка хорошего кофе. Три вещи в мире он очень ценил, знал в них толк – это были кофе, чай и трубочный табак.

Как у многих тихих офисных мужчин, у него завелась мелкая страстишка – компьютерные гонялки и стрелялки. Нет – он, Боже упаси, не валял дурака круглосуточно, не впал в зависимость, ожнако ему было приятно полчаса или даже час в день посидеть за воображаемым рулем «Формулы-один» или полетать по каменным лабиринтам, полностью воплотившись в пистолетное дуло посреди экрана. Он праздновал маленькие победы, переходя с уровня на уровень – и ему в общем-то этих побед было достаточно для душевного комфорта.

Несколько раз он, увлеченный игрой, откладывал на потом какие-то служебные дела – проще говоря, подставлялся и получал за это по полной программе.

В итоге Игорь Николаевич копил и копил обиду. После очередного скандала он сперва раз двадцать расстреливал шефа в каменных тупиках виртуального мужского мира, потом до утра мечтал, как явится к шефу в сопровождении вышколенных спецназовцев и как покажет пальцем, даже не отдавая команды - и так все ясно. Он всегда был отчаянным фантазером.

Мечта жестоко проучить своего садиста зреет в человеке, неспособном к сопротивлению, годами, десятилетиями, и, пожалуй, может даже материализоваться. Вот это с ним и произошло - на улице подошел к нему молодой человек, бесплатно раздававший какие-то брошюрки, в аккуратном черном костюмчике и с белой повязкой на лбу, из-под которой торчали жесткие черные волосы. По ткани были напечатаны тушью два иероглифа – по композиции китайские, но в качестве составных элементов в каждом имелось по звериной фигурке в древнеегипетском стиле.

- Я знаю, какая у вас проблема, - сказал этот тонкий и чуть раскосый восточный юноша. - Пойдемте, я постараюсь вам помочь.

Это были банальные слова, но сказанные с неподдельным сочувствием. Игорь Николаевич вдруг поверил молодому человеку и пошел с ним.

Они шли, и шли, и шли, и говорили почему-то о японской архитектуре, в которой Игорь Николаевич ровным счетом ни шиша не понимал, и забрели на улицу, названия которой он сейчас почему-то не мог откопать в памяти, и вошли в дом... дом, кстати, вызвал в нем какие-то воспоминания, во-первых, к входной двери с улицы вела лестница, а дверь эта оказалась чуть ли не на уровне второго этажа, и Игорь Николаевич почему-то вспомнил красивого человека в голубом плаще, который бежал по этой лестнице к открытой галерее, опоясывавшей дом, но в реальной жизни или в кино... впрочем, неважно. Когда у человека такая реальная жизнь, как у него, куда спасительнее помнить красивые кинокадры и монтировать из них квази-память.

Игорь Николаевич и юноша поднялись наверх и оказались в галерее, которая была жилой: на полу татами и подушки, невысокие ширмы с восточными рисунками, курильница, низкий столик.

- Сюда, прошу вас, - сказал юноша.

Он указал на стену, состоящую из крупных белых квадратов, коснулся ее – и кусок стены отъехал в сторону. э

Юноша и Игорь Николаевич вошли в помещение, где стояли вешалки с одеждой. Время года было не холодное, однако там имелись и шубы, и дубленки, а внизу стояли теплые сапоги, мужские и женские. Игорю Николаевичу тоже пришлось раздеться и разуться. Ему дали сандалии восточного образца и ситцевый халатик с простеньким узором - синие ромбы на коричневом поле. Халатик этот имел довольно широкие рукава, прорехи подмышками и назывался юката. Юноша научил, как класть кошелек в зашитый край рукава. Сам он тоже снял костюмчик, обувь, тоже переоделся в юкату, переобулся в сандалии.

Потом Игорь Николаевич заплатил за входной билет.

Почему он вдруг согласился отдать деньги за какой-то загадочный билет, я не поняла. Как-то его, видать, уболтали. А он, затюканный и заклеванный своим садистом, не посмел сопротивляться.

Деньги за билет принял и бумажку с вертикальными рядами иероглифов вручил какой-то дедок, сидевший на полу, поджав ноги.

Потом Игоря Николаевича вели по каким-то коридорам, и ему казалось, будто ведут в баню. Я заподозрила было во всем этом логику сна: пока спишь, все связно и понятно, проснешься - связи исчезают и остается быстро тающее недоумение. Игорь Николаевич сказал на это, что дома у него хранится тот самый билет и завтра может быть предъявлен.

Потом через подкову, как в аэропорту, и раздвижную дверь они вышли во двор, который непостижимым образом был на уровне второго этажа - то есть, спускаться не пришлось. Пересекли его по выложенной

плитками узкой дорожке. Сопровождавший Игора Николаевича юноша открыл калитку, и они оказались на улице. Улица опять же была знакома.

Город, где мы живем, имеет странную особенность - он только притворяется городом. Он отрастил себе три десятка широких и красивых улиц, пересекающихся строго под прямым углом, покрыл их асфальтом и обтыкал получивашиеся кварталы по периметру пятиэтажными и шестиэтажными зданиями, которые явно прикупил по дешевке на каком-то межгородском благотворительном аукционе - они, невзирая на лепнину и балкончики, имеют очень уж трухлявый вид. Но в середке каждого квартала сохранились нетронутые деревенские пейзажи. И в двух шагах от асфальта есть улицы, где ходишь просто по убитой земле. Красивые, кстати, улицы - там сквозь заборы и ограды лезет наружу дикая и мощная зелень; там сирень безумствует пудовыми гроздьями; там осенью вспыхивают кисти красных ягод, о которых даже старики не могут сказать точно, съедобные или нет; там есть прекрасные каменные лесенки в три-четыре ступеньки, ведущие к узорным чугунными калиткам под округлыми каменными арками; там растут фантастической яркости клены. По такой улице юноша повел Игоря Николаевича, и тому не казалось странным, что вот он, взрослый человек, шлепает среди бела дня по городу в восточных сандалиях и едва прикрывающей голые коленки юкате.

Прохожие, впрочем, совершенно не обращали на них внимания. Да и было их немного, человека три в юката и двое – в европейской одежде, да женщина, сидящая у лотка с лакомствами.

Потом они свернули в переулок, оказавшийся умеренно крутым спуском к реке.

Вот тут Игоря Николаевича охватило сомнение - по его расчету выходило, что юноша привел к городскому каналу, однако это никак не мог быть канал. Именно реку он увидел, а в чем заключается мгновенно установленное различие - объяснить не смог.

Вернее, так - увидел, но не сразу. Сперва, поскольку они спускались к берегу, он обратил внимание, что на той стороне что-то уж больно много людей. Сперва решил - рыболовы. Потом обнаружил отсутствие удочек и

спиннингов. А когда спустился к воде, оказалось, что и на этом берегу точно так же сидят люди, и не просто сидят - а на театральных креслах, которые кто-то выкорчевал из зала прямо рядами и расставил цепочкой вдоль

реки.

Все эти зрители были, как он сам, в сандалиях и юкатах, мужчины и женщины, все сидели молча или очень тихо переговариваясь с соседом, все глядели на ровную, как полированный металл, воду. Кое-то имел в руках

цветные журналы, которые пролистывал, то и дело вскидывая глаза на реку или на большой, в восемь квадратных метров, экран сбоку от кресел. На экране сменялись заставки и клипы какой-то ранее Игорю Николаевичу неведомой рекламы: туалетная вода «Встречай меня» для джентльменов и дам, пицца «Жданка» с ветчиной и с грибами, шесть компактов с сериалом «Жди меня»...

Меж рядов прохаживались тихие разносчики прессы, мороженого, прохладительных напитков, чипсов.

Юноша отыскал свободное кресло и шепотом предложил садиться.

- Очень хорошее место, отсюда вы как раз видите поворот, из-за которого он появится, - сказал юноша. - Там, выше по течению, заводь, они теряют скорость и потому выплывают довольно медленно. Потом вон там их уже подхватывает течение. Но вы успеете как следует разглядеть своего.

- Кого - своего?

- Врага. Это гарантировано.

- Что гарантировано? - никак не понимал Игорь Николаевич.

- Что рано или поздно мимо вас проплывет труп вашего врага.

- Вон оно что... Но!..

- Тише. Вы мешаете другим ждать.

Игорь Николаевич отвел юношу повыше и заговорил. Он хотел понять – всякий человек ест, спит и ходит в туалет, и какая может быть гарантия, что труп не проплывет в то самое время, когда он, Игорь Николаевич, будет оторван от созерцания.

- Я же сказал - там, выше, есть заводь, работают профессионалы. У них стоит электронное табло, и они знают, кто из ожидающих на месте, а кто временно отсутствует. Если появится ваш, его подцепят багром и загонят в

камыши, пока вы не придете. Тогда вытащат и пустят по течению. Хотите - пойдем посмотрим. У нас секретов нет.

Они поднялись по реке (тут Игорь Николаевич окончательно убедился, что это не городской канал, заводей он у нас не имеет) и увидели все, что было обещано благовоспитанным юношей. И табло на двух железных ногах,

представляющее собой план обоих берегов с местами занятыми и свободными, с фамилиями в колоночку, и босоногих мужчин в соломенных шляпах и с длинными баграми, то и дело забредающих в воду, и уточек, проплывающих попарно, и камыши, из которых торчали чьи-то печальные лиловые пятки.

- Вам повезло – не придется долго ждать процедуры прощания. Вот, вот, смотрите, - юноша показал на медленно плывущего вверх лицом и скрестив на груди руки покойника. Плыл он, как полагается, ногами вперед, в черном костюме, а на груди имел маленькую табличку, приколотую к лацкану, самый натуральный бейджик. Мужик с багром подтянул его поближе, прочитал имя-фамилию, сверился с электронным блокнотом, что в кожаном футляре висел у него на шее, и подтолкнул тело. Оно, как показалось Игорю Николаевичу, кивнуло и поплыло дальше.

- Пойдем, сейчас будет самое интересное, - предложил юноша.

Игорь уставился на плывущее тело и наконец ужаснулся.

- Но это же... это – святотатство! – воскликнул он. - Настоящий покойник... его что, украли в морге?..

Во взгляде юноши была печальная мудрость двадцати столетий.

- Вы пропустите прощание с врагом, - укоризненно сказал он.

- Нет, это какой-то кошмарный сон... – пробормотал Игорь и, разумеется, пошел вслед за юношей.

Не отставая от покойника, но и не обгоняя его, они шагали вниз по течению. Начались ряды кресел. Зрители заволновались, стали приподнимать зады, вглядываться, кто-то приложил к лицу морской бинокль.

Экран, по которому скакали девицы в пестрых юкатах, рекламируя надувные подушечки для кресел, погас и тут же снова выдал изображение. Сперва Игорь Николаевич не понял, что там такое. Потом догадался – кусок реки, абсолютно ровный и с неживым полированным блеском.

Уже при первой своем взгляде на ряды кресел обратил внимание на красивую светловолосую женщину, сидевшую рядом с представительным мужчиной. Теперь этот мужчина резко встал, встала и она. Игорь Николаевич невольно сделал несколько шагов вперед, юноша его не удерживал.

Тело плыло одновременно посередине неширокой реки и, увеличенное раза в два, - по экрану. Течением его четко сносило к берегу, к креслам.

- Бывает, что человек не узнает врага, - сказал юноша. – Это случается, если он не видел врага десять или двадцать лет. Мы относимся с пониманием. В таких случаях наши сотрудники подсказывают. Вот, обратите внимание.

Игорь Николаевич, следуя взглядом за жестом, обратил внимание на хорошенькую девушку в нарядной юкате, которая стояла на ступенях беседки, прижимая к уху мобильник, и следила за той самой парой.

- Спокойно, Саша, спокойно! – сказала, заметно волнуясь, женщина. - Не теряй лица!

Но ее мужчина уже преобразился.

- Мой! Мой, сволочь, мой, мой! - раздался крик, дождавшийся врага мужчина кинулся в воду. Он настолько ошалел, что, стоя по пояс в реке, вцепился покойнику в плечи и стал его трясти.

- Теперь понимаете, почему сандалии и юката? - спросил юноша. – Мы заботимся о клиентах. Мы понимаем - состояние аффекта... Не волнуйтесь, на обоих берегах дежурят врачи.

Он мог бы этого не говорить - двое в белых юкатах, заткнув полы за пояс, полезли в воду, держа наготове пластмассовый стаканчик с лекарством и шприц.

Очевидно, где-то посреди реки имелиси микрофоны: то, что негромко и яростно говорил мужчина врагу, разносилось вдаль и вширь километра на полтора.

- Ты помер, а я жив! – твердил он. - Ты, сука, помер, а я – жив!

И тряс врага все сильнее.

Это тут же показывали на большом экране.

Его подруга не выдержала и пошли за ним, остановившись уже по колено в воде.

- Саша, Саша, нельзя же так!.. Саша!.. Отпускай его! – требовала она. - Саша, все, хватит! Отпускай!

А мужчина никак не хотел отпускать труп долгожданного врага, отмахивался, ругался, но ему всадили в бедро инъекцию и сразу после этого влили в рот лекарство. Тогда лишь он позволил вывести себя на берег.

Женщина устремилась к нему с возгласом: «Сашенька!»

Он словно бы не заметил подруги. Подбежали две прехорошенькие девушки в нарядных юкатах трогательного персикового цвета с вышивкой, что-то ему нашептали на ухо и увели. Блондинка осталась растерянно стоять на берегу.

На освободившееся место тут же села женщина.

- Некоторым приходится немного ждать, - словно бы извиняясь, сказал юноша. - Там, повыше, есть красивая беседка, называется "Приют умиротворенного созерцания". Реки из нее не видно, есть настольные игры и

журналы. И электронное табло, разумеется.

- Что же вы больше кресел не поставите? - спросил Игорь Николаевич.

- Нельзя, у нас договор об аренде строгий. Мы арендуем эту реку с учетом ее пропускной способности.

- Ясно...

- А теперь самое красивое, - и юноша показал на большой экран. Там опять сменилась картинка. Уже не берег реки, а уголок ухоженного парка представил экран, и тут же явил лицо мужчины, малость закаменевшее, и людей в цивильных костюмах, с белыми повязками, и ведущую – очень модную и элегантную даму, которую Игорь Николаевич уже года два не встречал в телепередачах и все гадал, куда же она подевалась.

- Мы поздравляем нашего клиента господина Сидорчука с осуществлением его самой горячей мечты! - маразматически жизнерадостно сообщила ведущая. - Господин Сидорчук всегда был образцом обаяния, элегантности и хороших манер. Его ожидание было образцовым! Он является нештатным автором нашего любимого журнала «Свет ожидания». И сегодня, когда мечта господина Сидорчука сбылась, всем нам немного грустно оттого, что мы больше не увидимся с ним на этом замечательном берегу! Не забывайте нас, господин Сидорчук!

Хорошенькие девушки вручили Сидорчуку цветы – подозрительную икебану, из которой торчал на увитой зеленью палке какой-то овальный мохнатый предмет, наводящий на странные мысли.

- Особый приз – от редакции журнала «Свет ожидания»! Внести приз в студию! – приказала ведущая.

Стройные юноши вносят большую картонную коробку с черными иероглифами на боках.

Сидорчук что-то плохо понимал смысл происходящего, и красавица подсказала ему вскрыть коробку. Но он молчал и не двигался.

- Ребята, помогите... – попросила тогда ведущая.

Помощники открыли коробку и добыли оттуда огромный керамический чайник в восточном стиле. Его вложили в руки Сидорчуку. На экране замельтешили люди с фотоаппаратами, Сидорчуку вручили еще какие-то цветы. Он стоял, как монумент.

- Дальше уже неинтересно, - сказал юноша Игорю Николаевичу. - У него возьмут большое интервью, а потом за счет фирмы на машине отвезут домой.

- Боже мой, при чем тут чайник... – пробормотал Игорь Николаевич.

Юноша улыбнулся и пригласил следовать за собой.

Они пришли в заведение вроде чайной под открытым небом, где на плетеных полках была размещена посуда из восточной керамики, залезли на помост и подсели к низкому столику. Официант в черной юкате и белой повязке принес набор посуды для восточного чаепития и начал священнодействовать, переливая кипяток из чашки в чашку и бамбуковым веничком взбивая заварку.

Юноша велел принести журналы. Один назывался "Берег надежды", другой - "Свет ожидания". В обоих были истории, написанные, казалось, одним человеком: как некто N в тяжкую минуту готов был лезть в петлю от обиды, как соседка (прохожий, родственник, продавец в магазине) рассказал о Центре восточной мудрости (тут Игорь Николаевич вспомнил, что действительно у двери имелась вывеска с этими словами на русском и на восточном языках, но воспоминание было странное, словно бы новорожденное), как этот N купил сперва месячный, потом годовой абонемент, сидел на берегу часами, днями, месяцами, и когда совсем было отчаялся, по реке проплыл труп врага - изуродованный в автомобильной катастрофе, так что аромат справедливого воздаяния овеял всю реку. Игоря Николаевича очень обрадовало полиграфическое исполнение - тут были цветные снимки N в детство, отрочестве, юности, зрелости, депрессии, на берегу в кресле, по колено в воде, в восторге и в просветленном спокойствии.

Вычитал он также в ожидании чая (юноша сидел, закрыв глаза, и молчал) ценные советы: как себя вести при встрече с врагом, что не рекомендуется (громко кричать, плакать, бить врага, выражаться нецензурно), что, напротив, обострит удовольствие (можно заранее заказать подходящую музыку, скажем, Грига, "Пещеру горного короля"). Были очень точные психологические рекомендации - например, входить в воду медленнее, чтобы растянуть удовольствие, и при этом еще дышать особым образом, вводя себя посредством счета вдохов и выдохов в легкий возвышенный транс.

Имелись в журналах и письма читателей - как правило, женские. В них был полный спектр мужской подлости - к счастью, без портретов, - и горячие слова благодарности Центру восточной мудрости (а вот тут воспоминание о вывеске оказалось куда более отчетливым). Игорь Николаевич получил полдюжины экземпляров в подарок, и его внимание было обращено на заднюю страничку с прейскурантом. Он вчитался и задумался.

Получалось, что ему ожидание трупа врага просто не по карману. Правда, в утренние часы была скидка, самым дорогим оказался вечер. Юноша объяснил, что многие приезжают сюда после работы часиков на пять-шесть, иные берут термосы и бутерброды, это не возбраняется, хотя можно приобрести легкие закуски прямо тут, на месте, вон стоит круглосуточный киоск.

Игорь Николаевич стал задавать наивные вопросы, надеясь, что юноша проболтается и выдаст возможность ждать труп врага на халяву. Оказалось - все не так просто. Если человек купил абонемент и стал клиентом, его враг где-то наверху вносится в списки и после смерти направляется именно в данную реку, которая является рукавом другой, большой реки. А если покойника в списках нет - то его по большой реке куда-то там и сплавляют. И кресел на берегах большая река не имеет.

Получалось, что нужно искать деньги.

Игорь Николаевич крепко задумался. Мысль, что он может увидеть труп своего садиста, грела душу. Он спросил, сколько стоит разовое посещение, и получил ответ: полчаса ожидания входят в стоимость его билета.

Юноша достал смартфон, вышел в локальную сеть, вывел на экран схему того, что условно можно было назвать зрительным залом, и указал стилосом на свободное кресло. Затем он провел туда Игоря Николаевича, усадил и пожелал приятно провести время.

Был в этом какой-то подвох судьбы – соседкой Игоря Николаевича оказалась та самая блондинка, подруга Сидорчука.

Она была в меру грустна, глядела не на реку, а сквозь реку, и во взгляде, осанке, поникших кистях рук была печаль неизбежной разлуки. Все правильно, подумал Игорь Николаевич, и здесь – как всюду, кто-то из двух первым встречает врага и уходит...

По другую сторону от блондинки сидела пожилая женщина, чьи тяжелые драгоценности и вычурная прическа плохо гармонировали с ситцевой юкатой. Женщина смотрела на реку в театральный бинокль. На коленях у нее стоял большой, почти до подбородка, пакет чипсов «Вражки».

Игорь сел в кресло и долго возился, натягивая юкату на колени.

- Вы не стесняйтесь, - меланхолично сказала блондинка. - Здесь все очень просто...

- А вы... вы – давно?.. – спросил Игорь.

- Уже пять лет. Как постоянный клиент, имею скидку.

- Что значит постоянный?

- Это у меня уже второй враг, - сказала блондинка и посмотрела на часы.

- Спешите?

- Да, я сегодня уйду пораньше. Мне завтра в семь утра ехать в аэропорт, встречать делегацию.

- Может, познакомимся? Я – Игорь.

- Ева.

В мире за пределами Центра восточной мудрости такие женщины могли Игорю Николаевичу только сниться. В ней чувствовалась порода, ее озаряло то легкое высокомерие, которое свойственно женщинам, не привыкшим оставаться без мужского внимания. И она шла на контакт спокойно, без суеты и пошлости, ради одного этого стоило прийти сюда.

Игорь Николаевич вспомнил, как такие дела делаются: взял узкую белую руку, обремененную двумя дорогими перстнями, и поцеловал.

- Не надо, - тихо сказала Ева. - Мне сейчас лучше побыть одной.

- Да, конечно... - смутившись, пробормотал Игорь Николаевич. И оба как бы не заметили, что ее рука еще ненадолго осталась в его руке.

К ним подошел продавец закусок с лотком. На лотке пестрели пакетики.

- Пожалуйста, «Ожиданчики» с маком, «Ожиданчики» с тмином. Шоколад «Встречайка» - с орехами, с изюмом, - благовоспитанным полушепотом предложил продавец.

Игорь Николаевич первыми увидел шоколадки в трогательной обертке – хорошенькая девочка с бантиками по колено в воде.

- Мне с орехами, большую, - попросил он.

Цена оказалась приемлемой. Игорь Николаевич расплатился, вскрыл шоколадку, разломал ее сквозь фольгу, протянул Еве:

- Угощайтесь.

- Спасибо, - она взяла один квадратик.

- Вы берите, берите... В шоколаде есть вещество серотонин, против плохого настроения...

- Спасибо.

Она взяла еще квадратик.

Игорь Николаевич устроился в кресле поудобнее, отгрыз кусочек шоколада и мечтательно уставился на реку.

Река была прекрасна.

Нельзя сказать, что Игорь Николаевич был таким уж патологическим бездельником. Свою небольшую зарплату он отрабатывал честно. Однако – в суете. Он и сам не знал, насколько истосковался по обыкновенному покою, по сладостному бездействию, по простой и непритязательной тишине. Мудрая мысль посетила голову: всякий человек имеет право на покой и тишину, почему бы не воспользоваться и не насладиться? Почему бы не впустить в себя ощущение умиротворенного ожидания, от которого думается как-то мягко, плавно, без резких срывов и перескоков? Почему бы не насладиться красотой, проявившейся в изысканных и точных пуантах: зависшая над водой стрекозка, оттенок облака, стильные линии восточной керамики, профиль красивой женщины, на который можно скосить глаза и от избытка чувств вздохнуть всей грудью?

Понемногу Игорь Николаевич и Ева разговорились. Ева знала многих клиентов Центра восточной мудрости, и знала хорошо – в журналах о зрителях писалось довольно подробно.

- А вон тот дяденька взял годовой круглосуточный абонемент, - показывала Ева. - Он тут живет, чтобы не пропустить трупа.

- А что, такое бывает? - удивился Игорь Николаевич.

- Как еще бывает. Они, конечно, никогда не признаются, но я знаю несколько человек, которые сидели тут годами, а потом случайно выяснялось, что враг давно умер и похоронен. Эта компьютерная система

учета врагов - она, знаете ли, тоже дает сбои. Или что он проплыл, пока ты бегал за чипсами. Там мужики в заводи - они тоже могут проворонить и вовремя не спрятать в камышах. А потом его уже из моря не вернешь.

- Они плывут в море?

- Ну да... куда же еще?.. - тут уж удивилась Ева. - Так что дяденька правильно делает, ему тут дали хорошую скидку на питание и отель. Вы не видели наш отель? Если видишь, что уже поздно, и хочешь еще пару часиков

посидеть утром, до работы, можно остаться. Номера двухместные, душ, чай и кофе бесплатно. Вон он, обернитесь, еще левее...

Игорь Иванович увидел за деревьями верхние края окон и крышу.

- Значит, отсюда можно не выходить месяцами? - понял он. - Классно!

- Ага - если деньги есть.

- А... а погода, зима, лето?

Она задумалась.

- Это надо в "Береге надежды" посмотреть, там часто бывают теоретические статьи. Вы закажите номера за последние два года, обязательно что-нибудь найдете.

Сзади его плеча коснулись рукой.

- Ваши полчаса истекли, - сказал вежливый юноша.

Игорь Николаевич засуетился, стал прощаться.

- Не так громко, люди ждут и сосредоточились, а вы мешаете, - сделала прощальный выговор Ева и тут же улыбнулась, что могло означать: до встречи.

Юноша вывел Игоря Николаевича в Центр восточной мудрости и сопроводил в канцелярию. Там сидела очередная хорошенькая девушка, в деловом костюмчике и обязательной повязке. Она тут же снабдила будущего клиента большой картонной папкой с проспектами, журналами и чистыми бланками. Игорь Николаевич засмущался – он еще ничего для себя не решил, и прейскурант на шестнадцатой странице журнала тоже его несколько озадачил.

- А мы не настаиваем, - сказал юноша. – Очень может быть, что ваш враг даже не стоит такого ожидания. Иногда обиженному человеку кажется, будто он готов хоть сто лет сидеть на берегу реки и ждать, пока по течению проплывет труп врага. А начинает – и выясняется, что обида была пустяковая.

- Вы расскажите про своего врага, - попросила девушка. – Тогда вам будет легче принять решение. И, между прочим, ждать тоже будет легче. Вы мне поверьте, я тут не первый год работаю. Я видела всяких клиентов. Некоторые не хотели говорить о своих врагах, все держали в себе. Так им приходилось ждать очень долго. О враге как раз надо говорить, рассказывать, вспоминать подробности, это очень помогает ждать. И даже как-то получается, что ждешь меньше, чем тот, кто молчит.

- Это правда, - подтвердил юноша. - Вы вот почитайте журналы, посмотрите, как откровенно наши клиенты рассказывают о своих врагах. Тот же господин Андреев... вот, на пятой странице, и вот, на двадцатой... Он ведь у себя дома и на работе только и знал, что молчал. А у нас он впервые заговорил. Мы помогли ему избавиться от страха перед правдой.

- Какой правдой? – удивился Игорь Николаевич.

- Обычной. Старую женщину сбил дорогой автомобиль, за рулем сидел пьяный высокопоставленный чиновник. Вот эта правда в десяти словах. Господин Андреев узнал фамилию чиновника и понял, что с этим человеком он не справится. Он не стал подавать в суд, он не обратился в газету. Он вытеснил правду за пределы своей жизни. Мать погибла – ничего не поделаешь, подробности уже не имеют значения, так он говорил себе, чтобы правда не мешала ему жить дальше. И чиновник продолжал безнаказанно разъезжать по городу пьяным.

Игорь Николаевич внимательно посмотрел на портрет Андреева. Немолодой мужчина, ничего особенного... лицо, траченое временем и мелкими невзгодами, скучным трудом и непременным телевизором...

- А когда господин Андреев пришел к нам и все рассказал, ему стало легко на душе, - подхватила эстафету объяснений девушка. -Он объявил войну чиновнику. Он сел на берегу и начал ждать. Знаете, это ведь очень опасно – когда кто-то ждет твоей смерти! Вы почитайте. Не забудьте – статья называется «Аромат справедливого воздаяния»!

Потом Игоря Николаевича кто-то из сотрудников на машине подвез его до дома.

Дома он сел и задумался - где взять денег.

Ему весьма импонировала атмосфера на берегу, это было очень приятное и словно нарочно для него придуманное занятие - сидеть, ждать, шепотом переговариваясь с милой соседкой, грызть при этом чипсы или орешки, можно даже взять большой пакет попкорна. Какое-то очень достойное времяпрепровождение... и не заметишь, как труп приплывет...

Игорь Николаевич внимательно перечитал документы и обнаружил, что Центр восточной мудрости дает ссуду на приобретение абонемента под залог квартиры или иной недвижимости. Квартира у него пока что была. На всякий случай Игорь Николаевич связался со знакомым юристом. Тот изучил бумаги и сказал, что условия ссуды выгоднее, чем в любом банке. Опять же, если срок абонемента закончится, а труп врага не приплывет, следующий абонемент дают с большой скидкой.

Окончательно запутавшись в процентах, Игорь Николаевич переволновался и с утра на работе страдал рассеянностью. За что и огреб по полной программе от своего садиста.

Садист изощрялся, а Игорь Николаевич исподтишка на него поглядывал и пытался определить степень риска. Садист был уже не молод, имел мешки под глазами - проблемы с почками, видывали его и пьяным. То есть, лет десять он, скорее всего, еще протянет, так стоит ли раньше срока усаживаться на берегу?

В обеденный перерыв он обычно ходил в кафешку напротив, где можно было почитать газеты. Газетная услуга оказывалась бесплатно, они лежали большими стопками на широком подоконнике, и Игорь Николаевич предпочитал старые, по крайней мере один раз прочитанные - ему нравилось ощущение узнавания событий. На сей раз он прихватил в кафе журналы из папки - "Берег надежды" и "Свет ожидания".Он их уже просматривал, теперь хотел получить удовольствие от вторичного чтения. И тут же напоролся на статью,

которую сперва как-то проглядел. Это было интервью с человеком, который настроился ждать труп врага годами, однако ему повезло - дело было зимой, враг буквально через месяц попал под сорвавшуюся с крыши острую сосульку. То есть, встал вопрос о деньгах, вложенных в трехлетний абонемент. И оказалось, что деньги можно законсервировать - они будут лежать на счету Центра восточной мудрости, принося даже кое-какие проценты, до того дня, как человек найдет себе нового врага. А еще есть возможность самому отыскать

по объявлениям бедолагу, мечтающего сесть на речном берегу, и продать ему абонемент уже от себя, за свою цену.

Сперва Игорь Николаевич попытался нужные деньги заработать. Он растерял давних приятелей и не знал, кто на какой ступеньке финансовой лестницы прозябает. Если совсем честно – и не хотел знать, потому что каждая удачная мужская судьба была для него упреком. За помощью он пошел к сослуживице Анечке. Она как раз уходила в декретный отпуск, кто-то должен был за нее работать. Анечка честно предложила шефу кандидатуру Игоря Сергеевича напополам с еще одним обездоленным. Шеф, понятное дело, отказал. Решение окрепло.

Игорь Николаевич вызвал домой оценщика, узнал стоимость своей однокомнатной квартиры и понял, что сидение на берегу ему в общем по карману. Квартиры должно было хватить лет на десять - это если сразу

взять десятилетний абонемент класса "А". В последнюю минуту Игорь Николаевич струсил и взял годовой абонемент класса "С" - как бы на пробу.

Он имел право ждать труп врага тридцать часов в неделю - если это были часы полной оплаты, или тридцать пять - если это были утренние часы.

Ему выдали пластиковую карточку и сказали, что на ней 1820 утренних часов. Если посещать берег и по вечерам, перерасчет производится автоматически. Когда остается пятнадцать часов, клиента предупреждают. И еще напомнили – Игорь Николаевич может токазать Центру восточной мудрости услуги. Например, привести других клиентов. За каждого клиента прибавляется триста утренних часов.

Началась новая насыщенная жизнь. И началась она со строжайшей экономии. Раньше Игорь Николаевич вечером довольствовался чаем с бутербродом, что обходилось недорого. Теперь он был вынужден питаться не хуже прочих зрителей - брать орешки, чипсы и попкорн. Он и не думал, что эти невинные радости могут сожрать четверть зарплаты. Кроме того, несколько раз он оставался ночевать в отеле, чтобы с утра уже быть на берегу. Удовольствие недорогое, но все же...

Игорь Николаевич отказался от общественного транспорта, от чашечки кофе в обеденный перерыв, от хорошего табака, от ежедневной газеты. Он страшно боялся потерять квартиру и надеялся, откладывая эти гроши, погасить ссуду Центра восточной мулрости.

На берегу он познакомился с другими зрителями, и почти каждый показал ему журнал со своим письмом или со статьей о себе. Любопытно, что говорить о врагах на берегу не было принято - это считалось слишком интимным делом зрителя. Изредка лишь звучало что-то вроде: вчера встретил моего, вид замотанный, долго он уже не протянет.

Игорь каждый день присматривался к своему садисту, уже почти не обращая внимания на его крики и угрозы. Он искал примет близкой смерти. Однажды поверил в чудо - когда садист свалился с воспалением легких. Тогда Игорь Николаевич за два дня израсходовал весь недельный лимит. И дальше тридцати часов хватало только дня на четыре, не больше.

Но садист выкарабкался, а Игорь Николаевич оказался на голодном пайке. Он привык каждый день проводить на берегу четыре часа, он больше не мог без этих четырех часов! Они стали его кислородом, дающим возможность просуществовать восемь рабочих часов. Попытка обойтись полутора или двумя часами была мучительна. Все казалось, что, стоит ему уйти, как не знающие о его затруднениях мужики в заводи тут же примут и сплавят вниз труп врага! Но если продолжать роскошествовать, годовой абонемент окончится куда раньше срока.

Игорь Николаевич продал телевизор, продал оставшиеся после родителей фарфоровые фигурки и купил по розничной цене двести часов. А потом узнал, что можно подрабатывать на дому - раскладывать рекламные проспекты по конвертам. Платят немного, но вместе с зарплатой это позволит взять абонемент класса "В". Целых сорок часов обычного времени или пятьдесят - льготного!

Он целую неделю раскладывал проспекты, но деньги нашли другое применение - он вдруг неожиданно для себя стал всерьез ухаживать за Евой и врачевать ее маленькую драму: Сидорчук, с которым у нее за время ожидания сложился роман, и отнюдь не платонический – она даже пару раз ночевала вместе с ним в отеле, дождавшись врага и получив чайник, исчез. То есть, ни разу даже не позвонил.

Игорю Николаевичу нравилось, что она выбирает мужчин из числа зрителей, а прочие ей не интересны. Да и как могут быть интересны люди, живущие в какой-то беспамятной суете?

Он неторопливо двигал вперед этот милый роман и смел уже надеяться на взаимность. За пределами Центра восточной мудрости он бы просто не решился предлагать такой красавице, как Ева, свое мужское внимание. Но

берег - о чем, кстати, он и в "Свете ожидания" прочитал - способствовал сближению душ, и даже возникали супружеские союзы. На сей предмет Центр восточной мудрости даже выправил лицензию на регистрацию браков. На регистрацию разводов, кстати, тоже.

Игорь Николаевич все же понимал, что может предложить лишь свою бренную плоть, имущества и просто денег он не имел никогда. Поэтому малость колебался. И Ева ободрила его тем, что как бы случайно обмолвилась - ее враг из породы долгожителей, а всякие аварии и теракты случаются отнюдь не по заказу. То есть, они имели впереди еще немало лет и могли провести их очень даже приятно - в отеле для супружеских пар предлагалась пятидесятипроцентная скидка.

Но нелепый, как ему и полагается, случай сбил вагончик Игорева счастья с пряменьких рельс и погнал по бездорожью.

Это случилось в офисе, посреди рабочего дня. Игорь Николаевич трудился, ничего не замечая. Компьютерные гонялки и стрелялки он давно уже стер, и на экране мельтешили только таблицы бухгалтерской программы.

Вдруг Игорь Николаевич уловил странный запах. Была в нем, этом несколько неприятном запахе, отчетливая нотка тревоги. Игорь Николаевич принюхался и выскочил из своего стеклянного закутка с криком:

- Кто поджег мусорник?!

Только что прошедший мимо с кем-то из любимцев шеф повернулся, и во рту у него Игорь Николаевич увидел новенькую трубку.

Запах распространял именно табак, тлевший в трубке, и Игорь Николаевич с опозданием вспомнил, что это такое: латакия, знаменитый пиратский табачок, который продавался точно таким, каким был в восемнадцатом веке, то есть не ароматизированным.

Осознав это, Игорь Николаевич в растерянности приоткрыл рот.

Кто же мог знать, что проклятый шеф, заведя дорогую трубку, начнет именно с латакии?!?

От осознания кошмарности ситуации Игоря Николаевича вдруг разобрал смех. Он громко засмеялся, а прочие сотрудники испуганно повыскакивали из закутков.

Через весь офисный зал полетел шепоток – про подожженный мусорник. И послышалось сдержанное фырканье.

- Ну, все! Все! С меня хватит! – выдернув изо рта трубку, воскликнул шеф. – С завтрашнего дня! По нессответствию!..

И это было, увы, чистой правдой – Игорь Николаевич не имел нужного для работы в таком офисе диплома, а лишь странную цветную бумажку об окончании подозрительно коротких менеджерских курсов.

В тот же вечер автомат, куда Игорь Николаевич, выходя из Центра восточной мудрости, вставлял свою карточку, предупредил: осталось всего пятнадцать часов. Как и было обещано контрактом.

Вместо приятного ожидания Игорь Николаевич отправился искать завербовавшего его юношу. Ему было неловко начинать с увольнения, и он стал заезжать издалека – а что будет с трупом врага, если, скажем, труп уже приближается к заводи, и в тот же час кончается срок действия абонемента, а новый не приобретен?

- Мне очень жаль, но тогда, возможно, ваш враг увидит, как по реке проплывает ваш труп, - скорбно отвечал юноша.

- Ч-черт... У меня неприятность. Меня, кажется, увольняют... – признался наконец Игорь Николаевич и тут же, набравшись наглости, стал проситься на работу в Центр восточной мудрости.

- У нас очень строгие критерии отбора, - без всякого сочувствия заявил юноша. - Возраст – до тридцати, знание трех языков, компьютер, водительские права...

- У вас женщина сигареты продает! Что – и у нее три языка?!

- Не надо повышать голос. Она – доктор наук, химик экстра-класса. Мы пошли ей навстречу. Английским, кстати, владеет свободно. А вы?

Игорь промолчал.

- Не расстраивайтесь, - сказал юноша. - Найдете работу – приходите к нам опять. А пока...

Он достал смартфон и вывел на экран информацию.

- Пока у вас целых четырнадцать часов. Используйте их. Приятного ожидания!

Ничего себе приятное...

И, главное, именно эта новость привела Еву в смятение. Да такое, что, с одной стороны, приятно – любовь такой женщины для Игоря Николаевича была совершенно незаслуженной драгоценностью, - а с другой стороны – даже неловко...

- Мы что-нибудь придумаем, слышишь? – шептала Ева. - Ты можешь прийти сюда, а потом просто взять и не уйти. А я буду приносить тебе еду, хочешь? У меня есть спальный мешок, я его как-нибудь сюда протащу...

- Глупенькая, я же в базе данных, - держа ее за руку, отвечал тронутый Игорь Николаевич. - А распределение трупов по рукавам тут компьютеризированное. Как только истечет мой срок – труп врага, если он появится, отправят сразу в большую реку.

- А как было бы здорово... – начала и осеклась Ева.

- В спальном мешке?

Оба засмеялись, глядя друг на друга. Чудо, чудо свершилось на берегу – двое нашли наконец друг друга. Потом Игорь Николаевич протянул руку за спиной у Евы – и вот они уже сблизились, уселись в обнимку, не спуская глаз с реки.

Так они сидели до вечера, а потом освободили кресла (где-то в электронных внутренностях тотчас же это было отмечено) и пошли вверх по склону, по красивой изогнутой дорожке, туда, где за кустами были видны крыша и верхние окна отеля.

По дороге впервые поцеловались.

И потом Игорь Николаевич то и дело повторял себе: нельзя, нельзя, нельзя, досидев оставшиеся часы, терять Еву навеки!

Надо было что-то предпринять.

Ева оказалась жаворонком – она уснула еще до полуночи. Игорь Николаевич тихонько вышел из отеля и спустился к берегу. Пейзаж был знакомый – большинство кресел пустует, ожидающие дремлют, светит всего один прожектор – этого хватает. Если приплывет чей-то враг – конечно, зажгутся остальные пять.

Игорь Николаевич обогнул кресла и нахмурился – между ними и растительностью на берегу было добрых шагов пятнадцать. А поди знай, на что нацелены телекамеры. После того, как один спятивший клиент бросился на своего усопшего врага с ножом, во-первых, установили в здании центра аэропортовскую подкову, во-вторых, включили в контракт пункт об умышленной порче трупа врага, ну а в-третьих, со всех содрали по четыре часа на установку дополнительных телекамер.

На корточках, по-обезьяньи опираясь на руки, дико озираясь и замирая от каждого шороха, Игорь Николаевич добрался до места, где река делала поворот. Там он выпрямился и уже обычным шагом дошел к заводи.

В кроне дерева горел небольшой фонарь, давая достаточно света, чтобы видеть всю заводь и весь берег. Возле самой воды стояла палатка, на берегу не было ни души. Игорь повертел головой, заглянул за палатку – никого.

- Эй! Есть кто-нибудь? – осторожно позвал Игорь Николаевич.

Ему не ответили, но раздался звонок и тут же – голос в палатке.

- Да, слушаю... – сказал заспанный мужчина. - Да... Хорошо, принимаем.

Из палатки появился сотрудник – голый по пояс, в закатанных штанах, с мобильником на шее, в обязательной повязке, подобрал с берега багор и вошел в воду, а за ним – другой, в юкате и без багра. Оба повернулись лицом к истоку. Игорь Николаевич понял – ждут врага.

Когда враг в элегантном сером костюме приплыл, полуголый мужчина зацепил его багром, другой снял табличку с груди покойника и сверился с экраном электронного блокнота.

- Так блин! Бить вас некому! – воскликнул он. – Подожди, Толик...

Он достал свой мобильник и набрал номер.

- Вы что присылаете? – сердито спросил он. - Это враг номер семьсот тридцать три – четырнадцать, а у нас заказан семьсот двадцать три! Двадцать! Нет, точно!

- Ну так что? – спросил полуголый.

- Гони его обратно. Вот сонные тетери...

Полуголый сотрудник, тихо выругавшись, поволок тело вверх по течению, а Игорь Николаевич, набравшись мужества, подошел к недовольному человеку в юкате.

Первый мужчина убрел вверх по течению, таща за собой тело.

- Извините, вы тут за главного? – проклиная интеллигентские, как ему казалось, просительные и униженные нотки в собственном голосе, спросил он.

- Ну, я начальник смены.

- Скажите, ради Бога, у вас тут вакансий нет?

- Каких еще вакансий?

- Я не знаю... Ну, багром ловить, охранять, я не знаю... Я на все готов! – пообещал Игорь Николаевич.

- Что, абонемент не по карману?

- Неприятности у меня. Возьмите, я вас очень прошу! Это же неквалифицированная работа, тут языков знать не надо!

- С чего ты взял?

Игорь Николаевич смущенно замолчал.

- У нас и компьютер нужно знать, и здоровье иметь железное. Всю смену по колено в воде – думаешь, легко?

Игорь Николаевич покивал, соглашаясь, и вдруг вспомнил, что многие из здешней обслуги трудятся не просто так.

- Но вы ведь не только за деньги, вы ведь тоже врага ждете? Или нет? – в надежде на сочувствие спросил он.

Сочувствия не обнаружилось.

- Какой еще враг? Работа такая...не хуже другой работы...

- Вы меня запишите, телефон, адрес, если что – звоните... – безнадежно попросил Игорь Николаевич. И тут у собеседника зазвонил телефон. Он поднес аппарат к уху.

- Погодин слушает. Да вы что? Откуда – в ночной смене?.. Нет. Нас тут только трое... Понятия не имею! Хотя...подождите...

Он повернулся к Игорю Николаевичу.

- Слушай, такое дело – можешь подработать, - сказал он озабоченно. - У них там наверху парфюмер врага дождался. Ну и не в себе – дело понятное... А кем его заменишь, если ночная смена? Подмени на пару часиков, а? Познакомишься с нашими, вась-вась, зацепишься? Ну?

- Куда идти?! – без голоса вскричал Игорь Николаевич.

- Чеши вверх по течению, - велел начальник смены. - Скажешь – Погодин прислал. Давай, живо!

- С меня причитается!

- Свежими покойничками. Шутка такая.

Очевидно, следовало привыкать к здешним шуткам. Заранее решив со всем смириться, и с замогильным юмором тоже, Игорь Николаевич устремился вверх по течению. Там с освещением было совсем плохо. Он то и дело забредал в воду, наконец, решил, не мудрствуя лукаво, шлепать по мелководью. Но провалился ногой в ямку и шлепнулся. Он поднялся, весь мокрый, ему стало зябко, но он решительно побрел дальше и увидел блики на воде – это падал свет из-за поворота.

Там тоже была заводь, но не такая широкая, не окаймленная камышами. На берегу стоял пожилой мужчина – тоже сотрудник Центра восточной мудрости, в форменной юкате и с повязкой на голове. В руке он держал пластмассовую корзинку, как в универсаме.

- Меня Погодин пристал, - радостно сообщил ему Игорь Николаевич.

- Ты парфюмером работал когда-нибудь?

- Научусь.

- А чего там учиться? Видишь – плывет? Мы тут проводим последний фейс-контроль и раскидываем по трем рукавам. Ну и запах, понятно. Фейс-контроль – это девочки там, выше...

- Какой запах? – забеспокоился Игорь.

- Пошли, - сказал сотрудник. - Вот, держи.

Он дал Игорю Николаевичу корзинку, в которой лежали большие баллоны аэрозолей, и первый вошел в воду, Игорь – за ним. Они забрели по пояс.

- Дальше не надо. Слушай внимательно. Тут главное – быстрота. Останавливать рукой, трогать – воспрещается. Это привилегия клиента. Ты оцениваешь запах и вносишь поправки. Вот вы все говорите – труп врага всегда пахнет хорошо! А кто-то же должен об этом позаботиться. Запах входит в пакет услуг. Только клиенты не всегда это замечают. Смотри и учись.

Слушая инструкции, Игорь Николаевич даже не заметил, что к ним ногами вперед подплывает простенько одетый враг – в клетчатой рубахе, джинсах и кроссовках.

Сотрудник принюхался, выхватил из корзинки аэрозоль и щедро окропил проплывающий труп. Запах над рекой распространился мгновенно – и это был запах с претензией, не скромный лимонный или яблочный, а нечто химическое, из тех, которые авторы любят называть «Утренний бриз» или «Ночная орхидея».

- Кошмар, как в туалете, - неожиданно выпалил Игорь Николаевич.

- Нет, у нас разработана своя линия ароматов. Называются – «Долгожданный плюс», «Долгожданный экстра», «Долгожданный супер стронг». Держи корзинку.

- А если вдруг мой?

- А разве тебе самому не будет приятно, что он хорошо пахнет? Ну, давай! Вон, вон еще плывет!

Какое-то время он стоял рядом с Игорем Николаевичем, подсказывая, какой дезодорант взять, потом ушел на берег.

Ночь затянулась безбожно. Вода, сперва показавшаяся не слишком холодной, теряла градусы с невозможной быстротой. Стоящий по пояс в реке мужчина вспомнил страшное слово «простатит». Но он подумал о враге – и промеж ног даже как-то потеплело.

Наконец наступило утро, явился дневной парфюмер и долго смеялся: незачем героически торчать в воде, достаточно дать начальству номер своей мобилки – и об очередном враге предупредят за две минуты с поста фейс-контроля. Игорь Николаевич хлопнул себя по лбу, продиктовал дневному парфюмеру номер и побрел обратно к креслам.

Ожидающих в этот час было немного – те, что всю ночь продремали на берегу, и те, что ночевали в отеле. В первом ряду сидела Ева и смотрела одним глазом – на реку, другим – в журнал.

Игорь Николаевич подошел к ней.

- Приятного ожидания, - сказал он. – Извини, что ночью ушел...

- Приятного! – бодро отвечала Ева. - Слушай, тут очень толковая статья, психологические рекомендации. Оказывается, если входишь в воду медленно и при этом еще контролируешь дыхание, то можно войти в транс и получить особое удовольствие.

- А я, кажется, тут на работу устроюсь. Наверху парфюмер дождался врага и уходит. А я всю ночь вкалывал. В семнадцатый рукав враги прямо косяками шли, успевай только обрабатывать! Вот смена кончилась, меня отпустили...

В голосе Игоря Николаевича была скромная гордость труженика, влившегося в большое общее дело.

- Есть будешь? – с заботливостью жены спросила Ева. - У меня бутерброды с бужениной.

- Ох, это бы здорово – с бужениной. И знаешь, работа довольно творческая. Я не сразу разобрался, а к утру кое-что стал понимать.

Ева достала из сумки бутерброды, дала Игорю Николаевичу коричневую бутылку.

- Это что, «Жданка» номер три? – обрадовался он.

- Специально для тебя взяла. Ты же знаешь, я пива не пью.

Игорь Николаевич благодарно улыбнулся. Кажется, у них возникала настоящая семья...

Днем пришлось съездить на работу – на бывшую работу. Оказалось, приказ об увольнении уже существует, но еще не подписан – шеф помчался куда-то в Америку недели на полторы. Игорь Николаевич подумал, что при любом раскладе нечего держаться за место в офисе, когда есть возможность устроиться ночным парфюмером, и решил больше на работу не возвращаться – а прийти когда-нибудь за трудовой книжкой.

На берег он пришел к вечеру. Ему оставалось всего девять утренних часов, но он не хотел упускать возможность: вдруг позвонят насчет парфюмерской должности, а он уже здесь! Так и вышло. Игоря Николаевича вызвали к начальнику шестого распределительного пункта, который был совсем высоко по течению, и там он согласился на все условия.

- Учтите, много мы платить не можем. И работа всегда в одну смену – ночью, - сказал начальник. - Если хорошо себя зарекомендуете, переведем вас подменным дневным парфюмером.

Игорь Николаевич понимал, что этот толстый дядька – шишка на ровном месте, раз его кабинет расположен прямо на берегу под навесом, пусть даже навес в доподлинном восточном стиле. Но если не признать дядьку за крупную персону – парфюмерская должность махнет хвостиком.

- Да, конечно, я постараюсь! – выпалил он.

- Ваша зарплата будет поступать на счет, и из нее будет оплачиваться ваш абонемент. На руки вы получите очень мало.

- Мне много не надо.

- Тогда – вон там наша бытовка. Будете приходить на берег через служебный вход, вам выпишут пропуск. В течение двух недель сдайте трудовую книжку, санитарную книжку, справку о здоровье...

- У меня нет санитарной...

- Ну так сделайте.

Он кивнул, и это означало завершение аудиенции.

К Игорю Николаевичу подошел ожидавший его дневной парфюмер, который замолвил за него словечко.

- Ну, поздравляю! – тут последовали два обязательных хлопка по плечу. - Ты вот что – ты прописаться должен. А то повязку не получишь.

- Ну, это само собой! – воскликнул счастливый Игорь Николаевич.

На берегу можно было приобрести спиртное, но слабенькое – пиво там, сухарь, портвешок (марочный, правда), это самое японское саке, дорогое и совершенно бесполезное, из крепкого - ликеры. А выставляться ликером – это как-то даже непристойно. Игорь Николаевич решил затовариться в городе. Он взял большую спортивную сумку и забил ее тем, что соответствовало мужским понятиям о прописке: водкой, колбасой, копченым салом, солеными огурцами, сыром, черным хлебом. Денег не экономил – ему с этими мужиками на берегу жить, нельзя с самого начала показать себя тупым скупердяем.

Сумка образовалась тяжеленная. Тащить ее лишних десять метров – и то уже было морокой. Игорь Николаевич решил спрямить дорогу и пошел через городской парк.

Он здесь не был, почитай, с тех самых времен, когда бабушка приводила его повозиться в песочнице. Грязный пруд, любимое место мальчишек и кошмар их родителей, остался вне его интересов. А пруд за последнее время расчистили, благоустроили и, учтя, что он на редкость неправильной формы, в самом узком месте через него перебросили художественный мостик, на берегу же установили белые скамейки. Игорь Николаевич, умаявшись, остановился, поставил сумку на скамейку и стал улаживать в ней поудобнее бутылки и пакеты.

На другом конце скамейки сидел тихий старичок. Он повернулся к Игорю Николаевичу.

- Добрый день, - приветливо сказал старичок.

- Добрый день, - рассеянно отвечал измочаленный Игорь Николаевич.

- Присаживайтесь.

- Простите, некогда.

Игорь не врал – он действительно торопился на берег.

- А зря. Вместе ждать веселее. Это неправда, будто они проплывают только раз. Если хорошенько ждать, они приплывают дважды и трижды!

Сказав это, старичок многозначительно поднял указательный перст и, склонив голову набок, этак кокетливо улыбнулся. Повеяло безумием. А сумасшедших Игорь Николаевич не любил.

Впрочем, какая-то из его извилин, ответственная за логику, возмутилась независимо от диагноза. Врага могло только принести течением.

- Это же пруд! Откуда им тут взяться? – спросил Игорь Николаевич.

- А я вам говорю – если внимательно смотреть, то вон оттуда... дважды и трижды!

Перст указал на крутой мостик. Из-под моста, стало быть, как если бы враг самозародился в тени под мостом... Тьфу!

Игорь подхватил сумку и обошел скамейку сзади. Теперь стало видно, что рядом со старичком стоит большой керамический чайник.

Поняв, что напоролся на бывшего клиента, Игорь Николаевич содрогнулся – но разбираться не стал и торопливо ушел. Ему нужно было попасть на берег в пересменку, чтобы за столом встретились и вечерняя, и ночная смена. Хотя со столом у него была проблема – он еще не наловчился сидеть по-восточному перед этим маленьким и низеньким, больше похожим на подставку для цветочных горшков, столиком. И резать колбасу в такой позе было как-то несподручно, а уж с водкой – сплошное недоразумение, потому что начальство строго следило за местным колоритом и изымало граненые стаканы. Но какая же водка без стакана? Какая, спрашивается, водка в крошечных пиалушках для саке?.. Однако как-то умостились, в тесноте – да не в обиде, и расплескали, и обмыли белую повязку, и опять расплескали, и отдельно обмыли форменную юкату, и погрузили Игоря Николаевича с головой в местный фольклор, а потом тихонько, чтобы ветер до клиентуры не донес, запели пьяными и сладостными голосами:

Милый враг, наконец-то мы вместе!

Ты плыви потихоньку, плыви!

Сердцу хочется ласковой песни....

Словом, прописался Игорь Николаевич исправно, получил личный гвоздик в дощатой, скрытой за кустами, бытовке, куда вешать плечики с дневной одеждой, получил оставленную предшественником полочку для всякой мелочевки, а также доступ к холодильнику и к душевой.

И жизнь потекла неспешно и приятно.

Как в офисе, так и на берегу Игорь Николаевич трудился без лишних вопросов. Там он не спрашивал, откуда берутся и куда деваются деньги, протекающие через его компьютер, а тут не любопытствовал насчет врагов. Ну, крадут их из моргов, ну, сплавляют куда-то... Зарплату бы вовремя на карточку перечисляли, и ладно. Опять же, после бурной ночи, когда враги шли косяками, успевай только пшикать, но Игорь Николаевич обратил внимание на врага, плывущего без бейджика, и сам вручную отогнал его к берегу, начальство отметило его старания, выписало премию – триста часов! Триста – и не утренних, а вечерних! Игорь Николаевич чуть не прослезился, когда понял – его здесь любят и ценят так, как отродясь нигде не любили и не ценили.

И с Евой все шло прямо замечательно.

Душа, затюканная и заклеванная, понемногу заново училась улыбаться. Особенно это удавалось ранним утром – когда Игорь Николаевич после смены, переодевшись в сухую юкату, шел вниз по течению к Еве, неся термос с горячим чаем и пирожки, шел и улыбался от свежести и прозрачности воздуха, от птичьих голосов, празднующих рассвет. Они ужинали вместе и завтракали вместе, потом Ева уезжала на работу, а Игорь Николаевич отсыпался в бытовке. У него уже не было особой необходимости возвращаться домой, и он всерьез подумывал сдать свое жилье квартирантам. С другой стороны, если они с Евой распишутся – то как-то нехорошо сразу вселяться к жене, как будто приблудный кот. Своя крыша над головой должна быть доступна в любую минуту.

С такими вот рассуждениями Игорь Николаевич шел по берегу, даже свистел птицам в надежде на вразумительный ответ, шел и пришел к Еве, сидевшей с краю – чтобы, когда явится сердечный друг, меньше беспокоить соседей. Она, как всегда, одним глазом глядела на реку, другим – в журнал, и еще грызла чипсы из большого пакета.

- Ну наконец-то! – сказала она ворчливо, но улыбка выдавала радость от встречи.

Игорь сел рядом.

- Устал, как собака. Слушай, я чуток вздремну. Если мой поплывет – разбуди, а?

- Нельзя же так выматываться, - она положила узкую ладошку на его руку, пальцы сползли – и получилось, что она касается его голого колена, почти ласкает.

- Ничего, привыкну, возьму еще полставки. Выше по течению есть еще распределительные посты, там тоже нужны парфюмеры.

Игорь Николаевич устроился в кресле поудобнее и закрыл глаза.

Проснулся он от вопля. Не сразу понял – где, что?!

По реке уплывало тело, стоящий по пояс в воде мужчина смотрел вслед и выкрикивал проклятия на никому не известном языке. К нему спешили санитары.

- Как он кричал, прямо жуть... А я вот в прошлый раз не кричала. Меня даже снимали для каталога образцовых прощаний. Неужели я тоже способна так вопить? - спросила Ева. Она всегда соблюдала повадку вышколенной леди, и это Игорю Николаевичу очень в ней нравилось.

- Нет, конечно, - успокоил он. - В "Береге надежды" есть интервью с доктором Крачковским, так он утверждает, что вокализированная реакция желательна, но не обязательна. То есть, выплеск эмоций может проходить на чисто энергетическом уровне, он там даже советует упражнения для концентрации внимания на зонах...

- Плывет чей-то... - вдруг изменившимся голосом сказала Ева, как если бы не верила собственным глазам.

- Точно, - подтвердил Игорь Николаевич. - Вроде женщина...

Ева вскочила.

- Господи, сделай так, чтобы это была моя! - воскликнула она. Но уже и по лицу было ясно - она дождалась!

- Погоди, постой, она еще далеко, ты вся вымокнешь, - сказал Игорь Николаевич, деликатно удерживая подругу. - Сейчас я войду в воду и подгоню ее поближе к берегу.

Зрители засуетились, зашевелились, привстали, кто-то в расстроенных чувствах уже садился обратно - не его врагиня.

- Она! - без голоса произнесла Ева. - Она, сучка драная!

И тут уж Игорь Николаевич не смог помешать - Ева кинулась в воду и в несколько шагов оказалась на глубине.

Она удержала тело, что подплыло к ней ногами вперед, и ухватила, как полагалось по инструкции, за плечи. И заговорила. Она говорила достаточно громко, так что Игорь Николаевич слышал все упреки.

- Вот ты плывешь, а я жива, а у меня все впереди! И никогда уже у тебя ничего не будет, понимаешь? Ничего! А у меня будет все! Понимаешь? Все! Нет, я все-таки верну тебе ту пощечину!

Придерживая тело, Ева ударила его по щеке.

- Получай, Тайка! Получай! И еще! Получай!

Игорь Николаевич вскочил. Это было уж запредельно.

В воду спешили медики со шприцем и стаканчиком наизготовку. И он тоже - потому что не так уж часто встречается имя "Таисия"...

Еву отцепили от врагини, и тело поплыло дальше. Тогда Игорь Николаевич неожиданно для всех кинулся наперехват. Вода была привычно холодной, а лицо - тем самым, которое он боялся увидеть.

Тайка Илюшина, самая красивая из однокурсниц, чуть было не стала его женой - и стала бы, если бы он за безделье не вылетел из института... Тайка, постаревшая, разумеется, и с печальным ртом, Тайка, которая в

воспоминаниях жила, постоянно окруженная золотым ореолом, Тайка, девочка...

Он погладил ее по щеке, как будто это могло унять боль от пощечин... как будто она еще могла испытывать боль...

А вот он еще мог.

Он вылез из воды, и тут же к нему подбежала дама с диктофоном.

- Простите, это и ваш враг? Совпадение?

Он помотал головой и полез по склону вверх, в беседку. Сразу оттуда сбежал вниз молодой парень - занять его место.

Удрав с берега, Игорь Николаевич кинулся узнавать подробности. Нашел дома старую телефонную книжку, позвонил одному, другому, третьему – ничего не выяснил. Бывшие однокурсники все куда-то подевались, а в Тайкином доме жили какие-то чужие люди. Ужас охватил Игоря Николаевича – он понял, что в его жизни начинается череда похорон и теперь предстоит поочередно потерять всех, к кому хоть что-то его привязывало... включая самого себя...

Вечером, уже порядочно выпив, он оказался в парке у пруда. Он знал, что застанет там старичка с чайником. И хотел перенять у старичка хоть немного его оптимизма и узнать кое-что для себя важное.

Старичок кивнул ему, Игорь Николаевич сел рядом.

- Вон оттуда должен приплыть, - сказал старичок, показывая на мост.

- Вам еще не надоело? – спьяну вообразив себя великим провокатором, спросил Игорь Николаевич.

- Как это может надоесть? – удивился старичок.

- А когда проплывет, вы выпьете за упокой души?

- За что?..

Вот это и был ответ на беспокоивший Игоря Николаевича вопрос, и ответ этот ему не понравился. Осталось лишь достать из сумки початую бутылку.

- За упокой души рабы Божьей Таисьи... Была Тайка – и нет...

Глоток из бутылки был уже никакой – как вода, душа перестала воспринимать водку.

- Это ваш враг? – вежливо спросил старичок.

- Любовь это моя... давняя-давняя... столько не живут...

- Тогда плохо. Тогда это уже навсегда. А вот труп врага проплывает дважды и трижды. Вы смотрите, смотрите...

Игорь Николаевич уставился в темноту под мостом.

- Тайка... – позвал он.

Вода в пруду даже не колыхнулась.

Старичок поднял перст.

- Вы меня слушайтесь, я вас научу, - сказал он. – Я умею, про меня даже в журналах писали. Вы почитайте – Андреев моя фамилия... Я точно знаю - дважды и трижды...

Игорь Николаевич послушался и ждал довольно долго, хотя как-то нелепо – засыпал и просыпался, что-то говорил некстати, старичок отвечал ему невпопад. Наконец в голове малость прояснело, и стало ясно – на работу он безнадежно опаздывает. Игорь Николаевич кинулся ловить такси и пообещал шоферу перечислить ему на карточку аж десять вечерних часов. Шофер сперва не хотел везти, потом почему-то потребовал расплатиться рублями, хотя рублями получалось гораздо меньше. Поудивлявшись его глупости, Игорь Николаевич сел в машину и прибыл на берег как раз к склоке – уже искали, кого поставить на его место.

Начальство обрушилось на Игоря Николаевича с заслуженными упреками, требовало зачем-то объяснений. А он терялся, когда с ним говорили строго. Он что-то проблеял. И еще два дня прислушивался к себе – пытался понять, хочет ли он внести в свой персональный список врагов Еву...

На третий день стало ясно – не хочет. Была Ева с ее мнимой любовью к Игорю Николаевичу и с настоящей ненавистью к Тайке, была – и пропала. Больше не вернется – ни на берег, ни в его жизнь.

На четвертый день обида ожила. Игорь Николаевич узнал, можно ли одновременно ждать двух врагов. Оказалось – да хоть десять, только плати за каждого отдельно.

Игорь Николаевич решил обдумать хорошенько – потянет ли он двух врагов. А обдумывать такие вещи лучше всего ночью, во время дежурства. Никто не мешает, сиди себе на берегу и совершай умственные расклады.

Он устроился на боевом посту с корзинкой дезодорантов и стал перебирать в памяти то, за что Ева заслужила быть врагиней. Вдруг среди ночных звуков он уловил подозрительный плеск и резко повернулся.

Из-за поворота, оттуда, где стояли кресла, появился человек в юкате, но без повязки – следовательно, клиент. По первому впечатлению это было бодрое, жизнерадостное, лысое и бородатое сорокалетнее дитя. Достаточно было посмотреть, как он шлепает по воде, как озирается по сторонам, приоткрыв от любопытства рот.

- Сюда нельзя. Здесь служебная зона, - казенным голосом предупредил Игорь Николаевич.

- Да брось ты, все свои, - отмахнулся гость.

- Возвращайтесь на свое место, - уныло посоветовал Игорь Николаевич.

- Да успею еще насидеться! Слушай, а там – что? - гость показал рукой вверх по течению.

- Распределительные пункты. Вы же читали в журналах – это всего лишь один рукав Большой реки.

- Да ну тебя! Про рукав и я тебе расскажу. А дальше – что?

Разговор складывался – как у взрослого с неугомонным младенцем.

- Большая река, - отвечал надоеде Игорь Николаевич.

- А откуда она берется?

- Ну, откуда берется река? Вытекает откуда-то.

- А вот теперь ты мне скажи – откуда она вытекает?

- Ну, откуда может вытекать река? Ну, из ручейка, из болота...

- А трупы врагов в ней откуда берутся?

- Неужели вам не объясняли, когда вы подписывали контракт? – спросил уставший от бестолковой беседы Игорь Николаевич.

- Да ну его к бесу, этот контракт! Я правду знать хочу.

- Ваш враг вносится в компьютерную базу данных... – начал повторять стандартный текст Игорь Николаевич, думая одновременно, что неплохо бы вызвать охрану.

- Да ну ее к бесу, эту базу данных! Я сперва не дотумкал – ведь враг-то мой, зараза, в Америку умотал! Так что же, они труп на самолете доставят?

Вопрос был хороший, и Игорь Николаевич неожиданно для себя малость ожил.

- Мы платим такие деньги за абонементы, что за эти деньги можно и на космической ракете...

- Ни хрена ты не понял, - сообщил гость. - В общем, я пошел.

Он зашлепал по воде вверх по течению, мимо Игоря Николаевича.

- Стойте! Туда нельзя! – негромко так крикнул Игорь Николаевич, громкие вопли ночью не одобрялись.

- Посторонним вход воспрещен? – почему-то обрадовался гость. - Во! Еще один!

Вниз по течению плыло очередное тело. Игорь Николаевич испугался – занятый гостем, он чуть было не проворонил этого врага. Схватил корзинку, он поспешил в воду, забрел по пояс, принюхался, заглянул в лицо (ничего особенного, старик и старик, возможно, его ждали очень долго) выбрал подходящий дезодорант и попшикал на плывущее ногами вперед тело.

Тем временем Никита побежал по мелководью довольно шустрой рысцой. Игорь Николаевич, увидев это, остолбенел и поспешил к берегу, чтобы броситься в погоню.

- Да стойте же, вам говорят!- взывал он, вытаскивая мобилку, что висела на груди под юкатой. - Я сейчас дежурную бригаду вызову! Вас лишат абонемента!

Гость, не оборачиваясь, свернул влево; размахивая руками, выбрался на глубину; шлепнулся пузом на воду и весьма быстро пустился вплавь к другому берегу.

- Немедленно вернитесь! – безнадежно потребовал Игорь Николаевич.

Он уже стоял по колено в воде. Нужно было что-то предпринять. Разумнее всего было бы тут же вызвать охрану, но Игорь Николаевич испугался – после нагоняя, полученного за опоздание, ему еще только недоставало нагоняя за проскочившего в служебную зону клиента. Не умом, не мозгами, а тем органом, что продуцирует страх, он решил, что справится с ситуацией сам, зашвырнул корзинку с дезодорантами на берег и повернул обратно, чтобы плыть подлецу наперерез.

Этот номер у него не прошел – он помнил, что когда-то неплохо плавал, и воспоминание полностью затмило реальность. Реальность же была печальна – уже лет десять он не совершал заплывов хотя бы на сотню метров.

Остановить беглеца в воде он, разумеется не сумел, а на другой берег они выбрались почти одновременно, оба малость ошарашенные своим нелепым подвигом.

Другой берег в районе служебной зоны был пуст и отлог, лишь в нескольких метрах от воды росли чахлые полупрозрачные кустики, а среди них стоял некий металлический куб на одной ноге, вместе с ногой - ростом с человека.

Беглец озирался по сторонам, явно не понимая, зачем он сюда забрался и куда двигаться дальше. Игорь Николаевич подошел к нему, достаточно злой, чтобы заехать этому обормоту в зубы.

- Вы немедленно, сейчас же, сию минуту поплывете обратно! – велел он. - Я не собираюсь ради вас работу терять! Не вернетесь – вас лишат абонемента!

Но нагнать страху не удалось.

- А ты мне объясни, откуда они в реке берутся, - и я сразу поплыву. Мне же только знать хочется, а то деньги заплатил, а он – в Америке!

- Раньше думать надо было. Когда договор подписывали, - отрубил Игорь Николаевич.

- Ну да, раньше! – обиженно отбрехнулся незнакомец. - Хорошо, что мне это хоть теперь в башку стукнуло.

Неизвестно, долго бы они пререкались на пустом берегу, и удалось бы Игорю Николаевичу загнать это бородатое дитя обратно в воду, но тут оба услышали шум, который показался им противоестественным. Не положено оглашать ночные берега такой реки подобным шумом, и потому они переглянулись, объединенные одной этой мыслью: что за безобразие?!

Это был набор звуков, которые издает подъезжающий и тормозящий автомобиль.

- Тихо! – велел Игорь Николаевич.

Оба разом, не сговариваясь, они опустились на корточки, пытаясь слиться с жалкими кустиками.

Было страшно.