Билет в один конец

Билет в один конец

Об открытии посадки на поезд кондуктор в форменном пальто возвестил колокольчиком. Оглянувшись на него: усатого, рослого, выглядящего таким надежным в приземистой серой шапке с начищенным номерным жетоном – госпожа Нейне на мгновение прикрыла глаза и прислушалась к звукам вокзала. Они окутали ее ласковым белым туманом, исходящим от паровых локомотивов: обрывки разговоров, жужжание големов, капли дождя, стучащие по крыше из квадратов стекла, зажатых в сетку черного металла. Госпожа Нейне очень осторожно и глубоко вдохнула здешний воздух, полнящийся сонмом знакомых запахов. Они все: и вездесущий привкус машинной смазки, и шлейф духов пассажирок первого класса – оставляли в ее душе чувство спокойствия и доброты. Звуки и запахи гостеприимного, пусть и пустого, дома. Еще не покинутого, но уже ностальгически дорогого.

Женщина улыбнулась себе и, прежде чем сделать несколько шагов вперед, осторожно погладила пальцами латунный билетный талон. Потертый и множество раз заново отполированный до блеска, он приятно грел ее укрытые от осенней непогоды тонкими перчатками пальцы. Он был холодным, влажным от пара и дождя, но грел. Золотой кусочек волшебства железной дороги.

Звонок усатого кондуктора снова разлетелся над наполненной механоидами и големами платформой. Госпожа Нейне подошла наконец к вагону, пропустила высокого механоида с тяжелой поступью впереди себя, а затем остановилась напротив проводника, протянув ему талон.

– Пассажирский и багажный, – констатировал он, списав себе в блокнот номер и место, – сегодня вы с вещами, моя добрая юная госпожа Нейне?

Женщина одарила седовласого мужчину мягкой улыбкой:

– Сегодня с вещами, господин Фауд.

Проводник снова опустил взгляд механических глаз на талон, прежде чем вручить его назад и сказал:

– Сегодня в один конец.

Госпожа Нейне посмотрела на тихий блик от случайного луча газового фонаря, попавшего на билет. Оранжевый, лукавый. Она ответила с легкой душой:

– Да. Сегодня в один конец.

– Как же так, госпожа Нейне? – побранил ее господин Фауд на правах доброго старика. – Каждое пятнадцатое число каждого месяца вы покупали билет до станции Пустые Озера в обе стороны, а теперь – только в одну!

Приняв эту добрую игру, молодая женщина слова улыбнулась. Она охотно поделилась своей светлой грустью с господином Фаудом, в чьем вагоне путешествовала каждый месяц пять последних лет.

– Но теперь моя учеба окончена. Я еду в Пустые Озера на постоянное назначение.

– Постоянное назначение в таком знаменитом городе! Вы будете отличным инженером. Дай вам Сотворитель счастья, госпожа Нейне, но вашему избраннику я счастья, данного Сотворителем, не желаю. Нет! И не просите меня, госпожа Нейне! – проводник со всем напускным вниманием проследил, держа в белых перчатках жетон, за тем, как улыбается его браваде молодая женщина. – Зачем желать, если я ему доставлю счастье сам, со всем трепетом и всей заботой? Счастье это будет от меня. Доброго пути, госпожа Нейне, – он с мягкой настойчивостью, доступной только проводникам всех мастей, вернул латунный билет своей собеседнице, – что-то новое начинается там, где кончается что-то старое, но все это связано одной колеей! Смотрите, в этот-то раз случайно не выйдете в Керне!

Женщина, улыбнувшись однообразно повторявшейся стариковской шутке про транзитную и неудобную для схода станцию, приняла билет. Она поднялась в дрожащий предвкушением отправления вагон, обернувшись на Северный вокзал Черных Дорог еще раз. Он очень много знал о ее мыслях, этот старый вокзал. Он помнил, как она в любую погоду и при сколь угодно скорбных или неуютных обстоятельствах каждое пятнадцатое число месяца ехала до Пустых Озер и назад.

Она ехала на свидание с будущим мужем так, словно потребность в этом являлась какой-то особенной, трепетной разновидностью дыхания. Вдох, разрешенный брать лишь единожды в месяц. Глоток воздуха, требовавшийся для того, чтобы дальше скользить в темной глухой глубине.

Она ехала, будучи больной, будучи раздавленной усталостью или горем, она ехала, когда едва могла ходить. И каждый раз именно этот поезд оказывался тем заветным лекарством, тем ключиком к возрождающему свету, что один мог помочь ей вновь возвращаться к тяжелой учебе и еще более тяжелому труду после.

Есть души, с которыми мы связаны навсегда. К ним от наших сердец тянутся железные линии рельс. Эта связь естественна, она осязаема, нерушима. Она просто есть, и этим бесхитростным фактом она наполняет наше существование особым смыслом, понятным только перестуку колесных пар, да мерцающему ожерелью фонарей, чьи бусины растянулись вдоль широких дорог городской периферии.

Госпожа Нейне прошла в вагон. Она открыла отъезжающую дверь в шестиместное купе и замешкалась. Внутри, устроившись не слишком удобно на лавке, полулежала бледная женщина. Внутри чувствовался настораживающий запах длительного, изматывающего недуга. Худая девушка в форменном платье шуйцы милосердия, сидевшая напротив больной, тут же встала навстречу госпоже Нейне и поспешила подойти. Снаружи донесся последний звонок о посадке.

– Приношу извинения, госпожа, – прошептала молодая шуйца, сложив руки в знаке почтения и устремив, как и полагалось ей, взгляд в пол, – моей пациентке требуется отдых лежа. Недолгий сон важен для нее.

– Должно быть… – предположила госпожа Нейне, коснувшись пальцами своего головного убора, не зная, стоит ли снимать шляпку, – путешествие сложно ей дается. Я помню, как сама путешествовала еле живой от слабости и лихорадки…

Их прервал громкий настойчивый звук колокольчика. Им дежурный, идущий вдоль коридора второго класса, оповещал о скором отправлении поезда. Госпожа Нейне не помнила его имени, но знала в лицо: он работал здесь уже два или три года.

– Поезд отправляется через минуту от Черных Дорог до Пустых Озер! Остановка в Керне одна минута, выход только из первого вагона второго класса – проходите заранее!

– Для меня, – вспыхнула улыбкой госпожа Нейне, уже забыв о тягостных воспоминаниях, – дорога всегда в радость, но я понимаю, как сложно переносить путь, будучи здоровьем в нужде. Пусть ваша госпожа отдыхает со всем удобством.

– Вы очень добры, – шуйца отдала ей знак благодарности и протянула руки с изящными механическими запястьями. Их сильно качнуло в бок: поезд тронулся, – позвольте вашу одежду и багаж – я размещу для вас.

– Конечно, – улыбнулась мягко молодая женщина, собираясь, прежде чем снять приталенное темно-синие пальто, освободить руки от перчаток и, сложив их в шляпку, отдать шуйце.

– Госпожа Нейне, даже не смейте! – проворчал в усы господин Фауд, спеша к ней так, словно сам был старым седым паровозом. – Вы не проведете свое последнее путешествие из Черных Дорог в коридоре! Вы не приедете в новую жизнь несчастной и вымотанной!

Он отдал знак окончания разговора шуйце, и бледная девушка с благодарностью скрылась в купе, неслышно затворив за собой дверь.

– Пойдемте, – зашумел господин Фауд, приглашая за собой пассажирку, – у меня для вас есть местечко.

– В другом купе?

– В первом классе, молодая госпожа, в первом классе! Там путешествует высокий мастер, он не против попутчицы, – госпожа Нейне, смущенно улыбнувшись, направилась вперед к середине поезда увлекаемая пыхтящим проводником, который как раз наклонился, чтобы сообщить ей по секрету: – Я обещал доставить вашему жениху счастье прямо в руки, но все же должен отметить, что этот мастер очень хорош собой.

Госпожа Нейне рассмеялась. За окнами окончил мелькать и пропал из виду за поворотом бесконечной колеи Северный вокзал Черных Дорог. Где-то за ним сжатый, как между металлических стяжек, внутри городских дорог пропал вместе с ним горный университет. Ему госпожа Нейне посвятила последние годы. А вместе с толстыми холодными стенами университета остался навсегда позади небольшой, холодный зимами, но светлый корпус чертежного училища, где она познакомилась с будущим мужем.

Тому для завершения образования потребовалось всего четыре года. Все это время госпожа Нейне прилежно работала ради надежды побывать в Пустых Озерах, пробуя раз за разом, но не получая назначения на повышение квалификации. В тот год, когда ее будущий муж получил свою первую должность в заветном для него городе-заводе, Нейне только смогла поступить на подготовительный курс и лишь затем – получить место среди слушателей. В тот год, когда ее возлюбленный получил это назначение, она стала счастлива каким-то особенным сортом: у нее появилась ее дорога.

И через время, через все эти ежемесячные поездки, после долгих собеседований и защиты конкурсных работ она получила назначение и могла наконец переехать в тот город, где работал ее возлюбленный, поднявшийся уже по карьерной лестнице от младшего инженера до ординарного. И все же Пустые Озера – это богатый и щедрый к сотрудникам город-завод, куда так сложно попасть и откуда уже никуда не уехать. Билет на назначение туда – это почти всегда билет в один конец.

И сейчас господин Фауд делал все, чтобы молодая госпожа Нейне не думала об окончании пути. Путь, железная дорога, вокзал… это всегда должен быть праздник. Мы живы, пока мы движемся, а пока движемся – празднуем.

Очень скоро оба механоида добрались до конца вагонов второго класса, и усатый проводник указал молодой женщине на выделенное желтой краской место в тамбуре последнего, не имевшего прохода дальше вагона.

Когда госпожа Нейне встала туда, старик закрыл две узкие дверцы, отгородив это пространство от остального тамбура и, нажав несколько кнопок на приборной панели, повернул в ней ключ, висевший у него на цепочке.

– Это, – ухмыляясь в усы от самодовольства, пояснил он госпоже Нейне, – горизонтальный лифт. Он позволяет продвигаться вдоль купе первого класса. А они, как вы знаете, несомненно, располагаются во всю ширину вагона, и обычно пройти в них можно только с перрона. Иначе – никак нельзя!

– Это чудо инженерной мысли, – прокомментировала восхищенная госпожа Нейне пришедшую в движение кабину, перемещавшуюся вдоль закрытых дверей вагона.

– Вы теперь сама госпожа-инженер, моя дорогая! Вы будете творить еще и не такие чудеса! А вот и ваше купе, – сказал господин Фауд, отметив этим остановку кабины, – добро пожаловать и приятного отдыха.

С этими словами он отворил дверцы кабины, а затем открыл двери в купе. На это движение обернулась сидящая там высокая светловолосая женщина в посаженном точно по точеной фигуре бордовом дорожном платье. При виде госпожи Нейне и проводника она отложила на сиденье книгу, открытую не дальше нескольких страниц.

Госпожа Нейне смущенно улыбнулась, решив, что проводник ошибся с номером купе.

– Все в порядке, – улыбнулась незнакомка, на мгновение обнажив безукоризненный ряд зубов, – я купила билет в последний момент, его сдал кто-то передо мной. И этот кто-то, – она отдала госпоже Нейне знак приглашения пройти, – выкупил оба места, а я заплатила за одно и должна признать, что неуютно себя чувствую, находясь в купе в одиночестве.

– Что же, тогда это сама судьба, молодая госпожа! – заключил господин Фауд, проследил за тем, что его подопечная устроилась, и тепло попрощался с обеими пассажирками.

Госпожа Нейне заняла место напротив своей попутчицы, сразу же посмотрев в окно. Конечно же, момент, когда поезд покидал станцию, оказался уже безвозвратно утерян.

Ушли в небытие неувиденными, неотфиксированными взглядом знакомые пейзажи, представавшие перед молодой женщиной каждый месяц в неизменном порядке: дальние, лишенные крыши платформы, затем разбегающиеся за окном сложные перекрестья железнодорожных стрелок, недлинный мост над обводным каналом, сверкающая серебром массивного купола церковь, длинные, однообразные заводские здания, сработанные из красного кирпича, то там, то здесь тронутого грязью с железных дорог и осевшей на стенах копотью, затем жилые кварталы, все быстрее мелькавшие за стеклами и, наконец, пространство зазора для текущего расширения перед межами, межи и… пустоши. Наконец, пустоши – сама суть дорог.

Теперь за дрожащим от грузного хода стеклом расстилались туманные просторы, редко прерываемые одинокими домиками перехватывающих станций и хранилищ воды и угля на пути следования.

Отвлекшись от окна, госпоже Нейне огляделась в рассчитанном на двух пассажиров купе. Отделка не отличалась роскошью, но выполнена была с тем тонким ощущением вкуса времени, что заставляет почувствовать себя внутри вагона неотъемлемой частью бесконечного пути. Мимолетным вдохновением путешествия. Успокоиться, задуматься. Вернуться к гармонии, что оказалась забыта в суете слишком бурного течения последних дней. Она впервые путешествовала в купе, имевшем два окна, выходившие на дорогу. Поэтому она почувствовала, что буквально плывет среди робкой утренней мороси необжитых пространств.

Госпожа Нейне, заметив, что ее рука по привычке дернулась к сумочке, где лежало вышивание, в этот раз остановила себя и закрыла глаза, сберегая этот момент в памяти. Часть ее жизни осталась за хвостом еженедельного экспресса, годы, целый пласт ее жизни, уже затвердевший привычным укладом, перестал существовать. Она уехала из прошлого, она ехала в неизвестное, но казавшееся уже таким знакомым ей будущее.

– Вы едете в Пустые Озера? – спросила госпожу Нейне попутчица, и молодая женщина вздрогнула, выныривая из мыслей, а затем, зардевшись улыбкой и отругав себя мысленно за неучтивость, ответила положительно, мимолетно подумав о том, что сама бы не решилась заговорить. Решив, что она должна что-то добавить, Нейне произнесла:

– Мне дали там назначение по работе. Приписали к новому цеху.

– Вы инженер? – задала вежливо вопрос ее собеседница, и госпожа Нейне смущенно улыбнулась, не зная, какую оценку дать своей квалификации:

– Начинающий. Я закончила обучение на днях и перевожусь в Пустые Озера чертежницей. Пока это еще не инженерная должность.

– И все же, – с долей похвалы в голосе отозвалась ее собеседница, – вы получили должность в Пустых Озерах сразу после окончания учебы, а это довольно разборчивый в подборе кадров город. Отличные успехи во время обучения, которые вы к тому же совмещали с практической работой, судя по характерным мозолям от чертежных инструментов на ваших пальцах, дали вам отличный старт. В конце концов, всегда есть возможность получить повышение с переездом.

– Я никуда не уеду из Пустых Озер, – выпалила госпожа Нейне неожиданно для себя быстро и, поняв, что это прозвучало грубо и резко к тому же, смутилась, сразу же объяснившись, – я получила назначения из-за личного… ходатайства.

– Связи? – похвалила ее интонацией до сих пор не назвавшая своего имени госпожа.

– Мужчина, – покраснела госпожа Нейне, улыбнувшись смущенно и счастливо, – я отказалась от инженерной должности в Черных Дорогах, прошла дополнительные курсы, значительно улучшив свои навыки чертежницы, отточив их. Я многим пожертвовала, чтобы получить это место в Пустых Озерах, рядом со своим мужем.

– Так вы замужем?

– Теперь да. Заочно, но зато официально, – ответила молодая женщина, – это было обязательным условием для того, чтобы он мог ходатайствовать за меня перед Центром. Для этого назначения мы выполнили очень много бумажных условий… – перед тем, как сказать последнее слово, госпожа Нейне запнулась, поскольку поняла, что ее собеседница слушает каждое слово с неподдельным интересом, и это внимание заставляет молодую чертежницу теряться. Преодолевая комок в горле, она закончила фразу, – …оба. Мы оба над этим работали.

– Зачем? – тихо, сухо, но почти музыкально протянув первый слог, спросила ее попутчица.

– Чтобы быть вместе. Жить. В одном городе. Видеться друг с другом каждый день и касаться. Жить…

– …не одной судьбой, но все же сплетать ваши души в едином полотне чувственности, – закончила высокая блондинка мысль госпожи Нейне за нее, отложив при этом книгу рядом с собой на сиденье, – как вы думаете, вы любите своего мужа?

– Конечно, – ответила госпожа Нейне, подобравшись и удостоверившись в том, что ее осанка по-прежнему должная, правильная, – конечно, я люблю мужа, я же столько сделала ради него. Каждый месяц на протяжении пяти лет я садилась на этот экспресс и ехала к нему. Как бы тяжело мне не приходилась, я ехала к нему каждое пятнадцатое число.

– Ради чего?

– Счастья, – отозвалась госпожа Нейне еле слышно, – глотка счастья. Как свежего воздуха.

– Такое счастье – отказываться от карьеры, личностного роста, положения, что вы могли занять, и влияния, что смогли бы приобрести со временем? Раз за разом вы едете из Черных Дорог в Пустые Озера только для того, чтобы физически находиться рядом с механоидом, заговорив о котором вы отмечаете неизменно только одно – он много сделал для того, чтобы вы могли ездить к нему. Даже женился на вас.

– Что значит «даже»? – переспросила госпожа Нейне, почему-то испугавшись этих слов, не сумев разозлиться на них, спасовав.

– Разве не вы попросили его об этом?

– Он гораздо умнее и…

– Он реален?

– Конечно реален! – потянувшись к сумочке, госпожа Нейне, не замечая, как ее руки дрожат, стала расстегивать ставший таким неподатливым крохотных замочек, – у меня есть документы…

– Вне их, – строго и холодно произнесла высокая женщина, остановив руки госпожи Нейне, взяв ее кисти рук в свои тонкие белые пальцы, – вне документов, назначений и официального брака, вне усилий, что вы прилагали каждые день и ночь, голода, сквозящих домов общего проживания, вне переписок с Центром, унижений на личностных собеседованиях, формуляров и прочего. Вне организации еженедельных поездок, вне этого поезда, вне бесконечных скитаний туда и обратно – сам по себе, ваш муж реален?

– Конечно реален, – повторила госпожа Нейне с той же интонацией, что и в прошлый раз, совершенно автоматически, – я очень люблю его, я могу это вам доказать.

– Теми способами, какими вы привыкли демонстрировать Центру: вы знаете его привычки, пристрастия, важные для него мелочи, глупые слова, случайно произнесенные во сне, как он обнимает вас, как забавно бормочет в усы, если ревнует, и вы отлично натренировали смущенную робкую улыбку, сменяющуюся в нужный момент краской, когда как бы случайно затрагиваете тему близости с интервьюером Центра.

– Я должна, – защищаясь, тихо, глядя прямо в глаза своей безымянной собеседнице, произнесла госпожа Нейне, – говорить с Центром на языке, понятным для него, если я хочу всегда находиться рядом с тем, кого я люблю.

– Это правда. Но вот только кого… какого мужчину вы любите на самом деле? – ледяным тоном спросила державшая госпожу Нейне крепко за руки женщина.

Поезд въехал в плотный утренний туман пустошей, проводник начал звонить в колокольчик, объявляя скорое прибытие в Керн, остановка всего минута.

– Вы ничего не знаете о моей любви, – процедила, дрожа всем телом, сквозь сцепленные зубы госпожа Нейне.

– Знаю, – быстро и горячо ответила ей женщина, стиснув ее руки еще крепче, одним движением оказавшись на коленях в проходе между сиденьями и прямо впившись взглядом в побледневшее лицо Нейне, – я знаю о вашей любви все, я знаю то, чего вы еще сама не знаете о ней, и главное – я знаю, почему вы с таким упорством и трудолюбием добивались этих ежемесячных поездок к механоиду, который вам безразличен.

– Вы не смеете…

– Умолкните и внимательно слушайте меня так, будто от этого зависит ваша жизнь, потому что забавно, но факт – она действительно от этого зависит: вы прокляты.

– Проклята? Я счастлива! Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я проклята? Кем?

– Ювелиром, демоном. Через полторы минуты поезд въедет в Керн. Промежуточную станцию перед Пустыми Озерами. Именно ради нее вы, сами того не помня и не понимая, начали отношения со своим будущим мужем. Вам он не нужен, но вам необходимы постоянные поездки с остановками в Керне потому, что на назначения в сам Керн в вашей личной карте стоит запрет Храма.

– Вы говорите какую-то бессмыслицу.

– В Керне живет механоид, которого вы истинно и искренне любите. С ним вы начали отношения еще в юношестве, почти в детстве, ради него вы готовы пойти на все, и…

– Вы сумасшедшая! Вы больны!

– …и вы его не помните, пока вы находитесь вне межей Керна. Вы вспомните о нем через десять секунд.

Госпожа Нейне рванулась из рук этой женщины, но тонкие пальцы сжались вокруг запястий чертежницы мертвой хваткой, будто стальные. Госпожа Нейне почувствовала холодный мертвенный испуг, идущий из самого центра ее груди, она захотела закричать, но при первом ближайшем вздохе ей отказал голос, а при втором идущий уже от настоящего колотящего отчаянья крик осекся, растаяв на губах: поезд пересек межи Керна:

– Дейравв, – произнесла на едином выдохе, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, госпожа Нейне, – Дейравв. Он здесь!

– Да, здесь! – ответила ей холодно, стиснув пуще прежнего ей руки. – Сидите на месте и внимательно слушайте – вы прокляты. Вы, оба! Вы не помните о Дейравве, пока не пересекаете локальные межи города Керн, а он же – наоборот – помнит о вас ежесекундно до того момента, пока в полной решимости заставить вас сойти с поезда не приходит на вокзал, пересекая его внутренние локальные межи, и в это момент он…

– Забывает обо мне. Это проклятье.

– Это игра жестокого демона. И я вступила с ним ради вас в схватку. Он методично и жестоко доводит вас обоих до исступления, заставляя раз за разом проходить через все круги отчаянья. У вас никогда не было денег на первый класс, госпожа Нейне, а платформа в городе Керн короткая – выход только из первых вагонов. За отведенное для остановки время вы просто не успевали добежать до открытой двери, а дальше они замыкаются на ключ. Этот поезд – клетка, он доводил вас до ужаса. Вы пытались накопить на первый класс, чтобы успеть, но в последний момент не тратили эти деньги на комфорт, вы не помнили, зачем вам нужен первый класс. Вместо этого вы покупали не один, а два билета, чтобы проехать мимо один лишний раз.

– Но сейчас… я в первом классе. Я могу выйти! Сегодня мне повезло, – воскликнула госпожа Нейне, утопая в лихорадочном возбуждении.

– Это не удача, а тонкий расчет! Случайность, которую подстроил демон!

– Ведущая меня в объятия любимого!

– В смерть! – воззвала к ее рассудку попутчица и добавила чуть тише, глядя ей на самое дно глаз: – Вы умрете, как только выйдете из вагона.

– Отпустите меня, – страшным шепотом пригрозила госпожа Нейне. Поезд начал останавливаться, подъезжая к платформе.

– Нет. Я не отпущу вас. Я спасу вам жизнь. Потому что любовь – это просто боль, и ее можно и нужно терпеть для того, чтобы двигаться вперед!

– Я хочу быть с ним! Я люблю его! Он мне нужен!

– Очнитесь! Вы никогда не будете с ним! Ювелир убьет вас, как только вы коснетесь перрона, он вырвет сердце из вашей груди ради камня!

– Мне все равно! – закричала госпожа Нейне и рванулась – казалось, что при этом затрещали кости ее запястий. Она перехватила руки своей пленительницы, прошептав громко и хрипло: – Мне все равно.

– Терпите! Любовь не стоит того, чтобы расстаться ради нее с жизнью! Все, что вам нужно, – это просто перетерпеть две минуты – стоянку и время, пока поезд не выедет за межи! Это боль! Просто боль и ничего иного! Она временна, и она пройдет, а взамен вы получите жизнь! Настоящую, полную! Длинную! Где вы ничего не будете помнить о принесенной вами жертве. Любые назначения, любые отношения, любые дороги! Я подарю вам, – прошептала в исступлении эта странная женщина, – если только вы потерпите эти две минуты, я подарю вам все на свете. Любовь – это боль, любовь – это просто боль…

Поезд остановился. Госпожа Нейне рванулась изо всех сил снова, и ее попутчица обняла ее очень крепко, прошептав тихо на ухо:

– Мое имя – Кода. Я – великая. Я – демонесса, я сильнее любого и каждого на черной и белой земле. Я буду бороться за вас до конца. Чтобы уйти, вам придется сломать мне руки!

Госпожа Нейне резко повернула голову в сторону станции. Там, потерянный и одинокий, стоял механоид в темном от дождя пальто.

Наша дорога не одна. Она не едина, она сплетается из многих и многих путей, и мы так свободны. Поезд может много и много раз совершать поездки по одному и тому же маршруту, прежде чем привезет своих пассажиров в пункт назначения. Мы можем тысячи раз проезжать ту самую неприметную маленькую станцию, пока, наконец, не поймем, что именно здесь оканчивается наша дорога. Именно здесь и теперь пора выходить. И нет в мире на черной или белой земле таких сил, что помешали бы это сделать.

Поезд простоял свою минуту на станции. Фыркнул паром. И время остановки истекло.

Дежурный по станции прозвонил в станционный колокол, и в последнюю перед автоматической блокировкой замков секунду дверь в купе отворилась со стороны перрона. Кода, глядя прямо перед собой, не слышала звуков, издававшихся при этом.

Внутрь впорхнула механическая птичка, сразу облюбовав себе в качестве насеста верхнюю часть высокой спинки дивана, ближе к окну. За ней вошел мужчина, чьи глаза закрывала плотная, дорого, но сдержанно расшитая в тон ткани темная повязка. Он сел напротив Коды, на месте, всего мгновение назад занятом полной счастья и жизни молодой женщиной, и, взяв демонессу за плечи, помог ей сесть. Поезд двинулся в путь.

– Давай я помогу с контролем регенерации, – предложил мужчина, аккуратно коснувшись рук Коды, – не бойся, – мягко сказал он, одним точным движением вправив смещенные кости в переломанных руках демонессы, – воровать у меня – глупая затея сама по себе, а глупее этого – только стоять на пути у любви. Любовь делает то, что хочет делать. Она неразумна, но целенаправленна.

Кода почти не слышала его слов. Она смотрела на два силуэта, еще угадывавшихся в тумане и паре на станции.

– Она мне сломала руки, чтобы выйти, – еле слышно обронила демонесса.

– Да, разумеется.

– Она все еще стоит, – сказала Кода.

– Она никак не налюбуется. Еще не знает, что умерла, – отозвался Ювелир, – сейчас.

Ноги госпожи Нейне подогнулись, и ее тело осело вниз. Кода закрыла глаза, подавляя дрожь.

– Мне говорили, – снова подал голос Ювелир, осторожно вытирая кровь с регенерировавшей кожи демонессы, – что поезда коллекционируют сны, что видят их пассажиры в долгой дороге и потом дарят их тем, кто им понравится. Нам ехать долго, вздремните. Я останусь рядом.

– Я хотела украсть у вас, – заговорила, холодно глядя на демона, Кода, – потому что пожелала доказать себе, что поступаю правильно. Что любовь есть боль, что боль есть боль, и ее можно и нужно терпеть.

– Вы удовлетворены доказательством, моя госпожа? – спросил ее демон, взяв книжку с ее сиденья и устроившись напротив.

– Да, – сдержанно ответила Кода, проследив за тем, как медленно он открыл обложку и провел пальцами по титульной странице, оставляя красный росчерк под названием. – Мне достает сил и выдержки. Все, кого я любила и кого потеряла, остаются для меня позади. Они станции, потерявшиеся в тумане пустошей. Я становлюсь тем, кем хочу. Я ничем не пожертвую ради своей любви, потому что я движусь только вперед.

– Любой поезд движется всегда только вперед, госпожа Кода. Вперед – вне зависимости от того, как часто он проходит по одному и тому же маршруту, мимо одних и тех же, – он закурил, – остановок. И вы движетесь всегда только вперед, – отметил демон прежде, чем углубиться в чтение, – до того самого момента, пока не выйдете на той, единственной, станции.