Бессрочный договор

Первой из обитателей Лягушачьих Выселок о беде узнала Любима, совсем ещё юная лешевичка, пошедшая по грибы, да по ягоды и — вот умора! — заплутавшая в густом бору. Впрочем, ей-то не грозило ничего, кроме отцовского гнева: устанет, так трижды по-особому свистнет, призовёт стаю белых волков, верных слуг и помощников Лешего, те враз до дома и домчат, ещё и корзинку с грибами подхватят. Вот и шла Любима беспечно, не думала о том, как смогла потеряться там, где её отцу каждое дерево — верный и разумный слуга. Шла до тех пор, пока дорогу не перегородила поваленная сосна. Громадная, покрытая растрескавшейся корой, она переломала в падении все свои и соседские ветви и выворотила из земли толстые кривые корни.

Остановилась лешевичка, глянула недоумённо под ноги: патриархи леса просто так не падают, а ветки у дерева на сломе чистые, здоровые, не тронутые гнилью или жуком-древоточцем. Его могла бы свалить буря, но ведь с осени не было таких сильных ветров, а древесина ещё светлая, совсем свежая, и в воздухе сильно пахнет смолой.

Надеясь понять, что стряслось, подошла Любима поближе, протянула руку к толстой нижней ветке и вдруг услышала из-под земли странное тихое жужжание. Не раздумывая, отшатнулась — никакой лесной твари под деревом не ощущалось —и даже успела сделать ещё пару шагов… а затем дерево встало.

Не смогла Любима рассмотреть, что за тварь накинула на себя морок сосны, — откуда ни возьмись налетели мошки, мелкие, но невыносимо больно жалящие, неумолчно и жутко жужжащие. Они забивались в рот и горло, залепляли глаза, словно тяжёлая могильная земля, и лешевичка не могла ни позвать на помощь отцовских волков, ни даже бежать, боясь, что кинется прямо в пасть чудовищу.

Попрощалась уже мысленно Любима с родителями, братьями и всеми обитателями Выселок, как вдруг далеко впереди что-то оглушительно треснуло. Тотчас все мошки бросились врассыпную и краем глаза лешевичка увидела, как огромными скачками несётся вперёд что-то огромное, страшное, покрытое лохмотьями коричневой коры. Зажав обеими руками рот, она опрометью бросилась домой, позабыв и о волках, и о корзинке с собранными грибами.

К Выселкам Любима вышла к полудню, изодрав за время панического бегства рубаху и потеряв одно из золотых височных колец. Привратница, бабка Блазна, от такого непотребства даже прекратила на мгновение менять облики, заимев одновременно лицо завлекательной смуглянки и бычью шею. Обычно лягушачья молодёжь по-доброму дразнила старуху, посаженную на ворота только лишь чести ради, но Любима была слишком напугана, чтобы не то, что стишок сочинять — сказать Блазне хоть слово. Точно также, не разбирая дороги, она пролетела высокие хоромы Змеев, несколько неказистых землянок сестёр-хворей и вбежала, наконец, в широкие позолоченные ворота родного дома.

— Отче! Мама!

Выглянул из светлицы старший брат, Ждан, скорчил скучающую физиономию.

— Чего орёшь, блаженная? Матушка на дальнем конце выселок, у Банной бабки. Там с самим Банником какое-то горе приключилось, в кошачьем обличье второй день как застрял. Батю тоже звали, да он отказался, сказал, с таким чародейством ведуньи сами управятся. Теперь сидит у поленницы, новую колоду пчёлам вытёсывает. — Разглядел, наконец, в каком виде перед ним стоит младшая, ахнул лешачонок. — Любимка, ты откуда такая? С волками в салочки снова играла?

Сообразив, что брат ничего больше не знает, лешевичка припустила по тщательно выметенной дорожке в обход дома, к поленнице. Обидится, конечно, Ждан, ну и ладно — чай, не впервой. С ним и мириться нетрудно: пирожок сладкий испечёшь, рубаху вышьешь, вот все ссоры и позабыты.

Отец действительно нашёлся у поленницы, рядом с наполовину выструганной колодой. Закинув руку за голову и накрыв голову платком, он дремал, оперевшись спиной на пахучие еловые дрова. Вцепилась Любима в отцовские плечи и затрясла, закричала в самое ухо:

— Отец, беда в лесу! Просыпайся! Ну просыпайся же!

— Что? Какая ещё беда? — Отлетел в сторону платок, сверкнули на солнце позолоченные короткие рожки — проснулся Леший, схватил дочь за запястья. — Да объясни же ты толком, куда бежать и кого спасать? Или так рубаху на мне рвать и будешь?

— В лесу, чудовище. Морок наводит, что сосна поваленная, а само мошек мерзких насылает. Что дальше — не знаю, там в чаще что-то захрустело, оно сбежало и мошек с собой взяло. И вроде как кора с него кусками отпадать стала. Видно, что-то повкуснее нашло. — Любима всхлипнула и отчаянно разревелась, уткнувшись в отцовское плечо. — Я думала, мне там смерть и придёт.

— Понял. Ну-ка успокойся, и о том месте подумай. Что ж мне, как явленному всё по приметам искать? — Леший заглянул в заплаканные глаза дочери, увидел в них блеск лесного озера, приметную берёзу с кривым стволом, брошенную медвежью берлогу и отстранился. — Вот и умница. Теперь иди в дом, мать блинов напекла. Поешь, да спать ложись. Ждан мешать не будет, со мной пойдёт. Будет страшно — Баюна кликни.

Успокоенная невозмутимым тоном отца, Любима послушно пошла в дом. Надвинул Леший на голову высокий колпак с золотой волчьей головой и бросился вон со двора, на ходу свистнув Ждану.

На подворье Банника было тесно и невыносимо душно — в и без того разогретых светлицах банного духа собрались, кажется, все ведуньи Выселок. Сгрудились они вокруг полатей и наперебой жалели и Банную бабку, и её оборотившегося муженька. Сам же виновник переполоха развалился на атласном покрывале и, урча, грыз какую-то птичью кость. Вклинился Леший в толпу, протиснулся мимо слишком уж заплаканных Змеи и Желтеи и бесцеремонно подхватил Банника за шкирку.

— Со мной пойдёшь, авось по дороге расколдуешься. Знает кто, лембои далече ушли?

— Так на запад. Пару вёрст хотели пройти, да вернуться. А куда ты вдруг Банника тащишь? — Баба-Яга, подозрительно спокойно сидевшая в уголке у самой двери, мигом оказалась совсем рядом с Лешим. — Случилось чего?

— Не знаю ещё. Но вы, ведуньи, шли бы по домам, особенно — у кого дети малые есть. А кто одна век коротает — иди к соседям, у кого малышни побольше. Мы с Банником ещё Змея Огненного и лембоев позовём и сходим, проверим.

Устроил Леший под мышкой белого всклокоченного кота и, не слушая более вопросов и причитаний, вышел во двор. Завозился Банник, мявкнул хрипло и недовольно, но оказался ещё сильнее притиснут к шелковому зелёному кафтану. Ждан, всё это время покорно стоявший у ворот, вопросительно поглядел на отца.

— Бать, а кота-то зачем?

— Внутрь смотри.

Лешачонок, почти сравнявшийся ростом с отцом, старательно пригляделся, а потом весело расхохотался, утирая слёзы тыльной стороной ладони.

— Зря веселишься. Ведуньи — по крайней мере половина — всё поняли. А скоморошничать таким образом Баннику уж не по седине, и не по шапке.

Кот снова завозился под мышкой, и вновь Леший резко прижал его к себе.

— Сиди, пока со Змеем говорю. А выйдем в лес — оборотишься, всё не так по-дурацки выглядеть будешь.

Прежде чем открыть Змеевы ворота и оказаться на вымощенном чёрным камнем дворе, Леший обернулся к сыну.

— Ты внутрь не идёшь, ждёшь здесь. Змей, он из духов, и друзьями мы никогда не были. Всякое может быть.

Громадная дверь из морёного дуба оказалась не заперта. Вспомнил Леший, как входил в неё в последний раз, и скривился, словно от сильной боли. Но, когда всё же переступил порог, шёл уверенно и спокойно, как и подобало хозяину леса вокруг и одному из тайных хозяев самих Выселок.

Змей нашёлся в огромной — раза в четыре больше обычной — светлице: оборотившись бледным до прозрачности юношей, он лениво листал толстую книгу, переплетённую тонко выделанной телячьей кожей.

— Что, поветрие какое-то прошло, что вам всем облик стал не мил? Один вон котом придуривается. — Леший встряхнул Банника. — Другой зачем-то человеком. Неужто решил рискнуть и слетать к кому?

— Скучаю. Не всем же так повезло, как тебе, Хозяин. — Змей саркастически ухмыльнулся и одним махом перетёк в своё истинное тело — длинное, покрытое прозрачными языками пламени. За спиной взметнулись и сложились чёрные кожистые крылья. — Зачем пришёл? Не Банника же в ум возвращать?

— Беда какая-то в северной чаще завелась, чуть Любиму не сожрала. Проверить бы.

Змей фыркнул, выпустил из ноздрей серный дым.

— Леший, Хозяин всех леших, просит меня, губительного и порочного духа, помочь проверить что-то в лесу? И, как я понимаю, Банник нужен ему для того же. И кто из нас ума лишился, а, Хозяин?

— Потому и прошу, что эта тварь неведомая чуть не сожрала дочь мою. Лешего, Хозяина всех лесов и их хранителей, дочь. Ты можешь вообразить лесного духа, зверя или птицу, способных на такое?

— Не могу. — Змей вновь перекинулся, теперь — в рослого силача с огненными глазами. —Так пойду. С крыльями по земле несподручно. Кого ещё звать будем или втроём управимся?

— Сын мой, Ждан, с нами пойдёт. И ещё лембоев хотел отыскать. Не столько ради помощи, сколько убедиться, что не их рук дело.

— Не ищи. Не их. Третью седмицу в лесу сидят, надеются себе какое-нибудь надёжное зелье сварить.

Хоть и недолго Леший со Змеем разговаривал, а вышел со двора — как в совсем других Выселках очутился. Ставни затворены, ворота — у кого есть — заперты. Из-за иных слышен рык, видать, хозяйки и хозяева решили, что зверем дом защищать сподручнее будет. Вместо общей ограды трясётся багровое марево, перемежаемое серыми струйками тумана — то бабка Блазна выпустила наружу скопленный за сотни лет ужас Явленных.

Как вышли за околицу — кот, истошно мявкнув, из рук Лешего вывернулся и оземь ударился. Стал Банник снова собой: коренастый, лохматый, востроглазый. Змей глянул ехидно, но смолчал. Леший зато не удержался:

— Банная Бабка поняла всё. И Яга, это я тебе точно говорю. Зачем себя на посмешище выставил?

— Бабку проучить хотел. — Банник досадливо мотнул головой, отгоняя неприятное воспоминание. — Ты бы лучше рассказал, что твоя Любима видела? Или незримое чудище явилось?

— Да нет, зримое. Выглядело поначалу как сосна, бурей поваленная. Потом передумало на дочку нападать, морок сбросило и за кем-то другим погналось. И вроде как кора с него отпадать стала кусками.

— Поваленная сосна, с которой кора отпадать стала? — Змей остановился так резко, как это умеют одни только ползучие создания. — Мошек рядом не было?

— Были. Только не отложилось толком в разуме Любимы, подчиняются они этому гаду, или так сопровождают.

— Поворачиваем в деревню и собираем вече, ведомо мне это чудовище.

Вече собралось ещё до заката. На большом пятачке у колодца толпились и бывшие домовые духи, в Лягушачьих Выселках обзаведшиеся собственными домами и дворами; и соседствующие с ними духи лесов, полей и рек — кряжистые полевые, тонкие полудницы, неприметные пережинчики, зеленовласые русалки и обрюзгшие водяные. Промеж них теснились и те, кто сотни лет назад только лишь вредил Явленному племени: сёстры-лихорадки, ужасающая Гостья, Метелица и Вихрь, многоликие духи некрещённых детей, неблагословлённых покойников, оборотни и колдуны. Из-под земли на разные голоса шептали и ворчали клады, сокрытые и известные, но все, как один, — проклятые. И вся эта многоликая толпа, вынужденная некогда обживать Лягушачьи Выселки, словно обратилась в единый организм, слушая парящего в воздухе Змея.

— Вы все знаете, как мы сотворили Лягушачьи Выселки. Знаете одного из Явленных, задумавшего укротить великое болото, в те годы уже ставшее приютом для многих из нас. Знаете и то, что у него всё получилось, а мы были вынуждены уйти сюда, выстроить последнее наше пристанище и жить здесь вместе, в тесноте, без привычного страха и почитания, но всё ж по своим законам и своему разумению. Но никому из вас, пришедших позже, неведомо, почему мы сдались без боя. — Змей ударил хвостом по воздуху. — В то время из-под земли пришла великая беда: чудище, не имеющее облика единого, но представляющееся каждому вещью безопасной и заслуживающей сожаления. Стоило одному из нас приблизиться, и оно вмиг извергало из себя рой отвратительных мошек и пожирало жертву, ослеплённую и молчащую. Множество детей Мира тогда изничтожило чудовище, и все наши тайные слова и заговоры были бессильны перед ним. Из тех, кто уже жил в этих местах, остались только я, да несколько святочниц и безыменей, и никто не знал, кого пожрут следующим. Тогда я показался Якову Брюсу, Явленному, владевшему тайным знанием, совсем не похожим на наше. Мы уговорились: я поклялся огнём, что уведу всех детей Мира сюда, в безымянные тогда Лягушачьи Выселки, он — что даст мне заговор, силы которого хватит одолеть Безымянное чудище. Одно только условие было у заговора — произносить его может тот, кому ведом истинный облик заклинаемого. Или же чародей должен видеть глаза жертвы. Послал я одну из святочниц выманить на себя чудище и заклясть его, но ничего не вышло — мошки, его верные спутники, ослепили мою посланницу, и заговор не подействовал. Погибла та святочница смертью лютою. Явился тогда я к Брюсу вновь и обвинил его в нарушении договора: пусть заговор и силён, что в нём толку, если его никак не применить? Посмеялся Брюс и дал мне щепотку какого-то порошка. «Натри им своего посланника», — молвил, — «и мошки не притронутся к нему ещё тридцать часов. Успеете.» Следующим послал я одного безыменя, и он смог пройти сквозь мошек, прочитать заговор и победить чудище. Только вот и сам он после этого прожил меньше одной ночи, и до сих пор мне неведомо, что могло выпить из безыменя всю силу и оставить лишь одну иссушённую оболочку. Вернулось теперь чудище безымянное, и я спрашиваю у вас: как нам снова пройти сквозь оберегающих его прихвостней?

— Да снова к Брюсу сходить, вот и вся недолга! Вы ж договаривались, что чудище вовсе сгинет, а не на считанные годы пропадёт! Пусть или порошка ещё даст, или сам свой заговор прочитать попробует! — Охта — одна из дочерей Морского Царя — встряхнула длинными косами, перевитыми нитями янтарных бус.

Толпа загудела согласно, один из складов высунул даже из-под земли тяжёлую дубовую крышку и выкрикнул что-то вроде: «Лбюо!».

— Охта-река дело говорит! — Полевик, надсаживаясь, чтобы перекричать всеобщий гомон, хватил оземь подбитую куницей высокую шапку. — Где этот твой Брюс обитает? Сейчас и пойдём, чего дожидаться?!

— Нет уже Якова Брюса, схоронили его. Али позабыли, что Явленные живут меньше иного ручья? Но царевна мудра: нет Якова, так есть Яковичи, кто-то да помнит то, о чём мы с его праотцом рядили. Отправлюсь туда, поразведаю, кто ныне секретными делами ведает, тогда и станем думать: попросим, сторгуем, али силой возьмём.

Первым делом Змей — ещё невидимый для смертных — постарался отыскать то место, в котором впервые разговаривал с Брюсом. Увы, то ли наследники оказались небрежны, то ли род вымер подчистую, но вместо небольших хором, выстроенных на греческий манер, обнаружился большой каменный дом, обитатели которого не приходились родичами ни друг другу, ни древнему человечьему чародею. Слетать к другому дому, в котором они с Брюсом скрепили огнём и кровью ряд между Явленными и детьми Мира, Змей не мог — обитатели Лягушачьих Выселок поклялись не уходить дальше сотни вёрст от устья Невы.

Долго кружил Змей над городом, надеялся увидеть или почувствовать следы ворожбы Брюса или иного чародея, но тщетно. Тогда оглядел он внимательнейшим образом улицы и суетящихся на них Явленных, а затем сделал то, чего не делал очень давно…

Вновь идти по городу, полному искрящихся радостей и горестей, оказалось столь пьяняще, что Змей почти забыл о втором пункте договора с Брюсом: даже в пределах отмеренной черты дети Мира могут проводить в городах Явленных лишь несколько часов, да и то не чаще одного раза в год. Отрезвило его только отвратительное покалывание в спине — эти чары человечьего чародея оказались куда крепче, чем те, что должны были связать безликое чудище. Торопясь, Змей обратился к первой встречной, нездорового вида молодой женщине, опёршейся о литые перила моста.

— Сударыня, не подскажете ли усталому страннику, где тут селятся хозяева тайных знаний?

Обернулась женщина, смерила непрошеного собеседника испытующим взглядом, но всё-таки ответила, хоть и вежество не соблюдая.

— Вы о чём? Какие тайные знания вам нужны?

Не ждал Змей такого ответа, но и в том, что его зримый облик во всём соответствует облику желанного этой женщине мужа, не сомневался. Отчего же она делает вид, что не поняла вопроса? Или действительно не поняла, и чародеи прячутся в городах обычных людей также, как и дети Мира посреди лесов?

— Я уверен, что вы о них слышали, просто ещё не понимаете, что это они. Подумайте, есть ли в городе хорошо защищённое здание, о котором знают все, но внутрь которого могут попасть лишь избранные? А для того, чтобы войти в число этих избранных, обычному человеку требуется долго и упорно изучать всякое тайное знание, не всем понятное и приятное. Я также предполагаю, что те, кто не смог изучить его, в большинстве своём совершенно не понимают, что на самом деле происходит в этом здании, и какими силами повелевают те, кто допущен в него. Ну как, теперь вы припоминаете?

— А я и не знала, что вы такой шутник. Это ж надо так «Мегатех» описать, что я о какой-то коллегии чародеев подумала. — Женщина густо покраснела, и Змей мысленно взмолился всем тёмным силам, чтобы она успела ответить до того, как приворотное свойство его обличья войдёт в полную силу. — Я сама точного адреса не знаю, но уж Яндекс точно подскажет. Сейчас, сейчас.

Она суетливо вынула из кармана какую-то странную плоскую вещицу вроде зеркала, назвала её Алисой и потребовала показать мегатех. Глядя на то, как вещица с лёгкостью делает то, на что было способно только чудесное серебряное блюдце, Змей убедился: остались ещё чародеи в Петербурге, надо только отыскать их.

— А ваш смартфон разрядился, да? У меня портативка есть, даже с кабелем на всякий случай. Можем кофе попить, пока заряжается. — Женщина недвусмысленно улыбнулась Змею, и тот с ужасом понял, что на этих причудливо одетых и накрашенных Явленных его обличье действует намного сильнее, чем на их прабабушек.

— Прошу простить и не гневаться, сударыня, но я должен торопиться. Прошу, покажите поскорее мне, где находится искомое место, и я с великим сожалением вас оставлю.

— Жаль. В телеге присутствуете? Я не про общественный акк, разумеется, там-то явно сммщик на зарплате.

Спасаясь от заведомо неправильного ответа, Змей уставился на нарисованную карту, запоминая залитую синим полоску — путь от того места, где они сейчас стоят, до мегатеха.

— Ну и ладно. Фото хоть можно?

Покалывание стало невыносимым. Спасаясь от ещё более отвратительных ощущений, Змей дал помогшей ему женщине то единственное, что мог, и что не убило бы её — долгий и жаркий поцелуй. Жизненная сила, рекой хлынувшая в него, оказалась столь притягательной, что разорвать поцелуй пришлось очень быстро, опасаясь нарушить третью и самую главную клятву детей Мира.Отстранил Змей соблазнённую и, пока та приходила в себя, пересёк мост и растворился между домов.

Воротившись в Лягушачьи выселки, Змей зазвал к себе Лешего и Бабу-Ягу, Кощея и Гостью. Пока шли гости званые, раскочегарил самовар, достал пирожков левашовых, варенья и мёда разного. Хоть и не нуждаются дети Мира в простой пище, а к чаю с угощениями привыкли: и как тесто ставить подглядели, и как варенья варить.

Пришли гости, расселись, вежество соблюли — каждый от пирожка откусил — и на Змея уставились.

— Угас род Якова Брюса, ни дома не нашёл, ни вещей чародейных. А вот сила ряда жива, на себе почувствовал. — Змей поёжился, вспоминая, как гнала его невидимая плеть из пределов Петербурга. — Добрые вести тоже есть: чародеи, да пресильные, среди Явленных ещё встречаются, и у всякого горожанина есть зеркало, дорогу к ним указующее. Глядите в глаза мне!

— Хорошо ты потрудился, Змеюшка, а дальше-то что? Придём и попросим, дайте, мол, нам порошка чародейного, от прихвостней безликого чудища защищающего? И примут нас с пирогами, да оладьями и порошка полную бочку отсыплют, так что ли? — Баба-Яга отставила опустевшую чашку и по-ястребиному зорко оглядела собравшихся. — Что взамен предложим?

— Ничего. — Змей вспомнил мирных горожан, не утруждающих себя ни кастетами, ни засапожными ножами, и ухмыльнулся. — Так всё возьмём.

***

Утренний ритуал выходного дня в системе «Умный дом — Бендер» был настроен предельно точно: в девять утра включался электрический чайник, в девять-ноль-пять — поднимались блэкаут шторы, в девять-десять — аудиосистема запускала дорожку с птичьим пением и шорохом листвы. Если в девять-пятнадцать кодовая фраза, завершающая задание, всё ещё не прозвучала, то вместо звуков природы начинала воспроизводиться фраза: «Убить всех людей, я должен убить всех людей».

Этим утром Илья, хозяин столь радикально настроенного дома, проснулся раньше обычного: чайник на кухне ещё только тихонько шипел, а нынешние сюрпризы погоды оставались скрыты за тяжёлой вишнёвой тканью. Взвесив, чего ему не хочется больше, Илья вылез из кровати, скомандовал системе: «Баста», и принялся медленно и вдумчиво просыпаться. Самым сложным оказался выбор завтрака: нелюбимые, но полезные каши, балансирующие между этими двумя крайностями яйца и вкусные, но абсолютно вредные бутерброды — всё попадало этим утром в категорию «не хочу». Наконец Илья честно признался себе, что в категории «хочу» сейчас находится только поиск причины, по которой новая модификация оптической платформы «Яблочко» принципиально ошибается в обработке высокочастотных фотонов, и принялся пить кофе, надеясь, что окончательно проснувшийся организм сам сообщит, чем желает позавтракать.

В бесплодных попытках не думать о белой обезьяне — зашедшей в тупик рабочей задаче — прошла вся первая половина дня. Точно так же могла пройти и вторая, если бы Илья не собрал волю в кулак и не позвонил младшей сестре, способной часами болтать о какой-то бессмыслице, да так вдохновенно, что после пары часов разговора с ней в голове оставалась только блаженная пустота.

— Кошочка, ты занята чем-нибудь? Если нет — предлагаю пойти куда-нибудь пообедать и просветить меня, что случилось в нашем славном городе за последние недели.

На заднем плане у сестры царила непривычная тишина. И от того вопрос, весьма логичный и ожидаемый, прозвучал ещё неприятнее, чем мог бы.

— А как же твоя электрическая фея? Которую ты целых два дня назад клялся пригласить на плавно перетекающий в завтрак ужин. Или не срослось?

Илья поморщился: красотка Полечка из соседней лаборатории уже пару месяцев как казалась то излишне задумчивой (неужели у неё что-то случилось?), то слишком рассеянной (это о ком она думает, а?), то невыносимо хрупкой… К счастью, она изящно разделила сферы влияния с рабочими вопросами и предпочитала обитать преимущественно в районе сердца, оставив голову «Яблочку», капризным фотонам, чипам и микросхемам.

— Не позвал. Мы обедать пойдём или ты занята?

— Пойдём, пойдём. Только на Певческий мост ещё заглянем, ладно? Хочу посмотреть, где там явление Джеки Чана произошло.

— Чего?!

— Ты реально не в курсе? Тогда точно сначала туда! По дороге всё и расскажу. Давай у метро как обычно, выйду через десять минут.

Одеваясь, и засекая семь с половиной минут — фору, которую нужно было дать сестре, чтобы не ждать бестолку у «Московских ворот», — Илья обеспокоенно размышлял, не завела ли кошочка Вика слишком близкое знакомство с весёлыми таблетками. Явление Джеки Чана на Певческом мосту, это ж надо такое придумать!

Всё время, пока они петляли по станции, спускались на эскалаторе и ждали поезда, Илья гадал: сестра шутит, надеясь развеселить его, так и не набравшегося смелости пригласить куда-то Полю, или на мосту действительно произошло что-то из ряда вон выходящее?

Протиснувшись в угол вагона, Вика облокотилась о стену и с неприкрытым удивлением спросила:

— Так ты правда не в курсе? Ты ж вроде подписан на городскую телегу.

— У меня платформа в тупик зашла. Я в телеге уже с неделю не был, только если в личных чатах. Рассказывай.

— Не-не, это надо видеть. — Вика ловко вытащила телефон, пролистала загруженные видео и поднесла экран к самому носу брата. — Смотри. И сразу говорю: это не нейронка, вчера запись чуть не половина рунета проверила.

Судя по углу съёмки, камера находилась метрах в пяти прямо над мостом. Илья предположил, что оператор коптера собирался снимать панораму Зимнего или Главного Штаба, но увидел внизу что-то интересное и немного отвлёкся. Или же просто пристреливался, ещё не зная, что проснётся создателем «того самого видео». Начиналось всё обычно: мужчина и женщина, стоят на мосту, разговаривают. Оба довольно просто одеты и причёсаны, не вооружены, не держат на поводке бегемота — самые обычные, в общем-то люди. Но, видимо, оператору что-то всё-таки показалось странным, и он передвинул коптер так, чтобы в камеру попали лица людей. И тут-то Илья испытал самый настоящий шок: рядом с незнакомой женщиной лет тридцати стоял молодой Джеки Чан, такой, каким он был в одном из своих ранних фильмов, название которого Илья не смог вспомнить. Причёска, бежевый свитер крупной вязки, болтающиеся в горловине очки — всё совпадало до мелочей. Но страшнее всего было лицо разговаривающей с ним женщины, на котором были отчётливо видны и влюблённость, и страсть, всё — кроме удивления.

Видео закончилось страстным поцелуем Джеки и незнакомки, и Илья прошипел сквозь зубы нечто полуцензурное, изображающее крайнюю степень потрясения. Вика хихикнула, спрятала телефон в сумку и окончательно добила брата:

— А теперь самое вкусное: женщину нашли, она твёрдо уверена, что это был именно Джеки. Причём, братец, его почему-то очень интересовало, где находится ваш главный офис. Так что будьте завтра поосторожнее, вдруг ещё помолодеет да на работу попросится.

Илья потряс головой, пытаясь хоть сколько-нибудь структурировать мысли. Молодой Джеки Чан в центре Петербурга целуется с незнакомкой и зачем-то ищет «Мегатех»? Да такое даже в Голливуде в производство не пропустят по причине зашкаливающей бредовости!

— А, да. Нашлись и несколько человек, которые видели женщину и коптер над ней. Так вот, они говорят, что никакого мужчины там не было — только размытое дрожащее пятно с огненными всполохами внутри. Как тебе это нравится, Илюшка-ватрушка?

— Совсем не нравится. Какая-то дурацкая комедия с чертовщиной. Даже на Булгакова не похоже, Воланда все видели.

Пробраться к мосту удалось не сразу: хотя он и ни капельки не изменился за последние сутки, и даже не обзавёлся никакой симпатичной деталью, намекающей на вчерашние события, столпотворение вокруг него живо напомнило Илье чаячий базар возле какого-нибудь богатого едой берега. Причём большая часть собравшихся явно мнила себя вовсе не праздными бездельниками, а то ли охотниками за привидениями, то ли спасителями человечества. Вооружившись тихо попискивающими чёрными коробочками и светящимися прутами — ассортиментом сайтов, предлагающих по сходной цене тайные знания и способы обнаружения невидимого — они с невыносимо важным видом направляли свои «вундервафли» то на мост, то на реку, то друг на друга. Когда синяя лампочка сменялась зелёной и «вафля» тихо бормотала что-то латынеподобное, они озабоченно чесали в затылках, сыпали умными терминами и удваивали старания. Некоторые коробочки бормотали попеременно то на латыни, то на чём-то, отдалённо похожем на все восточные языки сразу. Обладатели таких коробочек поглядывали на остальных свысока, но на задаваемые вопросы отвечали, хоть и весьма самодовольно. Довольно быстро Илье надоело наблюдать за вакханалией человеческого идиотизма (сорок тысяч за пластиковую коробочку с модулем речи и тремя диодами! лучше бы витаминов купил, кретин!) и он потянул за руку кошочку Вику.

— Пошли отсюда. Ещё пять минут, и решу, что инквизиторы были не отвратительными фанатиками, а вполне разумными и приятными личностями. И есть охота.

Настроения на кулинарные изыски у брата с сестрой на оказалось: Илья кипел праведным гневом на создателей и продавцов всякой обманчивой дряни, Вика же пыталась придумать стройную теорию, объясняющую все события вчерашнего дня. Так что они единогласно решили дойти до какой-нибудь бургерной и перекусить там. Примерно на середине дороги Вика поняла, что как ни думай, а логично объяснить явление молодого Джеки Чана народу не выйдет, и вспомнила о другой, куда более перспективной теме.

— Что с Полей-то получилось? Ты не позвал или она отказала?

— Не позвал. Вот закончим с платформой, придумаю нормальное свидание, выясню подробнее, что она любит…

— А пока буду выяснять, может, ещё какой рабочий затык произойдёт. — Кошочка Вика нагло перебила брата, ещё и фыркнув при этом. — А потом сконструируешь себе термоядерную печь, будешь сидеть на ней и рассказывать внучатым племянникам о том, как упустил Полину-Премудрую. Ты хоть сам понимаешь, в чём дело?

— Нет. Язык слушаться перестаёт, и всё. Слушай, давай не будем об этом? Расскажи лучше что-нибудь интересное, как ты умеешь.

— Не пытайся сменить тему. Давай лучше хорошо подумаем, чем эта влюблённость отличается от предыдущих. Ну, примени научный подход, как у вас там: берём массив прошлых девчонок, выявляем общие черты…

— Повтори, что ты сказала? — Илья резко остановился, чуть не сбив с ног бодро идущую навстречу пожилую женщину, за которой катился симпатичный сиреневый робот-носильщик с повышенной грузоподъёмностью и выдвижным сиденьем.

— Берём, говорю, массив прошлых девчонок, выявляем их общие черты… — Вика хорошо знала брата и понимала: подобный тон и загоревшиеся глаза обычно обозначают пришедшую в голову хорошую рабочую мысль. Но что, во имя всего святого, можно было выудить из обычной шутки про девчонок?

— Именно. Массив данных с прошлого оптического анализатора… было там что-то похожее, но Григорьев нашёл решение попроще, и всё ушло в архив. Компы у нас стали получше, да и я по-другому классифицировать буду… Так, кошочка, ты молодец и поэтому мы сейчас очень быстро идём обедать, а потом я еду на работу. Кажется, сдвинулось. — Илья схватил сестру за руку и потащил её вперёд, к висящей далеко впереди чёрной вывеске с ярким красным куском мяса и воткнутым в него ножом.

— Куда ты поедешь? Воскресенье! Вокруг ограды походить?

— Не на наши кулички, в главный офис. Данные ушли в архив, архив — там. Я сегодня просто подключу нужный винт, чтобы завтра с ребятами уже из нашей лаборатории можно было сразу начать работу. Все допуски у меня есть. Так понятно?

— Неа. Но ты не мучайся, всё равно не пойму. — Вика легко пожала плечами — работа брата её, конечно, восхищала, но исключительно на расстоянии. — Так тебе вот эта моя типа пародия на научный стиль подала какую-то идею? Правда?

— Даже не сомневайся.

— Класс. Неделю буду Ромке хвастаться!

Как бы Илья ни торопился, быстро попасть в офис не вышло: сначала кошочкин бургер переделывали, потому как забыли убрать из него грибы; потом выяснилось, что карточка-ключ, конечно же, осталась дома. В будний день достаточно было бы подтвердить наличие допуска к цифровому архиву, на это хватало и биометрической идентификации, но, чтобы открыть внешние двери офиса в отсутствие охраны требовалась двойная идентификация, по глазам и ключу.

Потом обнаружилось, что кто-то из айтишников навёл в хранилище порядок, а заодно и усовершенствовал классификацию: искать нужный винт среди сотни его братьев-близнецов пришлось методом тыка, подключая к машине каждый из них. Так и получилось, что поход в главный офис, который должен был занять не больше часа-полутора, затянулся до самой ночи. Разозлённый Илья даже включил и отправил гулять по коридорам Василису — «питомца» их лаборатории, недавно подаренного главному офису.

Посланники Лягушачьих Выселок добрались до указанного Змеем места куда быстрее, чем он сам — до Петербурга. Нева-река, жена Морского Царя, пронесла Малушу-Вещунью, Лихо и Лешего сквозь смешение вод и случайной волной выплеснула на каменный берег. Незримыми они пронеслись сквозь крохотные кареты, вобравшие лошадей в своё жестяное нутро, мимо Явленных и сопровождающих их неведомых тварей, не похожих ни на одно известное нечисти существо. Шепнула Малуша-вещунья, что чародеи далёких восточных земель именуют таких гомункулусами и лепят из земли, крови и нечистот, но не согласился с ней Леший. Слишком уж умилительно для столь отвратительных материалов выглядели эти туески на колёсиках. Да и кто, не будучи лишён рассудка и нюха, взгромоздится на подобное существо или дозволит ему сопровождать себя за воротами?

Опасался Леший, что без Змея, привычного к городам Явленных, отыскать указанный дом будет трудно или почти невозможно, но — хвала беспечности горожан! — на нём обнаружился большой указатель, заполненный, впрочем, малопонятными, похожими на обережные заговоры, словами. К величайшему облегчению Лешего, одно из них прочитать всё же удалось, и было оно тем самым, коим себя предпочитали именовать здешние чародеи.

— Малуша, можешь ли разгадать эти чары? Или так идти придётся?

— Не могу. Сильное чародейство, сильнее, чем я встречала когда-либо. Даже следов не чую.

Задумался на миг Леший: будь у них времени побольше, можно было бы попытаться разгадать секрет указателя, но хоть и помягче для них ограничения, чем для Змея, а всё же есть и давят уже понемногу. Махнул рукой.

— Давай, Лихо, зови беду неминучую. Да смотри: ущерба на рупь серебряный, и не больше.

Запрокинуло Лихо голову, руки раскинуло — бормочет, зовёт такую беду, чтобы и двери отворить, и ряда с Брюсом не нарушить. А Малуша-вещунья всё на указатель смотрит.

— Леший, не видала я раньше, чтобы вот так прямо на указателях обережные заговоры писали. Забрать бы его к нам, в Лягушачьи Выселки, да изучить хорошенько.

— Не тронь пока. Откроет Лихо дверь, тогда и будем думать, взять ли вещицу с собой: оно и цена ей никак не больше копейки, а иной раз и копейка вес имеет.

Наконец утихло Лихо, приоткрыло дверь, да и махнуло рукой: побыстрее заходите, мол. И только Леший с Малушей вошли, как дверь за ними и захлопнулась, странно всхлипнув напоследок.

В комнате, смысл и назначение которой Леший так и не смог понять, царила непроницаемая для глаз Явленных темнота, нарушаемая редкими красными и синими вспышками из разных углов. Детям Мира света хватало и были хорошо видны и оббитая богатой тканью лавка, и дорогие — впору царю сидеть — кресла, и полированный круглый стол человек на пять. По правую руку высились две колонны, одна с тускло светящимися картинами, другая — тёмная, безжизненная, с какими-то брусочками внутри. Проход ко всему этому перегораживали несколько ворот, соединённых между собой пучками толстых отшлифованных брёвен. Лихо, не задумываясь, одним махом перескочило через один из пучков, и Леший с Малушей повторили за ним. Здесь, в хоромах неведомых и могущественных чародеев, следовало всё делать так, как чующее беду издали Лихо.

За воротами оказалась ещё комната, с четырьмя запертыми железными дверями без ручек и засовов, с лестницей и двумя уходящими в разные стороны длинными комнатами, в каждой из которых было дверей по десять. Лихо привычно забормотало и запрокинуло голову, зовя хозяевам этого места беду небольшую — кражу малой толики волшебного порошка. Малуша же обошла кругом комнаты и вернулась к Лешему.

— Леший, не чувствую я здесь чуждых сил. Не может ли быть так, что тут вовсе и не чародеи обитают, а шарлатаны обычные, остальным пыль в глаза пускающие?

Не успел Леший и рта раскрыть, как послышались слева чудные шаги: скрежещущие, слишком мелкие для любого из взрослых Явленных, слишком тяжёлые для любого из их детей. Шаги те медленно, но неотвратимо приближались. Задвинул тогда Леший Малушу за спину, сторожко заглянул в левый коридор.

Тварь, именуемая в иных ведьмовских трактатах химерой, гордо шествовала по комнате, вскинув все четыре головы, каждая из которых глядела в свою сторону. Пардус, пятнистый и оскаленный, смотрел вперёд, прямо на Лешего; изготовившийся к атаке змей — направо; сокол с раскрытым клювом — налево; голову, оборотившуюся назад, целиком видно не было, но широкие уши и длинный задранный кверху хобот могли бы принадлежать только слону. Сидели головы на соблазнительном женском теле, оно же — на птичьих ногах, вроде сирина и алконоста. Глаза у всех голов зловеще горели красным огнём, а с когтей стекало что-то, очень похожее на человечью кровь…

Леший, поднатужившись, схватил ближайшую колонну и задвинул её в проход, надеясь перекрыть химере путь. Колонна оказалась мала, но вещунья, тоже увидевшая чудище, помогла — словом двинула вторую колонну. Вместе они надёжно перегородили дорогу, так, что о приближающейся химере теперь напоминал теперь только тихий скрежет и блеск глаз, пробивающийся между колоннами.

— Лихо, ищи, где нам от этой беды спрятаться, куда тварь точно не пойдёт?! Порошок позже отыщем, как спасёмся!

В ту же минуту бросилось Лихо вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки. За ним побежала Малуша, за ней — Леший, всем сердцем надеющийся, что тварь не успела увидеть или учуять их и плохо помнит, где раньше стояли колонны.

Одолело Лихо четыре лестницы, остановилось у подножия пятой и вновь забормотало, запрокинуло голову. Осела Малушка бессильно прямо на пол, подпёрла спиной очередную дверь, на сей раз — из дерева и цветного стекла.

— Это что же такое было, Леший? Не слыхала, не видала таких чудищ, ни в нашем мире, ни в Явленном.

— Сторож и был. Больше некому. И откуда только добыли? — Встал Леший у стекла узорного — вдруг и те комнаты такая же тварь охраняет. А зарок уже не ветерком — покалываниями спину тревожит. — Лихо, оставь эту беду. Может, они уже без волшебного порошка заговаривать всякое научились. Ищи путь к тому, что спасёт Лягушачьи Выселки.

Кивнуло Лихо, продолжило мир заговаривать. А Леший не выдержал, спросил ехидно у Малуши-вещуньи:

— Щарлатаны, говоришь? Ведом тебе чародей, которые такое из металла сковать способен, да жизнь вдохнуть?

— И пока дома жила — не знала, и у вас не видела. Только знания-то все тайные и верные с нами ушли, в Лягушачьи Выселки, да в иные сокрытые места. Ума не приложу, как они такое начаровать смогли.

— Вот потому это мы блуждаем в их хоромах, а не они нас по лесам, да болотам ищут.

Прекратило Лихо мир зачаровывать, приказало жестом Малуше встать, распахнуло цветную дверь, да и отошло в сторону — пропустило Лешего вперёд.

Открылась перед ними ещё одна длинная и узкая комната, узорчатым ковром устланная. Ни сторожа в ней не было, ни светящихся картин — только лишь двери по обеим сторонам. Из-за дальней, железной, самой большой и тяжёлой, пробивалась узкая полоска света, да слышалось пение на неведомом языке. Хотел было Леший подкрасться, послушать, но не успел. Ведомое наговором Лихо промчалось по комнате и распахнуло настежь ту самую дверь.

Услышав, как позади открылась дверь, Илья удивился не сильно: допуск есть не только у него, рабочие трудности и замечательные идеи — тоже. Совершенно не ожидая подвоха, он встал из-за компьютера и даже успел широко улыбнуться, прежде чем увидел, кого принесло ночью в главный офис «Мегатеха».

В дверях стояли двое мужчин и женщина, явно не чуждые «сакрального знания», «тонких энергий» и прочего пафосно-эзотерического бреда. От своих собратьев, виденных Ильёй на Певческом мосту, они отличались только одеждой, добротной и слишком уж детализированной.

Женщина был больше похожа на дворянку допетровских времён: высокий головной убор, из-под которого выбиваются чёрные волосы, одежда — схожая с портретами царевны Софьи, всё чёрное и тёмно-зелёное, расшитое чем-то вроде цветного бисера. На шее несколько ниток бус, тяжёлые серебристые серьги в ушах и широкие, серебристые же, браслеты на запястьях.

Мужчина рядом с ней — в красном колпаке со значком в виде волчьей головы, в чём-то вроде зелёной куртки по колено, из-под которой выглядывала белая рубаха и заправленные в высокие сапоги зелёные же штаны. Всё это тоже было вышито то ниткой, то бисером, а кое-где и оторочено мехом. Украшений на нём было поменьше — только обруч на шее, но зато вроде как золотой.

Третий из их компании поначалу показался одетым в шубу, но, приглядевшись, Илья понял — это его собственные волосы, длинные и чёрные, густо покрывающие и руки, и ноги, и всё тело. Свободно от волос было только лицо с одним жутким застывшим жёлтым глазом. Вторая — пустая — глазница выглядела так, словно природа её только наметила, а доделать забыла.

Все трое стояли неподвижно, глядели на Илью со странным не враждебным и не дружелюбным выражением на лицах, и явно не собирались объясняться.

— Ну и как вы сюда попали, убогие? Не знаю, в каком музее вы спёрли шмотки, но найти Джеки Чана они вам точно не помогут. Потому, что его тут нет! И вообще, я звоню в полицию!

Илья схватился было за телефон, но лохматый чудик вдруг ткнул в бок «князя», и тот заговорил с каким-то странным, никогда ранее не слышанным Ильёй акцентом.

— С кем бы ты ни пытался связаться — подожди, Явленный. Правду скажу: пришли незваными, против вежества, но и причина у нас имелась на то: не сработал заговор Брюсов, вернулось чудище. А ведь Брюс клялся, что навеки его изведёт. Мы ряд исправно держим, исправьте теперь вы ошибку праотца. Заговор у Змея остался, а вот порошка волшебного нет больше, и заговор потому прочитать некому, а кто в прошлый раз читал и облик чудища видел, той же ночью и растворился. Коли нет у вас более сильного заговора, дайте хоть порошка волшебного, чтобы сквозь мошек пройти.

— Так… — На язык просилась какая-нибудь дурацкая шутка про волшебный порошок, позволяющий видеть чудищ, но лица троицы были настолько серьёзны, что Илья решил промолчать. К тому же он вспомнил, что тщательно запер за собой дверь и попасть в здание, не потревожив охранную систему, мог бы только Джеймс Бонд. Или эти странные люди. — Вы вообще кто?

— Леший я, царь всех леших, властитель лесов и зверей в них. Малуша-вещунья была когда-то одной из вас, но её бабка прокляла, чертям отдала, а те уж к нам притащили. И Лихо, судьба злая, пути-дороги ведающая. Неужто позабыли о нас Явленные?

— Да нет, помним. Просто выглядите вы как-то… обычно, что ли. Кроме Лиха, хотя нынешний уровень медицины и такое сделать позволяет. Превратитесь хоть во что-нибудь.

Илья и сам не знал, почему предложил сказочным гостям именно превратиться, а не взлететь к потолку, например. Вспомнились, видно, сказки, в которых постоянно кто-то превращался то в козлёнка, то в волка, то в рыбу. И уж конечно он не ожидал, что силуэт Лешего на мгновение почудится распластавшимся на полу, а затем на его месте окажется громадный белый волк. Несколько секунд Илья оторопело таращился на животное, затем согласно кивнул.

— Верю. Ну теперь превращайтесь обратно и рассказывайте, что у вас там такого стряслось, и почему в поисках решения вы пришли к нам. Только давайте сначала: я не историк, и понятия не имею, о чём вы там договаривались с Яковом Брюсом.

— Когда ваш царь пришёл к Лягушачьим Болотам и пожелал возвести на них город, они уже были заселены. Стояли здесь не только малые деревни Явленных, но и наше поселение для тех детей Мира, кто уже не мог оставаться в родных местах. Правил ими Огненный Змей, оборотень-искуситель, одним из первых ушедший из вашего мира. Ваш царь о нём не знал, зато знал Яков Брюс, знал и пытался договориться полюбовно. Хотел он, чтобы дети Мира ушли в скрытое поселение на границе земли и воды, и больше не смели людям докучать. Неведомо мне, собирался Змей биться с ним или как-то по-иному хотел извести, но не успел: стало бродить вокруг его вотчины чудище незримое. Поело то чудище многих, почти всех, кто тогда под рукою Змея жил, а справиться с ним никто не мог: не брали его наши чары. Тогда пошёл Змей к Брюсу и дал слово, что если тот сможет извести чудище, то уйдут дети Мира доброй волей в поселение окраинное, и не станут беспокоить Явленных чаще, чем несколько часов в год. А на иное согласиться он и не мог бы, ибо без вашей веры мы слабеем и в сон погружаемся. Посмеялся Брюс, но согласился. Дал он заговор, да сказал, что сил в том заговоре столько, что чудище враз издохнет. Вот только условие у того заговора было: должен чародей видеть, кого заговаривает. Попытался Змей так послать одну из прислужниц — не миновала она множества приспешников чудища, имеющих вид мошек, мелких, но смертоносных. Пошёл тогда снова Змей к Брюсу и говорил ему, что заговор, быть может, и могуч, да что в нём толку, если заклясть им чудище невозможно? Тогда Брюс дал Змею щепотку волшебного порошка, да сказал, что посланнику надо натереть им кожу, и ни одна мошка его не тронет. Так и вышло. Да только погиб посланник той же ночью, как заговор прочитал. А вчерашним днём дочь моя по грибы, да по ягоды ходила, заплутала и чуть в лапы тому чудищу не попала. Чудом спаслась —отвлеклась тварь на что-то другое. Выходит, нарушено слово Брюсово: чудище не издохло от его заговора, да только силу потеряло. Чтобы ряд продолжал выполняться, нужен нам или заговор другой, надёжный, или ещё щепотку волшебного порошка, чтобы хотя бы старым заговором снова сил чудище лишить.

— Понял. И с чего вы его именно здесь ищете?

— Того не ведаю. Змей ходил на разведку, следов Брюса не нашёл, да и спросил у одной из Явленных, где найти могучих чародеев. Она на вас и указала.

Несмотря на всю опасность ситуации, Илья чуть не расхохотался: слова «оборотень-искуситель», сказанные о Змее, и его разговор с какой-то женщиной, указавшей на «Мегатех», вдруг сложились в единую картинку, и вчерашнее явление Джеки Чана обрело смысл.

— Много у вас ещё времени нахождения в нашем мире есть?

— У меня час с половиною. У Малуши — два. Лихо может жить на два мира, но оно говорить неспособно, писать и рисовать — тоже.

— Давайте тогда вниз спустимся, кофе попьём и подумаем. Мне, например, совершенно не ясно, почему вы все уверены, что это тоже самое чудище, а не какое-то его вылупившееся яйцо, например. Вы же с Брюсом на одно конкретное чудище договаривались, не на всех его родичей и потомков? — Нечисть обменялась столь красноречивыми взглядами, что Илья понял всё и без слов и тяжко вздохнул. — Вот именно. Идёмте вниз, поговорим. За полтора часа управимся, думаю.

Илья ожидал, что гости первыми выйдут к лестнице, и ему не придётся проходить вплотную к ним, но Леший и Малуша почему-то медлили: то ли хотели вежливо пропустить хозяина вперёд, то ли задумали какую-то пакость. Пришлось, обругав себя за ограниченное знакомство с древнерусскими сказками, протискиваться вплотную к нечисти, поневоле вдыхая сильный древесный запах, тяжёлые восточные благовония и странный запах костра от Лиха. Стоило Илье оказаться в коридоре, как гости потянулись за ним — видимо, действительно хотели быть вежливыми.

В холле первого этажа царил неожиданный беспорядок: вендинговый автомат с печеньками и кофейный аппарат оказались варварски выдраны из розеток и буквально всунуты в левый коридор. Илья вопросительно обернулся к нечисти: сотворить это безобразие могли только они.

— Ну и чем вам наши несчастные аппараты не понравились?

— Не серчай, добрый молодец. Стража твоего хотели бескровно остановить. — Голос у Малуши оказался низкий и грудной, но говорила она почему-то с трудом, словно в горле что-то застряло.

— Ну пока я с вами, он вас не тронет, так что возвращайте всё как было. — Илья, правда, совершенно не понял, о каком страже идёт речь, но решил не заморачиваться: мало ли, что этим диким людям померещилось.

Впрочем, личность стража прояснилась довольно быстро: стоило Лешему отодвинуть кофейный аппарат, как в открывшуюся щель просочилась Василиса.

Увидев, как мгновенно побледнела и отшатнулась нечисть, Илья быстро вспомнил и о том, как от нечего делать включил робота, и о встроенной программе приветствия, всегда восхищавшей клиентов и конкурентов. Чтобы не пугать и без того нервных гостей, он быстро скомандовал:

— Василиса, ко мне. — И на всякий случай добавил фразу, которой не было в управляющем блоке, но которая была бы определённо не лишней в сложившейся ситуации. — Леший, Малуша и Лихо — гости. Не трогать.

Василиса послушно доковыляла до его ноги, уселась на пол и, следуя программе поведения «ко мне», подставила для почёсывания блестящую металлическую голову гепарда.

Наконец автоматы вернулись на свои места (к счастью, розетки не пострадали), кофе был сварен и расставлен перед всеми участниками импровизированного совещания, а у нечисти осталось не менее часа в человеческом мире. Илья считал, что этого вполне достаточно, чтобы о чём-нибудь договориться.

— Вернёмся к последнему вопросу: почему вы так уверены, что это тоже самое чудище? Как минимум, если бы договор был нарушен, вам бы ничего не мешало находиться сейчас в нашем мире, разве не так?

Леший и Малуша потрясённо переглянулись. Лихо залпом выпило свой эспрессо и развалилось на кресле: то ли не понимало, о чём речь идёт, то ли наоборот знало всё наперёд. Илья довольно кивнул.

— Значит, заговор скорее всего действует, и действует правильно. Получается, нужно как-то пробраться сквозь этих самых мошек и прочитать его чудовищу. Ещё неплохо бы найти это самое чудище. Или у вас есть какие-то способы отследить его местонахождение?

— Не ведаю, добрый молодец. Если дочь моя, лешевичка, его не учуяла, то и я не смогу. — Леший обернулся к Малуше, но та лишь покачала головой. — Быть может, кто-то из тех, кто живёт на Лягушачьих Выселках, и сможет, но это порасспрашивать надо.

— Ну вот и поспрашивайте. А я пока со своими коллегами подумаю, чем и как мы вам сможем помочь. Может, эту тварь ещё искать придётся. Кстати, а как вы умудрились так чисто войти? Дверь, я смотрю, заперта, следов взлома нет.

— Лихо беду не только чуять умеет, но и звать. Не любую беду, камень небесный или потоп оно призвать не сумело бы, а вот дверь вашу открыть так, чтобы вреда было не больше, чем на серебряный рубль, — может.

— Ааа, оно управляет вероятностями. — Илья моментально вспомнил, как несколько часов назад в архиве мигнул свет, чего не случалось на его памяти вообще никогда. Видимо, это и была та беда, которую Лихо вызвало, чтобы открыть дверь. Хотя там, кажется, должен был быть ещё какой-то механический замок, как раз для таких случаев, но организовать ему клин, наверное, даже проще, чем отключить на минуту электричество. — Да, а как с вами связаться? Вы ж, как я понял, не сможете завтра вернуться с ответом?

— Шепни слово Неве, она передаст. И дождись нашего ответа. Да только смотри, чтобы вокруг тебя других Явленных не было, реки, они по-другому закляты.

Покинули офис гости цивилизованным способом: через дверь, открытую ключом-картой и системой биометрического распознавания. Нечисть сразу же растаяла в воздухе: Илья не понял, наложили они на себя невидимость или телепортировались, но размышлять об этом не собирался. Теперь, когда опасность если не миновала, то отодвинулась до завтра, его била крупная дрожь. Подумать только: ведьма, злой дух и леший — в две тысячи пятьдесят шестом году в Санкт-Петербурге, в офисе одной из самых технологически продвинутых компаний России! И он, обычный человек, возвращается после разговора с ними на своих ногах, не будучи съеден, заклят или посажен в печь. Нечисть ещё и помощи попросила! Осознав это, Илья нервно расхохотался, чем напугал весьма юную парочку, романтично целующуюся под звёздами на противоположной стороне улицы.

До дома он добрался почти в два часа ночи, но сна не было ни в одном глазу. Сильнее всего хотелось немедленно позвонить Михе, школьному и институтскому другу, теперь работающему в одной лаборатории с Полей. К сожалению, именно этого делать нельзя было: в отличие от ветреного и непостоянного Ильи, Миха уже обзавёлся семьёй, совсем недавно стал счастливым отцом и явно не понял бы, позвони его друг ночью потрясающим известием о существовании всяких сказочных существ. Пришлось ограничиться сообщением «Проснёшься — напиши, есть разговор», и ждать утра. Единственным, что немного примирило Илью с ожиданием, были крепкий кофе и размышления, какая из многочисленных разработок «Мегатеха» сможет одновременно и спасти несчастных диких людей от чудища, и достаточно напугать их, чтобы они даже не пытались проверить, действительно ли договор действует так хорошо, как им кажется.

К рассвету желание сделать хоть что-то достигло поистине ужасающих размеров. Не имея возможности прямо сейчас начать обрабатывать старые расчёты, обеспечившие встречу с нечистью, или поговорить с другом, Илья скачал аудио сборник сказок, активировал беспроводное ухо-накладку, и отправился улицу. По его прикидкам, времени как раз должно было хватить, чтобы, не торопясь, дойти до работы.

Где-то на середине пути коротко пискнул мессенджер: Миха лаконично сообщал, что именно сегодня планирует выехать пораньше, потому как вчера всё-таки купил автомобиль нового типа, на водородном топливе и с гибридным управлением, но не особо в нём уверен. Ещё несколькими сообщениями друзья договорились, по которой улице Илье следует двигаться дальше, чтобы — если всё будет в порядке — его можно было быстро подхватить, не нервируя при этом камеры и дронов-инспекторов.

Неприятностей не случилось: новенькая серебристая машина затормозила возле Ильи даже на пару минут раньше, чем предполагалось. И только устроившись на пассажирском сиденье и обменявшись с Михой рукопожатиями, новоявленный «чародей» задумался: а как вообще рассказать другу обо всём, что случилось ночью, так, чтобы он поверил хотя бы со второго раза? Ответ, впрочем, нашёлся почти сразу. Чувствуя себя кошочкой Викой, Илья начал:

— Видел ли ты на выходных очень странное видео, в котором Джеки Чан целует какую-то даму на Певческом мосту?...

Слушал Михаил внимательно и — главное — молча. Пару раз открывал было рот, чтобы что-то спросить, но всякий раз просто слушал дальше. Когда рассказ дошёл до основания Лягушачьих Выселок — пошарил в рюкзаке за креслом, достал две банки энергетика, протянул одну Илье и одним глотком наполовину выпил вторую. Когда Илья, наконец, закончил, пару секунд просто смотрел на руль, медленно моргая, затем медленно и веско проговорил:

— Я просто поражён, дорогой друг. А ещё шокирован, потрясён и прочая, прочая… — Михаил, не вылезая из машины, закинул пустую банку в фигурную урну у дороги и задумчиво уставился на приборную панель. — Пока что я очень рад тому, что мы спокойно поговорили об этом наедине. Тебе история с непонятно откуда выползшим чудищем тоже кажется странной?

— Кажется. Никто его не чувствует и не видит, девчонку оно есть не стало — вроде как на что-то другое отвлеклось. С тем же успехом это могут быть специально зачарованные мошки, которыми кто-то просто создаёт видимость того, что чудище вернулось, договор пал и можно идти, жрать людишек. Даже при том, что ничего не пало, за несколько часов они такого натворить успеют…

— И Змей их какой-то подозрительный. Только про мошек услышал, сразу версию выдал. Можно подумать, у них в лесах эта дрянь просто так не водится.

— Может, и не водится. — Илья задумчиво покрутил между пальцами энергетический батончик, который зачем-то прихватил в магазине, но есть так и не стал. — Но ты прав, Змей подозрительный. Только как тогда он этими самыми мошками управляет? Леший его оборотнем-искусителем назвал.

— Магией. — Михаил победно взглянул на друга. — Вот, тебе даже возразить нечего! А если серьёзно: найдёшь, кто — узнаешь, как. Поехали пока что, покормим моего гибридного коня. Как раз до восьми управимся. А то между домом и работой ни одной водородной заправки!

Уже на обратном пути Илья, задумчиво глядя на снующие над дорогой беспилотники-доставщики, вдруг спросил:

— А тебе не кажется, что Брюс так и планировал, чтобы тот, кто заговор прочитает, потом быстренько помер?

— Если и так, то это было очень разумно с его стороны. Жаль, Змей тоже не дураком оказался.

— Да кто его знает, может, оно и к лучшему. — Илья широко зевнул — бессонная ночь начинала напоминать о себе. Затем чуть ли не подскочил на сиденье, и требовательно уставился на друга. — Михальски, я правильно помню, у тебя же дома есть простенький коптер? На полевые испытания нашего «Яблочка» я разрешение без проблем получу, и даже без лишних свидетелей обойдусь — на тот случай, если чудовище искать понадобится. А вот запрос на коптер будет выглядеть странно.

— Правильно помнишь, есть и на ходу. Думаешь, коптером сквозь мошек пройти?

— Ну да. Зачем что-то выдумывать? Микрофон с передатчиком прикрутим, станцию у них в деревне поставим, какую-нибудь Малушу посадим читать. Вряд ли там такие расстояния, что не дотянется.

Михаил кивнул, затем неуверенно спросил:

— Как ты думаешь, а эти всякие Змеи и Лешие не будут возражать, если ты не один отправишься «полевые испытания» платформы проводить? Очень уж интересно на них посмотреть.

— А кто их спрашивать будет? Как ни крути, а пока что мы им нужны, а не они нам. Давай тогда вечером съездим к Неве, спросим, могут они сами тварь учуять, или и тут им люди нужны, а там уже определимся, запрос писать или просто отпрашиваться.

Всю ночь и весь день Нева-река ждала могучего чародея, что Лешего, да Малушу-вещунью зельями поил и чудные разговоры вёл. Больно уж любопытно было: пригож ли, высок ли, или как все чародеи — худ, плюгав и сед? Множество Явленных в повозках и без них спешили мимо её берегов, и за каждым она следила так пристально, как не следила уже много десятков лет. Не подошёл ни один из них, не заговорил, и начала уже сомневаться Нева-река, сдержит ли чародей слово данное. Потому, услышав слова заветные, к ней обращённые, не сдержалась — явила лицо своё, из волн сотканное. Чародей оказался не стар и не юн, не толст и не худ, глазами и волосами чёрен, да смугл лицом. Пришёл он не один, стояла позади одна из самоходных повозок, на каплю воды похожая, и в ней ещё Явленный, лицом и телом — ни дать, ни взять —сам Добрыня Никитич. Засомневалась Нева-река, стоит ли отвечать, коли чародей с собой товарища взял, да решила, что от одного, да ещё и далеко стоящего, худа не будет.

— Слушаю тебя, чародей. Что должна я передать Змею Огненному?

— Для начала спросить: узнали они там, может ли кто-то почувствовать, где именно тварь находится, или нет? Мне ж надо как-то понять, что именно приготовить.

Плеснула Нева-река волной, рассмеялась тихонько.

— Коли могли бы мы своими силами его побороть, разве стали бы искать помощи Брюсовой? А коли никак на него подействовать не в силах, то и чуять его не можем.

— Логично. Значит, нужно два артефакта… Мы так волшебные вещи называем.

Задумался чародей, пальцы загибает — считает что-то. Наконец снова заговорил:

— В среду вечером можно будет начинать. Только мы вдвоём будем, на два артефакта два человека требуются — я и вот он. — Указал чародей пальцем на спутника своего и порадовалась Нева-река, что верно решила при нём разговор вести. — Как к вам попасть-то? Только желательно посуху, артефакты воду не очень любят.

— Выйдешь в лес, от людей подальше, да Лешего кликнешь. Он волков пришлёт, те вмиг и домчат.

— Отлично. — Улыбнулся чародей, рукой взмахнул. — Ну тогда до вечера среды. Увидимся.

Утром следующего дня, когда Илья уже отправил запрос на полевые испытания платформы, и вовсю наслаждался похвалами коллег, — пересчёт старых результатов Григорьева оказался именно тем, чего не хватало мозгам «Яблочка» — на пороге первой оптической лаборатории появился непривычно растрёпанный сотрудник второй, Михаил.

— Доброго утра все, Илюха, можно тебя на пару минут? — Он тут же шагнул назад, в коридор, явно не желая задерживаться дольше необходимого.

Заинтригованный и немного напуганный (не случилось ли чего со столь необходимым коптером?), Илья вышел следом за другом. Вместе они отошли к широкому подоконнику, равноудалённому ото всех ближайших кабинетов, и Михаил вынул из кармана узкую, но довольно длинную трубку, явно напечатанную на металлическом 3D-принтере.

— Это что? Серебряная пуля и осиновый кол в одном флаконе?

— Лучше! Это самозарядное устройство, которое при необходимости может и серебряными пулями плеваться, и снарядами с чем-нибудь типа зажигательных смесей. Ну не можем же мы совсем без защиты нашу технику оставить. Представляешь, что тебе шеф скажет, если яблочко потеряем?

Илья взял трубочку в руки, покрутил… Мысли о том, что неведомое чудище может и атаковать платформу, у него до сего момента не появлялись. Но Михаил был прав: хоть какая-то защита нужна была и ей, и коптеру. Ну а доделать аккуратные временные крепления с дистанционной активацией — дело пары часов в мастерской. Точности, конечно, ждать не придётся, но если чудище получится хотя бы отпугнуть — уже хорошо.

— Отлично. Если запрос сегодня подпишут, то сегодня и займёмся. Только я бы ставил на коптер снаряды с зажигалкой, а на «Яблочко» — пули. Так надёжнее.

— Ну и как ты думаешь, достаточно далеко мы от людей ушли?

Илья жестом остановил летящую за ним платформу, положил на землю рюкзак с аккумуляторами и переходниками и подозрительно осмотрелся по сторонам. По мнению навигатора ближайшее жильё осталось в двух километрах от их нынешнего местоположения, но всё же, где гарантия, что через пять минут здесь не появится случайный собачник или любитель спортивного ориентирования? Чай, не тайга, и даже не Карелия.

Михаил, вынужденный нести на себе и коптер с запчастями и станцию-ретранслятор, шумно отдышался и коротко выругался.

— Пофиг. Зови давай. Не придут — тогда и будем думать, что дальше делать. Как ты думаешь, если мы эту их хтонь выловим, разрешат нам иногда в эти самые Выселки приходить? Сказка всё же…

Илья скептически пожал плечами. С одной стороны, он с удовольствием бы поглядел, как живёт нечисть в этой их скрытой деревне, притащил туда сестру и, возможно, Полечку. С другой — веяло от вежливого и старомодного Лешего чем-то диким, страшным и безусловно враждебным.

— Не знаю. Может, и разрешат. Давай звать, что ли?

— Зови. — Михаил вдруг ехидно усмехнулся. — Надо было хоть повязками этими на головы обзавестись. Всё не так идиотски выглядело бы, если кто-то услышит, как мы тут Лешего зовём.

— Листьев в волосы воткни. Авось сработает.

Продолжать шутливую перепалку Илья не стал: набрал в грудь побольше воздуха и что было силы заорал:

— Леешииий!

Вопреки книжным и игровым сценариям листья не взвихрились и не сложились в портал. Не треснула под ногами земля, раскрывая доступ в потаённое царство. Даже случайные собачники — и те не появились. Илья уже почти решился на ещё одну попытку, как вдруг Михаил за его спиной выругался снова, дольше и красочнее, и откуда-то справа послышался шорох и шумное дыхание. Конечно, это могли быть какие-нибудь лесные животные, вроде обнаглевших лис, но в это почему-то не верилось. Илья медленно повернулся к источнику звука.

Трое белых волков стояли в паре метров от друзей и смотрели на них почти человеческими голубыми глазами. Поджарые, мощные, они были куда выше любого из своих серых собратьев, доставая кончиками ушей практически до плеч Ильи.

— Слушай, они нас точно не сожрут? Вдруг они умеют понимать, кто чародей, а кто — нет?

— Не сожрут. Давай лучше думать, как аппаратуру крепить будем. На третьего предлагаю навьючить наименее нужное и то, за что мне отчитываться не придётся.

Сохраняя задумчивое выражение лица, Илья достал телефон и быстро напечатал: «Молчи вообще об этом. Вдруг волки русский понимают. Нам сейчас надо продемонстрировать запредельный уровень «колдунства» и уверенности в себе, чтобы они не додумались проверить, точно ли договор ещё действует не только на время, но и на всякие вредительства. Один какой-нибудь леший за четыре часа пол-Питера разберёт!».

— Во, смотри, вот по такой схеме.

Илья поднёс экран телефона к лицу друга, убедился, что тот прочитал сообщение, и вышел из приложения.

— Ну да. — Михаил со значением кивнул, давая понять, с чем именно соглашается, и развил бурную деятельность. — На третьего надо крепить всё моё. Тебе платформу в руки взять — ты полегче будешь, а мне твой рюкзак. И можно ехать.

Спустя десять минут к одному из волков был накрепко привязан рюкзак с ретранслятором и пультом коптера, на двух других устроились Илья и Михаил, бережно прижимающие к себе остальную аппаратуру.

— Значит, так. Если мы потеряем артефакты, то деревне вашей никак не поможем. Поэтому везти их осторожнее, чем царевен всяких. И если мы вдруг орём что-то типа «стойте!» — останавливаться незамедлительно. Если всё поняли, то вперёд!

Волки сорвались с места мгновенно, никак не предупреждая, предварительно не разгоняясь. Засвистел ветер в ушах, замелькали перед глазами светлые берёзы, полетели из-под лап высохшие ветки, листья и пыль. Волки с силой отталкивались от земли, приземлялись на все четыре лапы и сразу же повторяли прыжок, но тряски их седоки каким-то непостижимым образом не чувствовали. Илья, более подготовленный к встрече с чудесами, даже позволил себе немного расслабиться и изредка посматривать по сторонам.

Редкий берёзовый лес, из которого они начинали своё путешествие, довольно скоро сменился густым, смешанным, заросшим колючим кустарником. То и дело на пути волков появлялись овраги и стволы поваленных деревьев. Громадные — не меньше пары метров в диаметре, — они стали бы непреодолимым препятствием для любого человека, но посланники лешего перелетали их с удивительной лёгкостью.

Перерезавший дорогу неглубокий ручей волки почему-то перешли посуху, намочив лапы и хвосты, и тут же перед ними вырос высокий деревянный частокол, собранный из связанных вместе деревьев, толщиной не уступающих тем, что преграждали дорогу в лесу. Верхушки стволов были заточены и окованы железом, и Илья искренне посочувствовал тому несчастному, что упадёт на такую вот пику. Ворота оказались под стать частоколу: высокие, резные, на огромных кованых петлях. В бревенчатой будке возле них сидела привратница, и Илья чуть не свалился с волка, поняв, что это сидит Полина в вечернем платье, причёсанная и накрашенная — словно собралась в театр или на концерт.

Волки пролетели сквозь всю деревню, застроенную разномастными домами и хатками, остановились на широкой площади у колодца. Здесь их уже ждали: Леший облокотился на сруб, над ним парило огненное чудовище, похожее одновременно на китайского и европейского дракона. Едва люди слезли на землю, Леший коротко кивнул и его слуги растаяли в воздухе. Навьюченные на третьего волка вещи остались лежать на сероватой земле.

— Добро пожаловать, Явленные. Не могу приветствовать вас принятыми меж нами словами гостеприимства, но уверяю, что вам будет оказано всякое возможное уважение. — Голос у Змея оказался совсем не громкий, но очень и очень запоминающийся, похожий на далёкие раскаты грома в сухую грозу. — Какой помощи от нас требуется в поисках чудища поганого?

Илья облегчённо вздохнул: во всех сказках, которые он прочитал перед путешествием, гостя для начала мыли, кормили, изредка могли сводить на охоту. В общем, бесполезно тратили время, которого у них с Михальски и так было мало. К счастью, Змей не собирался разводить церемонии — видимо, тяготился присутствием обычных смертных в колдовской деревне.

— Первый вопрос: в ваш лес никто же со стороны не может прийти? Жители какого-то другого такого леса, например. Или люди заблудившиеся?

— Если я пожелаю, то один день и одну ночь в Лягушачьих Выселках и окрестном лесу не будет никого чужого, кроме того, кто уже пришёл. — Змей опустился на землю и как-то вдруг, незаметно для глаз, перетёк в образ бледного юноши, одетого по моде Петровских времён. Украшений на нём, в отличие от Лешего, почему-то не было вообще.

— Отлично. Пожелайте. — Илья вытянул руки вперёд, показывая «Яблочко». — Этот артефакт умеет искать всякие разные вещи. Но, чтобы не тратить время и его силу, отыскивая ненужных нам медведей и ваших соседей, сначала надо показать ему всё то, что искать не надо. То есть — всех жителей деревни и по одному зверю из тех, что обитают в лесу.

— Умеет ли твоё волшебное зеркало отличать травы и деревья от детей Мира? Лесные звери послушны моему слову и могут просто выйти к деревенскому тыну. Жители же Лягушачьих Выселок… — Леший со Змеем быстро переглянулись, и Леший закончил… — не покидали своих домов с того дня, как дочь моя, Любима, с чудищем встретилась.

Илья вопросительно обернулся к разбирающему рюкзак Михальски. Почувствовав взгляд, тот поднял голову и медленно и серьёзно проговорил:

— Можно и так. Коптер сразу пускаем?

— Когда мы найдём чудовище, вы сможете сразу заговор прочитать? — Сообразив, что Змей с Лешим явно не поняли ни один из вопросов, Илья показал рукой на платформу. — Смотрите, вот эта штука будет лететь по лесу и искать какие-нибудь информационые слепки… тьфу, образы. Поскольку в лесу не будет никого чужого, местных жителей и зверей, то первый образ, который она найдёт, и будет принадлежать чудовищу. Второй вариант — она найдёт образ, состоящий из кучи насекомых, ну и нам тоже будет понятно, что под ними — цель. Чтобы пройти сквозь мушек, мы используем артефакт, который лежит в том р… в той котомке. На него мы поставим… — Илья замялся, подбирая понятный синоним к микрофону.

— Ещё один артефакт, который передаёт голос на расстояние. Вот этот. — Михаил, быстрее сообразивший, что описать действие проще, чем подобрать слово, протянул в сторону изрядно ошарашенной нечисти маленький портативный микрофон. — А здесь останется его вторая половина, в которую нужно будет читать заговор. Поскольку вы уже увидите чудище на экране вот того артефакта, всё сработает. Ну а если не сработает — попробуем ещё раз, но чуть-чуть по-другому. Теперь надо понять: вы можете заговор в любой момент прочитать, или подготовка какая-то нужна?

– Книга моя чародейская нужна, и более ничего.

— Отлично. Вы сходите за ней, мы пока что закончим настройку, и можно лететь на поиски.

Платформа величественно скользила между верхушками деревьев, ощупывая пространство под собой пучком направленного излучения. Пока что попадались только трава, деревья и кусты — всё то, что Илья предварительно пометил, как слепки с наименьшей ценностью. Коптер под управлением Михаила летел чуть выше, так, чтобы не мешать лучу «Яблочка». Его камера тоже работала, транслируя стандартное изображение на портативный экран, — Илья и Михаил вполне допускали, что отыскать чудище получится и с помощью обычной видеосъёмки.

Сигнал обнаружения нестандартного слепка, точнее, сотен однотипных слепков, включился неожиданно, когда платформа и коптер проходили над сплошь заросшим соснами участком леса. Спустя несколько мгновений усердной работы нейронки, на экране «Яблочка» возникло трёхмерное изображение чего-то, весьма похожего на мелкую четырёхкрылую муху. По мнению платформы, подобными объектами на земле было усеяно пятно площадью примерно полтора метра, повторяющее очертания человеческой фигуры. На камере коптера в этом же месте было видно только поваленную сосну. Илья и Михаил заинтересованно переглянулись.

— Получается, в видимом диапазоне она маскируется, но не излучает, а в инфракрасном излучает, но не маскируется… Интересно. — Илья на всякий случай ещё дважды отправил резонирующий луч, получил те же самые результаты, и обернулся к застывшей у колодца нечисти. — Подойдите сюда, пожалуйста. Кажется, мы нашли его.

Судя по скептическим выражениям на лицах, Змей и Леший то ли не надеялись на результат вообще, то ли считали, что поиски займут намного больше времени. Но подошли и, едва глянув на экраны, одновременно потрясённо воскликнули:

— Оно!

— Отлично. Михальски, зацепи на Змея микрофон, пожалуйста. Я пока что снижусь, чтобы потом сразу в облако мошек войти.

«Яблочко» снижалась медленно: так, чтобы Михаил успел снабдить змея техникой, примерно показать, куда говорить, и направить коптер следом за платформой. И всё это время пятно, скрытое за мошками, неподвижно лежало на земле, никак не реагируя на движущуюся над ним технику. Но стоило платформе опуститься до полутора метров, как чёрное жужжащее облако взметнулось вверх, отрезая её и коптер от окружающего мира.

«Яблочко» тут же запищала, сигнализируя о появлении нового информационного слепка, и быстро – куда быстрее, чем в первый раз, — вывела на экран маленькую женскую фигурку, скособоченную и уродливую, с телом, поросшим густым чёрным волосом. Илья хотел было спросить у нечисти, не брат ли это Лиха, но не успел.

Змей, уже снабжённый микрофоном, разъярённо взвыл:

— Святочница! И рванулся в небо, на ходу перевоплощаясь в своё драконье обличье.

Динамик, установленный на коптере, повторил его крик с минимальной задержкой. И святочница напала.

Длинные острые когти устремились почему-то к «Яблочку» — видимо, чудище решило, что это с неё кричит Змей. С трудом, но Илья успел дёрнуть вверх платформу, плохо приспособленную к фигурам высшего пилотажа. Когда высота достигла четырёх метров, он расслабился, решил, что так высоко святочница не допрыгнет, и можно зависнуть в воздухе, обстреливая тварь серебряными пульками и дожидаясь летящего на помощь Змея.

— Вверх! Прыгает!

Панический вопль Михи слился с визгом чудовища, и Илья лихорадочно принялся набирать высоту, бормоча себе под нос:

— Кириллыч меня убьёт, Кириллыч меня убьёт…

На экране камеры коптера мелькнуло огненное пятно — Миха выстрелил в святочницу, но промахнулся, снаряд разбился о влажную землю и быстро потух. Стрелять ещё раз времени не было, и Михаил бросил коптер вниз, почти на таран, надеясь напугать монстра и отогнать его от платформы. Святочница решила по-иному и, истошно визжа, кинулась на новую цель.

Пока Михаил сосредоточенно закладывал виражи вокруг сосен, отвлекая чудище и громогласно матерясь, Илья завис над верхушками деревьев и упрямо обстреливал святочницу серебряными пульками, жалея, что не хватило времени прикрутить какой-нибудь контейнер для запасных пуль — сейчас в магазин вмещалось только пятнадцать штук, шесть из которых уже проиграли инерции и расплющились о землю и деревья.

Восьмая пуля святочницу задела — на волосатой руке выступила непонятная бурая жидкость, похожая на ту холодную субстанцию, которую обычно показывают текущей в вена вампиров. Илья победно вскинул кулак вверх, заорал:

— Есть! Добивай давай!

И тут же понял, что радуется преждевременно: тварь одним прыжком взлетела на середину сосны и принялась ловко карабкаться вверх, оглашая окрестности кошмарными воплями. За её спиной завис коптер: Илья отчётливо видел на его экране длинные шерстинки с запутавшимися в них иглами. Михаил выстрелил, и за те мгновения, что снаряд летел до святочницы, Илья успел возгордиться: и нашли чудище, и сожгли нафиг!

Снаряд ударил точно в середину волосатой спины, тварь взвыла ещё истошнее и ничего не произошло. Прекрасная зажигательная жидкость бессильно стекла по шерсти, даже не попытавшись загореться. Святочница снова прыгнула, целясь теперь уже в коптер, и Миха резко вильнул вниз, уходя из-под удара.

— Всё, уводи платформу! Всё равно не попадёшь!

Отказываться от мысленных лавров безоговорочного победителя чёрной твари было жаль. Но «Яблочко» было жальче. Илья повёл платформу к деревне с максимально возможной скоростью, безумно сожалея об отсутствии автопилота и стараясь не отвлекаться на продолжающиеся гонки вокруг сосен.

Он прошёл уже почти половину пути, когда Михальски восторженно присвистнул и ткнул его в бок:

— Змей прилетел! Смотри!

Посмотреть и впрямь было на что: огненной кометой Змей ринулся с неба прямиком на святочницу, и пламя взметнулось к верхушкам сосен. Когда оно опало — стало видно, что деревья каким-то невообразимым образом отделались лишь обугленными краями ветвей, а само чудовище, жалкое и обожжённое лежит на земле, и Змей, вновь перекинувшийся в человека, давит ногой твари на грудь. Микрофон каким-то чудом тоже выжил в огне и оставшиеся в деревне слышали каждое слово Змея и святочницы из запасного маленького динамика.

— Зачем?! Это ведь была не ты тогда, в первый раз! Я только подлетая понял, что у тебя другие мошки!

— Чтобы ты прочитал заговор, как должен был, как подобает вождю! И издох бы, как пожелала для тебя Брюс и как пожелал ты для моей сестры!

Предчувствуя, что произойдёт дальше, Михаил развернул коптер и с максимально возможной скоростью повёл его прочь. Несколько мгновений на пятачке у колодца царила тишина, затем из всё ещё работающего динамика раздался истошный, исполненный невыносимого страдания вопль. Илья рефлекторно ударил по кнопке питания, и всё стихло второй раз, уже окончательно.

— Зови волков, Леший. Чудовище, хоть и не то, мы изловили. Ряд выполнен, и даже больше. Вернутся наши артефакты, и пора домой. — Михаил поставил коптер на автовозвращение и принялся преувеличенно аккуратно сматывать ненужные провода.

— Воля ваша, чародеи. — Леший свистнул, подняв пыль с утоптанной множеством ног земли, затем повернулся к Илье, почти доведшему платформу до частокола. — Оставайся у нас, чародей могучий. Нева-река предлагает тебе любую дочь на выбор в жёны, все красавицы и умницы, одна другой лучше. А хочешь — всех троих бери. Хоромы тебе поставим, хозяйством поделимся, живи, да радуйся.

Илья сглотнул, вспомнив истошный крик убиваемой святочницы и резко покачал головой. Лицо Лешего неуловимо изменилось, растеряв всё добродушное выражение, и Илья понял, что надо срочно исправляться.

— Простите, невеста у меня есть. Обещал уже жениться. Если бы не эта досадная мелочь — обязательно бы остался и женился на всех трёх морских царевнах разом.

— Чародей, слово не чтущий, может и без сил остаться. — Леший уважительно кивнул человеку. — Будь счастлив тогда, Илья-чародей.

— До свиданья, Леший. И со Змеем от нашего имени попрощайся, пожалуйста.

Оставаться в Лягушачьих выселках дольше необходимого не хотелось ни Илье, ни Михаилу. Так что тщательно упаковывать технику не стали — проследили только, чтобы ничего не испортилось и не поцарапалось, и навьючили все три рюкзака на свободного волка.

Уже в человеческом мире, запивая потрясения сегодняшнего вечера крепким кофе, Михаил задумчиво протянул:

— Интересно, если сказать Полинке, что ты ради неё от гарема из царевен отказался, она тебя сама на свидание позовёт?

Илья вздрогнул, вспомнив объятого пламенем Змея и равнодушного Лешего, и покачал головой:

— Не только ради неё, в общем-то.

— Да понимаю я. Вроде и ясно, что святочница не успокоилась бы, и вождь типа должен марку держать, а всё равно жутко. Но, согласись, аргумент очень в тему пришёлся.

— Соглашусь. — Илья широко улыбнулся. — Теперь придётся не только набраться храбрости на свидание всё-таки позвать, но и до свадьбы это дело как-то довести. Обещал же.