Безликий

Умирать страшно. И больно.

Особенно, если тебе оно, так-то, совсем не сдалось и никуда не стучалось. Да-да, именно так.

Всё пошло не так с самого начала. Всё пошло через жопу, чего уж. Обосрались мы люто. И жучары воспользовались нашим просёром на всю катушку, оторвались по полной, напихали нам по самые, сука, помидоры.

Чёрный матовый хитин, влажно щёлкающие жвала, бронебойные пики лап. Отвратно выглядела моя смерть, чего уж.

- Семь – с сержантом, Девятка и Шестой тоже. Остальные за мной!

Наш героический капрал, забрав оставшийся платун, ринулся за орденом. Или медалью. Или премией. В общем, в самую гущу, в пекло, Ад, Израиль и чистилище. Ну-ну, служи, дурачок, получишь значок.

Как целый капрал умудрился оставить с целым сержантом тройку «бесов», забрав с собой пятёрку штурмовиков и двух кнехтов с барабанниками? Всё, как водится, проще простого: наш сержант – курсант, а такого приданного вояку грех не оставить прикрывать перекрёсток, точку схождения нескольких коридоров улья-крепости.

Вот, сержант, тебе станкач, вот три ящика снарядов, вот орлы-бесы, вот боевая задача, сынок, служи и защищай, так сказать, вверенную позицию. На том, как водится, нам пришлось погореть.

Жучары враг страшный, и пересекаться с ними никому не нравится. А уж нам, «бесам», тем более. Где федеральная рать может отступить из-за превосходящих сил противника, то бишь, напоровшись на рой, нам часто приходится стоять насмерть. Это ни хрена не фигура речи, бесами затыкают все чёртовы дыры, всем известно. Хуже только мобикам с Фронтира, тех тоже не особо берегут, но они-то о себе мнения повыше нашего.

Жуки, проклятые плоды свихнувшейся биореволюции, не желают слушать мантры умников федеральных и частных НИИ с НИОКРами да прочими лабами. Порой ни один прибор не подскажет да не покажет жука, почти добравшегося до твоей тушки. Частенько жуки игнорируют логику, физику, химию и сраные законы биологии, не думая помирать.

- Семь… - Девятка, сев на ящик с 50-ым калибром, игнорируя устав, отстегнула низ маски и закурила, - Семь, мы тут подохнем, если что.

Наш сержант, застыв столбом, в изумлении смотрел на бесовку, дымящую и не думающую наблюдать за округой, не говоря об установке станкача. Не, а чо? Мы с Шестым вполне справлялись со второй задачей, а для первой Девятка не пожалела собственный коптер. Её «фальк» вовсю крутился посреди перекрёстка, нарезая ломаные восьмёрки и ежесекундно передавая инфу хозяйке.

Мы щёлкали и пару раз стукнули пулемётом. Мы профи и не лязгаем, лязг действует на жучар ровно ультразвук на нормальных зверюшек, заставляя нервничать, злиться и желать немедленно прекратить мучение. Старушка «мясорубка» плавно спружинила амортизаторами на разложенном треножнике, благостно приняла в ненасытную утробу первые звенья, и Шестой занялся собиранием ящиков в каскад, «мясорубка» выпаливает снаряды айда в бой, не успеешь заново заряжать.

Особенно, если жуки натурально решат нас прижать. Особенно, потому как тут каждый ствол на вес золота, а наша старушенция вполне отработает в авто режиме, пробовали, знаем.

Пятёрка каждому - мягко гукнуло сообщением на забрале.

- Спасибо, - сказал я, - от всех, ребята заняты.

«Да-да, видим!», «Девятка – лучшая», «Семь – держим кулаки», «сержантик ничо так…».

Всё имеет свою цену, а уж смерть, особенно если кровькишкираспидорасило, да онлайн, да из ульекрепости, у-у-у… Тут любой отец-командир пойдёт на должностное, любой связист выделит канал, а уж нам, бесам, сами Боги велели пользоваться и зарабатывать копеечку. Что наша жизнь? Игра, жестянка, миг между прошлым и будущим. Как тут не любить все её, жизни проявления, э? А они, так-то, нехило стоят. И…

- Да вы… Да вы… - подзавёлся наш командир, - охренели совсем?! Да я, да я вас, да я…

- Я, я, я, головка… - протянула Девятка и продолжила, - от кумулятивного заряда…

И прикусила губку, окутавшись дымком. О, да, детка, жги-зажигай да на малолетку забивай, ты крута. Отстёгнутая маска позволила видеть даже не вспышки, а державшуюся с полминуты подсветку её шлема Справедливо, Девятке сейчас сыпятся креды, за наглость, за сексуальность, даже за дым. И, повторюсь, справедливо.

Первое – в нашем смертельном шоу зрители вольны сами награждать кого захотят. Они у нас вообще натуры переменчивые, как сраный ветер в мае. Вот-вот любят тебя яростно да страстно, точно не в себя и, чу… Они же уже голосуют за порку после боя.

Второе – наглость Девятки обоснована ситуацией. Сержантик-курсант командир номинальный, даже новенький Шестой уже хлебнул лиха и понимает куда больше.

Третье – Девятка впрямь хороша. Невысокая, крепкая, ртутно-подвижная и, что куда важнее, у неё есть настоящее лицо. А что оно, личико, слизано с сетевой порношлюшки и стандартно скопировано армейскими пластиками? Да в манную кашу вашу брезгливость, если не жили с нашим плавленым сыром вместо хари. Девятка у нас звезда.

И, да, табачок у неё пахнет вишенкой, так заявляет производитель, мол, старая добрая земная вишенка. На самом деле это малина с чем-то непонятным, но какая разница? Это тупо секси, все дела, Девятка у нас та ещё шоумастерица, знает, как пробрать до печёнок кого угодно.

А запах? Да жуки давно в курсе - где мы, не смешите мой пупок, ульекрепость сама докладывает кому нужно и что нужно.

- Пять палок! – каркнул сержантик. – Всем по пять, а тебе… а тебе!!!

Даже через мембраны кольнуло подскочившим кукареканьем. Да, мальчиш, наша сексифрау умеет, даже в броне с комбезом, завести кого угодно. В чём, в чём, а в этом и страсти к массовому убиению Девятка адски хороша.

- Обожаю плети, - влажно хрипнула Девятка, - и заводит и доказывает – я жива. А вот сейчас немного сомневаюсь в этом. Семь, Шестой, мальчики, мы в сраке.

И не поспоришь. Сержант ещё ничего не уяснил, Шестой тоже смотрел не в нужную сторону, а вот мои уши уловили мерзко-влажный хруст сразу с трёх сторон. Жуки пёрли к нам и явно для лобовой атаки. А раз так, то сейчас нас ждёт вал пехоты, спокойно умирающей под огнём и дающей шанс настоящим бойцам.

«Фальк» Девятки, дрон-наблюдатель, сейчас передавал нашей красотке кучу всего нужного, заставляя ту прямо-таки кусать свою милую губку. Ну, а как ещё реагировать на смерть, прущую по твою душу.

Ульекрепости все разные, хотя жуки и лепят их по какому-то общему принципу. АР-150, огромный планетоид, крутящийся на одном из дальних радиусов, перевалочная точка. Планетоид терраформировали, поставив стандартный порт, жилую станцию и транспортные ангары. Потом случилось три вещи – геологи открыли залежи всякого нужного, планетоид взяли в аренду Тех-Номад, а вместе с их гениальным безумием припожаловали жуки. И понеслось…

Жуки строят ульекрепости сразу в нескольких точках и потом соединяют, превращая в настоящие цитадели. Наши головастые умники с умницами ломают мозг в попытках понять жучиную логику, но выходит не особо. А нам, оказывающимся прямо здесь и сейчас, приходится разбираться с этим дерьмом на полном серьёзе.

Ульекрепость, участок нашей ответственности, место, куда в случае бойни соберутся остатки бойцов для перегруппировки или драпа, прикрываемого словоблудной красотой «тактического отступления», неподалёку от пролома в стене. Жуки ровно обычные муравьи – тянут всё подряд, превращая хлам с мусором в стены. Где-то они неприступны, где-то наоборот, а внутри форменный винегрет – фрагменты быстровозводимых зданий, куски транспортной обшивки, деревья, камни, кое-где попадаются тела. Да-да, если среди жуков есть растворщики, то их слюну-смолу используют именно так – заливают ею каркас из трупаков, ровно бетоном.

Прямо тут, где наш сержант-курсант корчил командира, жуки-строители в основном пользовали каменюги с отвалов. Что-то лёгкое и пористое, удобное и потому, зуб даю, ещё и изрезанное ходами-тоннелями. Почему-то наши датчики, даже специально «фалька», не пробивали камень, и оставалось полагаться на визуальный контроль со слухом. И, немножко, обонянием.

Почему «немножко»? Ульекрепость рай для роста растений, тут влажно, тепло, расти - не хочу, и помирай, превращаясь в питательный гумус. Камень покрыт шевелящимся зелёным ковром вырвиглазных расцветок, под ногами хлюпает гниющей жижей, звенят, скрипят и трещат всякие там представители насекомьей мелкоты. Сложно не пропустить вражин, если те соберутся заняться нами всерьёз.

И…

- Работаем! – Девятка вернула маску на место и одним движением врубила пулемёт в авто режим. Здешние технологии позволяют многое из моего детства и кинофантастики, включая такую вот приблуду. Мы прям спейсмарины против Чужих, разве что к лешему такие отсылки в реале. Но деваться некуда.

«Удачи!», «успеха!», «убейтеихвсех!!!», динь-динь-динь, стоит отключить.

- А-режим!

Механика шлема чуть сжимает прокладки с капюшоном, пригибает композит и немного металла, закрывает щели против газа с кислотами, мигом переливается включёнными режимами визора – тепло, движение, звук, прочая хрень. Четыре светящихся полоски строятся ромбом прицела, нейроны перчаток и контактов винтовки чуть шевелят оружие, подгоняя наведение.

Цифры БК перед глазами, всё в порядке. Простота всегда лучше наворотов, у меня стандартный винт с тремя видами БП: картечь, крупный с тройкой начинок и стандартный основной калибр с обязательными усиленными сердечниками и дополнительными зажигательными. Все три ствола винта сделаны удобно, а композит позволяет свободно носить-стрелять без экзы. Подвижность с ловкостью порой важнее защиты, толщины бронепластин и даже всяко-носимого.

Станкач взревел очередями, сбил первую партию тёмно-коричневых жучар, сплошь в хитине, шестилапых и ринувшихся сверху. Снаряды перемалывали сволоту в натуральную кашу, жирно брызгавшую клейкой дрянью и разлетавшуюся крошкой панцирей. Жуки не вопят, не кричат, погибая – скрипят жвалами, ровно сталью о сталь. Станкач бил здорово, хотя толка вышло совсем мало. Немудрено, ульекрепость их дом, а дома стены помогают, все знают. Здесь и сейчас они помогли жукам даже не на сто, на все двести процентом.

Тягучие тяжёлые лианы, оплетающие перекрёсток, лопнули, выпуская рыгалу. Шестой, отбиваясь от налетевших шестилапых шавок-мурашей, палил со всех стволов своего понтового «универса» и ничего не замечал. Может, ему даже повезло, помер героем, не обгадив комбез от испуга, обычного от встречи с рыгалой лицом к лицу.

Хайло паскуды, вылитая пасть венериной мухоловки, текущее ровно монашка на солдатской пьянке, раскрылось двумя сизо-красными лепестками. Сержантик, заорав, больше ничего не успел, влажно шихнуло, Шестой, покрытый галлонами токсичной слюны, рухнул. Задёргался, зашипел, поплыл растворяющимися пластиками, плотью, тканью, синтетикой. Зашипел всем этим растворяемым, сам-то Шестой, просто и незамысловато, орал долго, перекрыв наш крохотный канал намертво.

- Сука! – Девятка, почему-то злясь, развернула станкач на рыгалу и влупила, не отпуская гашетку. – На, сука!

«Охренеть!», «Месиво!»

Вот гандоны, а?!

Девятка увлеклась, я отвлёкся, сержант ничего не понял. Дома помогают стены, сперва спрятавшие рыгалу, а потом погасившие осиное гудение.

Не поймите неправильно, сами жуки не особо и жуки, нам так проще. Космолингв, общий, позволяет дать им простые понятные имена и не больше. Мураши смахивают на лютую смесь мокриц с мандрилами, рыгала чуток похожа на медведку, скрещённую с плотоядными цветами, а осы… А осы напоминают жутковатых пришельцев из жёлтой прессы, черно-большеглазых, мертвенно-серых, длинных, тощих, с несколькими наборами рук и ногами, сплетёнными в хвост, украшенный кривым жалом. Только то жало прямо спарка девяти миллиметров, не иначе, и пуляет чем-то вроде спрессованного жидкого огня в желатиновой корке.

Девятка увлеклась, знать, слухи о ней с новеньким вовсе не слухи, а баба она мстительная и жадная, своё не отдаст, а если украдёте, так проще наложить на себя руки. Только не сейчас, да уж.

Серая выгнутая тварь тихо вылетела из самого низкого коридора и Девятка всё же оказалась первой. Ну, из заметивших. И ни шиша не успевших сделать. И вообще…

- Сука… - повторила она, и её тихий вздох ударил по ушам сильнее остатков вопля Шестого.

Оса мазнула финтом, хвост уставился на Девятку и, беззвучно, сократился, и ещё, и ещё.

Кислота ос подстраивается под успехи инженеров. На каждое действие найдётся противодействие, на любое техническое решение биологическое сумасшествие жуков отыщет отмычку. Совсем как сейчас.

Я не герой и знаю время отступать. Девятка поступила бы также, спасая сержанта. А ещё она оказалась благородной, сумев достать короткоствол и выстрелив в висок. Благородной, ведь её не пришлось добивать, Девятка мне нравилась и всё такое.
Но этого я не видел, лишь слышал выстрел. Я не герой и потому уносил ноги вслед сержанту, драпанувшему первым. Я его не винил, от вида осиной дряни, растекающейся по нагруднику, шлему, наплечникам и даже паху Девятки страшно до жути.

А ещё я такое уже видел.

Как закипает, сливаясь воедино, кожа, кровь, мясо, нижнее и комбез, закипает, брызгая пузырями в щели защиты. Как накатывает волна жуткой вони человеческого тела, растворяемого ровно жир на сковородке под щёлочью. Как…

Не время думать о ненужном, время бежать и стрелять.

Я – бес, а бесу полагается думать о себе лишь во вторую очередь. Этим нас часто спасают от трибуналов, ведь мы ровно роботы с их законами и обязаны спасать человечков. Мы не синтетики, синтетики вне закона, мы не полные киборги, ведь полные делаются без боевых блоков, мы тупо бесы, продукты системы космоправосудия и люди наш приоритет. Сержант побежал от боевой задачи? Проблемы сержанта, моё дело простое – спасти его грёбаную шкуру, дальше пусть сами разбираются.

Единственный имевшийся сюрприз – мину-четверку, скинул после двух поворотов в сторону входа. Туда мы не повернули, там кипела самая жара, пёрли богомолы, бомбардиры и прочий зоопарк, грохотали носимые крупного калибра, грохали барабанные гранатомёты, свистели фальки-убийцы. Мина раскинулась на пути к пролому, замеченному нами на подлёте.

Четвёрка, неуловимо загудев включившимися электромагнитными паутинками, прилепилась к четырём углам прохода, а капля-детонатор, совершенно невидимая, повисла в центре. Оса висела на хвосте, чуть отставая, но двигалась неумолимо, настигая и настигая. Мина для неё, для нашей неподражаемой подружки.

- Лучше бы сдох Семь

Я тебя тоже люблю, говна кусок.

- Жаль Девятку, я хотел её выкупить…

- И я…

- И я тоже…

О-о-о, мои милые дрочеры, наверняка подписанные на её хХх-вертеп, мне вас не жаль. Мне её-то жаль лишь как профи и отличную напарницу, хотя и жуткую стерву.

Когда мимо мелькнуло и чуть позже чавкнуло, почти одновременно с «тыдыщ» за спиной, даже не поверил что удаче, что так себе ситуации. Но, чего уж, вышло, как вышло.

Осу порвало в несколько склизких кусков. Её плевок напоследок попал моему мальчишу точно в локоток и сержантик-курсантик, ожидаемо, орал, катался и готовился умирать. Что оставалось мне, проклятому бесу, Семёрке, уроду без настоящего лица, урке и космогладиатору?

Впечатал пацана в стену, хорошенько приложив в пузо. Пока тот пытался вздохнуть и ловил звёздочки перед глазами – сорвал маску, вставил ингалятор из его аптечки, выбрал почти максимум анестетика и отправил его в цветные сны. Сорвал щиток предплечья, следующий и, пожертвовав своей заморозкой, средством, запрещённым в армейке, обдал аэрозолем руку, сжираемую некрозом заживо. Дождался, пока она не станет мраморно-бледной и, достав кенжик, ударил ровно один раз, отколов руку и расколов его жизнь на до и после. В смысле – до и после чуда спасения, явленного мной.

А как ещё, если камеры работают, и куча недоумков обитаемого сектора сейчас наблюдает за моими действиями? Брось я его и всё, сдохну сто процентов. А так…

Он начал приходить в себя, когда стена взорвалась, пропустив внутрь крайне паскудную тварь – ракоскорпиона. Само собой, эту бестию научники называют иначе, но мне от того не легче.

- А-а-а!

Это заорал сержант, выкинутый мною в окно вслед выпущенному зелёному свистку. Под проломом куча лиан, выживет, тем более – вдалеке видны коптеры подмоги с медиками.

- О-о-о!

А это уже восторг зрителей, выраженный буквами, а озвучил мой голос.

- Эге-гей, бля!

Ну, это я сам, начавший танцевать последний танец в компании скорпа. А как ещё, иначе тут не выйдет, мой винтарь, срезанный ударом клешни, улетел вслед юноше из хорошей семьи и военного ПТУ. Остался кенжик и пистоль, а тут нужно что-то вроде очередей моими двенашками, канувшими в Лету.

Танец не задался с самого начала, скорп, явно желая убить не сразу, ударил хвостом, переломав сколько-то рёбер и отсушив к чертям левую руку. Так вот я и остался даже без девятимиллиметровых, такой я дурак, долбаное тупое мясо-левша. И…

Пол не выдержал одного из па скорпиона, обрушился секциями, явив мне истинное чудо.

Там, внизу, в коридорчике, переливаясь сегментами, бежала себе гусеница-транспортник. Всего бы ничего, но это оказалась гусеница-инкубатор, и на всей её длиннющей длине уместилось до хренища гроздочек жучиных яйчишек, вот-вот готовых окуклиться.

Мог ли упустить эдакий шанс явить себя восхищённому человечеству? То-то, что не мог, тем более, что в подсумке ждала своего часа огнеплюйка, маленький бачок нехилого кострища из химикатов, последней надежды, что все мы откладываем на подольше. Из-за весьма ясного страха.

Я б сказал, что скорпион взревел и всё такое, но ни хрена не так. Он просто скрежетнул всем скрежещущим и рванул помешать мне упасть вниз в обнимку со взведённой гранатой. Да только шиш, ага.

Пламя затопило коридор, инкубатор, скорпиона и меня очень быстро. Но всё равно было больно, и страшно и… и это не странно. И, да, моя смерть, вроде бы выглядела ужасно мерзко из-за чёрного хитина, лап, клешней и долбаных жвал. А, вот ведь, вышло обмануть. Хотя…

Умирать страшно. И больно.

Я-то знаю, да-да.

Я уже умирал.