Бездомный

Я торопился на встречу, потому что считал, что уже опаздываю. Ветер бил мне в лицо со страшной силой. Думал я о чём-то своём, уже не вспомню о чём, но то, о чём я думал, казалось мне очень важным. Настолько важным, что проходя через трамвайные пути, я не заметил, как человек подошёл ко мне. Худощавое телосложение, он был на голову ниже меня, спина сгорбленная, руки так и тянутся к тебе. За свою жизнь я успел поговорить с сотнями таких, как он; я слушал об их жизни, и каждая их история проникала в меня. Я старался их анализировать с чувством и эмпатией, будто хирург, который, вскрывая тело, пытается понять причину смерти. Здесь же человек был жив, но внутри него было что-то сломано.

Мне всегда казалось, что нужно починить лишь один–другой механизм — и часы снова заработают. Будто я мог помочь поставить этого человека на ноги, будто один совет или маленькая помощь способна спасти, исправить такого человека. Во мне была вера, и, наверное, эта вера вела таких людей ко мне. Когда дела шли совсем плохо, я думал об этом: может, дело было в том, как я выгляжу или как себя веду? А может… Мне не хотелось об этом думать, что они чувствуют, что я также сломан, чувствуют родственную душу, которая в какой-то момент повернёт, пойдёт не в ту сторону и станет таким же бездомным, как и они. Может, это и тянуло их ко мне, а может, неосознанно я и сам тянулся к ним.

— Эй, привет, подожди, братик, ты тоже из… (город я решил не писать). Послушай, — начал он оправдываться, — я не такой, как они, — его голова каждые пять секунд дёргалась, опровергая его слова, — мне всего лишь надо…

Мне всегда казалось это забавным. Их истории настолько похожи, будто есть клуб бездомных, где они вместе собираются, попивая чай, и обсуждают, какую историю они будут рассказывать на следующий день. Почему-то меня забавляла эта мысль, не спрашивайте почему, я всё равно не смогу ответить.

— Меня выгнали с хостела, — продолжил он, — помоги мне, пожалуйста.

Я был злой в этот день, волосы были мокрые от дождя, и мне не хотелось с ним говорить, поэтому я сказал:

— У меня только карта, наличных нет.

Но на это у них всегда был ответ.

— Можешь разменять в Żabce, она тут рядом.

Я медленно вздыхал, спрашивая небо: «Почему я?» Он клялся всеми богами, которых знал, — что он не такой, как они, что оказался бездомным случайно и что только я могу его спасти. Господи, почему мне хотелось его спасти? На его руки было страшно смотреть, каждые пять секунд его голова дёргалась вправо, и всё говорило о том, что его не спасти. Я ухватился за соломинку: он был одет прилично, от него неплохо пахло, да, он был дёрганым, но разве можно винить его за это? Всё-таки он уже два дня провёл на улице, от такого и не таким станешь. Но разве грешен я за то, что мне хочется верить?

— А сколько тебе надо? — спросил я, зная ответ, но из вежливости всё равно спросил.

— Как можно больше.

— Я могу дать 25 злотых.

— А может, 50?

— Не наглей!

Уже повеселев, он повёл меня в Żabce. Я всё спрашивал его, как он хотел разменять там деньги. Он начал мне объяснять, как это будет сделано, добавляя после каждого слова «спасибо» и «благодарю». Я никак не мог найти себе места, уже не мог его слушать. Будто попал в День сурка, проходя сто первый раз одно и то же.

История его была тяжелее всех других, хотя, может, история бедолаги-немца, который потерял свой паспорт и стал бездомным, задела меня сильнее, но ту историю я пообещал никому не рассказывать до моей смерти. Возвращаясь к нашему «герою», пока мы шли, у меня успел появиться ком в горле. Я забыл и о встрече, на которую уже прилично опоздал, и о людях, которые на ней меня ждали.

Мы зашли в магазин, он поздоровался с продавщицей, будто бы он её давно знал, она же посмотрела на меня с жалостью. Он объяснил мне, что надо делать. Мне кажется, я задавал слишком много вопросов; со стороны эти вопросы могли показаться допросом, который приговаривает человека к смерти. Объясняю же я всё это не для вас, читатели, а для продавщицы, которая в тот день стояла за кассой, которой пришлось увидеть всю эту сценку — мой допрос на самом деле относился не к нему, я задавал эти вопросы самому себе. Она это не прочитает, но мне всё равно хотелось добавить это предложение, поэтому мне правда жаль за то, что я тогда сказал.

Выйдя из магазина, я держал в руках деньги, полностью позабыв, зачем я их снял. Он смотрел, не отрывая взгляд, потому что видел, как я прячу деньги.

— Подожди, а как же 25 злотых?

Меня будто снова облили водой, стало свежо, я всё вспомнил и отдал ему обещанные 25 злотых.

— А может, ещё 10 можешь дать, ну пожалуйста. — Мне стало казаться, что он садится на колени. Его губы тряслись, голова тоже, но если губы тряслись постоянно, то голова — с задержкой в пять секунд и почему-то только в правую сторону.

Я попросил его не садиться, он меня послушал. Посмотрев на деньги, а потом на него, я решил отдать ему всю сумму. Казалось, что он не может поверить своему счастью, ему захотелось меня поцеловать, я сказал, что это уже лишнее.

— Обещаю, как только у меня будут деньги, я тебе верну. Город небольшой, как-нибудь да встретимся.

— Хорошо.

«Хорошо» — только и мог сказать. Мы сухо попрощались, и я направился туда, куда должен был идти до этого. Меня уже ждали достаточно, но я решил, что меня могут ещё подождать.

Повернув за угол, я решил посмотреть, куда пойдёт бездомный. Не ждя ни минуты, он сразу вбежал в тот же магазин. Я подождал три минуты и увидел его с бутылкой вина, которую он никак не мог открыть, и в конечном итоге разбил горлышко. Даже с такого расстояния было отчётливо видно, как часть разбитого стекла попала в вино. Лишь секундное промедление, будто мысль озарила его голову. Он смотрел на вино, а потом на руки, которые оказались в крови после разбитой бутылки. Лишь секунда — моя последняя надежда. Но она пала так же быстро, как была выпита эта бутылка: меньше чем за минуту она опустела.

Я не хочу говорить, что он собирался делать после. Во-первых, потому что не прилично, во-вторых, потому что я постарался уйти до того, как он начнёт это делать.

Настроение было испорчено. Я вспоминал, какой хороший у меня сегодня был день — наверное, лучший в этом месяце — и каким он был обязан стать лучшим в этом году. Я не мог поверить своему счастью, но этот бездомный всё поменял. Шагая быстрым шагом вместо назначенного маршрута, на мне не было лица. Я сидел на встрече, но меня там не было. Была лишь тень, которая осталась от меня.

Я обещал себе, что это точно будет последний раз, что больше не буду им помогать. Читая эту историю, вы, наверное, уже знаете, что я ещё не раз обожгусь об это. И что, как тот бездомный, который обещал вернуть деньги, так и я, который обещал им больше не помогать, — здесь мы были схожи, ведь нашим обещаниям не суждено было сбыться...