Беспощадный целитель

Насколько же собственная кровь отвратительна на вкус. Особенно когда она перенасыщена некротической энергией.

Это была моя первая мысль, когда я очнулся в этом теле. Кровь. Теплая, отвратительно медная и одновременно гнилостная. Она заполняла мой рот, стекала по подбородку, пропитывала тряпье, которое когда-то было одеждой.

Я лежал на полу крошечной комнаты, освещенной мерцающей лампочкой. Бетонные стены покрывала плесень, воздух был пропитан застарелой вонью и каким-то химическим запахом, разъедающим ноздри. Вокруг меня на полу – начерченный кровью круг с знаками призыва. Даже не зная эти символы, я могу почувствовать для чего они использовались . Отчаянно топорный и грубейший круг призыва, за подобный шаманы моего племени сломали бы не одну палку о спину нерадивого ученика. Все, что можно было нарушить в этой схеме было нарушено и все же он почему-то сработал.

Чужие воспоминания обрушились на сознание жгучими волнами. Хаос чужих мыслей, разрозненных и болезненных воспоминаний причиняли почти физическую боль.

Алекс Доу. Семнадцать лет. Сирота. Стипендиат в школе для одаренных.

Нападение в переулке после школы. Пятеро на одного. Мощный удар в спину, сопровождаемый резким выплеском энергии, прямо в точку концентрации маны. Никаких лиц, только издевательский смех и смутные силуэты.

Боль, от которой хотелось выть и рвать собственную плоть на куски. Разрушенное ядро. Осколки собственной силы, разрывающие тело изнутри.

Две недели медленного умирания в больничной койке. Врачи лишь качали головами, а полицейский следователь говорил, что они найдут ублюдков, но Алекс отлично чувствовал ложь. Целители отворачивались не желая общаться с калекой – разрушенное ядро не восстанавливается. Никогда. А пока ты не прошел инициацию, оно особенно хрупкое. Таков закон этого мира.

Выписка. Если это можно так назвать. Парнишку попросту выбросили на улицу, ведь койка нужна тем, кого можно спасти.

А следом отчаянный, безумный план. Не столько шанс на спасение, сколько безудержное желание справедливости. Ритуал, найденный на дне даркнета, в разделе запрещенной магии.

“Приди, демон мести. Возьми это тело, и исполни четыре клятвы..”

Я закрыл глаза, пытаясь ухватить остальное, но воспоминания ускользали, как песок сквозь пальцы. Что за клятвы? Кому? Зачем?

Но ответов не было.

Только пустота. И безумная боль.

Я попытался встать и тут же рухнул обратно. Ноги не держали, а руки дрожали от любого действия. Каждый вдох отдавался острой болью в груди, словно кто-то методично ломал ребра изнутри.

Это тело умирало. Медленно и неотвратимо, а вместе с ним и я.

Я снова закрыл глаза и погрузился внутрь, туда, где должно было быть ядро – центр силы, источник жизненной энергии и еще сотня других названий. То, что я обнаружил, заставило бы любого целителя моего мира отвернуться в отвращении.

Не ядро. Руины. Обломки, плавающие в застойной энергии, как осколки разбитой чаши в грязной воде. Каналы, по которым должна течь мана были разорваны, забиты мертвой тканью и сгустками некротической энергии. Внутренние органы медленно отказывали, отравленные продуктами распада.

Я провел быструю диагностику, опираясь на знания, отточенные столетиями практики, и едва сдержал едкий смешок. Мое новое тело разваливалось на части, как размокшая бумага. Каждый орган медленно гнил заживо, отравленный осколками разрушенного ядра. Я видел мертвецов в лучшем состоянии.

У меня была неделя жизни. Может быть, полторы.

Впервые за... сколько? Столетия? Я почувствовал что-то похожее на страх.

Нет. Не страх. Азарт.

Я почти умирал бесчисленное количество раз. Сражался с демонами, которые могли стереть города одним взмахом руки. Превращал собственное тело в оружие, пока кости не ломались, а плоть не горела. Достигал вершины силы и падал в бездну, чтобы снова подняться.

Но в таком дерьме я оказался впервые.

Мне дали сломанную игрушку и сказали: «Выживи».

Я попытался ухватиться за ускользающие обрывки воспоминаний Алекса, за те самые клятвы, что связали меня с этим телом. Три из них терялись в тумане, но одна... одна горела ярче всех. “Пятеро в переулке. Удар в спину. Издевательский смех.” Лица я не видел. Имен не знал. Но их энергетические следы все еще оставались в разорванных каналах этого тела, въелись в плоть, как шрамы. Найти их. Вернуть боль сторицей. Заставить понять, что такое настоящее разрушение.

И четыре клятвы сковавшие мою душу с этим полумертвым телом, одну из которых я кажется, понял. Мальчишка серьезно напортачил с ритуалом, и вместо демона вытащил из вечности меня. При этом навесив неизвестные условия, не выполнив которые это тело попросту сгниет через лет пять.

Губы искривились в злобной усмешке. Иногда целитель может быть куда более жестоким, чем любой демон. Значит надо найти не знаю что и понять, что нужно сделать. И единственный способ - это найти тех пятерых и обстоятельно с ними пообщаться. И на их беду, такая беседа им очень сильно не понравится.

Хорошо. Кто бы не закинул меня сюда, пусть посмотрит как Лин Ша по прозванию Божественный Доктор справится и на этот раз. Я всегда любил сложные вызовы. Особенно те, что заканчиваются кровью.

Первые три дня я просто пытался не умереть.

Комната оказалась частью самого дешевого общежития на окраине города. Алекс жил здесь последние две недели, после того как его выписали из больницы. Крыша протекала. Стены покрывала плесень. Из окна открывался вид на свалку и покосившуюся детскую площадку с разбитыми качелями.

Холодильник пуст. Вода из крана текла ржавая, с металлическим привкусом. Матрас на полу вонял кровью и чем-то еще, что я предпочел не идентифицировать.

Отлично. После поместья с мраморными колоннами — комната, где даже крысы сдохли бы от тоски. Какая разница. Главное – выжить.

Я лежал на этом матрасе и боролся с телом, которое отчаянно отказывалось подчиняться. Температура скакала от озноба до жара. Внутренние кровотечения то останавливались, то возобновлялись с новой силой. Дважды я терял сознание и просыпался в луже собственной рвоты. Один раз обнаружил себя на полу в ванной, не помня, как туда попал.

Это было поистине унизительно.

В прошлой жизни я мог исцелить смертельную рану прикосновением. Заставить плоть срастаться, кости крепнуть, кровь обновляться. Я был Божественным Доктором – тем, кто стоял на границе жизни и смерти и диктовал условия обеим сторонам.

А теперь я не мог даже встать, чтобы дойти до сортира.

Воспоминания о прошлом приходили урывками, смешиваясь с чужими мыслями Алекса. Я помнил храмы из белого мрамора. Поля битв, усеянные телами. Лица людей, которых я спасал. Лица тех, кого убивал.

Я помнил Лао Бая.

Белый тигр-дух, мой спутник и брат по оружию. Мы прошли вместе через сотни сражений. Он был моим якорем, моим проводником в мир духов, моим... другом, если у таких существ, как мы, вообще могли быть друзья.

Но теперь его не было.

Я чувствовал лишь пустоту там, где раньше пульсировала наша связь.

Может, он не смог последовать за мной в этот мир. Может, связь разорвалась окончательно, когда меня призвали в это жалкое тело. Может, он просто... исчез.

Эта мысль причиняла боль острее, чем разрушенное ядро.

На четвертый день я понял, что если не сделаю что-то радикальное – сдохну как бродячая собака в этой вонючей комнате.

Техника, которую я собирался использовать, была запрещена во всех школах целительства моего мира. Не потому, что она не работала. А потому, что цена была слишком высока, а результат – непредсказуем.

Пожирание смерти.

Суть проста и одновременно чудовищна: вместо того чтобы бороться с разрушением, ты принимаешь его. Превращаешь энтропию в топливо. Мертвую ткань – в основу для новой жизни. Смерть – в источник силы.

Старый монах Забытого Бога научил меня этому за день до того, как окончательно сошел с ума и попытался съесть собственное лицо. Его предупреждение я помнил отчетливо: «Эта техника не исцеляет, она дает зыбкий шанс выжить, ценой которого истинное осквернение. Живое станет мертворожденным, а мертвое неживым. Даже демонические культиваторы, те, кто пожирает души и купается в крови, избегают ее. Она не просто убивает твою человечность, демонам она не к чему. Применив ее, ты отринешь и Небо и Ад, чтобы стать выродком среди выродков». А потом раздался его истеричный смех.

Тогда я счел это безумным бредом и снес ему голову одним ударом.

Теперь у меня не было выбора.

Я сел в позу медитации – насколько это вообще было возможно с разваливающимся телом – и погрузился внутрь себя, туда, где плавали обломки ядра.

И начал собирать их в нечто новое.

Не сопротивляясь некротической энергии. Принимая ее. Направляя. Сплетая осколки воедино, используя саму смерть как клей.

Боль была... Правильного эпитета без ругательств на всех известных мне языках подобрать было невозможно. Но тело это всего лишь инструмент, который должен подчиняться воли и духу.

Представь, что ты берешь гниющие останки и голыми руками лепишь из них скульптуру. Мерзкую, липкую и отвратительную фигуру. Каждое прикосновение обжигает. Каждый осколок режет. Мертвая ткань сопротивляется, пытается утянуть тебя в небытие, превратить в часть себя.

Я работал методично, не обращая внимания на боль. Осколок за осколком. Нить за нитью. Создавая не живое ядро, которое каждый практик пробуждает внутри себя, а его темное подобие. Конструкцию, которая работает на грани между жизнью и смертью.

Время потеряло смысл. Были только я, тьма внутри и медленное, мучительное строительство чего-то нового. И у меня получилось.

Там, где должно было быть золотое пульсирующее ядро, теперь тлело нечто иное. Чёрное солнце. Сфера из острых осколков, скрепленных мертвой энергией. Трещины между фрагментами светились тусклым серо-зелёным светом, как гниющая древесина в темноте. Оно не пульсировало. Оно медленно тлело и оно испытывало голод.

Стоило мне убедиться, что у меня получилось, как тут же рухнул в блаженное беспамятство.

И очнулся от стука в дверь. Кто-то тарабанил в дверь словно сумасшедший.

— Доу! Алекс Доу! Открывай, или я сейчас вышибу дверь!

Раздраженный женский голос, но с нотками искреннего беспокойства.

Я с трудом поднял голову. Солнечный свет резал глаза. Сколько я был в отключке? Судя по свету в окне и сухости во рту – минимум сутки. Может, больше.

— Я знаю, что ты там! Сосед видел тебя три дня назад! Если ты сдох, мне нужно вызвать санитаров!

“Сдох”. Какая прелестная формулировка.

Я попытался встать – и к своему удивлению, получилось. Шатко, неуверенно, но ноги держали вес тела. Внутри, там, где раньше были руины ядра, теперь пульсировало нечто новое. Не живое. Но и не мертвое. Холодное, как лед на могиле. Темное, как застоявшаяся кровь. Но, главное — функциональное.

У меня получилось! Губы искривились в победной усмешке. Благодаря твоим знаниям, безумный монах, я создал то, что никто не создавал столетиями — мертворожденное ядро и оно не развалилось без моего контроля. Конструкция, работающая на энергии собственного разрушения, но при этом стабилизирующая тело. Название придумаю позже. Главное — оно работает.

Добравшись до двери, цепляясь за стену, я с трудом открыл замок.

На пороге стояла милая женщина лет тридцати пяти, в чуть потертом пиджаке и с планшетом в руках. Короткие темные волосы, усталое лицо с мелкими морщинками, глаза цвета стали. Она окинула меня взглядом – и я увидел, как ее лицо дрогнуло.

Да. Я, наверное, выглядел превосходно. Впалые щеки, глубокие синяки под глазами, кожа цвета старого воска. Тряпье вместо одежды, пропитанное потом и еще чем похуже.

— Боже милостивый, — выдохнула она, делая невольный шаг назад. — Ты... ты вообще ел что-нибудь? Пил?

— Кто вы? — мой голос был хриплым, чужим, словно ржавые гвозди скребли по металлу.

— Марта Грэй. Социальный работник, — она продолжала смотреть на меня с тревогой. — Ты пропустил три обязательных проверки. Я должна была прийти раньше, но нагрузка... — она замолчала, разглядывая комнату за моей спиной.

Круг на полу, нарисованный кровью. Засохшие пятна. Запах гниения и химикатов. Разбитое зеркало. Перевернутый стул.

Ее лицо окаменело.

— Алекс, — она сделала шаг вперед, вглядываясь мне в глаза. — Что ты делал? Это... это кровавая магия? Ты пытался призвать что-то?

Память Алекса подсказала мне контекст. В этом мире магия была легальна и даже поощрялась. Но некромантия, кровавые ритуалы, призыв неконтролируемых сущностей – все это было под строжайшим запретом для обычных граждан. Если она решит, что я практиковал запрещенное... меня могут арестовать.Или, что ещё хуже, попросту утилизируют.

Мне срочно нужна была убедительная легенда. Когда врешь, нужно делать это веря в собственную ложь, лишь тогда твой собеседник сам захочет тебе поверить.

— Пытался... вылечиться, — я сделал паузу, давая голосу дрожать. Это было нетрудно – тело само дрожало от слабости. — Нашел в сети старый метод. Медитация на крови. Древняя техника... думал, может, поможет восстановить хоть что-то. Хоть крупицу силы.

Ложь и правда в равных долях. Лучший способ обмануть проницательного человека.

Марта смотрела на меня долго. Слишком долго. Ее взгляд был тяжелым, оценивающим.

— Старый метод, — наконец повторила она медленно. — С кровью. И ты решил, что это хорошая идея?

— Я знаю, это было глупо, — я опустил взгляд, изображая стыд. — Но после того, что случилось... когда ядро разрушили... я не мог просто сидеть и ждать смерти. Мне семнадцать. Всего семнадцать! Я не хотел умирать.

Последняя фраза прозвучала с искренним отчаянием – потому что в ней было эхо настоящих чувств Алекса. Его страха и его боли.

Марта вздохнула. Тяжело, как человек, повидавший слишком много чужого отчаяния и слишком мало способов помочь.

— Послушай меня внимательно, — она положила планшет на подоконник и скрестила руки на груди. — Через три дня начинается учебный год. Ты должен явиться в школу. Если пропустишь первую неделю без уважительной причины – тебя отчислят. Понимаешь, что это значит?

Я кивнул. Память Алекса предоставила информацию.

В этом мире одаренные без официального образования и лицензии считались потенциальными преступниками. Дикие маги. Их ловили, судили, лишали силы специальными печатями. Иногда – убивали, если считали слишком опасными. Школа была не просто учебным заведением. Это была легализация. Право на существование.

— Я буду, — сказал я.

— Правда? — она подняла бровь, окидывая меня скептическим взглядом. — Ты же еле стоишь. Как ты вообще собираешься добраться до школы?

— Дойду.

— На чем? На силе воли? — в ее голосе прозвучала горечь. — Алекс, я понимаю твою ситуацию. Я вижу таких детей каждый день, но нужно быть реалистом.

Она помедлила, подбирая слова.

— Я знаю, что ты потерял ядро. Знаю, что твои шансы стать охотником, а уж тем более стражем, теперь нулевые. То что ты жив и так уже фактически чудо. Практически любая боевая карьера закрыта. Но если ты сможешь доучиться, получить базовый сертификат о магическом образовании... может, найдешь работу. В логистике магических грузов. Или охране складов. Тестировщиком артефактов. Это не почетно, но... это работа. Легальная и с зарплатой, на которую можно жить.

Она потянулась к сумке и достала конверт.

— Это от благотворительного фонда. Пятьсот кредитов. Хватит на месяц, если экономить. Купи еды. Нормальной еды, а не лапшу быстрого приготовления. Тебе нужно восстановить хоть немного сил.

Я взял конверт. Пять хрустящих купюр по сотне.

— Спасибо, — сказал я, вкладывая в слово нужную степень искренней благодарности.

Марта задержалась на пороге.

— Алекс... ты еще молодой. Жизнь не закончилась. Даже без ядра ты можешь найти свое место. Не сдавайся, хорошо?

Ее голос был по настоящему добрым. Она действительно пыталась дать мне надежду. Как трогательно.

— Хорошо, — ответил я.

— В конверте моя визитка. Через две недели ты должен снова отметиться. Ты меня понял? — Мне оставалось только кивнуть.

Когда она ушла, я закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

Логистика. Охрана складов. Тестировщик артефактов.

Жизнь калеки, доживающего свой век на задворках системы, благодарного за крохи.

Может, для Алекса Доу это и был бы лучший исход. Реалистичный и безопасный.

Но я не Алекс Доу.

Я посмотрел на свое отражение в треснувшем зеркале над раковиной. Худое лицо с острыми скулами. Впалые глаза. Кожа, натянутая на кости.

Но глаза были моими. В них горел огонь, которого не было у мальчика, умершего несколько дней назад.

— Хорошо, — сказал я своему отражению. — Покажем этому миру, что такое настоящая сила.

На деньги, которые оставила Марта, я купил дешевой, но крайне калорийной еды. Рис, куриные грудки, яйца, молоко, хлеб, бананы. Ничего изысканного, но мне нужны были калории, белок и углеводы. Топливо для восстановления.

Следующие два дня я методично ел, спал короткими урывками и работал над телом.

Свое творение я назвал кадавр-ядро и оно стабилизировалось, но проблема была в том, что оно не генерировало энергию само по себе. Это был резервуар, а не источник. Батарея, а не генератор. Мне нужно было найти способ наполнить его.

В моем мире я использовал бы артефакты, кристаллы силы, души побежденных духов. Я мог бы поглощать энергию из окружающего мира, из лей-линий, из мест силы.

Здесь у меня не было ничего.

Кроме одного.

Я сел на матрас в позу медитации – не на мягкой шелковой циновке в храме, не в специально подготовленном помещении с благовониями и защитными кругами, а на вонючем матрасе в трущобе – и нырнул внутрь себя.

Память Алекса была фрагментарной, поврежденной травмой и отчаянием последних недель. Но одно я уловил четко: он обладал редкой склонностью к астральной магии.

Магия духов, призраков и прочих бестелесных сущностей.

В этом мире ее считали бесполезной. Красивой, но непрактичной. Без прямой боевой силы, без очевидного применения в индустрии или армии. Студенты с астральной склонностью часто переучивались на что-то более "полезное" или становились маргиналами, работая медиумами на похоронах.

Идиоты.

Они не понимали истинной природы астральной магии. Духи – это не слабые призраки из детских сказок. Это концентрированная воля. Чистая эссенция. В моем мире астральные маги повелевали легионами мертвых, заключали пакты с древними сущностями, разрывали границы между мирами, выдергивали души из тел противников.

Но для этого нужна была связь. Якорь. Проводник между материальным и духовным. Иначе твой удел лишь власть над жалкими паразитами.

Обычно таким якорем служило здоровое ядро и контракт.

У меня не было ни того, ни другого.

Но был Лао Бай. Был…

Я погрузился глубже, туда, где душа соприкасается с мирозданием. Искал нити, которые когда-то связывали меня с белым тигром. Связи, прошедшие через смерть, через перерождение, через границы миров.

Ничего.

Только пустота и холод.

Я искал дольше, методичнее, погружаясь в такие глубины сознания, куда опасно заходить без подготовки.

И все равно – ничего.

Лао Бай исчез. Связь разорвалась. Может, этот мир просто не мог удержать духа такой силы. Может, расстояние между реальностями оказалось слишком велико.

Или может, он просто решил не следовать за мной в эту жалкую клоаку.

Я вышел из транса с горьким привкусом во рту.

Одиночество в этом мире было... другим. Более острым. В прошлой жизни я всегда знал, что Лао Бай где-то рядом. В бою. В медитации. В редкие моменты покоя. Его присутствие было константой, якорем реальности.

Теперь я был по-настоящему один.

Что ж. Не впервые. Я начинал и с худшего.

Я провел остаток дня, изучая возможности кадавр-ядра. Экспериментируя с крохами силы, которые удавалось аккумулировать.

Выяснилось интересное: обычная мана, которой пропитан этот мир, не подходила. Она отторгалась, как здоровая ткань отторгает некротическую. Но другие типы энергии…

Я порезал палец ножом. Направил каплю крови на рисунок, оставшийся на полу.

Кадавр-ядро дрогнуло. Потянулось и тут же поглотило.

Жизненная сила, смешанная с болью. Вот что ему нужно было.

Прекрасно. У меня теперь было тело-вампир. Или что-то в этом роде. Все это требует более детального изучения.

Я усмехнулся, наблюдая, как порез затягивается – не здоровой тканью, а серой рубцовой, как будто заживал месяц, а не минуту.

Да. Это будет как минимум интересно.

Утро первого учебного дня встретило меня холодным дождем и серым небом.

Я стоял у ворот Школы №47, глядя на облупившуюся краску и ржавчину. Трехэтажное здание из бетона и грязного кирпича. Забор с колючей проволокой. Выцветшая табличка, на которой кто-то замазал слово "Одаренных" и написал "Отбросов".

Тюрьма, а не школа, но для меня это был трамплин. Первая ступень.

Я засунул руки в карманы потрепанной куртки – одной из немногих вещей Алекса, которая еще годилась для выхода в люди – и направился к воротам.

И тут кто-то толкнул меня в плечо. Слишком резко и грубо для случайности.

— С дороги, босота.

Я остановился.

Медленно повернул голову.

Парень лет восемнадцати-девятнадцати. Дорогая кожаная куртка, стоила столько что я мог бы прожить на эти кредиты пару месяцев. Светлые волосы, залитые гелем до состояния пластикового шлема. Самодовольная ухмылка на загорелом лице – из тех, что зарабатываются на курортах, а не на стройках.

За ним – еще двое. Свита. Один крупный, с тупым лицом. Второй – худой, с крысиными чертами и бегающими глазками.

Память Алекса откликнулась болезненной вспышкой.

Кайл Баррет. Ранг D+, магия стихий, специализация на ветре. Сын владельца местной сети магических лавок. Любит издеваться над слабыми. Травил меня последние два года.

Один из тех, кто мог организовать нападение.

Внутри что-то холодное и темное шевельнулось.

Кадавр-ядро откликнулось на всплеск эмоций, посылая волну мертвой энергии по венам.

Кайл шагнул ближе, тыкая пальцем мне в грудь.

— Ты глухой, калека? Я сказал – вали. Не хочу, чтобы неудачники вроде тебя портили мне настроение с утра.

Его дружки захихикали. Крысиный что-то снял на телефон.

Я смотрел на Кайла и изучал его с профессиональным интересом.

Его манера держаться была попросту ужасной. Весь вес на правой ноге, левая расслаблена, руки болтаются без контроля. Центр тяжести смещен назад — классическая поза того, кто никогда не получал по лицу. Не боец. Человек, привыкший, что другие отступают первыми.

В глазах сверкала самоуверенность, граничащая с тупостью. Он даже не рассматривает возможность сопротивления.

В прошлой жизни я бы просто прошел мимо или сломал бы ему шею одним движением. Просто походя, как мошку. Но сейчас…

Сейчас я был слаб. Пока слаб. И для всех должен был оставаться таким.

— Извини, — я сказал тихо, опуская взгляд и делая шаг в сторону.

Кайл довольно хмыкнул, его ухмылка стала еще шире.

— Вот так-то лучше. Знай свое место, калека.

Он развернулся к друзьям, явно собираясь сказать что-то остроумное для видео.

Я подождал. Ровно три секунды, чтобы они переключились.

Глупые детишки еще не понимают, что Алекс Доу изменился и больше не прощает обиды. Мозг в автоматическом режиме сканировал пространство и тут же разработал план мести.

Ворота. Шлагбаум на ржавых петлях. Механизм запирания – старый, простой, с защелкой, которая едва держится.

Лужа прямо под воротами. Камень у моей ноги.

Легкий, быстрый удар. И камень полетел по точно заданной траектории, на которую способен только тот, кто провел столетия в боях.

Камень взлетел, описал низкую дугу, пролетел мимо головы дружков местного мажора, прошел в сантиметре от плеча Кайла и с лязгом ударил точно в защелку механизма шлагбаума.

Проржавевшая конструкция не выдержала. С громким скрежетом металлическая балка сорвалась и рухнула вниз. Прямо на спину Кайла Баррета.

Удар был жестким. Блондин рухнул лицом вперед с криком, полным скорее удивления, чем боли. Дорогая кожаная куртка погрузилась в мутную лужу. Залитые гелем волосы смешались с грязной жижей. Телефон выпал из руки крысиного парня и тоже плюхнулся в воду.

Дружки застыли, ошарашенные.

Вокруг начали собираться зеваки – первые ученики, пришедшие пораньше.

Я прошел мимо. Не останавливаясь и не оглядываясь. Сохраняя на лице выражение легкой растерянности. Для всех это должна была быть всего лишь случайность.

За спиной раздался хриплый вопль:

— Ты! Это ты! Ты сделал это специально!

Я обернулся, изобразив на лице удивление.

Кайл попытался подняться, сталкивая с себя балку. Лицо красное от унижения и ярости. Куртка испорчена. Волосы – жалкое подобие прежней прически.

— Сделал что? — спросил я с невинным недоумением, разводя руками. — Я просто шел. Ты же сам сказал убираться с дороги.

Наши взгляды встретились.

Секунда. Две.

И в его глазах я увидел то, что хотел.

Неуверенность. Маленькую, едва заметную трещину в броне самоуверенности.

Он не был уверен, что это случайность. Но доказать ничего не мог.

— До встречи, Кайл, — сказал я спокойно и шагнул через порог школы.

— Тебе хана калека, — сквозь зубы прошипел мажор.

Смех и комментарии толпы последовали за мной:

— Видел? Баррет лицом в грязь!

— Снял кто-нибудь?

— Да, вот, смотри!

Впереди был долгий день. Но эта встреча напомнила мне кое-что важное: лучший способ стать сильнее — найти тех, кто хочет тебя убить. А потом сделать наоборот.