Без прощения

Репортаж с места событий:

"Сегодня утром на мосту Сентбридж, на въезде в город, произошла страшная трагедия. Легковой автомобиль, пробив ограждение, сорвался с высоты и упал вниз. По предварительным данным, выживших нет. На месте работают экстренные службы, эксперты устанавливают причины аварии и личности погибших. Подробности уточняются."

Новости спустя несколько дней:

"Стали известны новые подробности трагедии на мосту Сентбридж. В результате аварии погибла семья Грейсов: Билл, Мэри и их трёхлетняя дочь Элизабет. Виновник ДТП до сих пор не установлен, расследование продолжается. Мы призываем всех водителей быть предельно внимательными на дорогах и соблюдать правила дорожного движения. Наши соболезнования родным и близким погибших."

Мужчина лет сорока сидел в пустой квартире, уставившись в экран телевизора, где мелькали кадры новостей. Его отрешенное выражение лица выдавало глубокую погруженность в мысли, но внезапный звонок телефона резко вернул его к реальности.

— Да, дорогая… Конечно, я вас встречу… И я вас люблю… Скучаю, — произнес он тихо, голос дрожал, словно он пытался удержать что-то внутри.

Положив трубку, он медленно выключил телевизор. Комната погрузилась в гнетущую тишину, нарушаемую лишь тиканьем часов. Его лицо, прежде угрюмое, теперь исказилось от мучительных эмоций. Он опустил голову, сжал виски руками и прошептал, почти беззвучно:

— Боже… Что же я натворил…

Многоэтажный дом, окруженный уютным двором, обычно освещенным теплым светом множества лампочек, внезапно погрузился во тьму. Лишь одинокий фонарь продолжал тускло мерцать, отбрасывая слабые тени на асфальт.

Под его светом появился мужчина. На первый взгляд — ничем не примечательный, но в его облике было что-то тревожное, что-то особенное. Он стоял неподвижно, его взгляд скользил по окнам, словно он искал что-то — или кого-то. Одно окно. Только одно.

Его губы шевельнулись, и тихий, почти невесомый шепот разнесся в ночной тишине:

— В твоем окне горит свет… Ты не можешь уснуть? Спишь?.. Я чувствую… Чувствую, как твои мысли мечутся по углам, ища покоя… Но ты его не найдешь. Потому что я нашел тебя. Ты ответишь за всё…

Он замолчал, его глаза сузились, а губы изогнулись в едва заметной улыбке.

— Ну а пока спи… Спи… Я вернусь завтра… И каждую последующую ночь… Я буду здесь. Рядом с тобой…

С первыми лучами рассвета его силуэт растворился в утреннем тумане, словно призрак, оставив после себя лишь холодное ощущение тревоги и невысказанной угрозы.

Мужчина резко проснулся, его тело дрожало, а лоб был покрыт холодным потом. Еще один кошмар. Уже который раз за эту неделю. Он с трудом перевел дыхание, прошептав в темноту:

— Смогу ли я когда-нибудь снова спать спокойно?..

Сев на край кровати, он потянулся к телефону. Экран осветил его усталое лицо, и он заметил новое сообщение.

Любимая:

"Наш рейс перенесли на завтра. Люблю. Скучаю."

— Может, это и к лучшему… — пробормотал он, потирая виски.

Его взгляд упал на семейное фото, стоявшее на прикроватной тумбочке. На снимке они все были такими счастливыми — он, его жена, их ребенок. Но сейчас их улыбки казались чужими, словно принадлежали другой жизни, другой реальности. Он всматривался в их лица, пытаясь уловить хоть каплю тепла, но чувствовал лишь нарастающую пустоту. С каждым днем он ощущал себя все более отрешенным, будто его душа медленно ускользала куда-то вдаль, оставляя лишь оболочку.

Он сидел, сжимая фото в руках, и думал о том, как далеко он ушел от того человека, который когда-то улыбался на этом снимке.

Он откинулся на кровать, закрыл глаза и снова погрузился в сон. Но покоя не было. Кошмар вернулся, как незваный гость, ворвавшись в его сознание.

Вечер. Он едет с работы, усталый, почти механически следя за дорогой. Внезапно звонит телефон — это жена. Он тянется к нему, но устройство выскальзывает из рук и падает на пол. Он на мгновение отвлекается от дороги, чтобы поднять телефон. Это мгновение становится роковым.

Машина выезжает на встречную полосу. Резкий звук тормозов, пронзительный сигнал клаксона, ослепительный свет фар встречного автомобиля. Он инстинктивно выворачивает руль, но уже слишком поздно. Машина срывается с моста, и время словно замедляется.

Только теперь в той машине не семья Грейсов.

В салоне его жена и дочь. И он сам. Их лица, полные ужаса, навсегда врезаются в его память.

Мужчина резко открыл глаза, его дыхание было прерывистым, а сердце бешено колотилось в груди. В панике он озирался по сторонам, пытаясь понять, где он, и постепенно приходил в себя. Комната была тихой, но его внутренний мир все еще сотрясался от остатков кошмара.

День подходил к концу. Солнце, алое и воспаленное, медленно склонялось к горизонту, окрашивая небо в багровые и золотистые тона. Мягкий розоватый свет заливал квартиру, наполняя ее теплом, которое, казалось, только подчеркивало холод внутри него.

Он почувствовал, как этот свет, такой уютный для кого-то другого, стал для него невыносимым. Ему захотелось спрятаться — закрыть все окна плотными шторами, отгородиться от мира, который казался слишком ярким, слишком живым. Он жаждал мрака, того самого, что царил в его душе.

Медленно он поднялся с кровати и потянулся к шторам. С каждым движением свет угасал, пока комната не погрузилась в полумрак. Теперь он был один на один с собой. И с тем, что он так отчаянно пытался забыть.

Стоя в ванной перед зеркалом, он вглядывался в свое отражение. Лицо, когда-то полное жизни, теперь казалось застывшей маской — осунувшееся, с темными кругами под глазами и глубокими морщинами, которые рассказывали о бессонных ночах и невысказанных муках. Его взгляд, полный отвращения, скользил по чертам, словно он видел перед собой не себя, а чужого, чужого, который когда-то был ему знаком.

Внезапно его охватило странное, леденящее душу ощущение — будто сквозняк из-под двери проник в его сознание. Оно было тонким, но неумолимым, как шепот времени: жизнь его оказалась хрупкой, бренной, словно песок, утекающий сквозь пальцы. Он почувствовал, как что-то внутри него сжимается, сдавливает грудь, и в голове, как навязчивый ритм, зазвучала фраза:

— Ты за все ответишь…

Его глаза, широко раскрытые, отражали страх — глубокий, первобытный, словно он стоял на краю пропасти, зная, что падение неизбежно. Он сжал раковину руками, пытаясь удержаться, но ощущение вины и предчувствие расплаты уже накрыли его, как волна, смывая последние остатки спокойствия.

Во мгле ночной, под мерцающим светом одинокого фонаря, стоял мужчина. Его фигура, почти сливающаяся с тенями, казалась призрачной, нереальной. Он неотрывно смотрел в одно окно — то самое, которое искал. Его взгляд был тяжелым, пронзительным, словно он видел сквозь стены и тьму, прямо в душу того, кто находился внутри.

— Теперь ты меня слышишь… — его голос, тихий и холодный, разносился в ночной тишине, будто шепот из другого мира. — Я добрался до тебя… До твоих мыслей…

Он сделал паузу, словно давая словам проникнуть глубже, в самое сердце.

— Тебе нравится мой голос? Нет? — его губы изогнулись в едва заметной улыбке, лишенной тепла. — Советую привыкнуть… Ведь я никуда не уйду…

— Ты знаешь, кто я? Совесть? — он тихо рассмеялся, но в его смехе не было радости, только ледяная насмешка. — Забавно… но нет…

Его голос стал еще тише, почти шепотом, но от этого — еще более пронзительным.

— Посмотри в окно…

Он вздрогнул, когда последние слова эхом отозвались в его голове, словно кто-то произнес их прямо в ухо. Сердце заколотилось, а в груди стало тяжело, будто камень. Несколько минут он стоял, замерший, не в силах пошевелиться, не в силах даже дышать. Но любопытство — или, может быть, страх — пересилило.

Медленно, словно каждое движение давалось с трудом, он подошел к окну. Рука дрожала, когда он взялся за край шторы. Он замер на мгновение, словно боясь, что увидит за стеклом. Но отступать было уже поздно.

Он одернул штору. И увидел его..

Под тусклым светом фонаря стоял силуэт. Высокий, чуть сгорбленный, с лицом, которое он узнал бы даже в кромешной тьме. Это был Билл Грейс. Тот самый Билл Грейс, которого он пытался вычеркнуть из памяти последние несколько дней. Тот самый Билл Грейс, который погиб, слетев с моста. Тот самый Билл Грейс, которого он убил.

Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Голова закружилась, а в глазах потемнело. Он хотел отступить, убежать, спрятаться, но ноги будто приросли к полу.

Билл стоял неподвижно, его глаза, казалось, смотрели прямо в его душу. В них не было ни злобы, ни ненависти — только холодное, безмолвное обвинение.

— Ты удивлен? — голос звучал в его голове, холодный и резкий, как лезвие. — Ты думал, что сможешь избежать наказания?!

Каждое слово било по сознанию, как молот, заставляя его содрогаться. Он схватился за голову, пытаясь заглушить этот голос, но тот только нарастал, заполняя все его существо.

— Ты убил меня! — голос гремел, словно гром. — Убил мою семью! Ты думал, что сможешь просто забыть? Стереть это из памяти?

Он закрыл глаза, но это не помогло. Перед ним, как наяву, всплывали образы: мост, машина, выезжающая на встречку, крики, свет фар, а затем — тишина. Тишина, которая теперь казалась громче любого крика.

— Ты ушел от правосудия! — голос звучал все ближе, будто исходил из самого его сердца. — Но не уйдешь от меня!

Он почувствовал, как что-то сжимает его грудь, не давая дышать. Его руки дрожали, а ноги подкашивались.

— Я в твоей голове! — прошипел голос, и теперь он звучал уже не снаружи, а изнутри, как будто стал частью его самого.

Мужчина сидел на полу, сжав голову руками, его пальцы впивались в волосы, будто он пытался вырвать из себя этот голос, этот ужас, эту правду.

— Я не хотел… — его шепот был едва слышен, но в нем звучала отчаянная мольба. — Это случайность… Прости…

Но голос в его голове не умолкал. Он нарастал, как гул приближающейся грозы, и мужчина не выдержал.

— ЗАМОЛЧИ! ПРОШУ, ЗАМОЛЧИ! — его крик разорвал тишину, но это не помогло.

— ЗАМОЛЧАТЬ?! — голос в его голове загремел, наполненный яростью и болью. — Я замолчу, когда ты будешь страдать! Ты страдаешь? Нет, этого недостаточно!

Мужчина сжался, словно пытаясь стать меньше, спрятаться от этого голоса, но тот проникал в каждую клетку его тела.

— Я потерял все в один момент! Из-за тебя! Мою семью, мою жизнь, все, что было мне дорого! И теперь я здесь… обреченный на эту жалкую, бесконечную жизнь после смерти! Заключенный в этом чертовом пространстве! Совсем один!

Перед ним снова всплывали образы: мост, машина, крики, свет фар…

— Ты мое незаконченное дело! — голос прошипел, и в нем звучала не просто злоба, а что-то большее — нечто неумолимое, как сама судьба. — И я не уйду, пока ты не заплатишь сполна!

Он почувствовал, как слезы катятся по его щекам, но это уже не имело значения. Голос был прав. Он знал это. И знал, что бежать бесполезно.

— Прости… — прошептал он снова, но голос лишь рассмеялся — холодно, безжалостно.

— Прощения не будет.

Билл начал срываться. Его неутолимая ненависть, клокочущая, как буря, сотрясала улицу. Свет в окнах домов замерцал, словно испуганный, а затем погас, погрузив все вокруг в густую, непроглядную тьму. Только тусклый свет одинокого фонаря продолжал бороться с мраком, но и он дрожал, будто боясь погаснуть.

Ярость духа нарастала, как цунами. Стекла в квартире мужчины затрещали, покрываясь паутиной трещин, а затем с громким звоном начали лопаться. Со стен посыпалась штукатурка, словно земля содрогалась от невидимого землетрясения. Но это землетрясение ощущал только один человек — тот, кто забился в дальнем углу своей кухни, прижавшись к стене, как загнанный зверь.

Злость переполняла бесплотное тело Билла, вырываясь наружу с разрушительной силой. Посуда в шкафах начала вылетать, разбиваясь о стены и пол, оставляя после себя лишь острые осколки и пронзительный звон, который резал слух. Каждый удар, каждый звук казались воплем самого духа, его криком боли и ярости.

Один из кухонных приборов — тяжелый чугунный сотейник — с грохотом вылетел из шкафа и с силой ударил мужчину по голове. Он даже не успел вскрикнуть. Сознание покинуло его, и он рухнул на пол, словно тряпичная кукла.

В тот же момент все стихло.

Билл замер. Его ярость, словно ураган, достигнув пика, внезапно утихла. Он стоял посреди разрушенной кухни, его бесплотная фигура слегка дрожала, но в глазах, теперь читалось нечто большее, чем просто гнев. Была ли это усталость? Сожаление? Или просто пауза перед новой волной мести?

Он медленно растворился в темноте.

И тишина, которая воцарилась после, была обманчивой. Она была лишь затишьем перед бурей.

Мужчина очнулся ближе к вечеру. Голова раскалывалась от боли, словно внутри нее били в барабаны, а каждый удар отдавался в висках резкой, невыносимой пульсацией. На месте удара образовалась корочка запекшейся крови, и, прикоснувшись к ней, он содрогнулся.

Вокруг царил хаос. Разбитая посуда, осколки стекла, трещины на стенах — все это доказывало, что события прошлой ночи были реальны. Это не было игрой его воображения, не было кошмаром, от которого можно проснуться. Это было правдой.

За окном почти стемнело. Тусклый свет угасающего дня едва пробивался сквозь треснувшие стекла. Он посмотрел на часы и резко вскочил на ноги, почувствовав, как сердце заколотилось в груди.

— Который сейчас час? Я опаздываю!

Накинув на себя куртку, он выбежал на улицу, даже не пытаясь привести себя в порядок. Холодный вечерний воздух обжег легкие, но он почти не заметил этого. Его мысли были заняты одним: он должен успеть.

Мужчина вскочил в машину и резко тронулся с места. Дорога была оживленной, но он едва обращал внимание на другие автомобили. Его руки дрожали на руле, а взгляд то и дело перескакивал с дороги на часы. Он летел, едва контролируя управление.

— Как твоя голова? — раздался голос с заднего сиденья. Он был тихим, но таким знакомым, что мужчина вздрогнул, как от удара током.

Он мельком глянул в зеркало заднего вида. В отражении, сквозь легкую дымку, проступил туманный образ Билла. Его лицо было бледным, почти прозрачным, но глаза горели холодным, неестественным светом.

От неожиданности машина резко вильнула в сторону, едва не выехав на встречную полосу. Мужчина с трудом вернул контроль, сердце бешено колотилось в груди.

— Снова не следишь за дорогой? — голос Билла звучал насмешливо, но в нем чувствовалась ледяная злоба. — Я бы на твоем месте сосредоточился! Мало тебе трех загубленных жизней?!

Лицо Грейса в зеркале искажалось злобными гримасами. Его черты становились все более резкими, почти демоническими. Ярость, как черная туча, закипала в его призрачном сознании, и воздух в машине стал тяжелым, словно перед грозой.

— Ты думал, что сможешь просто сбежать? — продолжил Билл, его голос теперь звучал громче, наполняя салон машины. — Ты думал, что я позволю тебе забыть?

Мужчина сжал руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он пытался сосредоточиться на дороге, но образ в зеркале не исчезал.

— Смотри на дорогу, — прошипел Билл, голос стал резким, как лезвие. — Или ты хочешь повторить прошлое?

Эти слова словно ударили его. Он почувствовал, как холодный пот стекает по спине.

— Я… я не хотел… — начал он, но Билл перебил его.

— Не хотел? — загремел он, и в этот момент лицо Грейса стало почти невыносимо страшным. — Но это случилось! И теперь ты будешь помнить об этом каждую секунду своей жалкой жизни!

Машина мчалась вперед, но мужчина уже не чувствовал дороги. Он был зажат между реальностью и кошмаром, и с каждым словом Билла граница между ними становилась все тоньше.

— А знаешь, как все было? — голос Билла звучал тихо, но каждое слово било, как молот. — Я не сразу понял, что произошло. Мое умирающее сознание бросало меня по обрывкам прошлого. Я видел Мэри, видел Элизабет… видел, как мы смеялись, как жили… А потом — тьма.

Мужчина сжал руль, пытаясь не обращать внимания на голос, но тот звучал все ближе, все громче.

— Мне понадобилось время, чтобы осознать, что моя жизнь оборвалась. Что моя семья погибла. Я не видел света в конце тоннеля, Господь не протянул мне руку… — голос Билла дрогнул, но тут же стал жестче. — Но знаешь, что я видел? Твое лицо!

Мужчина почувствовал, как его руки начинают дрожать. Он пытался сосредоточиться на дороге, но образ Билла в зеркале был невыносимо ярок.

— Я шел и шел во тьме, без остановки, пока не увидел свет фонаря… — продолжал Билл. — И я почувствовал тебя. Среди сотни жильцов твоего дома, среди тысяч людей в этом городе… я нашел тебя.

Внезапно мужчина ощутил, как его руки перестают слушаться. Он пытался сопротивляться, но Билл, охваченный жаждой мести, был сильнее. Руль начал поворачиваться сам по себе, несмотря на все его усилия.

— Нет… — прошептал он, но было уже поздно.

Машина резко выехала на встречную полосу. Он видел, как фары приближающегося такси ослепительно ярко вспыхнули перед ним. Он кричал, но звук его голоса потерялся в грохоте удара.

Удар пришелся на пассажирское сиденье. Стекло разлетелось на тысячи осколков, металл скрипел, сминаясь, как бумага. Но оба водителя выжили.

Перед глазами все плыло, как в тумане. С трудом открыв дверь, он вывалился на землю и пополз прочь от машины, пытаясь уйти от этого голоса, от этого кошмара. Но голос звучал в его голове, как набат, не давая ни на секунду забыть о реальности.

— Теперь тебе не уйти… Хочешь взглянуть на своих новых жертв?

— Я… этого… не делал… — с болью прошептал мужчина, его голос был хриплым, едва слышным.

— Правда? — голос Билла прозвучал насмешливо. — Разве не ты был за рулем? Разве не твои руки вывернули на встречку?

— Нет! — крикнул он, но в ответ раздался злорадный смех, эхом отдающийся в его голове.

— Знаешь, что самое ироничное? — продолжил Билл. — В том такси была твоя семья.

— Ты лжешь! — выкрикнул мужчина.

— Ты сам можешь в этом убедиться, — холодно ответил Билл. — Жизнь за жизнь. Круг замкнулся. И я скоро уйду.

— Нет! Ты не можешь! А как же моя жизнь? Я еще жив! — его голос дрожал.

— Думаешь, мне нужна твоя жалкая жизнь? — голос Билла стал резким, как лезвие. — Твоя израненная душонка умерла с ними. И ты будешь страдать изо дня в день, проклиная себя, пока не прекратишь свое существование!

Мужчина поднялся с земли, его ноги дрожали, но он пошел к месту аварии. Каждый шаг давался с трудом, как будто он шел по раскаленным углям. Он молился про себя, пытаясь заглушить голос в голове, но тот звучал все громче.

Чем ближе он подходил, тем меньше надежды оставалось. И вот он увидел их.

Его жена. Его дочь. Их лица, такие знакомые, такие родные, теперь были бледными и безжизненными.

Он осознал, что потерял все.

Его крик разорвал тишину, смешиваясь с рыданиями. Он пал на колени, сжимая голову руками, но это не могло заглушить боль, которая разрывала его изнутри.

— Нет… Нет… Нет! — он кричал, проклиная себя, но было уже поздно.

Билл Грейс ушел. Его больше ничего не держало.

А мужчина остался. Один. С пустотой внутри, которая теперь будет его вечным спутником.