Беспятые

Прохладный сентябрьский вечер встретил Артёма Кулешова в деревне Тарасово. До рай оного центра оставалось километров двадцать, и добраться туда такому опытному автостопщику, как Артём, не составляло труда, вот только в городе ночевать придётся под открытым небом, да ещё на нежелательную встречу с милицией можно напроситься. Деревенские жители как правило приветливее горожан, потому Кулешов и решил сделать ставку на Тарасово.

Деревня представляла собой жалкое зрелище. Густые жёлто-зелёные поросли бурьяна вдоль широкой грунтовой дороги, покосившиеся заборы, ветхие дома, пустая улица. Где-то неподалеку горел костёр, серые клубы дыма по-осеннему лениво поднимались в воздух.

«Жизнь есть, значит, я не на Марсе», - пронеслось у Артёма в голове. Натянув обязательную улыбку на покрытое серой дорожной пылью лицо, парень направился к источнику дыма, рассчитывая встретить там деревенских жителей. Отыскав в зарослях высокой амброзии тропинку, Кулешов стал осторожно продвигаться вперёд к маячившей впереди крыше невысокого домика, покрытой шифером.

- Хозяева! – громко крикнул Артем, различив очертания сплошного забора и выделявшейся на его фоне низенькой калитки. – Добрый вечер!

Он, наконец, миновал заросли амброзии, подошёл к калитке, осторожно заглянул во двор. Тамошний костёр почти догорел, хозяин - мрачный молодой мужик с жиденькой бородёнкой - подгребал разлетевшиеся в стороны листья в огонь.

- Добрый вечер! – окликнул его Артем. – Простите, что беспокою вас так поздно. Можете уделить мне минутку внимания?

Мужик нехотя оторвался от своего занятия, сердито посмотрел на Артема. Он явно не в духе. У такого страшно проситься ночевать.

- Здорово. Ты кто такой? – без лишних церемоний спросил мужик.

- Я путешественник, меня зовут Артем. А вас?

- Олег я, - представился мужик, положив грабли на землю. Он направился к калитке, явно заинтересовавшись незваным гостем. Нахмуренные брови незнакомца расправились, и он уже не казался таким страшным. Нужно было брать бык за рога.

- Я путешествовал автостопом и направлялся в город, - начал привычное повествование Артем, - но так сложилось, что человек, который меня подвозил, изменил маршрут и высадил меня на трассе. Денег у меня совсем нет, подбирать никто не хотел, пришлось свернуть по указателю к вашей деревне.

- Да не церемонничай ты так, не такой уж я и старый, чтобы мне выкать, - Олег с важным видом провёл пальцами по своей жидкой бородёнке. – Сколько дашь?

- Тебе? – быстро сориентировался Кулешов. – Ну, лет тридцать.

- Двадцать три, - чуть ли не с гордостью произнёс бородач, снова запустив пальцы в бородку. – Мы здесь на свежем воздухе быстрее вас растём, прям как на дрожжах.

Артём не стал спорить, кивнул в знак согласия.

- Тут ты прав. Как детьми обзаведусь может и сам в деревню переберусь.

- И правильно сделаешь. Ребятишки у тебя будь здоров вырастут, - Олег развёл руки в сторону. – Во какими в плечах раздадутся. Так чего хотел-то?

- Понимаешь, Олег, тут такое дело. Мне ночевать негде. Может ты кого знаешь, кто согласился бы помочь? Если что, в рюкзаке у меня гречка, объедать никого не собираюсь. Да и человек я не прихотливый – лишь бы крыша над головой была. Есть хлев – переночую в хлеву, есть сарайчик на улице – значит в сарайчике. Так как, Олег, не знаешь, кто у вас с жильем помочь может? – спросил Артем.

Бородач отвёл глаза в сторону. Плохой знак – он откажет.

- Может, какой заброшенный домик есть, - решил подсказать Артем. – Мне и он сойдет.

Олег с сомнением посмотрел на Кулешова.

- Я бы тебя и к себе пустил, - ответил бородач. – Но сам понимаешь, какие времена. Да и не я хозяин, а батька, он таких мужиков как ты терпеть не может. Называет лоботрясами, мутными.

- Понимаю, всё понимаю. Так может ты отца позовешь, я с ним попробую договориться.

Олег снова нахмурился. Он нехорошо посмотрел на Артема.

- Зачем это тебе с моим батькой беседовать? Тебе этого делать незачем. Говорю – не пустит он тебя, значит не пустит. Или ты мне на слово не веришь?

- Ну что ты, верю, верю. Нет, так нет. Вы же не единственные, кто в этой деревне живёт. Просто подскажи, к кому мне лучше с таким вопросом обратиться.

- Дай подумать, - Олег быстро смягчился, посмотрел куда-то в сторону. – Знаю. Сходи к Антоновне, бабка живёт совсем одна. Дети и внуки её давно в город перебрались. Может она и разрешит.

- Ладно, схожу. А дом-то её где?

- Ты иди прямо по улице, мимо не пройдёшь. Забор там покосился, а в огороде завалюшка стоит – банька старая. Вот оно и есть хоромы Антоновны.

- Полностью звать её как?

- Все её Антоновной кличут, она и сама-то имя своё с трудом вспомнит. Прямо так к ней и обращайся.

- Хорошо. До свидания, спасибо, - попрощался Артём.

Бородач небрежно кивнул, вернулся к своим делам.

Откровенно говоря, Артём сомневался, что одинокая старушка позволит ему переночевать. Бабушки из деревень осторожные, уши навострят и знай себе на уме. Но она жителей деревни лучше Олега должна знать, может и подскажет кого посговорчивее.

Кулешов вернулся на дорогу и пошёл прямо, поглядывая по сторонам. Домишки здесь не ахти какие – у одного стены покосились, у другого шифер на крыше потрескался, в третьем окно разбито и заклеено пленкой, дверь как следует не прикрывалась.

«Не сладкая тут жизнь», - подумал Артем.

Между тем показался заваленный забор, а за ним небольшой, аккуратный домик из кирпича. В стороне стояла завалюшка – банька, о которой говорил Олег. Вероятно, это и был дом Антоновны. Артем подошёл ближе и увидел, что рядом с калиткой, на старенькой лавочке сидит сама Антоновна: полная, краснолицая женщина, целомудренно сложившая руки на коленях и глядевшая куда-то вдаль.

- Здравствуйте, - поздоровался Артём.

Она рассеяно посмотрела в его сторону, приветливо улыбнулась.

- Здравствуй, голубчик.

- Меня зовут Артём Кулешов, я путешественник и так получилось, что мне негде переночевать. Вы случайно не знаете человека, который мог бы пустить меня к себе. Утром я уже уеду.

- Случайно знаю, - Антоновна улыбнулась шире. – К себе домой не приглашаю, места у меня не много, а вот в бане переночевать можешь.

Старушка встала, разгладила юбку на коленях.

- Пошли, провожу.

Рассыпаясь в благодарностях, Артём последовал за Антоновной к старому покосившемуся строению.

…

Артём устроился в бане на широкой скамье, которую застелил старой простынею, и уже засыпал, когда ему показалось, будто кто-то щекочет его за пятку. Он хотел было подтянуть ногу к себе и стряхнуть с пятки букашку, неведомо как очутившуюся там, но неожиданно громадная волосатая лапа обхватила его ногу. Кулешов перепугался, подскочил на лавке, подался назад. Бешено хлопая глазами, он смотрел в угол бани. Невнятный комок валялся на лавке, Артём пододвинулся ближе и разглядел пышный веник.

- И дурак же я! – с облегчением произнёс Артем.

Сон как рукой сняло. Нужно было успокоиться. Кулешов достал из кармана джинсов, которые положил себе под голову, спички и сигареты, вышел на улицу и закурил. Снаружи царила кромешная тьма. Фонарей нет, правда, в отдельных домах горел электрический свет, но то были лишь лучинки в необъятном пространстве мрака. Докурив, Кулешов совершенно успокоился, его потянуло в сон. Артём вошёл в предбанник, сладко зевнул, открыл дверь парной и увидел изорванные в клочья простынь, джинсы, рубашку и походной мешок. По полу рассыпаны соль и гречневая каша, которую Артём всегда хранил в бумажных пакетах.

Кулешов опешил, не знал, как себя вести, а по ногам опять скользнуло что-то мохнатое, он отпрянул, стукнулся спиной о стену предбанника, хотел вернуться на улицу, но дверь закрылась слишком плотно. Артём дёрнул за рукоятку посильнее, та оторвалась. За спиной Кулешова что-то зашуршало, кто-то хихикнул. Он обернулся, но ничего не увидел, хотел окликнуть бандита, посмевшего порвать все его вещи и запереть в бане, но не осмелился. Артём поддался панике, стукнулся о дверь, принялся её штурмовать, врезаясь плечом, ударяя ступнёй, но всё без толку. Опять мохнатая рука ухватила его за голень. Тут Кулешов не выдержал и заорал, что есть мочи. Дверь мигом открылась, он вывалился из бани в одних трусах, сам бледнее белого, руки трясутся, ноги не слушают. Антоновна выскочила из дома, испуганно посмотрела на Кулешова.

- Что приключилось-то, голубчик?

- В баню кто-то забрался, напал на меня. Нужно милицию вызывать,- пролепетал Кулешов.

- Упаси Боже. Да быть того не может, - она ушла в дом и вернулась с фонариком и кочергой в руках. – На вот, сходи посмотри.

Вооружившись кочергой и освещая дорогу фонариков, Артём вошел в баню. Осветив лавку фонарем, он обнаружил, что и простынь, и джинсы целы, сумка закрыта и стоит в углу, никакого веника и близко нет. Зажмурился, а когда открыл глаза, понял что стоит в полуразвалившемся здании, которое давным-давно никто не ремонтировал, в руках держит истлевший веник, ни вещей, ни одежды нет.

Сбитый с толку Артём стал звать Антоновну, но когда вышел на улицу понял, что пейзаж изменился – домики, в окнах которых он видел электрический свет, сменились завалюшками с просевшими крышами, просёлочная дорога поросла густой травой, а вокруг ни живой души. Когда мохнатая лапа снова прикоснулась к его ноге, Артём бросился бежать.

…

В сентябре у меня было много времени подумать о будущем. Мать, смирившаяся с тем, что я провалил поступление в этом году, настаивала на том, чтобы я подготовился к следующему.

«Оно может и к лучшему, - говорила она скорее для себя, чем для меня. – Тебе восемнадцать в июле исполняется. Если поступишь, и под призыв не попадаешь, и год сэкономишь».

Я не разделял её оптимизма. Служить не хотелось, а учиться надоело. Что делать дальше я не знал, однако, пошёл на поводу у мамы и пообещал, что буду готовиться к вступительным на следующий год. Она поверила мне на слово и особо не давила. Только начать плотно заниматься у меня никак не получалось. А тут ещё знакомство с Яковлевым, которое вдвойне воодушевило мать.

«Держись его, сынок! Если что, он тебе и с поступлением подсобить может», -советовала она.

Разумеется, я не рассказал ей о том, что Яковлев производит впечатление полоумного. Связываться с ним я не хотел. Однако и отцепиться от профессора оказалось не так-то просто. Периодически он названивал и расспрашивал меня о случившемся в общежитии. Потом на какое-то время он пропал с радаров. Я уж думал, что с Яковлевым покончено. Но пятнадцатого сентября, когда я был дома один, смотрел телевизор и думал о будущем, раздался телефонный звонок.

- Алло, Вячеслав?

Я узнал голос профессора.

- Здравствуйте, Станислав Николаевич, - безрадостно поприветствовал его я. –Я вас слушаю.

- Ты сегодня не сильно занят?

- Да не особо, - выпалил я и тут же выругался про себя. Нужно было соврать. – А что вы хотели?

- Понимаешь, я сейчас занят в университете и не могу отлучаться. А тут подвернулось любопытное дельце. Один путешественник обратился в милицию со странным заявлением. Якобы его ограбили в деревушке Тарасово, что в тридцати километрах от города. Бабка его пустила переночевать в баню, молодчиков каких-то навела, а они его обчистили до ниточники – деньги пропали, одежда пропала, документы пропали. Только вот какая загвоздка – в деревне-то этой никто уже много лет не живет, там одни завалюшки остались, да их век короток, скоро и они сгинут. Казалось бы, ерунда, но проверить нужно. Ты мог бы съездить туда и осмотреться?

- Не знаю, - протянул я. – Сейчас-то я свободен, но попозже матери моя помощь понадобится.

- Если у тебя нет денег на билет, то не беспокойся – Саша обещала мне тебя подбросить.

Имя племянницы профессора заставило меня пересмотреть своё отношение к поездке. Я вспомнил красивые зелёные глаза, короткие волосы, женственную фигуру. А тут предоставлялся такой шанс: съездить с ней в деревню. Это практически свидание.

- Если так, я согласен.

- Замечательно, - обрадовался профессор. - Тогда я ей позвоню, и примерно через полчаса она подъедет. Слушай внимательно, что от вас требуется: отыскать баню, о которой говорит путешественник, и изучить её как следует. Простучи стены, осмотри основание, ищи кучки земли, всё что угодно, прислушивайся, высматривай странные следы. Если ничего не отыщешь, тогда я напрасно тебя побеспокоил. Но если заметишь что-то… Как ты смотришь на возможность переночевать в Тарасово?

- Переночевать?!

- Ты не подумай, я тебя не заставляю, просто спрашиваю.

- Хорошо,- неожиданно для самого себя ответил я. Разумеется, я снова вспомнил о племяннице профессора и уже грезил о совместной ночевке тесной деревенской баньке.

- Какой ты молодец, - оживился профессор. – У тебя есть нательный крестик? Обязательно надень. Перочинный нож с собой возьми, на полу круг вырежешь и спать только внутри него. Всё понял?

- Да, - ответил я, пропуская бредни профессора мимо ушей.

- Ну, всё, дожидайся Саши. С богом, - он повесил трубку.

Взволнованный предстоящим приключением, я собрал кое-какие вещи, позвонил маме и предупредил её, что сегодня собираюсь в ночь на рыбалку с другом, которого она не знает. По тону понял, что ей не понравилась эта затея, но съездить разрешила. Саша приехала точно через полчаса, постучалась в калитку. Когда я вышел, холодно поздоровалась, открыла багажник, я бросил туда свои вещи, и мы отправились в путь. Пока ехали по городу, Саша не обмолвилась ни словом, только угукала в ответ на мои вопросы, однако, когда выбрались на магистраль, она немного оттаяла и начала поддерживать разговор.

Поначалу мы болтали на сторонние темы, но потом в разговоре повисла пауза, девушка сделалась серьезнее, нахмурилась.

- Слава, ответь мне, только честно, почему ты согласился помочь моему дяде? – спросила она меня.

«Чтобы с тобой повидаться», - хотел было сказать, но не решился.

- Как-то неловко было отказывать.

Она немного помолчала, затем продолжила.

- Ты должен понимать, что мне очень сложно говорить с тобой начистоту. Речь ведь о деликатных вещах. Я многим обязана дяде: когда с родителями приключилось несчастье, он возложил на себя обязанности и отца, и матери, вырастил меня, ни разу не попрекнул за всё то добро, что мне сделал. Он замечательный человек, но, - она запнулась. – Он не вполне здоров, и ты должен это понимать. Я пыталась ему объяснить. Но дядя впечатлительный человек, обидчивый, гордый. Его задели мои слова, и тогда я опустила руки. Но поощрять его болезненные фантазии нельзя. Ты и это должен понимать. Слава, если ты рассчитываешь, что в будущем году, он поможет тебе поступить на его факультет, ты жестоко ошибаешься.

- И в мыслях такого не было! - притворно возмутился я.

- Не перебивай, пожалуйста, мне и так каждое слово с трудом даётся. Положим, я верю, положим, ты из разряда безотказных товарищей. Я просто хочу, чтобы до тебя дошло – дядя не пользуется авторитетом ни в научных кругах, ни в кругах управленческих. А его сомнительные предприятия могут привести к увольнению. Для нас это катастрофа. Я зарабатываю копейки, а дядя не сможет устроиться больше никуда. Я боюсь, что если его уволят, он просто-напросто сопьётся.

Она снова замолчала, позволяя мне поразмыслить над её словами. В окне мелькнул наполовину стершийся указатель «Тарасово - 1 км» и стрелка, предлагавшая свернуть направо. Дорога стала плохая, машину то и дело подкидывало, но жигулёнок справился. Вскоре впереди появились заброшенные дома, производившие удручающее впечатление. Саша остановила автомобиль.

- Слава, я хочу, чтобы ты дал мне обещание больше никогда не потворствовать моему дяде. Будет тебе звонить, говори, что занят, будет докучать, нагруби ему. Он гордый, он не простит и оставит тебя в покое. Пообещай, что последний раз помогаешь ему.

Она отвела от дороги свои блестящие от скопившихся в них слезинках выразительные зелёные и посмотрела прямо на меня.

- Пожалуйста! - попросила она.

У меня перехватило дыхание, по спине побежали мурашки. Я не мог оторвать взгляда от её лица, хотелось прижать Сашу к себе, поцеловать, запустить руку ей под сарафан… Холод, которым веяло от неё, заводил меня ещё сильнее. В тот момент я был готов согласиться на что угодно, лишь бы продлить мгновенье, зачаровавшее меня.

- Если ты считаешь, что так будет лучше, - ответил я, с трудом подбирая слова, запинаясь. Мысли путались, голова едва ли не кружилась.

- Спасибо тебе, - она позволила себе слабо улыбнуться, мы поехали дальше.

Я боролся с охватившей меня страстью, пытался думать о чём-то отвлеченном, но сердце не переставало бешено колотиться.

- Наверное, об этом доме говорил дядя, - произнесла Саша, резко сбавив ход. – Вон она и баня.

Я посмотрел на этот дом: забора нет, крыша обвалилась, стены покосились. Баня выглядела лучше: небольшое строение, настоящая избушка, правда разруха коснулась и её – дверь болталась на одной петличке, а стекла были выбиты.

- Давай поглядим, о чём этот путешественник болтал, - сказала Саша и вышла из машины. Я посидел ещё немного. Недоступность Саши делала её желаннее. Я ничего не мог с собой поделать, мысли одна похабнее другой беспрестанно вертелись у меня в голове.

- Чего ты сидишь, иди сюда! – позвала меня Саша. Собравшись, я вылез из «Жигули» и, перескочив через валявшийся на земле забор, вошёл во двор брошенного хозяйства.

- Смотри сюда, - Саша ткнула пальцем в притоптанную траву. – На цыпочках он что ли бегал?

Я взглянул: на земле отпечатался след пальцев, но пятки рядом с ними не было видно. И вправду создавалось впечатление, будто кто-то бегал вокруг бани на цыпочках. Однако это была единственная любопытная деталь, которую нам удалось обнаружить. В остальном и двор, и баня были самыми что ни на есть обычными.

- Наверное, поехали, - предложила Саша. Однако чёрт потянул меня за язык.

- Разве твой дядя не сказал? Он просил переночевать здесь.

Она округлила глаза.

- Мы же договорились, что ты не станешь потворствовать ему.

- Это в последний раз, таков уговор? – напомнил я ей. – К тому же, я обещал ему.

- Как знаешь.

Мы вернулись к машине, я вытащил вещи из багажника, уже собирался начать выяснять, кто из нас будет ночевать в предбаннике, а кто в бане, но Саша меня опередила.

- Утром за тобой заеду, долго не спи.

Не попрощавшись, она села в автомобиль и завела его. Я хотел было окликнуть её, но тут до меня дошло – просьба профессора была адресована одному только мне. Вышло глупо, и всё из-за минутной слабости, которая охватила меня, когда Саша сидела так близко. Твердо решив учиться контролировать свои чувства и в будущем не идти у них на поводу, я принялся искать место для ночлега и понял, что баня подходит лучше всего. Постелив на лавке в предбаннике, я отправился побродить по брошенной деревне.

На центральной дороге я уже всё видел, поэтому свернул на узкую тропинку, ведущую в сторону леса. Величавая красота каштанов, желтизна крон которых придавала листве особое изящество, их орехи, разбросанные повсюду, кустарники, волновавшиеся под слабыми порывами ветра – всё вместе это навевало сентиментально-ностальгические мысли. Я вспомнил, как в детстве по дороге из школы мы пинали орехи каштана, обкидывались ими, разыгрывали миниатюрные футбольные матчи. Прохожие оставались недовольными, некоторые из тех, в чью сторону отскакивали орехи, грозились оборвать наши уши, но нам всё было ни по чём. Весело хохоча, мы убегали и продолжали нашу увлекательную игру.

Носком ноги я подбросил один орех в воздух, сумел подбить его вверх ещё дважды, после он улетел в кусты. Тогда я повторил всё то же самое с другим плодом каштана. Неторопливо добрался до лесу, где тропинка успела зарасти. Идти туда я не решился, повернул обратно, между прочим заметив, что за время моей прогулки солнце почти скрылось за горизонтом. Я ускорился, вернулся к бане, на скорую руку приготовил ужин из захваченных из дому помидоров и бутербродов с колбасой. Расправившись с ними, немного посидел на улице, наблюдая за тем, как в лучах заходящего солнца на травинках начинают блестеть конденсирующиеся капельки росы, после чего лёг спать, хоть и не сильно хотел. Комары стали докучать ещё на улице, поэтому пришлось принять меры: дверь бани я сумел вставить в петли и закрыть, окна завесил. Я долго ворочался на лавке, пытаясь уснуть пока, наконец, дрёма меня не охватила, а мысли не уплыли далеко-далеко.

Разбудил меня стук в дверь. Я приоткрыл глаза, вздрогнул, немного испугался – дверь-то не заперта. Может послышалось? В этот момент снова громко постучали. Я вскочил, с перепуга не удержал равновесия, бухнулся на пол. Вспомнил, что в деревне никого нет и быть не может, поднял лавку, упёр один её конец под дверную ручку, другой в щель в полу. Если за дверью недоброжелатели, это на какое-то время их задержит.

Потом на цыпочках прокрался к завешенному окну и, приподняв краешек тряпки, выглянул наружу, чтобы в следующее мгновение отпрянуть: прямо под окном стоял жуткий мужчина. Волосы и кожа мертвенно-белые, глаза красные, как у вампира. После я конечно вспомнил о таком явлении, как альбинизм, но тогда меня охватил настоящий ужас. А в дверь снова принялись тарабанить. Что делать, я не знал, побежал в предбанник, припал к скамейке, стараясь прижать её как можно плотнее к ручке. И в этот момент чья-то волосатая холодная рука ухватила меня за щиколотку. Тут уж я не выдержал, заорал благим матом, свалив скамейку на пол. Позабыв об альбиносе, караулившем на улице, я пулей вылетел из бани. Снаружи никого. Я затаился, поглядывая по сторонам и тут увидел фигуру, стоявшую у заваленного домишки напротив. То ли мужчина, то ли женщина, молодой ли, старый ли – не разобрать. Застыл и пялится на меня. Сердце, казалось, остановилось. А когда незнакомец двинулся в мою сторону, я совсем уж растерялся, побежал, решив укрыться за баней. Прижавшись к стене, я поглядывал по сторонам. И тут позади, за стеной, кто-то стал скрестись. Вспомнился совет профессора: «возьми нож и начерти круг». Но нож-то в бане остался. Идти туда страшно. Рассудив, что ждать нечего, я бросился в сторону дороги, перебежал через неё и добрался до ближайшего дома на другой стороне улицы. Спрятался внутри и стал наблюдать за баней. Из её дверей стрелой вылетел черный комок с горящими глазами – кошка. Мелькнув в ночи, она растворилась среди развалин. Никакой фигуры человека поблизости не было, альбинос пропал. Уж не привиделось ли мне всё это?

Проверять свою догадку я не стал, кое-как устроился прямо на полу и задремал. Оставшаяся часть ночи прошла спокойно, проснулся я от гудков автомобиля. С улицы доносились крики:

- Если с ним что-нибудь случилось… Ты хотя бы понимаешь, к чему это приведёт?! - голосила девушка. В ответ ей мужчина бормотал невнятные объяснения.

Я встал, вышел на улицу и увидел Сашу и профессора.

- Не волнуйтесь, - окликнул я их. – В бане спать было неудобно, вот я и перебрался сюда.

Саша, заметив меня, облегченно вздохнула, возбужденный профессор с удивительной для его возраста прытью подбежал ко мне и стал сыпать вопросами:

- Как прошла ночь? Что-нибудь необычное видел, слышал? Кто-нибудь тебя беспокоил?

Я рассеяно отвечал, не желая вспоминать о привидевшихся мне ночью кошмарах. Да и кому охота признаться в том, что перепугался кошки?

- Если всё было хорошо, почему бросил вещи? – спросил недоверчивый Яковлев.- Почему лавочка перевернута?

Я пожал плечами.

- Ворочался и свалился. Тогда распсиховался, пнул её, вещи оставил и пошёл в этот дом.

Он опечалился, ничего не сказал и вернулся в машину.

- Давай, собирайся, да поедем, - распорядилась Саша. Я вернулся в баню, скомкал вещи и, убедившись, что профессор с племянницей разговорились и не обращают на меня внимания, решил осмотреться. В бане ничего не изменилось, за фигуру человека я, вероятно, принял столб, вколоченный за развалюхой, погоню породило уже моё возбуждённое воображение. Единственным невнятным моментом в этой истории оставался альбинос. Ну не мог я его придумать! Неаккуратно собрав вещи, я специально уронил их на выходе, чтобы, не привлекая излишнего внимания, поближе осмотреть землю под окном. Когда я наклонился, в висках застучало, а руки стали дрожать: поляна была усеяна отчетливо различимыми следами ступней без пяток.

Не пытаясь отыскать разумного объяснения, я поторопился к машине. О своей находке не стал сообщать Яковлеву, мечтал поскорее вернуться домой и забыть о ночи, проведенной в заброшенной деревне Тарасово.