Беременна от злодея

Сознание возвращалось к Лизе медленно, нехотя, будто выныривало из густой, тягучей смолы. Первым проявился запах. Навязчивый, сладковато-удушливый аромат, в котором переплелись запахи дорогих духов — нечто цветочное с горьковатой ноткой пачули, — пыльного бархата и воска. Он висел в воздухе, плотный и недвижимый.

Запах был чужой.

Мысль проступила туманной, но настойчивой. Лиза попыталась пошевелиться, и ее лоб с легким шуршанием встретил что-то жесткое, кружевное. Она лежала лицом в подушке, и кружево наволочки отпечаталось на ее щеке ажурным узором.

«Что за…»

Она заставила себя открыть глаза. Веки были тяжелыми, словно налитыми свинцом. В поле зрения расплывались смутные очертания — темно-бордовый бархат, тяжелые складки шелкового полога над головой, приглушенный золотистый свет, пробивающийся сквозь плотные шторы.

Это была не ее комната. Не ее белоснежный потолок с незамысловатой люстрой, не ее стены, завешанные постерами. Здесь был потолок высокий, кессонированный, а вместо люстры — какая-то массивная, темная конструкция с подвесками из хрусталя.

Паника, до этого дремавшая где-то на задворках сознания, рванулась вверх, сжимая горло ледяным комом. Лиза резко села на кровати, с головокружительной быстротой оглядываясь вокруг. Огромная, почти пугающих размеров кровать с резными колоннами, поддерживающими балдахин. Тяжелая дубовая мебель, темная и мрачная. Туалетный столик, уставленный хрустальными флаконами причудливой формы. Гобелен на стне, изображающий сцену какой-то охоты.

«Где я?» — пронеслось в голове, единственный, оглушающий своей простотой и ужасом вопрос.

Она сглотнула, пытаясь прогнать сухость во рту, и почувствовала, как по ее плечу скользнула прядь волос. Длинная, вьющаяся, цвета спелого меда с рыжевато-каштановыми переливами. Она машинально откинула ее назад, но взгляд упал на ее же собственную руку, лежавшую на бархатном одеяле. Рука была изящной, с длинными тонкими пальцами и белой, почти фарфоровой кожей. Не ее рука. У Лизы были короткие, практичные ногти, часто испачканные в чернилах от принтера, и небольшая родинка на запястье. Здесь не было ни родинки, ни чернил. Только идеальная, бледная кожа.

С новым приступом ужаса она схватила прядь своих — своих? — волос и поднесла ее к лицу. Медово-каштановые. Густые, шелковистые, пахнущие теми самыми чужими духами.

«Это не мои волосы», — прошептала она внутренним голосом, и он прозвучал оглушительно громко в тишине комнаты.

Внезапно дверь в комнату скрипнула и отворилась. На пороге возникла женская фигура в строгом темном платье и белоснежном чепце.

— Сударыня? Вы уже пробудились? — голос прозвучал формально-почтительно, но без особой теплоты. — Доброе утро. Позвольте помочь вам с утренним туалетом. Герцогиня уже спрашивала, чтобы вы не опаздывали к завтраку.

Лиза застыла, не в силах издать ни звука. Она уставилась на женщину — горничную, служанку, это было очевидно, — пытаясь найти в ее лице хоть намек на знакомые черты, на шутку, на розыгрыш.

— Сударыня? С вами все в порядке? Вы выглядите бледной, — женщина сделала шаг вперед, ее брови сдвинулись в легком беспокойстве.

— Кто… — голос Лизы сорвался на хриплый шепот. Она прокашлялась, пытаясь придать ему твердости. — Кто вы? И где я?

Женщина замерла, ее глаза округлились от изумления.

— Сударыня Ариэль, что с вами? Это я, Марта, ваша камеристка. А вы в своих покоях, в поместье вашей тетушки, герцогини Изабеллы. Неужели сон еще не до конца вас отпустил?

Ариэль. Имя прозвучало в сознании Лизы, как удар гонга, отзываясь эхом в какой-то глухой, забытой памяти. Ариэль… Герцогиня Изабелла… Поместье…

Обрывки чужого текста, строчки, прочитанные когда-то на экране электронной книги, поплыли перед ее внутренним взором. «Тень Империи». Любовный роман в стиле фэнтези. Слабоватый сюжет, но харизматичный злодей…

И второстепенная героиня. Племянница герцогини. Девушка, чье имя мелькало лишь пару раз в первых главах. Девушка по имени Ариэль, которая накануне королевского бала-маскарада…

Лиза медленно подняла глаза на Марту, и в них читался такой бездонный, животный ужас, что служанка невольно отступила на шаг.

— Сегодня… какой сегодня день? — выдавила Лиза. — Бал… маскарад… он сегодня?

— Но конечно, сударыня! — Марта, оправившись от испуга, снова приняла свой деловой вид. — Вечером. Все в волнении. Вам же нужно успеть примерить новое платье, парикмахер будет после завтрака. Не время для дурных снов.

Она подошла к окну и одним решительным движением распахнула тяжелые портьеры. В комнату ворвался поток солнечного света, заливший все вокруг ослепительным сиянием. Лиза зажмурилась от боли. Она сидела на огромной кровати, в центре незнакомой, роскошной комнаты, с чужими медовыми волосами на плечах и с одним, единственным, кристально ясным знанием в голове.

Слова служанки повисли в воздухе, но Лиза уже их не слышала. Звон в ушах нарастал, заглушая все остальные звуки. Комната поплыла перед глазами, и единственным якорем, за который можно было ухватиться, стало массивное золоченое зеркало в резной раме, стоявшее в углу покоев.

«Не может быть. Этого не может быть».

Она сорвалась с кровати, ее ноги, чужие и непослушные, понесли ее к отражению. Пол под скользкими шелковыми тапочками казался зыбким, ненастоящим.

— Сударыня? Ариэль! — тревожный голос Марты донесся до нее сквозь гул в голове. — Вы себя плохо чувствуете? Присядьте, умоляю!

Но Лиза уже уперлась руками о холодную поверхность стола под зеркалом, впиваясь взглядом в свое — не свое — отражение.

Из зеркала на нее смотрела незнакомка. Совершенно чужая. Бледное, как фарфор, лицо сердцевидной формы с тонкими, изящными чертами. Прямой нос, мягкие, пухлые губы, слегка приоткрытые от ужаса. И глаза. Огромные, широко распахнутые глаза цвета весенней листвы, темного, глубокого изумруда, в котором плескалась паника. В них не было ни капли ее, Лизы, привычной уверенности или усталой иронии. Только чистейший, животный страх.

Она медленно, как в кошмаре, подняла руку и прикоснулась к своему лицу. Девушка в зеркале повторила движение, и ее тонкие пальцы дрожали, скользя по гладкой коже щеки.

— Это не я, — прошептала она, и голос прозвучал чуже — мелодично, с легкой, едва уловимой хрипотцой.

— Сударыня, что вы говорите? Конечно, это вы! — Марта подбежала к ней, ее лицо выражало растерянность и испуг. Она осторожно взяла Лизу за плечо. — Это вы, леди Ариэль. Вы просто нервничаете перед балом. Все девицы волнуются.

Ариэль. Леди Ариэль. Второстепенная героиня. Племянница герцогини.

Обрывки сюжета, как осколки разбитого стекла, вонзились в сознание. «Тень Империи». Главный герой — кронпринц. Главная героиня — бедная, но добродетельная компаньонка. А она… она — всего лишь статистка. Девушка из знатного рода, упомянутая вскользь. Ее судьба в книге была туманна и незавидна. «…а леди Ариэль, по слухам, была тайно влюблена в кронпринца, но после бала-маскарада ее словно ветром сдуло… о ней больше никто не слышал…»

Холодный ужас, более пронзительный и осознанный, чем первая паника, сковал ее тело, превратив кровь в лед. Ее не просто затянуло в книгу. Ее затянуло в тело того, кто обречен. Того, чья история уже написана и чей конец — исчезновение, небытие, а возможно, и нечто куда более страшное.

— Ветром сдуло, — бессмысленно повторила она вслух, глядя в свои — ее — изумрудные глаза.

— Что сдуло, сударыня? — Марта совсем растерялась. — Может, я позову лекаря? Или герцогиню?

Мысль о появлении грозной тетушки, герцогини Изабеллы, чей характер Лиза смутно помнила по книге как властный и нетерпимый, заставила ее вздрогнуть. Нет. Никого нельзя звать. Никто не должен заподозрить, что в теле леди Ариэль творится что-то неладное. В этом мире за такое могли сжечь на костре как одержимую бесом. Или упрятать в сумасшедший дом.

Она сделала глубокий, прерывистый вдох, заставляя дрожь в руках утихнуть. Нужно было взять себя в руки. Сейчас. Немедленно.

— Нет, Марта, — сказала она, и голос, к ее удивлению, прозвучал почти ровно. Она оторвала взгляд от зеркала, от этой прекрасной, обреченной незнакомки, и посмотрела на служанку. — Ты права. Это просто… нервы. Духота. Не нужно никого беспокоить.

Она даже попыталась изобразить на губах нечто вроде улыбки. Судя по тому, как Марта недоверчиво смотрела на нее, получилось не очень убедительно.

— Может, все же прилечь? — предложила служанка, все еще держа ее за плечо.

— Нет. Я в порядке, — Лиза осторожно высвободилась из ее рук. Ее пальцы снова потянулись к зеркалу, но на этот раз не дрожали. Они уперлись в холодное стекло, как бы ощупывая грань между реальностями. — Просто… оставь меня, Марта. Ненадолго. Мне нужно прийти в себя.

Марта колебалась, но строгий тон в голосе «леди Ариэль», пусть и поддельный, подействовал.

— Как прикажете, сударыня. Я подожду за дверью. Позовете, если что.

Она вышла, несмело прикрыв за собой дверь. Лиза осталась наедине с зеркалом. С этим отражением, которое было теперь ее тюрьмой, ее проклятием и ее единственным шансом.

— Ариэль, — тихо прошептала она, глядя в изумрудные глаза незнакомки. — Значит, я — это ты. А это значит, что бал сегодня. И исчезновение — завтра.

Она сжала кулаки, чувствуя, как холодный ужас постепенно сменяется леденящим душу, но ясным осознанием.

— Нет. Этого не будет. Я не исчезну.

После короткого и напряженного завтрака, на котором Лиза лишь делала вид, что ест, под пристальным взглядом герцогини Изабеллы, ее вернули в покои для подготовки к балу. Комната, еще недавно казавшаяся тихим убежищем, теперь наполнилась суетой.

Вернулась Марта, а с ней еще две горничные, неся в руках тряпицы, шкатулки и, что самое ужасное, — большое чехольное полотно, из-под которого алым огнем проглядывала ткань.

— Ну, моя птичка, сейчас мы превратим тебя в настоящую королеву бала, — с деловым видом произнесла Марта, уже забыв об утреннем инциденте. — Герцогиня лично выбирала ткань. Алый атлас! Ни у кого больше такого не будет.

Лиза молча позволила им усадить себя перед туалетным столиком. Она чувствовала себя манекеном, куклой, которую готовят к выходу на сцену перед казнью. Горничные принялись за работу: одна заплетала ее медово-каштановые волосы в сложную прическу, вплетая в них жемчужные нити, другая растирала в руках какие-то ароматные масла, готовя кожу к облачению.

— Сударыня, вы так дрожите, — заметила та, что занималась прической. — Не волнуйтесь, вы будете прекрасны. Весь двор, а уж тем более его высочество кронпринц, не смогут отвести от вас взгляд.

«Вот этого я и боюсь», — промелькнуло в голове у Лизы. Она сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони, стараясь взять себя в руки.

— Кронпринц… — проговорила она, стараясь выдать свой интерес за девичье волнение. — Он точно будет?

— Ну конечно! — воскликнула Марта, распаковывая платье. — Весь свет империи будет там. И его высочество, и герцог Каэлан, и все знатные фамилии. Это же событие года!

Имя «герцог Каэлан» прозвучало для Лизы как похоронный колокол. Главный антагонист. Харизматичный, блестящий и абсолютно беспощадный. Тот, чьи интриги в конечном итоге погубят империю. При одной мысли о нем по спине пробежали мурашки.

Наконец, настал самый страшный момент. Горничные сняли с нее утренний халат и принялись облачать в бальное платье. Это был не просто наряд. Это была броня и одновременно петля. Алый атлас, тяжелый и холодный, скользнул по ее коже. Его придерживали кружевные рукава, такие же жесткие и колючие, как наволочка, в которой она проснулась. Лиф, стянутый шнуровкой сзади, сдавил ее грудную клетку, заставляя дышать чаще и мельче.

— Туже, сударыня должна быть как осиная талия, — скомандовала Марта, и Лиза почувствовала, как ребра сжимаются еще сильнее.

Каждое прикосновение кружев к ее шее, каждое движение шнуровки казалось ей затягивающейся петлей. Она смотрела в зеркало, и ее отражение поразило ее еще больше, чем утром. Алое платье, цвета страсти и крови, делало ее бледную кожу почти прозрачной, сияющей, как лунный камень. А ее глаза… огромные, испуганные глаза, казалось, вобрали в себя весь зеленый свет в комнате и горели ярким, почти неестественным изумрудным огнем. Она была прекрасна. Смертельно прекрасна.

— Ну вот, — с удовлетворением в голосе произнесла Марта, завязывая последний бант. — Посмотрите на себя. Картина!

Лиза не могла отвести взгляд. Эта женщина в зеркале, ослепительная и трагичная, была живым воплощением зловещего предзнаменования. Алый цвет кричал об опасности, о страсти, которая в книгах этого жанра часто шла рука об руку со смертью.

— Я… я похожа на жертву на заклании, — вырвалось у нее шепотом, прежде чем она успела обдумать слова.

Горничные замерли, а Марта всплеснула руками.

— Сударыня Ариэль! Что за ужасные вещи вы говорите! Вы похожи на королеву! В этом платье вы обязательно привлечете внимание самого кронпринца!

«Или того, кто стоит за моим исчезновением», — мрачно подумала Лиза.

Она сделала шаг, и тяжелая ткань платья шелестела вокруг ее ног, словно предостерегая. Каждый стежок, каждая кружевная рюшка казались ей частью ловушки, которую она добровольно дала на себя одеть. Бал начинался, и ее вели на эшафот, переодетый в праздничные одежды. Оставалось только ждать, когда палач наденет маску.

Дверь за Мартой и другими горничными наконец закрылась, и комната погрузилась в гулкую, звенящую тишину. Словно эхо после бури. Лиза осталась стоять посоединке, закованная в алый атлас, тяжелый, как доспехи. Ее отражение в зеркале казалось призрачным — ослепительным, но безжизненным манекеном, на который нацепили чужую судьбу.

Она сделала неловкий шаг, и платье шелестело, словно осенние листья под ногами осужденного. Еще шаг. Ее ноги, дрожавшие от напряжения, налились свинцом. Силы, с таким трудом собранные в кулак перед служанками, окончательно покинули ее. Она не дошла до кровати, а почти рухнула на низкий бархатный пуф у туалетного столика, не в силах больше держаться на ногах.

Глубокий, прерывистый вздох вырвался из ее груди, стесненной корсетом. Она обхватила себя за плечи, но пальцы лишь скользнули по гладкому, холодному шелку рукавов. Даже утешить себя она не могла — прикосновения были чужими.

«Спокойно, — приказала она себе внутренним голосом, который дрожал так же, как и ее руки. — Дыши. Просто дыши».

Она зажмурилась, пытаясь отогнать накатывающую волну паники. Перед глазами стояли образы из книги: блеск люстр, переливы масок, загадочные улыбки, таящие опасность. Исчезновение. Бесследное. Как будто ее и не было.

«Нет!»

Мысль прозвучала резко, почти яростно. Она заставила себя открыть глаза и снова встретиться взглядом с девушкой в зеркале — с Ариэль.

— Слушай сюда, — тихо, но четко произнесла она вслух, глядя в свои же изумрудные глаза. Голос звучал хрипло и непривычно. — Сегодня вечером ты будешь статуей. Ты будешь тенью. Ты будешь самой скучной и неинтересной особой на всем этом дурацком балу.

Она поднялась с пуфа, подошла к зеркалу вплотную, упираясь пальцами в золоченый край рамы.

— Ты не будешь танцевать. Ни с кем. Даже если сам кронпринц пригласит. Ты вежливо откажешься, сославшись на головокружение. Ты не будешь вступать в разговоры. Ни с какими герцогами, ни с какими красавцами-офицерами. Ты будешь держаться в стороне. В самом темном углу. Ты будешь смотреть в пол.

С каждым произнесенным словом ее голос становился тверже. Это был план. Примитивный, отчаянный, но единственный, что она сейчас имела.

— Они все могут подумать, что ты дура, или невоспитанная провинциалка. Пусть! Пусть думают что угодно! — ее голос сорвался на высокой ноте, и она снова сделала глубокий вдох, выравнивая дыхание. — Главное — ты выживешь. Ты переживешь эту ночь. А утром… утром мы уже придумаем, что делать дальше.

Она отступила от зеркала, выпрямила спину, чувствуя, как корсет впивается в ребра. Это было неудобно, больно, но теперь эта боль казалась напоминанием — напоминанием о том, что она все еще жива и может сама принимать решения.

— Никаких разговоров. Никаких танцев. Никаких взглядов, — еще раз повторила она, как мантру. — Ты придешь, постоишь, и ты уйдешь. Ровно в полночь. Раньше, если получится.

Она повернулась от зеркала и медленно, словно отдавая своему телу новый набор команд, прошлась по комнате, привыкая к тяжести платья, к стесненности движений. Это была ее тюремная роба. Но на этот вечер она станет и ее броней.

— Я не Ариэль из книги. Я Лиза. И я не исчезну.