Битва Света и Тьмы. Пески Забвения

Стимфалийская топь: Песнь о пернатом ужасе

В Аркадии сумрачной, где горы в небо вздымались,

Раскинулось болото, гнилью и тиной дыша.

Стимфалийская топь – проклятое место, где тьма поселилась,

И даже Гея, мать-земля, отвернулась, скорбя.

Не тростник там шелестел, не кувшинки цвели,

Лишь кости белели в трясине, да гниющий туман.

И над этим кошмаром, крылатые тени кружили,

Стимфалийские птицы – порождение мрака и ран.

Их перья – из бронзы кованые, клювы – как острые жала,

А когти – из стали закаленной, смерть несли на крылах.

Они стаями черными небо над топью терзали,

И крик их пронзительный сеял в сердцах только страх.

Не зерна клевали они, не рыбу ловили в воде,

А плоть человечью, что в топь забрела по незнанью.

И стрелы бессильны были против их брони стальной,

Лишь ужас и гибель несли эти твари в изгнанье.

Геракл, герой славный, к болоту тому подошел,

Задание царя Эврисфея – птиц этих злобных изгнать.

Он лук свой натянул, но стрелы от перьев скользнули,

И понял герой, что силой их не одолеть, не сломать.

Тогда Афина Паллада, богиня мудрости и битвы,

Два трещотки дала Гераклу, из бронзы Гефестом кованые.

И громкий их звон, словно молния в небе разрылся,

Птиц стимфалийских в ужас поверг, в бегство обратил их незваное.

Они взмыли в небо, крыльями воздух рассекая,

И навсегда покинули топь, проклятую землю свою.

Геракл же, победу одержав, к царю возвратился,

И слава его разнеслась по всему миру, как утреннюю зарю.

Но помните, смертные, о Стимфалийской топи,

О пернатом ужасе, что в ней когда-то царил.

Ибо тьма не дремлет, и зло может вновь возродиться,

И лишь храбрость и мудрость помогут нам мир сохранить.

***

Электра: Песнь о Мести и Пепле

В Аргосе древнем, под небом свинцовым,

Где тень Агамемнона вечно жила,

Росла Электра, дитя обреченное,

В душе ее буря, как в море волна.

Отец ее пал, от рук материнских,

Предательски в ванне, как зверь заколот.

И Клитемнестра, с Эгисфом коварным,

На троне воссели, забыв про свой род.

Электра, как лань, что лишилась защиты,

Смотрела на зло, что в доме творилось.

Сестра Хрисофемида, робкая, тихая,

К судьбе покорилась, с бедой примирилась.

Но в сердце Электры пылала лишь месть,

Огонь неугасимый, что душу терзал.

Она у могилы отца день и ночь,

Молитвы шептала, прощенья просила.

Орест, брат изгнанный, вернулся тайком,

Ведомый Аполлоном, богом возмездия.

Электра узнала его по кольцу,

И радость смешалась с предчувствием бедствия.

Вместе они план коварный плели,

Чтоб кровь за кровь пролилась в этом доме.

Орест вошел, как странник смиренный,

А в сердце его гнев, как пламя в соломе.

И пала Клитемнестра, вскрикнув от боли,

И Эгисф, дрожащий, молил о пощаде.

Орест свершил месть, как боги велели,

Но душу его терзали проклятья.

Электра стояла, в крови по колено,

И видела пепел, что месть породила.

Освобождена ли она от страданий?

Или лишь в пучину безумия вступила?

Судьба Электры – урок для потомков,

О том, как опасна слепая лишь месть.

И как важно помнить о милосердии,

Чтоб в сердце не поселилась лишь смерть.

И ветер аргосский, холодный и влажный,

Разносит по миру печальную песнь,

Об Электре, что мести себя посвятила,

И в пепле нашла лишь забвенья завесу.

***

Царь Афамант: Песнь о Безумии и Море

В Фессалии, где горы в небо рвутся,

И реки льют серебряный свой бег,

Царь Афамант правил, сильный, гордый,

Но рок судьбы настиг его навек.

Он был женат на Ино, дочери Кадма,

И дети их, Леарх и Меликерт, росли.

Но Гера, мстительная, злобная богиня,

За то, что Ино Диониса берегла,

Решила Афаманта погубить,

В его рассудок тьму и безумие влить.

И вот, однажды, в царском зале,

Где пир гремел и лилось вино рекой,

Афамант вдруг в ярости безумной,

Увидел в Ино львицу, злую, злую.

«Бегите! Зверь! Она нас растерзает!» –

Кричал он, меч вздымая над собой.

И в исступлении, сына Леарха,

Схватил и о скалу разбил рукой.

Ино, в ужасе, с Меликертом малым,

Бежала к морю, к скалам крутым.

Преследуемая мужем, обезумевшим,

Она нашла лишь выход в бездне синей.

С ребенком на руках, она взмолилась:

«Посейдон, услышь! Спаси меня и сына!»

И бросилась в пучину, в волны злые,

На верную погибель, без возврата.

Но Посейдон, владыка вод могучий,

Сжалился над Ино и Меликертом.

Он превратил их в божества морские,

Леукотею и Палемона, светлых, чистых.

А Афамант, очнувшись от безумия,

Увидел кровь и ужас сотворенный.

Он понял, что убил он сына,

И что жена его погибла в море.

В отчаянии, он бежал из Фессалии,

Скитался долго, горем пораженный.

Пока не встретил Фемисто, дочь Ипсея,

И не нашел в ней утешение и покой.

Но тень безумия всегда витала рядом,

Напоминая о содеянном грехе.

И Афамант, царь, безумием сраженный,

Навеки в памяти остался, как пример,

Как гнев богов и безумие людское,

Могут разрушить счастье и покой.

***

Харибда – чудовищный зверь

В узком проливе, где волны кипят,

Харибда живет, свой голод тая.

Три раза в день, как чудовищный зверь,

Воду морскую она поглощает.

Огромная пасть, бездонная глотка,

В пучину мрачную все завлекает.

Корабли и скалы, дельфины и рыбы,

В водовороте смерти вращаются.

Моряк, будь осторожен, когда ты проходишь,

Мимо скалы, где Харибда живет.

Иначе в бездну тебя затянет,

И никогда ты не вернешься домой.

Одиссей, герой, с хитростью в сердце,

Избежал ее пасти, но с болью в душе.

Потерял он команду, друзей и товарищей,

Но выжил, чтобы историю рассказать.

Харибда, чудовище, символ опасности,

Напоминает о силе стихии.

И о том, что даже герои великие,

Не всегда могут избежать ее власти.

***

Пески Забвения

В багряном зареве умирающего дня,

Где горизонт с землей сливается в одно,

Лежат Пески Забвения, храня

Секреты древние, что ветром унесено.

Здесь нет ни жизни, ни травинки, ни следа,

Лишь дюны, словно волны застывшего моря,

И шепот ветра, что звучит всегда,

Напоминая о былом, что было зря.

Когда-то здесь стоял великий город,

С дворцами из слоновой кости и золота,

Но боги разгневались, и их суровый

Приговор обрушил на него все холода.

И вот теперь, под солнцем раскаленным,

Лежат кости, погребенные в песке,

И имена забыты, и лица стерты временем,

Лишь эхо славы слышно вдалеке.

Кто дерзнет ступить на эту землю проклятую,

Тот обречён забыть себя навек,

И память, словно птица перелетная,

Умчится вдаль, оставив лишь пробел.

Пески Забвения – могила для надежды,

Где прошлое навеки погребено,

И лишь луна, в ночи безбрежной,

Свидетель тайн, что вечно суждено.

Хранить в себе, под слоем пыли вечной,

О тех, кто был, и кто уже не есть,

В безмолвии пустыни бесконечной,

Где правит лишь забвение и смерть.

Так пусть же путник, странствующий в мире,

Обходит стороной Пески Забвения,

И помнит, что в забвении нет лиры,

Лишь тишина, и вечное презрение.

***

Царь Гордий: Миф об Узле и Судьбе

Во Фригии древней, где ветры гуляли,

И горы вздымались к небесной дали,

Жил царь Гордий, простой земледелец,

Судьбой вознесенный, как солнца венец.

Когда меж собой фригийцы сражались,

И троны пустые от крови дрожали,

Оракул вещал: «Кто первым приедет

На телеге простой, тот царство наследует».

И вот, на телеге, с плугом и волом,

Явился Гордий, судьбой наделён.

Фригийцы ликуют, его признавая,

И царскую мантию на плечи бросают.

В благодарность богам, он телегу ту самую

Поставил в святилище, узлом завязав ее.

Узел тот сложный, из коры и ремней,

Сплетение тайн, загадка дней.

«Кто узел развяжет – гласила молва, –

Тот Азией править будет сполна!»

И многие пытались, но тщетно трудились,

Лишь пот на челах, да руки дрожали, смутились.

Прошли годы, слава Гордия крепла,

Но узел молчал, как тайна слепа.

И вот, Александр, великий герой,

Пришел во Фригию, движимый судьбой.

Он видел узел, сплетенный веками,

И слышал пророчество, данное богами.

Не стал он трудиться, узлы развязывать,

Мечом своим острым решил он доказывать.

Взмахнул Александр, и узел рассечен,

Пророчество сбылось, мир потрясен.

Не хитростью, силой, судьбу он решил,

И Азию всю под власть подчинил.

Так миф о Гордии, царе и узле,

Нам ведает правду о силе в борьбе.

О том, что судьба не всегда предрешена,

И смелость порой, как меч, нам дана.

И помните, люди, сквозь годы и дали,

Что узел Гордия – символ печали,

И символ надежды, и символ борьбы,

За право творить свою собственную судьбу.

***

Золотой Король: Баллада о Мидасе

Во Фригии древней, где реки бурлят,

Жил царь Мидас, богатством гордый взгляд.

В садах его розы алели огнем,

И золото лилось в каждый день, словно днем.

Но жажда его, как бездонный колодец,

Всё больше просила, всё больше хотелось.

И вот, Дионис, бог вина и веселья,

В его царство забрёл, в поисках исцеленья.

Силен, наставник, в хмельном забытьи,

Отбился от свиты, впал в руки людские.

Мидас, узнав старца, с почетом принял,

Десять дней пировал, щедро угощал вином.

Дионис, вернувшись, был тронут заботой,

И Мидасу молвил: «Проси, что охота!

Любую награду тебе я дарю,

За верность, что в сердце храню».

И Мидас, не медля, глупость свершил,

Желание вымолвил, жадностью движим:

«Пусть всё, к чему прикоснусь я рукой,

Превратится в золото, блестящий покой».

Дионис вздохнул, но слово сдержал,

И дар золотой Мидасу послал.

Коснулся он камня – и камень засиял,

Коснулся он дерева – и золотом стал.

Ликуя, Мидас в замок бежал,

Всё трогал вокруг, в золото обращал.

Но радость сменилась ужасом вскоре,

Когда голод пронзил его сердце, как горе.

Коснулся он хлеба – и золотом стал,

Коснулся он яблока – и блеск воссиял.

Вода золотая в горле застряла,

И понял Мидас, как сильно он пал.

Дочь, к нему подбежав, обняла короля,

И в золоте застыла, навек умерла.

В отчаянии Мидас к Дионису взмолил:

«Прости мою глупость, я дар не просил.

Забери это золото, проклятый металл,

Верни мне дочь, жизнь мою, что я потерял».

Дионис, услышав раскаянье в словах,

Велел Мидасу в реке Пактол искупаться в слезах.

И смылось проклятье, ушло навсегда,

А золото в реке осталось тогда.

С тех пор река Пактол золотом блестит,

Напоминая Мидасу, как жадность вредит.

И помните, люди, урок сей простой:

Не всё то золото, что блестит красотой.

Цените любовь, доброту и тепло,

И счастье найдёте, как Мидас нашло.

***

Кадм, Драконоборец: Песнь о Зубах и Городе

В тенистых рощах, где Арей гнездился,

И воды Диркой нимфа омывала,

Блуждал Кадм, сын Агенора гордый,

Сестру Европу тщетно он искал.

Оракул Дельфийский, глас Аполлона,

Ему велел: «Оставь свои печали.

Иди за коровой, что встретишь первой,

И там, где ляжет, город построй».

И вот, на лугу, корова белая,

С клеймом луны на боку, явилась Кадму.

Покорно шла, ведя его к долине,

Где ручей Арея тихо протекал.

Жажда мучила спутников Кадма,

И он послал их за водой священной.

Но страж ручья, дракон ужасный,

Сверкающий чешуей, их поджидал.

Огнём и ядом дышал он злобно,

И воинов Кадма вмиг погубил.

Тогда Кадм, гневом праведным пылая,

На чудовище бросился один.

Копьём пронзил он пасть драконью,

И меч вонзил в сердце зверя лютого.

Земля содрогнулась от предсмертного рыка,

И кровь дракона землю обагрила.

Афина Паллада явилась Кадму,

И молвила: «Посей зубы дракона,

Из них восстанут воины могучие,

И город твой прославят на века».

Послушался Кадм богини мудрой,

И зубы в землю щедро посеял.

И чудо свершилось! Из почвы тёмной

Воины в шлемах, с копьями, восстали.

Сражаться начали они друг с другом,

В безумной ярости, в слепой вражде.

Лишь пятеро остались в живых,

И Кадму присягнули на верность.

С их помощью Кадм построил Фивы,

Город семивратный, славный и могучий.

И правил там, мудро и справедливо,

Забыв о горечи, о поиске сестры.

Но помни, Кадм, кровь дракона проклята,

И семена её принесут лишь беды.

Твой род проклятьем будет поражен,

И горечь ждет тебя и твоих детей.

Так пели барды о Кадме храбром,

О драконоборце, основателе Фив.

О герое, чья слава вечна,

Но чья судьба трагична и темна.

***

Скорпион: Песнь о Жале и Ярости

В ночи бездонной, где искры звезд дрожат,

Взошел Скорпион, багряный, грозный взгляд.

Не просто россыпь света в тёмной мгле,

А древняя легенда на небесной земле.

Когда-то Орион, охотник великан,

Смеялся над богами, дерзок и упрям.

Хвалился мощью, силой неземной,

Что всех зверей земных он покорит войной.

Гея, мать-земля, услышав хвастовство,

Вскипела гневом, ярость в ней росло.

И породила чудище, ужасный скорпион,

Чтоб гордость Ориона пала под его жалом.

Смертельный поединок в сумраке ночном,

Два титана бились в ярости слепой.

Орион могучий, с луком и стрелой,

Скорпион коварный, с жалом роковым.

И вот, удар ужасный, яд проник в кровь,

Орион сражен, угасла его любовь

К охоте, к жизни, к солнечному дню.

Скорпион ликует, победу вознеся.

Зевс, громовержец, видя этот бой,

Решил увековечить ярость и покой.

Ориона в небо, как созвездие, взнёс,

А Скорпиона следом, чтоб помнил мир урок.

И с тех пор, как только Скорпион встаёт,

Орион спешит скрыться, страх его гнетёт.

Вечная погоня в небесной вышине,

Напоминание о гордыне и войне.

Так смотри же в небо, путник, в тишине,

И узри Скорпиона, в багряном огне.

Помни о гордости, о силе и о мести,

И о том, что даже боги не избегнут смерти.

***

Царь Авдий: Миф о Забвении и Возрождении

В землях, где солнце плавило камень,

Где ветер шептал легенды веков,

Правил Авдий, царь с сердцем как пламень,

И взор его был острее клыков.

Он строил дворцы, что взмывали к небесам,

И войско его не знало преград.

Но в сердце царя поселилась лишь тьма,

И мудрость его обратилась в яд.

Забыл он богов, что дарили победу,

Забыл он народ, что ему присягал.

Лишь жажда власти, как злая комета,

В его душе неустанно пылала.

И разгневались боги, увидев гордыню,

И ниспослали на Авдия сон.

Забыл он себя, забыл имя отныне,

И царство его погрузилось в стон.

Бродил он скитальцем, бездомным и нищим,

По землям своим, что когда-то любил.

Никто не узнал в нем властителя бывшим,

И каждый прохожий его сторонился.

Но в сердце, забытом и полном забвенья,

Проснулась искра былой доброты.

Увидел он горе, увидел мученья,

И вспомнил, что значит быть частью земли.

Он помогал бедным, лечил он больных,

И словом своим утешал он скорбящих.

И в каждом поступке, простом и невинном,

Рождалось вновь имя, что было угасшим.

И боги, увидев его покаянье,

Смирились, простили его забытье.

Вернулось к нему и имя, и знанье,

И царство его обрело бытие.

И правил он мудро, с любовью и честью,

Помня урок, что ему был дан.

И имя Авдия, полное мести,

Стало символом веры, надежды и ран.

Так помните, люди, о царе Авдии,

О гордости, что приводит к паденью.

И знайте, что даже в самом забвенье,

Возможно, найти путь к возрождению.

***

Царь Тевтамид: Песнь о Забытом Величии

В долинах древних, где туман клубился,

Где горы в небо гордо возносились,

Жил царь Тевтамид, чьё имя ныне стерто,

Лишь шёпот ветра помнит о его смерти.

Он правил землями, что ныне в прахе спят,

Где реки золотые в море устремлялись,

И войско его, словно буря, грозно,

Врагов сметало, славу умножая.

Тевтамид был силён, как лев в расцвете сил,

Мудр, как сова, что в роще вековой жила,

И сердце его, словно солнце, щедро,

Дарило подданным защиту и покой.

Но боги, завидуя его могуществу,

Решили нить судьбы его прервать.

Послали мор, что землю опустошил,

И голод, что сердца людей сломил.

Тевтамид, видя гибель своего народа,

Взмолился к богам, прося о милосердии.

Он предложил себя в жертву, дабы спасти

Свой народ от неминуемой погибели.

И боги, тронутые его отвагой,

Приняли жертву, но не вернули жизнь.

Тевтамид ушёл в мир теней и снов,

Оставив память о себе в сердцах людей.

И ныне, когда ветер воет в горах,

И звёзды в небе тускло мерцают,

Вспоминают люди о царе Тевтамиде,

О его жертве, о его величии забытом.

И пусть его имя стерто из летописей,

Пусть лишь легенды о нем дошли до нас,

Но дух Тевтамида живёт в каждом камне,

В каждой травинке, в каждом вздохе ветра.

Он – символ жертвенности и отваги,

Пример для тех, кто правит и кто служит.

И пока жива память о Тевтамиде,

Не умрет надежда в сердцах людей.

***

Песнь о Файнике, Хранителе Кристального Сердца

В глубоких недрах, где тьма вечна,

Где корни гор сплетаются в узел,

Живет Файник, древний и беспечный,

Хранитель Кристального Сердца.

Он соткан из камня и звездной пыли,

Глаза его – два мерцающих угля,

В его дыхании – шёпот былин,

И сила земли в его могучих крыльях.

Когда мир был юн, и боги творили,

Файнику было дано поручение:

Хранить Сердце, что жизнь дарило,

И оберегать его от разрушения.

Но злые силы, в тени таясь,

За Сердцем Кристальным охоту ведут,

Искушением, ложью, не боясь,

Они Файника с пути собьют.

И вот, однажды, явился демон,

С речами сладкими, как мёд змеиный,

Он обещал Файнику вечный гений,

И власть над миром, безмерно сильный.

Файник дрогнул, в искушение впал,

Забыв о долге, о клятве данной,

И Сердце Кристальное чуть не отдал,

В объятия тьмы, коварно званной.

Но в миг последний, когда всё рушилось,

Когда мир померк, и надежда угасла,

В Файнике искра добра проснулась,

И он отбросил искушение, как маску.

Сразился Файник с демоном тьмы,

В битве, что сотрясла самые основы,

И победил, вернувшись к истине,

Клятве своей, и долгу родному.

И с тех пор, Файник бдительно страждет,

У Кристального Сердца, вечно бодрствуя,

Он помнит урок, что жизнь однажды

Ему преподала, мудро и просто.

И если услышите шёпот ветра,

В горах высоких, где вечный холод,

Знайте, это Файник, хранитель света,

Бережёт Сердце, что мир наш молод.

Так пусть же славится Файник, могучий,

Хранитель Кристального Сердца навеки!

Он – символ верности, сильный и жгучий,

И свет надежды в кромешной тьме реки.

***

Хрисаор, Золотой Меч

Из крови Горгоны, в песках океана,

Родился Хрисаор, дитя Посейдона.

Не плач новорожденного, но звон металла,

Встречал его мир, где бушует стихия.

Не мать его нежная, с глазами змеиными,

Вскормила младенца, рожденного в муках.

А волны морские, как няньки седые,

Шептали легенды о славных поступках.

И вырос Хрисаор, могучий и статный,

С мечом золотым, что сияет как солнце.

Не ведал он страха, не знал он пощады,

В сраженьях морских, где бушует бессонница.

Он правил Иберией, землей плодородной,

Где реки текли, словно нити из злата.

И каждый, кто видел его лик благородный,

Склонялся в почтении, словно пред братом.

От нимфы Каллирои, прекрасной и нежной,

Родился Герион, трехтелый гигант.

И Хрисаор, отец его, сильный и смелый,

Вложил в его руки судьбы бриллиант.

Но слава Хрисаора не только в потомстве,

А в подвигах славных, что в море свершил.

Он чудищ морских побеждал с упорством,

И земли от бедствий навеки избавил.

Так помните имя Хрисаора златого,

Чей меч золотой в океане сверкал.

Он сын Посейдона, герой величавый,

Чья слава вовек никогда не увянет!

***

Килик: Песнь о Крылатом Воине

В долинах древних, где горы в небо вздымались,

Где реки серебром по камням вились,

Родился Килик, дитя ветров и солнца,

Воин, чья слава в легендах отзовется.

Не человек он был, и не бог всесильный,

А сын земли и неба, дух непостижимый.

Крылья орлиные за спиной вздымались,

И взор его, как молния, сверкал, казалось.

Он был защитник слабых, страж угнетенных,

Противник зла, что в тени притаилось.

С мечом из звездной пыли в руке могучей,

Он рассекал тьму, словно луч полуночный.

Однажды, дракон, из глубин поднявшийся,

Огнём и серой землю опаливший,

Похитил деву, чистую, как роса,

И в логово своё, в горах, унёс её.

Килик, услышав крик отчаянья девичий,

Взлетел в небеса, словно стрела летящая.

Он мчался сквозь бури, сквозь грозы и туманы,

Ведомый лишь любовью и зовом страданья.

В пещере мрачной, где дракон восседал,

Килик предстал, как гнев небес, восстал.

Битва разразилась, земля содрогалась,

Меч Килика с огнем дракона сражался.

И долго длился бой, не знавший пощады,

Но сила духа Килика была наградой.

Он поразил дракона, сердце пронзил,

И деву из плена на волю освободил.

Вернувшись в долину, героем воспетый,

Килик продолжил свой путь, светом одетый.

Он странствовал долго, творя чудеса,

И имя его в веках пронесли небеса.

И до сих пор, когда ветер в горах завывает,

Когда молния в небе зловеще сверкает,

Вспоминают люди о Килике, воине крылатом,

О символе надежды, о герое, солнцем зачатом.

Так пусть же эта песнь о Килике живёт,

И в каждом сердце отвагу зажжёт.

Пусть помнят все, что даже в самой темной ночи,

Надежда есть, пока крылья Килика в небе летят!

***

Сфен: Песнь о Камне и Забвении

Из чрева Геи, в муках рожденный,

Не камень гладкий, не мрамор священный,

Но глыба грубая, с острыми краями,

Сфен явился миру, окутанный тайнами.

Не бог он, не смертный, не зверь и не птица,

Лишь эхо древней силы, что в камне таится.

Он сторож забвения, хранитель теней,

Где память угасает, в пучине дней.

В пещере темной, где свет не проникает,

Сфен восседает, молчаливо взирая.

На лица бледные, что к нему приходят,

С надеждой тщетной, что память найдут.

Он не дарит её, он лишь забирает,

Все то, что тяготит, что сердце терзает.

Воспоминания горькие, обиды и страхи,

Он поглощает их, словно голодный дракон.

Но плата велика за это забвенье,

Лишается путник и радости, и вдохновенья.

Становится тенью, без прошлого, без цели,

Лишь оболочкой пустой, в каменной колыбели.

Герои приходили, с мечами и славой,

Искали у Сфена покоя отравы.

Но сила их меркла, пред мощью забвенья,

И падали ниц, в беспамятства плене.

Лишь тот, кто готов принять свою память,

И боль, и любовь, и радости пламя,

Тот сможет пройти мимо Сфена, не дрогнув,

И дальше идти, к свету, не утонув.

И помни, путник, идя по тропе,

Что забвенье – не выход, а лишь в западне.

Храни свою память, как ценный алмаз,

Иначе Сфен поглотит тебя в этот час.

Ведь в каждом воспоминании – частица тебя,

И потеряв её, ты потеряешь себя.

Так будь же силен, и помни всегда,

Что прошлое – это компас, ведущий вперед, а не тьма.

***

Пигмалион: Дыхание в камне

В лазурных далях Кипра, где пена морская поёт,

Жил Пигмалион, ваятель, чей гений в сердце цветёт.

Он видел мир несовершенным, женщин – тенью греха,

И в мастерской своей мрачной искал он идеал вздоха.

Не плоть и кровь, а мрамор, холодный, чистый, как снег,

В его руках рождался образ, что затмевал весь свет.

Он высек деву, дивной красоты, что мир не знал,

И Галатеей нарек он творение, что сам создал.

Влюблялся Пигмалион безумно в камень, что ожил в нём,

Он целовал холодные губы, шептал ей о былом.

Дарил ей платья, украшения, цветы, что вянут вмиг,

И умолял богов Олимпа, чтоб вдохнули в камень жизнь.

Афродита, богиня любви, услышала мольбы его,

Увидела страсть, что пылала, и сердце, полное всего.

И в день, когда Венера чествовалась, в храме, полном огня,

Пигмалион, коснувшись губами, почувствовал, как дрожит она.

Исчезла твердость мрамора, под пальцами – живая плоть,

И Галатея, словно роза, расцвела, отринув ложь.

Открыла очи, полные света, и в них увидела его,

Того, кто создал её из камня, кто подарил ей все.

И Пигмалион, ваятель гений, нашел любовь свою,

В творении рук своих, в той, что он сам создал, любя.

Их счастье было чистым, вечным, как мрамор, что молчит,

И эхо этой дивной сказки в веках до нас летит.

Так помните, что даже камень, под властью страстной любви,

Способен к жизни, к чувствам, к счастью, что дарят нам боги.

Ищите свой идеал, творите, любите, верьте в чудо,

И, может быть, и вам откроется тайна, откуда...

***

Гимн Деметре, Матери Земли

Из золотых колосьев, из щедрой земли,

Восходит Деметра, богиня любви

К плодам, что питают, к росткам, что живут,

К тем, кто в трудах праведных хлеб свой куют.

Её лик, как солнце, сияет теплом,

В руках её серп, что дарует потом

Богатый урожай, избавление от бед,

И жизнь, что струится сквозь тысячи лет.

Но тень легла скорби на светлый её взор,

Когда Персефону, любимую, вор

Аид, владыка мрака, в подземный свой мир

Унёс, словно ветер, сорвавший кумир.

Застыла земля, увяли цветы,

Замолкли ручьи, и засохли листы.

Деметра в печали скиталась одна,

И мир погрузился в холодную тьму сна.

Она проклинала бесплодную твердь,

И голод грозил всему миру, поверь.

Тогда Зевс, всемогущий, услышал мольбу,

И велел Персефоне вернуться к добру.

Но съела она зернышко граната в аду,

И треть года должна проводить там, в бреду.

И каждый раз, когда дочь покидает её,

Земля погружается в зимнее забытьё.

Но весна возвращает Персефону назад,

И Деметра ликует, и мир снова рад.

Цветут поля, зеленеют леса,

И жизнь торжествует, творя чудеса.

Так славься, Деметра, богиня земли,

Что дарит нам пищу, что дарит нам дни!

Пусть щедрой рукой ты одаришь наш край,

И вечно цветёт твой небесный Рай!

***

Песнь о Песках и Богах: Египетская Рапсодия

Из чрева Нун, из хаоса безбрежного,

Восстал Египет, дар богов чудесный.

Ра, солнцеликий, в ладье златой восходит,

И тьму ночную в светлый день приводит.

На берегах священного Нила,

Жизнь зародилась, полная силы.

Хепри, жук скарабей, катит солнце ввысь,

А Осирис, мудрый царь, дарует жизнь.

Исида, мать богов, любовью полна,

Воскресит супруга, из пепла и сна.

Сет, брат-убийца, злобой обуян,

Но справедливость восторжествует, он будет изгнан.

Пирамиды вздымаются к небу, гордо и смело,

Свидетели славы, что время не съело.

Фараоны, потомки богов на земле,

Правили мудро, в священном огне.

Анубис, шакалоголовый, страж мертвых душ,

В царство теней ведёт, где вечный покой и тишь.

Тот, писец богов, с ибисом на плече,

Записывает деяния, что свершились уже.

Сфинкс, страж пустыни, с загадкой в глазах,

Хранит тайны древние, в каменных песках.

Боги и люди, сплетены воедино,

В мифах и легендах, что вечно хранимы.

Пусть Нил разливается, плодородие даря,

Пусть Ра сияет, тьму прогоняя.

Египет, земля богов и фараонов,

В веках останется, в памяти народов.

И пусть эта песнь, как эхо времен,

Напомнит о славе, что в сердце несём.

О песках горячих, о тайнах гробниц,

О богах могучих, что правили здесь.

***

Мелеагр: Песнь о Судьбе и Каледонской Охоте

Богини Мойры, пряхи нитей рока,

В день Мелеагра пряли у огня.

Клото плела, Лахесис мерила сроки,

А Атропос, безжалостно звеня,

Готовила ножницы, чтоб нить прервать.

Ойней, царь Калидона, пир устроил славный,

Богам дары принёс, забыв лишь Артемиду.

Разгневалась богиня, лик её державный

Помрачнел, и в ярости, обиду

Решила отомстить, послав чудовище в леса.

Вепрь Каледонский, зверь огромный, лютый,

С клыками острыми, как лезвия мечей,

Крушил поля, губил сады цветущие,

И сеял смерть, не ведая речей,

Лишь ярость дикую, да голод ненасытный.

Тогда Мелеагр, сын Ойнея храбрый,

Собрал героев, лучших из Эллады.

Тезей, Ясон, Пелей, и Анкей славный,

И дева-воительница, Аталанта, рады

Были сразиться с чудищем ужасным.

Охота началась, и лес затрепетал,

От топота копыт, от звона копий острых.

Вепрь яростно рычал, и кровь рекой бежала,

Но храбрость воинов, и гнев их просто

Не знали страха, в битве той кровавой.

Аталанта первая вепря ранила стрелой,

Мелеагр же, копьем пронзив чудовище, сразил.

Но спор возник, кому достанется трофей, герой

Кто главный в этой битве, кто победил?

И жажда славы, дружбу отравила.

Мелеагр, Аталанте отдал шкуру вепря,

За храбрость, за умение, за меткий глаз.

Но братья Алфеи, матери его, в гневе слепом,

Восстали против воли, против приказа,

И началась меж ними вражда жестокая.

В пылу сражения, Мелеагр братьев убил,

И месть Алфеи, страшной и нежданной,

Настигла сына. Она достала полено,

Что Мойры в день рожденья, предначертано,

Связали с жизнью сына, в пламени сокрытой.

В безумной ярости, Алфея бросила полено в огонь,

И жизнь Мелеагра, с треском угасала.

Он чувствовал, как боль пронзает тело, словно стон,

И смерть, как тень, над ним нависала.

Так сбылось пророчество, судьбы жестокий рок.

Мелеагр умер, жертвой материнской мести,

Герой, охотник, воин, павший в расцвете сил.

И плач Алфеи, полный горя и бесчестия,

Над Калидоном эхом проносился,

Напоминая всем, о силе рока, и о мести.

И помнят люди до сих пор, о Мелеагре,

О храбрости его, и о любви к Аталанте.

О Каледонской охоте, и о страшной каре,

Что настигла героя, в роковой той драме.

***

Эвриала: Песнь о Морской Деве

Из пены морской, под луной серебристой,

Родилась Эвриала, дева лучистая.

Волос её – водорослей изумрудный поток,

Глаза – как глубина, где дремлет вечный исток.

Отец её – Посейдон, владыка морей,

Мать – нимфа морская, что пела средь дней.

Эвриала унаследовала силу отца,

И нежность матери, что грела сердца.

Она правила стаями рыб и дельфинов,

Шептала с кораллами, с жемчугом дивным.

Её голос – как шепот волны о песок,

И каждый, кто слышал, забывал свой порок.

Однажды, моряк, заблудившийся в шторм,

Увидел её лик, сквозь бушующий гром.

Он звал её имя, молил о спасении,

И Эвриала услышала его моления.

Она укротила волны, усмирила ветра,

И вывела корабль из бушующего ада.

Моряк был спасен, и в сердце его,

Зажглась любовь к деве морской, навсегда.

Но смертному сердцу не понять глубины,

Бессмертной любви, что в морской тишине.

Эвриала, вздохнув, отпустила его,

Вернувшись в свой мир, где вечное волшебство.

И до сих пор, моряки, в час бури и бед,

Взывают к Эвриале, надеясь на свет.

И шепчет им море, в ответ на мольбу,

О деве морской, что дарует судьбу.

Так помните, люди, о силе морской,

И о деве Эвриале, с душой неземной.

Она правит морями, хранит их покой,

И ждёт, когда смертный поймёт мир иной.

***

Песнь о Тайгете, Длани Богов

Вздымается Тайгет, хребет исполинский,

Дланью богов из хаоса вздетый.

Над Спартой древней, страж неусыпный,

В гранитном молчании веками одетый.

Здесь Эхо, нимфа, в скалах блуждает,

Потерянный голос любви повторяя.

Здесь Артемида, дева, охоту начинает,

Стрелы её в воздухе звонко сверкают.

В пещерах глубоких, где мрак вековечный,

Дремлют драконы, хранители тайн.

Их сон потревожить – поступок беспечный,

И гнев их обрушится, словно ураган.

На склонах крутых, где сосны цепляются,

За жизнь, за камень, за ветер суровый,

Орлы гнёзда вьют, в небе купаются,

Свободные духом, гордые, новые.

Когда солнце садится, багряным пожаром,

Тайгет купается в заревом свете.

И кажется, будто боги над Спартаном,

Склонились, храня его в вечной защите.

Но помни, путник, в горы входящий,

Тайгет не прощает гордыни и лени.

Он учит смирению, он учит молчанию,

И только достойным открывает колени.

И если услышишь ты шёпот ветров,

В вершинах сосновых, в ущельях глубоких,

То знай, это Тайгет, голос богов,

Вещает о мудрости, силе и роке.

Так славься, Тайгет, хребет величавый,

Длань богов, что Спарту хранит!

В твоих камнях – память, в твоих склонах – слава,

И эхо легенд, что вечно звучит!

***

Песнь о Мерепе, Страже Забытых Врат

В тумане вечном, где сплетаются сны,

Где память мира дремлет в глубине,

Стоит Мерепа, лик его суров и нем,

Хранитель Врат, что ведут в Нигде.

Не смертный он, не бог, не демон тьмы,

А эхо боли, шёпот древних ран,

Рожденный из забвения самой судьбы,

Из пепла звёзд, что пали в океан.

В руках его – ключи из лунной стали,

Их звон пронзает тишину веков,

Они откроют двери в те печали,

Что мир забыл, отринув от оков.

Глаза Мерепы – два колодца мрака,

В них отражен весь ужас бытия,

И каждый, кто осмелится, однако,

Взглянуть в них, потеряет сам себя.

Он страж границ меж явью и небылью,

Меж светом дня и вечной темнотой,

И шепчет ветру сказки о погибели,

О царствах, стертых времени рукой.

Когда луна багряной кровью льётся,

И звёзды гаснут, словно угольки,

Мерепа пробуждается, смеётся,

И Врата открываются на миг.

Тогда из них выходят тени прошлого,

Призраки надежд, разбитых в прах,

И мир на миг становится несносным,

Пока Мерепа не закроет Врата в горах.

Он вечен, как забвение само,

И будет стоять, пока жива тоска,

Мерепа, Страж, чьё имя – только эхо,

В пустых залах, где дремлет вечная тоска.

И если ты услышишь тихий шёпот,

В ночной тиши, когда луна бледна,

Знай, это Мерепа, Страж Забытых Врат,

Напоминает, что забвение – цена.

***

Стероп: Кузнец из Грозы

В пещерах Этны, где лава клокочет,

И молот титанов гудит день и ночь,

Стоял Стероп, циклоп одноглазый,

В огне закаляя божественный меч.

Он был сыном Геи, земли древней силы,

И Урана, небес необъятных глубин.

Вместе с братьями, Бронтом и Аргом,

Он ковал для Зевса громы и молнии.

Стероп, чьё имя – «блеск молнии»,

Владел огнём, как никто другой.

Его руки, грубые, словно камень,

Творили чудеса, что не под силу богам.

Он видел искры в каждом ударе,

Слышал песнь металла, что рвётся ввысь.

В его глазу, единственном и зорком,

Отражался адский, пылающий мир.

Когда Зевс сражался с титанами в битве,

Стероп ковал ему щит и копьё.

И каждый удар молота циклопа

Землю сотрясал, как гнев богов.

Но после победы, в дни мира и славы,

Циклопы были забыты, изгнаны в тень.

И Стероп, кузнец из грозы и пламени,

Продолжил ковать в одиночестве день за днем.

Он ковал не только оружие богов,

Но и цепи, что сковывали Прометея.

И в каждом ударе молота слышался

Отголосок боли, что мир не умеет лечить.

И до сих пор, когда Этна вздыхает,

И лава течёт, как кровь из ран земли,

Говорят, что Стероп, циклоп одноглазый,

В своей кузнице вечной куёт для богов.

И каждый гром, что гремит над миром,

Есть эхо молота, что бьёт по наковальне.

И каждый блеск молнии в небе ночном –

Это искра, что вырвалась из рук Стеропа.

***

Ярость Калидона: Песнь о Вепре и Героях

В долине Калидонской, где лозы зрели сладко,

И нивы золотились под солнцем без оглядки,

Прогневался Артемида, богиня лунной ночи,

Забыта жертва ей, и гнев её клокочет.

И выпустила зверя, чудовищного, дикого,

Вепря Калидонского, с яростью великою.

Клыки его, как копья, из пасти вырывались,

А шерсть, как сталь кованая, от стрел оборонялась.

Он топтал виноградники, ломал дубы вековые,

И сеял смерть и ужас в деревнях полевых.

Бежали пастухи, кричали в страхе девы,

И Калидон стонал под гнетом лютой девы.

Тогда собрались герои, со всей земли Эллады,

Услышав зов царя Ойнея, в час беды и брани рады.

Был Мелеагр храбрый, сын Ойнея, во главе,

И Тесей, победитель Минотавра, в его родстве.

Ясон, аргонавт славный, с копьём в руке стоял,

И Кастор с Поллуксом, чья слава мир объял.

Аталанта дева, лучница несравненная,

Стрела её летела, точно мысль мгновенная.

И началась охота, жестокая и страшная,

На зверя, что не ведал ни жалости, ни здравия.

Собаки лаяли, копья в шерсть вонзались,

Но вепрь лишь яростнее в битве разгорался.

Многих героев ранил, многих он убил,

И кровь лилась рекою, землю обагрила.

Но Аталанта первая, стрелой его сразила,

И вепрь, взревев от боли, на землю повалился.

Тогда Мелеагр, с копьём в руках могучих,

Вонзил его в сердце, в агонии мучась.

И пал Калидонский вепрь, чудовище ужасное,

Но слава о героях осталась вечно ясная.

Но даже после смерти, вепрь принес раздор,

За шкуру его битва вспыхнула, как костер.

И Мелеагр, в гневе, убил своих дядей,

И проклятие матери, настигло его вскоре.

Так закончилась охота, полная славы и бед,

И память о Калидонском вепре живёт сквозь много лет.

Напоминая смертным, что гнев богов велик,

И даже храбрым героям не избежать их лик.

***

Провидец в Тени: Песнь о Тиресии

В Фивах древних, где судьба плела узор,

Родился слепой провидец, мудрый взор.

Тиресий, сын Эвера, дар богов носил,

Но зренье смертных он навек утратил, сил.

Однажды в роще, где Киферон вздыхал,

Двух змей сплетенных он нечаянно застал.

Ударил посохом, нарушив их союз,

И в женщину на миг преобразился вдруг, союз.

Семь лет он жил в обличье нежном, женском,

Познал любви и страсти пламень дерзкий.

Пока вновь не встретил змей, сплетенных в клубок,

И прежний облик к нему вернулся в срок.

Зевс и Гера, в споре вечном, как всегда,

Решили мудрость Тиресия призвать сюда.

«Кто больше наслажденья в страсти познаёт,

Мужчина или женщина?» – вопрос терзает.

Тиресий, знавший оба пола вкус,

Ответил: «В десять раз сильнее женский груз

Наслаждения! Лишь малая толика

Мужчине в страсти отведена, увы, доля».

Разгневалась Гера, услышав приговор,

И зренья свет у Тиресия украла взор.

Но Зевс, смягчив жестокий гнев богини,

Дал дар пророчества, что в вечности не сгинет.

Слепой провидец, он видел сквозь века,

Судьбу героев, что вершила их рука.

Он предсказал Эдипу страшную судьбу,

И гибель Фив, и Трои вечную борьбу.

В Аиде мрачном, даже после смерти, он

Сохранил свой разум, прозорливость, ум и тон.

Лишь тень его, в царстве мёртвых обитая,

Могла героям правду открывать, сияя.

Так Тиресий, слепой провидец, жил,

Судьбу народов в сердце он носил.

И в мифах древних, эхом отдаваясь,

Его пророчества доныне отзываются.

***

Аталанта: Песнь о Ветре и Стреле

В лесах Аркадии, где тень густа и древня,

Росла дева-воительница, дитя ветров и зверя.

Аталанта, брошенная отцом в глуши лесной,

Вскормлена медведицей, сильна душой и телом.

Она бежала быстрее лани, стреляла метче бога,

И лук её, из тиса гнутый, знал лишь верную дорогу.

Охотница Дианы, дева, чуждая любви,

Свободу чтила больше золота, что ей сулили в дни.

Когда калидонский вепрь, чудовище свирепое,

На землю Греции обрушил гнев свой беспощадный,

Созвали храбрых воинов, чтоб зверя усмирить,

И Аталанта, дева-воин, дерзнула в бой вступить.

Мелеагр, сын царя, влюбился в красоту и силу,

Но Аталанта лишь презреньем чувства одарила.

Она первой ранила вепря, стрелой, что словно жало,

И слава ей досталась, хоть многих и раздражало.

Затем, когда пришло время жениться, волею отца,

Аталанта объявила: «Кто в беге превзойдёт меня,

Тот станет мужем, а кто проиграет – смерть найдет».

И многие, безумные, на смерть свою идут.

Гиппомен, влюбленный страстно, к Афродите воззвал,

И богиня любви три яблока златых ему дала.

Во время бега он бросал их, словно искры солнца,

И Аталанта, засмотревшись, замедляла бег свой до конца.

Так Гиппомен победил, обманом, хитростью богов,

И Аталанта, против воли, приняла его любовь.

Но гнев богов обрушился на них за святотатство,

И превратились во львов, навеки лишены свободы и братства.

Так кончилась история девы, быстрой, словно ветер,

Аталанты, чья слава в песнях до сих пор воспета.

Она – символ силы, независимости и воли,

И эхо её бега слышно в шелесте лесной доли.

***

Алфея: Песнь о Звёздной Деве

В тумане времен, когда мир был юн и светел,

Когда боги ходили по земле, как ветер,

Родилась Алфея, дева неземной красы,

В глазах её сияли далекие звёзды.

Она была дочерью Эфира и Ночи,

И в каждом вздохе слышались звёздные рощи.

Её волосы – шелк лунного света,

А голос – как эхо далекого лета.

Алфея бродила по горным вершинам,

Беседовала с ветром, с лесным зверем невинным.

Она знала секреты трав и камней,

И тайны, что скрыты в глубинах морей.

Боги Олимпа, увидев её красоту,

Захотели пленить её, лишить свободы.

Но Алфея, гордая и независимая,

Бежала от них, словно лань быстроногая.

Она нашла приют в зачарованном лесу,

Где феи и дриады водили хороводы.

Там Алфея училась магии и знанию,

И стала хранительницей древнего знания.

Говорили, что она умела лечить раны,

Предсказывать будущее, видеть сквозь туманы.

Её прикосновение исцеляло души,

А взгляд – дарил надежду и веру в лучшее.

Но однажды, тьма спустилась на землю,

И злобный демон, порожденный преисподней,

Захотел похитить Алфею, лишить её силы,

И погрузить мир в вечную могилу.

Алфея сражалась отважно и смело,

Использовала магию, что в сердце горела.

Она призвала на помощь духов природы,

И вместе они победили злобного урода.

Но в битве той Алфея была ранена смертельно,

И, умирая, она прошептала тихо и нежно:

«Я вернусь, когда миру понадобится свет,

Я буду сиять, как звезда, сквозь тьму бед».

И с тех пор, говорят, в ночном небе сияет

Созвездие Алфеи, что нас оберегает.

И если ты в сердце своем почувствуешь тьму,

Взгляни на звёзды, и вспомни Алфею, звезду.

Ведь в каждом из нас живёт частичка её света,

Надежда на лучшее, вера в победу.

И пока мы помним Алфею, Звёздную Деву,

Мир будет жить, и тьма не одержит победу.

***

Пояс Ипполиты: Песнь о Чести, Любви и Потере

В землях далёких, где Амазонок стан,

Царица Ипполита правила, как ураган.

Воительница смелая, сердцем чиста,

Пояс носила, Гефестом кован, из золота.

Дар Ареса, бога войны и страстей,

Символ власти, силы, власти над людьми.

Пояс сверкал, как солнце в небесах,

И Ипполита правила, не зная страх.

Но Геракл, герой великий, прибыл в тот край,

Искал он пояс, подвиг совершить, знай.

Евристей, царь трусливый, жаждал его,

И Геракл отправился, презрев все зло.

Любовь вспыхнула, как искра в ночи,

Между Гераклом и Ипполитой, смотри.

Она готова была отдать ему дар,

Но зависть Гера, богини, разожгла пожар.

Она посеяла смуту в рядах Амазонок,

Шептала ложь, как ядовитый поток.

«Геракл пришёл, чтобы вас погубить,

Пояс отнять, свободу вашу убить».

И воительницы, ведомые обманом,

На Геракла напали, с яростным рвением.

Ипполита, в смятении, не знала, что делать,

Любовь и долг в сердце её горели.

В жестокой битве, кровь лилась рекой,

Геракл сражался, как лев, герой.

Ипполита, увидев гибель своих,

Поняла обман, услышала крик.

Но было поздно, битва кипела,

И Геракл, в гневе, Ипполиту сразил.

Пояс забрал, с сердцем, полным тоски,

Оставив Амазонок в горе глубоком.

Так пояс Ипполиты, символ власти и силы,

Стал знаком потери, любви не свершившейся.

И до сих пор, в легендах и мифах он живёт,

Напоминая о чести, любви и о том, что пройдёт.

И помните, слушайте сердце своё,

Не верьте обману, не верьте во зло.

Ведь даже любовь, чистая и светлая,

Может погибнуть, если ложь её ослепит.

********