Блевотный комик

Молодой комик подходит к дырявому микрофону. Дрожащим голосом он зачитывает шутку с листочка:

— Знаете, почему пумы тупые? — хрипло читает он.

— Потому что они… животные.

Зал молчит. Даже не дышит.

— Я хотел бы стать лампочкой, — добавляет он чуть громче.

Где-то в углу кто-то покашлял.

— Чтобы хоть кто-то меня… вкручивал.

Бармен ударил себя по лицу от непереносимости шуток молодого комика.

— Сегодня я видел, как мой хлеб упал с тумбы... И... он... такой мне говорит:

—Ладно.

Кто-то встал и вышел. Дверь хлопнула, как удар по сердцу.

—Ладно. Иди давай, — сказал парень вслед тому, кто ушёл.

Он сглотнул слюну и продолжил:

— Знаете, почему я не хожу в бассейны?

Молчание. Почти уважительное. Почти.

— Потому что… я не умею плавать.

Кто-то хихикнул. Один, неловко. Быстро замолчал.

— Купил вчера себе новый лук, — сказал он, глядя в пол.

— Заплакал.

И тут зал окутал склизкий запах жгучей неловкости. Парень затрясся. Глаза стеклянные. Заплакал.

—Вам знакомо чувство...

Кто-то чихнул.

—Вам знакомо... же... знакомо, да?

—Нет не знакомо, завались уже придурок!

В него кинули пластиковый стаканчик с недопитым пивом. Живот закрутило спиралью. Горло забилось. Парень схватился за рот. Сквозь пальцы просачиваются цветные сгустки, комки, непереваренные слова и смыслы.

Зал впервой подал смех.

Спустя секунду из его рта фонтаном полился поток блевоты. Он не прекращался около трёх минут. Зал пропорционально возросшей рыготе на полу заливался всё большим смехом.

Бедолага вытер разноцветную рвоту со рта. Футболка заляпана остатками перфоманса.

Молчание.

Следом бурные аплодисменты.

— Это самое лучшее что я видел в своей жизни!

— Это гениально!

— Какое сильное вовлечение в процесс!

— БЛЕВАНИ ЕЩЁ!

— Я ХОЧУ ОТ ТЕБЯ ДЕТЕЙ И СОБАКУ!

— БЛЕВАНИ! БЛЕВАНИ! БЛЕВАНИ! – зал затрясся в крике.

— Я ведь... Я ведь не хотел... - парень продолжил рыдать.

Живот снова прихватило. Бурный крик. Овации.

Блевотный комик

В кулисах стоит комик. В зале — сотня его фанатов. На их футболках — он сам, согнутый, из его рта вытекает цветастая рвота, сам он замороженный в вечной судороге славы. После того выступления его жизнь разделилась на «до» и «после». С ним делают мемы, приглашают на интервью, на вечерние шоу, он на обложках глянцевых журналов. Сам он продает свою разноцветную блевоту в целлофановых пакетах. Её раскупают за считанные секунды.

Он выходит на сцену.

Толпа взрывается криками, жгучими возгласами, истеричным визгом.

— БЛЕВАНИ!

— ЗАРЫГАЙ ВСЁ ЗДЕСЬ!

Он подносит палец ко рту. Все на секунду замолкают. Он встаёт в позу дикой собаки динго и его начинает рвать.

Толпа запищала от восторга. Они рвутся к своему кумиру. Ломают ограждения.

Комика уводят за кулисы вооруженная охрана. Одного из охранников схватили за ногу и затянули в толпу. Бедолагу разорвали на куски.

***

Комик лежит на роскошном диване из кожи носорога. В бокале — столетнее французское вино. Он встаёт, подходит к панорамным окнам.

Смотрит вниз — на крошечные машинки, как на игрушки. Лёгким движением помешивает вино, будто колдует.

Вдруг его живот прихватило. Комик бросил бокал на пол. Содержимое разлилось на дорогой итальянский паркет.

Его снова вырвало. На этот раз — обычная, серая, пустая блевота. Непереваренное мясо молодого ягненка с смесью красного скисшего вина.

Он умывается холодной водой, поднимает взгляд на своё отражение.
В зеркале — лопнувшие сосуды в глазах, пустота за зрачками.

***

Вот он на стадионе. Многомиллионная толпа фанатов ждёт от него триумфа. Он подходит к микрофону. Его не рвёт. Совсем ничего не выходит самостоятельно из его желудка. Как бы он не старался. Ничего.

Он судорожно засовывает два пальца в рот. Дёргается, капли пота и слёз стекают по его шее. Он царапает гланды своими ногтями. Тужится.

Фанаты в недоумении. Где же шоу? Где представление?

И вдруг — судорога. Его выворачивает. На землю падают устрицы, наполовину переваренные. Жидкая склизкая слизь стекает по его руке. Рвотная масса булькает под ногами.

Фанаты молчат. Они не этого ожидали. Где же та блевота, за которую они полюбили Комика? Теперь его потуги ничего не вызывают кроме жалости и отвращения.

Его засвистали. Закидали пластиковыми стаканчиками. Охрана уводит его со стадиона.

***

Комик сидит в гримёрке. Один. Смотрит в зеркало.

Смотрит на плакаты, где он — тот, прежний, — рвёт фонтанами красок и смыслов.

Он хватается за лицо, стискивает ладонями щёки, кусает кожу до крови.

Он уже не тот.

Он продал себя.

И вряд ли сможет выкупить обратно.

***

Перед ним — пустой листок. Как тогда, много лет назад, когда всё только начиналось. Он лихорадочно записывает идеи, словно на экзамене, где на кону — жизнь. Может, выйти в строгом костюме? Прочитать стих — и в кульминации вырвать? Или заплакать, уткнувшись в мусорное ведро с блевотнёй? Танцевать, а потом блевать? Блевать в танце? Должно же быть хоть что-то… Что-то, что вернёт ему любовь публики. Что-то, ради чего снова будут кричать его имя. Но лист остаётся пустым.

***

Вот он в том самом баре, где прошло его первое триумфальное выступление. Бар на этот раз почти полупуст. Несколько усталых лиц, пара людей с пивом у стойки.

— Здрасте… Сегодня вы снова будете мне аплодировать и скандировать моё имя! — он неловко засмеялся, но смех в зале так и не появился.

Он раскрывает листок и начинает читать стих собственного сочинения:

я видел как меня
сегодня мальчик с пальчик
ударить захотел

а я ведь не хотеть совсем
чтоб мальчик меня бить хотел
я вместо этого уйду

капусту скушаю одну
и буду здесь совсем не тут
зачем мне тут? я не хотеть
я уходить собрался
не будет этого меня

и бить не надо погодя
ведь тут хороший иногда
а так не надо бить меня
ведь я ушел будить не надо
всем счастья радости добра.

В конце он ловким движением засунул себе два пальца в рот и его вырвало не ярко, не фонтаном, а тихо, вяло, прямо себе на ботинки.
Он делает паузу. В зале слышно, как кто-то чавкает чипсами.
Публика молчит. Лишь бармен, глядя на это, обречённо достаёт швабру.

Двое зевак сидели за барной стойкой, увидев это представление они отвернулись.

—Это же тот чувак, который блевал на потеху публики?

—Ага, приходит сюда теперь каждый день и пытается рассмешить всех. Только аппетит портит.

Комик неровно дышит. Смотрит на яркий свет софита, как на ослепительное солнце. Он горько улыбнулся. Потянулся рукой. Медленно её отпустил. Отряхнул ботинки и вяло пошёл домой.

***

Его пентхаус забрали за долги. Фанбаза почти умерла. Его больше не приглашают на вечерние шоу. Мемы с ним стали мёртвым баяном. Теперь на его месте парень с синдромом Туретта, что после неудачного представления стал смешно материть публику. Бывший Комик ходил на его представления. Смотрел на парня горько улыбаясь. То ли от осознания того, что парня ждёт его участь, то ли от зависти.

***

Комик дал объявление в соцсетях: БЛЕВОТНЫЙ КОМИК ВОЗВРАЩАЕТСЯ. На этот раз музыкальное шоу.

Вот он стоит на сцене. Неровно дышит. В руках его старая потёртая гитара. В баре собрались его остатки фанатов, зеваки.

Он вдарил по струнам и стал петь:

Когда-то я блевал, и было всем смешно.
Был блевотный комик — стал никто.
Я теперь собака на цепи тугой,
Люди смотрят косо, говорят — отстой.

Когда-то я блевал, и было всё классно.
Когда-то я блевал, и было всё прекрасно.
А сейчас...

Голос срывается:

Помогите... Помогите не забыть меня.

Помогите! Помогите не забыть!
Помогите! Ну давай же помогай!

Помогите! Я же очень смешон!
Помогите!

Умоляю! Умоляю! Помогите!

Он делает паузу. Выдыхает и продолжает свою песнь:

Мне теперь не стыдно. Мне теперь не сладко.

И, стало быть, теперь всё напрасно...

Плевать.

И не надо помогать.

Комик ударил гитару об сцену. Та, с громким гитарным стоном развалилась на части.

Он неловко улыбнулся и язвительно поклонился.

Половина его «фанатов» ушла с ещё большим разочарованием. Ни блевоты, ни хорошего исполнения. И текст песни будем честны был не очень.

Из двадцати человек осталось всего семь.

Они захлопали.

Просят ещё.

—Сыграй ещё!

—Как искренне!

Комик улыбнулся. Впервые за все эти долгие годы его улыбка была правдива. Его глаза непроизвольно решили дать течь. Обжигающий свет софитов вдарили по глазам и напомнили ему о том, что он ещё чего-то стоит.