Бездна Лорна 2

Тишина после доклада Грохота была густой и тяжёлой, как свинец. Лорн стоял перед картой, нарисованной светом в воздухе, его металлические глаза неподвижно смотрели на зону «Молчальников». Внутри него работали машины — протоколы тактического анализа, доставшиеся от Хранителя, наперегонки бежали с холодной яростью тёмной сущности и остатками солдатской логики Сергея. Противоречие было очевидным: ресурсы нужны, но враг, способный обезоружить волю, был страшнее любого количества клинков.

«Нельзя атаковать в лоб, — наконец сказал он, и голос его прозвучал как скрежет камня по металлу. — Их сила — в защите разума. Наша сила — в порядке, в системе. Мы ударим не по ним. Мы ударим по их основе.»

Он повернулся к совету. Гном хмурился, потирая свой обожжённый шрам. Кремень смотрел с привычной усталой покорностью. Грохот замер, ожидая приказа, в котором видел шанс на жизнь.

«Их пещера, их «собор» — не просто укрытие. Он живёт. Он реагирует на них. Значит, есть связь. Энергетическая, психическая — неважно. Мы разорвём её.»

Лорн приблизил карту, выделив несколько точек вокруг территории Молчальников.

«Здесь, здесь и здесь — по данным сканирования Модуля и вашим наблюдениям — проходят силовые линии. Геологические разломы, насыщенные теми же минералами, что и их «поющие камни». Они используют их как… как усилители. Антенны. Мы встроимся в эту сеть. Не для того, чтобы перехватить управление — это пока невозможно. Чтобы создать помеху. Диссонанс.»

Он посмотрел на Кремня.

«Ты возьмёшь техническую группу. Возьмите три катализатора, оставшихся от прошлых вылазок. Я покажу, как их настроить на частоту деструктивной интерференции. Вы установите их в узловых точках. Это будет похоже на непрерывный, невыносимый для их восприятия шум. Их концентрация нарушится. Их тишина… зазвенит.»

Кремень кивнул, его старые глаза зажглись редким интересом к задаче, которую он мог понять: установить устройство, настроить.

«А что сделает этот «шум» с нами?» — хрипло спросил Гном.

«Наши умы уже защищены, — сказал Лорн, и это была полуправда. Его самого защищали слои чужого разума и протоколы. Его гибридов — модификации и связь с Зоной. Обычных людей… «Шум» будет направленным, сфокусированным на их территорию. Но тем, кто пойдёт на установку, понадобятся барьеры. Я создам временные щиты — ментальные буферы. Их хватит на несколько часов. Не больше.»

План был рискованным, основанным на теории и обрывочных данных. Но иного выбора не было. Ждать, пока Молчальники сами проявят агрессию или пока разведчики Лорда найдут их цитадель, было самоубийством.

Подготовка заняла целые сутки. Лорн погрузился в Модуль глубже, чем когда-либо, выискивая в архивах погибшей цивилизации принципы пси-инженерии. Он нашёл обрывки: теории о гармонических резонансах сознания, о способах подавления одних паттернов мозговой активности другими. Это было не оружие. Это был инструмент калибровки, который он собирался использовать как дубину.

Он не спал. Его тело, постепенно отказывающееся от человеческих потребностей, не требовало отдыха. Но сознание… сознание уставало. Под тоннами чужих знаний искра Сергея иногда вспыхивала слабым, но настойчивым огоньком. Она цеплялась за образы: ровный гул мотора бронетранспортёра перед выдвижением, вкус холодного чая в пластмассовой кружке, чувство ответственности за тех, кого ведёшь. Эти воспоминания были чужими, как сцены из фильма, но они были якорем. Последним якорем в шторме превращений.

На рассвете (условном, отмеряемом лишь внутренними часами смен каторги) группа Кремня выдвинулась. Их было шестеро: сам Кремень, трое его самых толковых помощников и двое бывших людей Грохота — как проводники и живой щит. Каждый нёс на спине тяжёлый, тускло светящийся кристалл-катализатор в специальном креплении из переплетённых жил Зоны. Лорн лично «зарядил» каждый кристалл, вложив в него паттерн помехи — навязчивую, аритмичную последовательность энергетических импульсов, которая должна была звучать для пси-сенсоров Молчальников как скрежет ножа по стеклу.

Перед уходом Лорн подозвал каждого и положил ладонь ему на лоб. Это был не ритуал. Это была инъекция — крошечный, стабильный сгусток его собственной, гибридной психической энергии, который должен был служить буфером. Люди вздрагивали, ощущая холодную струйку, вливающуюся в самое нутро, заставляющую мысли на миг стать кристально ясными и чужими.

«Щит продержется недолго, — предупредил он. — У вас есть шесть часов. Установите устройства, активируйте по моему сигналу и возвращайтесь. Не смотрите им в глаза. Не слушайте тишину в своей голове. Думайте о шуме. О скрежете. О звуке ломаемого камня.»

Они ушли, растворившись в чёрном зеве туннеля. Лорн остался в центре Зоны, у края бездны с Модулем. Он закрыл глаза, отключил все лишние сенсоры, оставив лишь одну тонкую, как паутина, связь с тремя катализаторами. Он чувствовал их как три удалённых, тусклых пульса. И чувствовал то, на что они были нацелены, — глухой, мощный, почти органический гул территории Молчальников. Это не был звук. Это было давление. Ощущение спокойной, древней, абсолютно чуждой мысли.

Ожидание было хуже боя. В цитадели царило нервное напряжение. Гном гонял оставшихся бойцов через тренировки с остервенением, вымещая беспокойство. Грохот и его люди рыли дополнительные укрепления, бросая на Лорна украдкой полные суеверного страха взгляды. Они видели, как он часами стоит неподвижно, как статуя, и вокруг него воздух слегка мерцает, искажаясь от невидимых силовых полей.

Лорн следил за продвижением группы. Они двигались медленно, осторожно, петляя по безопасным туннелям. Через два часа достигли первой точки. Лорн ощутил лёгкий толчок — катализатор установлен. Ещё через час — второй. Третий пункт был самым опасным — на самой границе видимой территории Молчальников, у входа в узкий каньон, ведущий к их пещере.

И тут связь дрогнула.

Не прервалась. Исказилась. В поток данных, который Лорн получал от своего щита в сознании Кремня, ворвалось что-то постороннее. Не атака. Не агрессия. Просто… присутствие. Огромное, бездонное, спокойное. Оно коснулось его буфера, и буфер начал таять, не сопротивляясь, а растворяясь, как сахар в тёплой воде. Это была не сила. Это было отсутствие необходимости в силе. Полное, всепоглощающее принятие. Приглашение отпустить контроль, отпустить тревогу, отпустить саму мысль о сопротивлении.

Лорн внутри себя вздрогнул. Его тёмная сущность зашипела, встревоженная вторжением в её владения. Протоколы Хранителя замигали тревожными сигналами о пси-вторжении. Но глубже, на уровне той самой искры Сергея, что-то… отозвалось. Усталость. Бесконечная, копившаяся годами боль, страх, чувство вины. Всё это могло просто… прекратиться. Уйти в эту тишину. Отдохнуть.

«Нет, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, обращаясь не к Молчальникам, а к самому себе. — Не сейчас. Не здесь.»

Он рванул на себя связь с группой, вложив в импульс всю свою волю, весь холодный, безличный голод Модуля. Он послал не защиту, а приказ. Чистый, неоспоримый приказ солдату: ВЫПОЛНЯЙ ЗАДАЧУ.

В сознании Кремня, уже начавшем тонуть в омуте покоя, вспыхнула вспышка боли. Старой, знакомой, физической боли от вывихнутого плеча, от сорванной спины. Боль вернула его к реальности. Он дёрнулся, и его руки, почти онемевшие, закончили установку последнего катализатора.

Лорн немедленно активировал все три устройства.

Эффекта взрыва не последовало. Не было ни грома, ни вспышек. Но вся Зона Омега, да и, вероятно, всё вокруг на несколько километров, содрогнулось от тихого, пронзительного визга. Это был звук, рвущийся из самого камня, из энергии, из пространства. Он был за гранью человеческого слуха, но воспринимался напрямую сознанием — как чувство тошноты, как головная боль за глазами, как невыносимое желание заткнуть уши, которых нет.

В своей цитадели люди застонали, схватившись за головы. Грохот упал на колени, из его носа и ушей потекла кровь. Даже Гном побледнел, упёршись ладонями в виски.

Лорн стоял, непроницаемый. Его гибридная природа фильтровала основной удар, но и он чувствовал давление — как будто его череп сжимали в тисках. Он наблюдал.

На территории Молчальников визг отозвался иначе. Тот самый гул спокойствия, что он чувствовал, дрогнул, затрещал по швам. В нём появились сбои, разрывы. Лорн мысленным взором увидел (или ему показалось) их пещеру-собор. Колонны из поющего камня задрожали. Фигуры Молчальников, обычно неподвижные или плавно двигающиеся, замерли, а потом начали метаться. Не в панике. С недоумением. Их совершенная, безмолвная связь с миром была осквернена. Их тишина оказалась уязвима для грубого, бессмысленного шума.

Теперь или никогда.

«Гном! Грохот! Собирайте ударную группу! — голос Лорна прорвался сквозь визг, резкий и командирский. — Всё, как планировали. Они дезориентированы. У вас есть окно. Маленькое.»

План второго этапа был прост. Пока психическая защита Молчальников нарушена, небольшая, быстрая группа проникнет на их территорию не для боя, а для грабежа. Их цель — не люди, а образцы минералов и, если повезёт, артефакты их «творчества» — те самые предметы, которые они создавали из камня силой мысли. Лорну нужны были не просто ресурсы. Ему нужен был ключ к пониманию их силы.

Гном, стиснув зубы от головной боли, собрал десять человек: своих самых проверенных бойцов, включая уже модифицированного Кувалду, и троих людей Грохота, отчаянных и жадных до добычи. Они вооружились не только копьями и дубинами, но и сетями, мешками, зубилами — инструментами добытчика, а не воина.

«Быстро и тихо, — хрипел Гном, глядя на них красными от напряжения глазами. — Хватаем что блестит, что странное, что отдаёт силой. Не вступаем в бой, если не прижмёт. Увидели, что один из них приходит в себя — отступаем. Поняли?»

Они кивнули, их лица были бледны, но решительны. Шум давил на них, но также и заглушал их собственный страх, превращая всё в фоновую, раздражающую боль.

Группа скрылась в туннеле. Лорн остался держать связь. Вибрация от катализаторов начинала слабеть. Устройства не были рассчитаны на долгую работу — они сгорали, истощая свою энергию. Окно закрывалось.

Прошло сорок минут. Лорн чувствовал, как давление шума спадает, а тот самый гул спокойствия, хоть и ослабленный, начинает снова собираться, упорядочиваться. Молчальники приходили в себя. Их замешательство сменялось чем-то иным — не гневом, а скорее… сосредоточенным вниманием. Они поняли источник помехи.

И тогда Лорн почувствовал нечто новое. Со стороны Молчальников протянулись щупальца — не физические, а ментальные. Тонкие, изящные, они попытались не подавить шум, а… обойти его. Встроиться в его ритм и перестроить. Это была не грубая сила, а виртуозная работа. Как если бы дирижёр взял какофонию и начал превращать её в странную, но гармоничную музыку.

«Время вышло, — прошептал Лорн, не зная, слышит ли его кто. — Возвращайтесь.»

Но было уже поздно.

Связь с группой Гнома, до этого чёткая, вдруг исказилась, а потом оборвалась. Не полностью. Она превратилась в невнятный, зашумлённый поток ощущений: вспышки паники, тяжёлое дыхание, ощущение бега по скользкому камню, и — нарастающее, неумолимое чувство покоя. Того самого покоя, который он чувствовал раньше. Он затягивал их, как водоворот.

Лорн открыл глаза. В цитадели все смотрели на него, ожидая приказа, новостей, чуда. Он видел их страх. Видел, как Грохот уже мысленно прощался со своими людьми. Видел, как даже Гном стоит, сжав кулаки, в его взгляде — немой вопрос.

Он не мог их бросить. Гном, Кувалда, другие — они были не просто ресурсами. Они были первыми кирпичами его империи. Его оружием. Его… людьми. Последняя мысль вспыхнула и погасла, задавленная холодом логики, но оставив после себя необходимость действовать.

«Кремень, — обратился он к старику, который только что вернулся с группой установки, бледный и трясущийся. — Держи связь с катализаторами. Как только я дам сигнал, выжми из них всё, что осталось. Создай импульс, не помеху — удар. Одновременно по всем трём. На три секунды. Это отвлечёт их.»

Не дожидаясь ответа, Лорн шагнул к выходу из Зоны.

«Ты куда?» — хрипло спросил Гном.

«За своими, — ответил Лорн, и в его голосе не было героизма. Был расчёт. — Модулю нужны образцы. А я — единственный, кто может войти в их тишину и не раствориться в ней.»

Он не взял оружия. Он был оружием. Его доспех разведчика сомкнулся вокруг него, системы маскировки вышли на максимум. Он не стал бежать. Он пошёл быстрым, целенаправленным шагом, растворяясь в тени туннеля ещё до того, как кто-то успел что-то сказать.

Дорогу он знал наизусть — карта была выжжена в его сознании. Он двигался быстрее любой человеческой группы, его тело, уже не совсем тело, не знало усталости. В ушах (или в том, что их заменяло) ещё стоял затихающий визг катализаторов, но на него он не обращал внимания. Его разум был сосредоточен на том, что впереди.

Он вышел к границе территории Молчальников. Воздух здесь был иным — не враждебным, а… инертным. Будто сам мир замер в ожидании. Камень под ногами был гладким, отполированным не инструментами, временем и тишиной. Свет исходил от стен — мягкий, рассеянный, без источника.

Лорн увидел первых Молчальников.

Они стояли у входа в каньон, двое. Мужчина и женщина, в простых, серых одеждах из грубой, но чистой ткани. Их лица были спокойны, глаза смотрели не на него, а сквозь него, будто видя саму структуру реальности. Они не преграждали путь. Они просто были.

Лорн прошёл мимо них, готовый к атаке, к давлению, к попытке вторжения в разум. Но ничего не произошло. Они лишь повернули головы, следя за ним взглядом, в котором не было ни любопытства, ни осуждения. Было понимание. Как будто они знали, что он придёт.

Это было хуже любой агрессии.

Он углубился в каньон. Стены здесь были испещрены не рукотворными узорами — они казались выросшими, как кристаллы, образуя подобие барельефов, изображающих текучую воду, дрожащие листья, пламя. Всё было нестабильным, плавным, живым. Воздух пахнул озоном и чем-то сладким, как мёд.

И тут он нашёл группу Гнома.

Они стояли в центре небольшого грота, куда, видимо, отступили, пытаясь уйти от преследования. Но не стояли — они замерли. Как статуи. Их оружие лежало у ног. Мешки с добычей были брошены. Лица были обращены к центру грота, где на невысоком пьедестале из того же поющего камня сидел ещё один Молчальник. Старик. Его глаза были закрыты, руки лежали на коленях ладонями вверх. От него исходила та самая тишина. Волны покоя, омывающие разум, смывающие волю.

Гном стоял в двух шагах от него, его лицо было искажено не гневом, а мучительной, внутренней борьбой. Кувалда опустился на одно колено, его могучие руки безвольно свисали. Остальные просто стояли, их глаза были пусты, но не в безумии — в глубоком, бездонном мире.

Лорн вошёл в грот. Старик-Молчальник открыл глаза. Они были цвета светлого нефрита, без зрачков, и смотрели прямо на Лорна. Тишина усилилась, обрушившись на него всей своей мощью.

Это был не просто покой. Это был соблазн. Обещание конца борьбы. Обещание того, что можно перестать быть Лорном, перестать быть Сергеем, перестать быть наследником и орудием. Можно просто… быть. Частью этого камня, этой тишины, этого вечного, немого хора.

Внутри Лорна всё взревело. Тёмная сущность взметнулась, как раненый зверь, увидев угрозу своему существованию. Протоколы Хранителя закричали о ментальном подавлении. Искра Сергея… потянулась к этой тишине. Она так устала.

Лорн упал на одно колено, упершись руками в камень. Его доспех потрескивал, системы пытались компенсировать неэнергетическую атаку. Он чувствовал, как границы его «я» начинают размываться. Воспоминания всплывали, чтобы навсегда уйти: лицо Миши, боль в спине, вкус похлёбки в каземате, холод прутьев клетки, рёв двигателя БТРа, тихий голос жены, которую он почти забыл…

«Нет, — хрипло выдохнул он. — Это… не моё.»

Он собрал всё, что у него было. Не для атаки. Для утверждения. Он не стал кричать о своей силе, о своей миссии, о своей власти. Он просто сконцентрировался на одной, простой, неоспоримой истине, которая была последним бастионом его разума.

Я ЕСТЬ.

Мысль не была громкой. Она была плотной. Как чёрная дыра. Как непробиваемый камень в середине потока. Она не сопротивлялась тишине. Она просто занимала своё место, утверждая своё право на существование, на отдельность, на борьбу.

Тишина дрогнула. Волны покоя, натыкаясь на эту незыблемую точку, начали расходиться, огибать её. Старик-Молчальник нахмурился. В его беззрачковых глазах впервые промелькнуло что-то похожее на удивление.

Лорн поднял голову. Его металлические глаза встретились с нефритовыми.

«Отпусти их, — сказал он, и его голос был хриплым от усилия, но твёрдым. — Они не твои.»

Старик покачал головой. Не в отказ. С сожалением. Его мысль, чистая и ясная, коснулась сознания Лорна, не вторгаясь, а просто донося смысл: «Они страдали. Теперь не страдают. Ты страдаешь. Перестань.»

«Страдание — это цена, — выдавил Лорн. — Цена за то, чтобы выбирать. За то, чтобы быть.» Он медленно поднялся на ноги. Его связь с Модулем, до этого приглушённая тишиной, снова ожила, загудела, как разбуженный улей. «Я заплатил свою цену. Они заплатят свою. Но не так.»

Он понял, что не победит эту тишину силой. Её нельзя сломать, как Пустошь, или взломать, как протоколы Хранителя. Её можно только… перетянуть. Предложить что-то сильнее покоя. Что-то, что было в нём самом.

И это что-то было не силой Модуля, не тёмным голодом. Это была та самая, непоколебимая воля к существованию, которая вытащила Сергея из ада войны, а Лорна — из клетки раба. Воля, которая предпочла ад небытию.

Он протянул руку не к старику, а к Гному. Он не послал ему энергии или приказа. Он послал ему воспоминание. Одно, единственное, яркое. Не о боли или битве. О моменте тишины перед бурей. О том, как он, Сергей, сидел в бронетранспортёре перед выдвижением, слушая ровный гул мотора и чувствуя холод металла под пальцами. В этом воспоминании не было покоя Молчальников. Там было напряжение, страх, ответственность. Но также — цель. Ощущение себя живым, на пороге чего-то, что имеет значение.

Гном вздрогнул. Его глаза, затуманенные апатией, дрогнули. В них вспыхнула знакомая, свирепая искра. Он провёл рукой по лицу, как будто смахивая паутину.

«Ч… чёрт, — прохрипел он. — Что за дурь…»

Лорн перевёл взгляд на Кувалду. Ему он послал иное: ярость удара, удовлетворение от ломаемой преграды, чувство мощности, принадлежащей только ему. Кувалда зарычал, низко, по-звериному, и сжал свои гигантские кулаки.

Один за другим, он возвращал их не силой, а напоминанием. О том, кто они были. О той ярости, алчности, страхе, упрямстве, что делали их ими, а не безликими адептами тишины.

Старик-Молчальник наблюдал, и его удивление росло. Его метод был всеобщим, универсальным — предложить конец борьбы. Но этот… этот странный гибрид предлагал продолжение борьбы. И что удивительнее — его люди, казалось, выбирали это.

Когда последний боец группы Гнома выдохнул и потянулся за своим копьём, старик медленно поднял руку. Жест не угрозы, а примирения. Его мысль снова коснулась Лорна, теперь с оттенком уважения, смешанного с печалью.

«Ты несёшь с собой бурю. Она поглотит тебя и их.»

«Возможно, — мысленно ответил Лорн. — Но мы выберем, как встретить её. На своих ногах.»

Старик кивнул, раз и навсегда. Он отступил вглубь своего спокойствия, его присутствие ослабло. Давление тишины спало, сменившись нейтральным, почти нормальным состоянием места.

Гном, очнувшись полностью, тут же схватил мешки с добычей. «Не стоять! За мной! Быстро, пока они не передумали!»

Группа рванула к выходу из грота. Лорн шёл последним, прикрывая отход. Он чувствовал на себе взгляды других Молчальников, появившихся наверху каньона. Они не преследовали. Они наблюдали. Как учёные за необычным, опасным specimen.

Только когда они пересекли границу их территории и вышли в знакомые чёрные туннели, Лорн отдал мысленный приказ Кремню.

Три оставшихся катализатора на границах зоны взорвались. Не физически. Они высвободили последний, сконцентрированный импульс шума — короткий, пронзительный визг, который на миг оглушил всё вокруг, включая самих беглецов. Это был не удар, а завеса. Шлагбаум, опускающийся между двумя мирами.

Они бежали, не оглядываясь, пока не достигли первых постов своей цитадели. Там, под защитой голубого поля шлюза, они наконец остановились, тяжело дыша. Люди падали на колени, некоторые рыдали от перенапряжения и остаточного страха. Гном прислонился к стене, его могучие плечи тряслись.

Лорн стоял прямо, глядя на сумки с добычей, которые бросили на пол. В них лежали куски поющего камня, странные, гладкие предметы непонятного назначения, кристаллы с внутренним свечением. Цель была достигнута. Ресурсы добыты. Плацдарм для изучения новой формы силы получен.

Но победа была пирровой. Он увидел уязвимость своей империи. Не во внешних стенах, а внутри разума его людей. Молчальники не были врагами в привычном смысле. Они были альтернативой. Соблазном. И в мире Бездны, полном боли и борьбы, такой соблазн мог оказаться сильнее любых обещаний силы.

Он посмотрел на своих людей — на их испуганные, усталые, но снова живые лица. Они выбрали бурю. Сейчас. Но что будет завтра?

«Отнесите добычу в лабораторию, — сказал он Кремню, его голос снова стал ровным, бесстрастным. — Начинайте анализ. Гном, дай людям отдохнуть. Двойной паёк.»

Он повернулся и пошёл вглубь цитадели, к Модулю, к бездне. Ему нужно было думать. Не только о новых артефактах и модификациях. О том, что он может предложить своим людям, кроме следующего боя, кроме следующей порции силы. Чтобы их выбор в пользу бури оставался выбором всегда.

А глубоко внутри, искра Сергея, едва не угасшая в тишине, теперь горела чуть ярче. Потому что в тот миг в гроте, утверждая своё «Я», он защищал не только свою власть. Он защищал их право быть собой.