Бездонные

Глава 1. Разлом

Последний день лета в Тайлэсе был неестественно тёплым и тихим.

Воздух над гаванью «Последний причал» дрожал от зноя, смешанного с солёной свежестью. Океан плескался у деревянных свай ленивыми, лазурными волнами. Вдалеке, у самого горизонта, темнели силуэты Островов Забвения — их цели, их обещанного покоя. Рыба серебристыми косяками кружила у поверхности, а стайка дельфинов с весёлым фырканьем разрезала воду, будто прощаясь.

На краю причала, свесив ноги, сидел Лорин. Его каштановые волосы были растрёпаны лёгким бризом, а глаза, обычно подёрнутые дымкой вечной усталости и расчёта, сейчас смотрели вдаль пусто и почти мирно. Он сжал в кулаке горсть выщербленных досок — здесь, на краю мира, не было нужды скрывать усталость. Казалось, самое страшное осталось позади: погони, тёмные леса, яды конкурентов, вечный страх быть найденным через магические сферы. Они сделали это. Сбежали.

— Если будешь так пялиться в никуда, тебе быстро сделают вторую дырку в черепе, — сухой, колючий голос прозвучал прямо у его уха.

Лорин вздрогнул, едва не сорвавшись в воду, и резко обернулся. Рядом, прислонившись к груде пустых ящиков из-под рома, стоял Сайлас. Его длинные чёрные кудри падали на бледное, заострённое лицо, а в тёмных глазах, казалось, навсегда поселилась та самая тень, от которой они бежали.

— Шторм будет, — продолжил Сайлас, не глядя на идиллическую гладь, а уставившись куда-то внутрь себя, в свои вечные кошмары. — Такое затишье бывает только перед самой жопой. Пахнет не опасностью, а чем-то хуже — надеждой. Она ослабляет.

Лорин вздохнул, потирая переносицу.
— Не всегда нужно готовиться к худшему, Сайл. Иногда можно просто… быть. Там, на островах, о нас никто не знает. Мы — призраки.
— Призракам не нужен тёплый океан, — парировал Сайлас, но в его голосе сквозь привычную едкую нотку пробивалась усталость.

Их разговор прервали чёткие, размеренные шаги. К ним подходил Робс. Мужчина лет пятидесяти, коренастый и прочный, как старый дуб. Его седая щетина и умные, иссечённые морщинами глаза всегда несли странное спокойствие. Одевался он просто — поношенная рубаха, крепкие штаны, жилетка с бесчисленными карманами, набитыми не монетами, а обломками практичной мудрости: кремнями, травами, обрывками карт.

— Парни, — начал он, остановившись и окинув взглядом корабль, небо, их лица. Голос его звучал непривычно серьёзно. — Чёртовски рад, что мы это преодолели. Весь этот ад. Без единой вспышки магии, только на своих головах и руках. Это… что-то. Но расслабляться не время.

Он понизил голос, сделав шаг ближе.
— Кассиан. Он… на пределе. Видел, как он сегодня утром у штурвала разговаривал сам с собой. Глаза бегают, руки трясутся. Чай заварил три раза и вылил — чудится ему отрава в воде. Этот вечный побег… Не знаю, что было бы, задержись мы ещё на неделю. Лопнул бы, как струна, и утянул всех нас на дно.

Лорин и Сайлас слушали молча. Сайлас лишь сжал губы, его худое лицо стало ещё суровее. Лорин почувствовал, как в груди, только что согретой солнцем, снова поселился холодный ком. Кассиан был их якорем. Если он треснет…

Мир содрогнулся.

Не грохот и не раскат. Это был тихий, чудовищный стон, идущий из самой земли, из воздуха, из костей. Звук, которого не должно быть. Причал под ногами дёрнулся. Ящики позади Сайласа с грохотом повалились в воду.

Идиллию разорвало в клочья. Ласковый бриз превратился в ледяной ураган, вырывающий дыхание. Ясное небо над Тайлэсом на континенте рванулось фиолетово-чёрными прожилками, будто по нему ударили гигантским молотом изнутри. Тёплый океан вздыбился тёмной, злой стеной и обрушился на их корабль «Молчаливый зов» с рёвом разъярённого зверя.

— Держ…! — начал кричать Робс, но его голос утонул.

Мощная волна, холодная как сама смерть, ударила в борт. Дубовые крепления заскрипели. Робса, стоявшего ближе к краю, отшвырнуло в сторону, как тряпичную куклу. Раздался отвратительный, чёткий хруст — похожий на то, как ломают сухую ветку. Его тело ударилось о основание мачты и, неестественно выгнувшись, перелетело через борт в кипящую чёрную воду.

— НЕТ! РОБС! — заорал Сайлас, его голос сорвался в истеричный, надрывный вопль. Он рванулся к месту, где только что стоял их друг, мудрец, тихий якорь. Лорин последовал за ним, цепляясь за всё, что могло удержать, ледяная вода уже хлестала по лицу, обжигая кожу.

Они оба свесились за борт, крича его имя. В бурлящей пене на мгновение мелькнуло бледное лицо, седые волосы… и исчезло. Навсегда.

У Лорина закружилась голова. В висках застучал молот. Холод проникал под кожу, в самые кости. Тёплое солнце, надежда, будущее — всё это было пять минут назад. Теперь был только ледяной ад. Тьма накрыла его с головой, не дав увидеть, как небо окончательно рвётся в клочья, а лето умирает, сменяясь яростной, мгновенной зимой.

Очнулся он от монотонного скрипа колёс и приглушённого плача.

Тело ныло, голова была тяжёлой и ватной. Он лежал на чём-то мягком, укутанный в грубые, но сухие одеяла. Сквозь щель в брезенте виднелся не голубой океан, а белая, слепящая, бесконечная пелена снега. Лето умерло за те часы, что он пролежал без сознания.

Лорин с трудом выбрался из-под тряпиц. В повозке, поджав ноги, сидели женщины из банды — Марина, старая Эльза, и несколько самых младших детей. Их лица были бледны, глаза красны. Они смотрели на него молча, и в этом молчании была вся глубина их потерь.

Он пробрался к передку, откинул брезент. Ледяной ветер ударил в лицо, заставив судорожно кашлять.
— О, живёхонек! — крикнул кучер, не оборачиваясь. Это был Слэкмин. Молодой парень с мальчишеским лицом, уже тронутым жёсткой складкой у губ. Короткая бородка была в инее, прямые тёмные волосы выбивались из-под капюшона. Он ловко правил двумя напуганными лошадьми, продираясь сквозь сугробы, казавшиеся непроходимыми. — Кассиан говорил, очнёшься — к нему. В головном возу.

Лорин кивнул, не в силах говорить, и, цепляясь за обледеневшие борта, двинулся вперёд по колонне. Они шли по старой королевской дороге, но теперь её не было — только белая пустошь с чёрными остовами замёрзших деревьев.

Вокруг, отбиваясь от метели, брели остальные. Он увидел Гаррена. Огромная фигура в промокших и обледеневших доспехах шла пешком рядом с санями, где везли раненых. Он казался глыбой, которую не мог сдвинуть даже этот ветер. На его плече, как мешок, лежало бесчувственное тело в разорванном плаще — тот самый эльф, найденный на дороге. Лилит шагала рядом, её лук за спиной, лицо скрыто капюшоном, но время от времени она бросала взгляд на ношу Гаррена.

Кассиан стоял у первой повозки, вглядываясь в снежную пелену. Он был выбрит начисто, как всегда, но теперь его чёрные волнистые волосы были покрыты шапкой снега, а на тонком, нервном лице застыла маска ледяной, сконцентрированной ярости. Увидев Лорина, он резко жестом подозвал.

— Лорин. Живой — хорошо, — его голос был хриплым от холода, в нём не было ни капли тепла. — Смотри.

Он указал вперёд. Сквозь кружащийся снег угадывались тёмные силуэты строений.
— Деревня. Заброшенная или мёртвая — не важно. Делаем там привал. Надолго. Больше идти не можем. — Он обернулся, и его глаза, обычно острые, сейчас бегали, не находя точки покоя. — Ты найдешь нам дорогу к дому побольше. Самому крепкому. Тёплому. Понимаешь? Тепло сейчас важнее золота.

— Понял, — просто сказал Лорин.

— И… — Кассиан понизил голос, снова глядя на деревню. — Наш пассажир. Эльф. Шевелится. Если очнётся — ты рядом. Говоришь с ним. Выясняешь, что за шлак мы подобрали. Потому что если это ловушка… — Он не договорил, но его рука легла на рукоять ножа у пояса. В этом жесте была вся его уставшая, измотанная жестокость.

Лорин кивнул и, обогнав повозку, пошёл вперёд, прокладывая путь в белой тьме. В голове эхом звучали слова Робса: «Кассиан сходит с ума…». И мир вокруг, сошедший с ума первым, казалось, только подтверждал это.

Деревня «Серый Камень» встретила их гробовой тишиной, нарушаемой только завыванием ветра в печных трубах. Следов жизни не было — только глубокий, нетронутый снег и приоткрытые нараспашку двери, из которых лизали длинные языки сугробов.

Как и приказал Кассиан, они нашли самый большой дом — бывший трактир. Гаррен одним ударом плеча высадил дверь. Внутри пахло пылью, старой древесиной и неестественной пустотой. Но был огромный камин.

— Женщин и детей — вглубь, к камину! — скомандовал Кассиан, его голос снова приобрёл металлические нотки, заглушавшие внутреннюю дрожь. — Гаррен, Слэкмин — дрова! Всё, что горит! Лилит, проверь погреб! Сайлас… — он посмотрел на брата, который стоял в дверях, неподвижный, его пустой взгляд скользил по тёмным углам. — Периметр. Чуешь что — кричи.

Сайлас молча кивнул и растворился в снежной мгле.

Аэлара, которого Гаррен аккуратно снял с плеча, уложили в углу на груду старых половиков. Его дыхание было ровным, но лицо восковым. Лилит, вернувшись из погреба с пустыми руками, сразу присела рядом, смочив тряпицу в растопленном снегу.

И когда в камине затрещали первые языки пламени, а в трактире поползло хоть какое-то подобие тепла, эльф зашевелился. Сперва сжал пальцы, потом слабо застонал. Его веки дрогнули и открылись.

Все замерли. Он смотрел в закопчённые балки потолка, и в его глазах цвета лесного озера не было ни страха, ни понимания. Только чистая, первобытная растерянность.

Кассиан медленно подошёл, отстранив Лилит жестом. Он присел на корточки рядом, его тень заплясала на стене от огня.
— Ну что, — тихо, но чётко спросил Кассиан, и в этом тихом голосе каждый услышал натянутую, как струна, сталь. — Кто ты?

Эльф медленно перевёл на него взгляд. Губы шевельнулись. Звук, который вышел, был хриплым, разбитым, полным неподдельного ужаса перед собственным незнанием.
— Я… — он сглотнул. — Я не… не знаю.

В трактире воцарилась тишина, нарушаемая только треском поленьев и воем бури за стеной. Кассиан долго смотрел на него, потом на своих уцелевших, испуганных людей. На Лилит, сжавшую кулаки. На Гаррена, ждущего приказа. На Лорина.
— Ладно, — наконец выдохнул Кассиан, поднимаясь. Его лицо было каменным. — Пока ты здесь — ты с нами. Кормить будем, если еда будет. Греть будем, если дров хватит. Но запомни. — Он наклонился, и его шёпот прозвучал громче крика. — Один неверный шаг. Одна странная мысль. Один взгляд не туда. И Гаррен порвёт тебя, как гнилую тряпку. Без разговоров.

Он развернулся и ушёл к огню.

Лорин подошёл к узкому, заиндевевшему окну. В кромешной тьме снежной бури, в танце снежинок, освещённых их жалким огнём, на мгновение мелькнуло что-то. Не очертания, не тень. Просто движение, которое было не от ветра. Оно казалось осмысленным. Он отвернулся, почёсывая шрам на тыльной стороне ладони, и подумал, что, возможно, Сайлас был прав всё это время.

К худшему готовиться стоит всегда.
Потому что худшее, судя по всему, только начиналось.