Бессмертие Гильгамеша

Золотистые лучи заходящего солнца дробились о гладь озера, окрашивая воду в цвета расплавленного янтаря.

Гильгамеш стоял на берегу, чувствуя, как усталость тяжёлым плащом оседает на его плечах. Долгие месяцы странствий, смертельные опасности, безумный спуск в глубины океана за цветком вечной молодости — всё это осталось позади. Теперь в его руке, сжатой в кулак, лежало то, ради чего он прошёл через ад.

Он разжал пальцы, и между ними показался стебель, тонкий, почти хрупкий, увенчанный цветком нежного розовато-жемчужного оттенка. Его лепестки мерцали в сумеречном свете, словно сотканные из утреннего тумана.

"Бессмертие…" — прошептал он про себя, ощущая, как сердце бьётся чаще. "Я вернусь в Урук, и ничто больше не сможет сломить меня. Ни время, ни враги. Я стану вечным царём, а мой город — неприступной крепостью, о которой будут слагать легенды даже через тысячу лет."

Он опустился на колени у самой воды, осторожно положив цветок на плоский камень рядом, и зачерпнул ладонями прохладную влагу. Вода стекала по его запылённому лицу, смывая следы долгой дороги. Он уже представлял, как войдёт в ворота Урука, как народ падёт перед ним ниц, как…

Тихий шелест в камышах заставил его резко поднять голову.

Сначала он увидел лишь тень — плавное, извивающееся движение среди стеблей. Потом блеснула чешуя, и на берег выползла она.

Ламия.

Гильгамеш замер.

Её нижняя часть тела была длинным, гибким змеиным хвостом. Но верх… Верх был женщиной в самом совершенном смысле этого слова. Бледная, почти фарфоровая кожа, высокие округлые груди, тонкие запястья. Её лицо было одновременно прекрасным и пугающим — высокие скулы, губы алые, как спелый гранат, а глаза…

Гильгамеш никогда не видел таких глаз.

Они горели, с вертикальными зрачками, которые сузились, едва заметив его.

— Кто ты, могучий незнакомец? — её голос был подобен шёпоту ветра в листве, сладкому и опасному.

Гильгамеш медленно поднялся во весь рост, привыкший к тому, что его вид внушает страх или восхищение.

— Я — Гильгамеш, царь Урука, повелитель, перед которым склоняются даже боги! — его голос прозвучал громко, но в нём слышалась усталость.

Ламия скользнула ближе, её хвост извивался по песку, оставляя за собой гладкий след.

— Гильгамеш… — прошептала она, словно пробуя его имя на вкус. — Тот самый, кто победил Хумбабу? Кто пересёк Пустыню Смерти и не дрогнул перед лицом Утнапишти?

Он кивнул, гордо подняв подбородок.

— Да. И теперь я добыл то, что сделает меня непобедимым.

Её взгляд скользнул к цветку, лежащему на камне, и в её глазах мелькнуло что-то… ненасытное.

— О, великий герой… — она приблизилась так близко, что он почувствовал прохладу её кожи. — Но разве не одиноко быть таким могущественным?

Её пальцы, длинные и тонкие, с острыми ногтями, коснулись его груди, скользнули вверх, к шее. Гильгамеш почувствовал, как по его спине пробежал странный холодок.

— Что ты предлагаешь? — его голос звучал хрипло.

Ламия улыбнулась, и в этот момент он увидел её клыки — маленькие, острые, смертельно опасные.

— Разве герой не заслужил награду?

Её хвост обвил его ногу, скользнул выше, к бедру, сжимая его с неожиданной силой. Гильгамеш почувствовал, как тело отвечает ей — жар разливается по жилам, дыхание становится чаще.

— Я могу подарить тебе то, что не сравнится ни с одной из твоих побед… — её губы оказались в сантиметре от его.

И прежде чем он успел ответить, она поцеловала его.

Её поцелуй был холодным, как вода в глубинах озера, и сладким, как забродивший финиковый сок. Её язык скользнул между его губ, а руки опустились к его поясу, ловко развязывая узлы.

Гильгамеш почувствовал, как разум затуманивается.

Ламия не спешила. Её пальцы, тонкие и прохладные, скользнули вдоль его торса, ощупывая каждый мускул, каждый шрам, оставленный битвами. Гильгамеш сжал кулаки, чувствуя, как тело предательски отзывается на её прикосновения. Он был царем, полубогом, победителем чудовищ — но сейчас его дыхание сбивалось, а в жилах плясал огонь.

— Ты так… напряжён, повелитель, — прошептала она, и её голос звенел, как колокольчик, заставляя его кожу покрываться мурашками.

Её ладонь скользнула ниже, к его набедренной повязке. Острые ногти едва касались кожи, оставляя за собой лёгкие царапины. Гильгамеш застонал, когда её пальцы нашли выпуклость под тканью.

— Ах, вот же он… — она улыбнулась, обнажив клыки. — Такой твёрдый, такой… нетерпеливый.

Одним движением она сорвала повязку, и его член напряжённо вздрогнул, освобождённый. Ламия ахнула в фальшивом восхищении, обхватывая его пальцами.

— О-о-о… Какой же ты большой, герой…

Её рука сомкнулась вокруг него, и Гильгамеш резко вдохнул. Её пальцы были холодными, почти ледяными, но от этого каждое движение ощущалось ещё острее. Она начала медленно водить вверх-вниз, слегка скручивая ладонь на каждом подъёме.

— Да… вот так… — прошипела она, наблюдая, как его лицо искажается от наслаждения.

Её вторая рука опустилась ниже, к его мошонке. Нежные, почти невесомые касания сначала заставили его дёрнуться, но затем её пальцы обхватили яйца, осторожно сжимая и перекатывая их.

— Ммм… Ты уже так близко, царь? — она засмеялась, чувствуя, как он пульсирует в её руке.

Гильгамеш зажмурился. Он не хотел сдаваться так быстро, но её прикосновения были невыносимыми. Холод её кожи лишь подчёркивал жар, разливающийся по его телу. Каждое движение её пальцев заставляло его член вздрагивать, предвкушая больше.

— Ты…— прохрипел он, но его бёдра сами начали двигаться навстречу её ладони.

Ламия ускорила темп, её рука скользила по его стволу всё быстрее, а пальцы второй руки сжимали яйца чуть сильнее, заставляя его стонать.

— Кончи для меня, великий Гильгамеш… — её голос был сладким ядом. — Покажи, какой ты… сильный.

Он не смог сопротивляться.

Волна удовольствия накатила внезапно, сокрушительно. Его тело напряглось, спина выгнулась, и с хриплым криком он кончил.

Горячие струи брызнули ей на лицо, на губы, на язык, который она тут же высунула, словно жаждущая. Капли семени скатились по её щекам, одна упала прямо на кончик её клыка.

Ламия медленно облизнула губы.

— Ммм… Вкусно…

Гильгамеш тяжело дышал, чувствуя, как разум медленно возвращается к нему.

Гильгамеш тяжело дышал, его тело всё ещё дрожало от предыдущего спазма. Ламия медленно отстранилась, её пальцы скользнули по его влажному от пота груди, оставляя за собой холодные следы. В её глазах мерцала хищная усмешка.

— Ты так быстро сдался, царь… — прошептала она, облизывая губы. — Но разве это всё, на что ты способен?

Её хвост извился, обвивая его ноги, и прежде чем он успел что-то ответить, она резко потянула его к воде. Гильгамеш почувствовал, как его спина ударяется о мягкий песчаный берег, а ноги погружаются в прохладную воду.

Ламия скользнула в озеро, её чешуя вспыхнула в лунном свете. Вода окутала её бёдра, грудь, плечи, и лишь её лицо оставалось над поверхностью — эти горящие глаза, эти губы, которые сейчас растянулись в сладострастной улыбке.

— Позволь мне дать тебе настоящую награду…

Она наклонилась, и в следующий момент он почувствовал её дыхание на своём члене. Горячее. Влажное. Нетерпеливое.

Её губы коснулись головки, нежно, почти неосязаемо. Гильгамеш вздрогнул, его пальцы впились в песок.

— Ч-чёрт…

Ламия рассмеялась, и вибрации её смеха отозвались в его плоти.

— Ты дрожишь, повелитель…

Затем её рот открылся, и он почувствовал, как его член погружается в тепло.

Глубже.

Её губы сомкнулись вокруг него, а язык скользнул снизу, волнообразными движениями стимулируя самую чувствительную часть. Гильгамеш закинул голову назад, его мышцы напряглись до предела.

— Да… вот так…

Она заглатывала его медленно, но без остановки, пока его член не упёрся в её нёбо. Её горло сжалось вокруг него, пульсируя, и он застонал, чувствуя, как её слюна смешивается с его соками.

Её язычок работал без устали — скользил по вене, кружил вокруг головки, затем снова опускался вниз, к основанию, заставляя его яйца сжиматься в предвкушении.

— Я… я не…

Ламия лишь приподняла взгляд, её змеиные зрачки сузились от удовольствия. "Кончи мне в рот, царь…" — словно говорили они.

И затем она ускорилась.

Её голова двигалась вперёд-назад, её губы сжимались вокруг его ствола, а язык продолжал свои чёртовы круги. Гильгамеш почувствовал, как волна удовольствия нарастает где-то глубоко, сжимая его, вытесняя воздух из лёгких.

— Я… сейчас…

Она не остановилась. Наоборот — её движения стали ещё быстрее, ещё отчаяннее.

Он кончил с хриплым криком, его тело выгнулось, а пальцы впились в её волосы. Горячие струи ударили ей в горло, заполняя рот, переливаясь через край.

Ламия не отстранилась. Она продолжала сосать, выжимая из него последние капли, пока он не застонал от переизбытка ощущений.

Только тогда она медленно отпустила его член, чмокнув на прощание.

Её рот был залит его семенем. Губы, сжатые в трубочку, не смогли удержать всё внутри, и несколько капель вытекли, упав на её грудь, смешавшись с водой озера.

Затем она открыла рот.

Белые струйки хлынули из уголков её губ, стекая по подбородку, капая в воду. Она облизнулась, её глаза сияли торжеством.

— Ммм… Такой… щедрый…

Гильгамеш лежал, обессиленный, его грудь вздымалась, а разум был пуст. Разум был затуманен жаром и усталостью. Вода озера ласково омывала его бёдра, смешиваясь с потом и остатками его семени.

— Мы ещё не закончили, мой царь… — прошептала Ламия, и её голос был сладким, как мёд, и острым, как лезвие.

Прежде чем он успел что-то ответить, её хвост скользнул вокруг его тела, обвивая его талию, бёдра, грудь. Чешуя была прохладной, но не холодной — приятной, как шёлк, скользящий по коже. Гильгамеш застонал, чувствуя, как её мощные кольца сжимают его, притягивая глубже в воду.

— Ты… что задумала? — его голос звучал хрипло, но в нём уже не было сопротивления.

Ламия лишь улыбнулась, её губы искривились в сладострастной гримасе.

— Я хочу почувствовать тебя…

Она приблизилась, её хвост скользил по его телу, а затем — о, боги — он почувствовал, как что-то тёплое и влажное коснулось его члена.

Её киска была горячей, невероятно горячей, особенно в контрасте с прохладой воды и её чешуи. Она медленно провела половыми губами по его стволу, смазывая его своими соками, и Гильгамеш застонал, чувствуя, как его тело снова отвечает ей.

— Ты… искусительница…

Ламия засмеялась, её грудь дрожала от смеха, а соски твёрдо стояли, будто две маленькие пики.

— А ты… восхитительно отзывчив…

Затем она приподнялась, одной рукой направляя его член, а другой раздвигая свои губы.

Она опускалась медленно, мучительно медленно, заставляя его чувствовать каждый миллиметр, каждую складочку своей внутренней плоти. Гильгамеш зажмурился, его пальцы впились в песок, а зубы стиснулись до боли.

— Б-боги…

Ламия издала низкий, гортанный стон, её голова запрокинулась назад, а тело содрогнулось.

— Да… вот так…

Она начала двигаться, её бёдра плавно качались вверх-вниз, её внутренние мышцы сжимали его.

Гильгамеш не мог думать. Он мог только чувствовать.

Её киска была как огненная ловушка — влажная, тугая, пульсирующая вокруг его члена. Каждое движение заставляло его член вздрагивать, каждое сжатие отправляло волны удовольствия по всему телу.

— Я… я не…

Ламия наклонилась к нему, её губы коснулись его уха.

— Кончи в меня… — прошептала она, и её голос был как яд, просачивающийся в его разум.

И он не смог сопротивляться.

Его тело напряглось, спина выгнулась, а член пульсировал внутри неё, заполняя её горячими струями. Ламия застонала, её хвост сжал его ещё сильнее, а внутренние стенки сжали его член в последнем, судорожном спазме.

Затем она остановилась, её глаза расширились от удивления.

— Уже? — в её голосе звучала и насмешка, и… что-то ещё. Что-то, что заставило Гильгамеша сглотнуть.

Она медленно приподнялась, позволяя его семени вытечь из неё, смешиваясь с водой озера.

— Мы только начали. — облизнувшись, пролепетала Ламия.

Она не дала Гильгамешу опомниться. Её пальцы впились в его плечи, а змеиный хвост мощным движением притянула его ближе.

— Этого недостаточно... — прошипела она, обнажая клыки в сладострастной улыбке. — Я хочу больше.

Прежде чем он успел ответить, она снова опустилась на его член, поглотив его до самого основания. Гильгамеш ахнул — её внутренности всё ещё пульсировали от предыдущего оргазма, обжигающе горячие и невероятно влажные.

— Какая же ты ненасытная! — его голос сорвался, когда она начала двигаться.

Её бёдра заходили ходуном, поднимаясь и опускаясь с животной грацией. Чешуйчатый хвост обвился вокруг его тела крепче, фиксируя его, а её грудь, тяжёлая и упругая, колыхалась перед самым его лицом.

Гильгамеш не выдержал. Его руки сами потянулись к ней, обхватив её узкую талию. Он встретил её следующий толчок движением бёдер, заставив её вскрикнуть от неожиданности.

— Ах! Да... вот так, мой царь! — её ногти впились ему в спину, оставляя красные полосы.

Она наклонилась, сливаясь с ним в поцелуе. Их языки сплелись в горячем танце, перегоняя друг друга, то нежно лаская, то агрессивно вторгаясь. Гильгамеш почувствовал, как её чешуя приятно скользит по его животу, а её внутренние мышцы ритмично сжимают его член.

— Ты... так силён. — прошептала она между поцелуями.

Её руки обвили его шею, а темп ускорился. Теперь она не просто опускалась на него — она въезжала всем весом, заставляя его член доставать до самой матки. Вода вокруг них вспенилась от яростных движений.

Гильгамеш видел только её — эти горящие глаза, полуприкрытые веки, алые губы, приоткрытые в сладострастных стонах. Он слышал только её — каждый её вздох, каждый хриплый стон, отзывающийся эхом в его ушах.

— Кончай в меня! — она буквально выдохнула эти слова прямо в его рот, не прерывая поцелуя.

Это стало последней каплей.

Его бёдра сами начали двигаться стремительнее, толкаясь в неё с новой силой. Ламия застонала, её внутренности сжали его как тиски, и...

Взрыв!

Он кончил с хриплым рыком, впившись пальцами в её бёдра. Струи горячего семени заполнили её, но он не останавливался — волны удовольствия били одна за другой, заставляя его член пульсировать снова и снова.

— Да... ДА! — Ламия выгнулась, её тело дрожало в экстазе.

Даже через двадцать секунд он всё ещё извергался в неё. Белые струйки вытекали из её растянутой киски, окрашивая воду вокруг них в молочный цвет. Но она не отпускала его — её внутренние мышцы продолжали выжимать из него каждую каплю, а губы всё ещё были прижаты к его.

Только когда последние спазмы прошли, она медленно отстранилась, позволяя смеси их соков свободно вытекать из неё.

— Ммм... Теперь... теперь достаточно... — прошептала она, облизывая его семя с губ.

Гильгамеш лежал, полностью опустошённый, его тело дрожало от пережитого наслаждения.

Луна поднялась высоко над озером, серебристый свет дробился о рябь на воде, создавая мерцающий узор на сплетённых телах. Гильгамеш и Ламия не могли остановиться — каждый раз, когда он думал, что больше не в силах продолжать, её прикосновения, её шёпот, её горячая плоть заставляли кровь снова приливать к его члену.

На берегу. Он прижал её к влажному песку, её хвост извивался вокруг его ног, а грудь тяжело вздымалась. Гильгамеш вошёл в неё сзади, одной рукой сжимая её бедро, а другой — её грудь. Она выгибалась навстречу, её стоны смешивались с плеском воды.

— Кончи... кончи на меня... — задыхаясь, прошептала она.

И он сделал, как она просила — вытащил в последний момент, обдав её спину и хвост горячими струями. Ламия дрожала, чувствуя, как его семя стекает по её чешуе.

В воде. Она прижала его к гладкому камню, её рот скользил по его шее, груди, животу, пока её пальцы играли с его членом. Затем, не говоря ни слова, она взяла его в рот, заглатывая до самого основания. Гильгамеш застонал, его пальцы впились в её волосы.

— Я... не могу больше!

Но она не остановилась. Её язык кружил вокруг головки, её губы сжимались, а горло пульсировало. Он кончил ей в рот, а когда она отстранилась, позволив семени вытечь из уголков губ, он увидел в её глазах торжество.

На рассвете они лежали на берегу, её хвост обвился вокруг его тела, как одеяло. Гильгамеш был полностью опустошён — его член болел, тело ныло, а разум был пуст. Ламия прижалась к его груди, её дыхание было ровным и спокойным.

— Спи, мой царь... — прошептала она, целуя его в ключицу.

И он уснул.

Первый луч солнца упал на его лицо, заставив Гильгамеша моргнуть. Он потянулся, ожидая почувствовать прохладную чешую рядом... но его рука коснулась только песка.

Он сел, оглядываясь.

— Где ты?

Тишина.

Только затем он заметил — камень, на котором лежал цветок бессмертия, —был пуст.

Сердце его упало. Он вскочил, озираясь, и вдали, на опушке леса, увидел мелькнувший хвост.

— Нет...

Ламия скользила между деревьев, сжимая в руке цветок бессмертия. Она обернулась, встретив его взгляд, и улыбнулась — той же сладострастной улыбкой, что сводила его с ума всю ночь.

— Прощай, мой царь. — её голос донёсся до него, как эхо.

И затем она исчезла в чаще.

Гильгамеш стоял, сжав кулаки. Он был обманут. Использован. Ограблен.

Солнце стояло в зените, когда Гильгамеш вышел из чащи леса, его тело покрытое царапинами от веток, а глаза – пеплом былых надежд. Он шёл медленно, словно каждый шаг давался с трудом, не из-за усталости, а из-за тяжести осознания. Ветер нёс запах реки, смешанный с ароматом полевых цветов – обычных, смертных, тех, что расцветают и увядают за сезон. Как он.

Три дня он бродил по лесу, ища Ламию. На третий день, в глухой чаще, где деревья сплетались кронами так плотно, что свет едва пробивался, он нашёл её "подарок".

Сброшенная змеиная кожа лежала у корней старого дуба, переливаясь на солнце, как чешуйчатый плащ. Она была огромной – не просто змеи, а существа, которое больше не нуждалось в старом покрове. Гильгамеш поднял её, и тонкий материал скользнул между его пальцами, словно живой.

"Она использовала цветок..."

Он представил её – где-то сейчас Ламия, вечная, молодая, её тело обновлённое, её кожа сияющая, её глаза всё так же горящие желанием... но уже не к нему.

И странно – он не чувствовал гнева.

Гильгамеш вдруг рассмеялся. Громко, глухо, так, что эхо разнеслось по лесу.

"Бессмертие..."

Он сжал кожу в руках, чувствуя, как она крошится.

"Бессмертие всегда ускользает."

Хумбаба, Пустыня Смерти, Утнапишти – все испытания, все страдания, и в конце... простая змея. Нет, не змея. Ламия. Та, что подарила ему ночь, ради которой можно было забыть даже о вечности.

Он сел на камень, смотря на горизонт.

"Бессмертие – не для людей."

Оно прячется в глубинах океанов, в самых тёмных пещерах, за семью горами... а когда кажется, что вот оно, в твоих руках – вселенная посылает того, кто заберёт его.

Но взамен...

Воспоминания обжигали его сильнее, чем солнце.

Её хвост, обвивающий его бёдра.

Её рот, жадный и влажный.

Её внутренности, сжимающие его в последнем экстазе.

"Она дала мне больше, чем бессмертие."

Страсть. Жажду. Жизнь.

То, что нельзя испытать, став вечным.

Гильгамеш встал, сбросив остатки кожи на землю. Ветер сразу подхватил лоскуты, унося их в неизвестность.

Он посмотрел на Урук, на свои стены, на людей, которые ждали своего царя.

"Мои подвиги не пропали даром."

Он не принёс им вечной жизни.

Но он принёс легенду.

И, может быть, это и есть единственное бессмертие, доступное человеку.

Когда Гильгамеш вошёл в ворота, народ пал ниц. Он прошёл мимо них, не останавливаясь, поднялся на стену и посмотрел вдаль – туда, где лес сливался с горизонтом.

Где-то там была она.

Вечная.

Как и его история.

Послесловие:

Понравилось? А хочешь хентай роман с захватывающим сюжетом? Жми: https://author.today/work/449565 (Тетрадь желаний)