Боевые заслуги

Из жизни ограниченного контингента советских войск
в Демократической Республике Афганистан.

Все звания, имена и фамилии изменены.
Совпадения с реальными лицами случайны, но правдоподобны.

Поздняя осень в афганских горах – не самое лучшее время года.

Но и не худшее, по сравнению с летом, с его изматывающей жарой и горячими «афганцами» – ветрами, несущими заряды песка и пыли из Баквийской пустыни возле Кандагара, пыли, которая проникает в самые заклеенные и заколоченные окна и покрывает ровным слоем абсолютно всё в помещениях: полы, кровати, столы, одежду…

Осенью низкие облака, цепляясь за вершины гор, проливают холодный, иногда со снегом, дождь на склоны, закрывая небо для полётов авиации.

Ночами становится холодно, а поскольку жилые модули офицеров не отапливаются – ну, кроме командования, имеющего обогреватели, – умные офицеры подразделений перебираются спать в палатки к своим бойцам, где им из плащ-накидок выгораживают «командирский» угол.

И пусть самодельные печки – «поларисы» нещадно воняют соляркой, а запах пота и портянок вызывает резь в глазах, – это лучше, чем спать в холодном модуле, стуча зубами и кутаясь в тонкое военное одеяло.

Два старлея: командир роты Алексей Ершов, отзывающийся среди офицеров на прозвища «Ёршик» или «Лёха», и командир разведвзвода Андрей Макаров, для своих «Макар», сидели в курилке.

Была суббота, парково-хозяйственный день: плановая помывка личного состава, постирушки и прочие прелести быта отдалённого армейского гарнизона.

Макаров был уже не тот молодой офицер, который в первые дни удивлялся некоторым порядкам, бытующим тут, «за речкой».

За спиной у него несколько выходов «на боевые»: высадки в горы для устройства засад и разведки, несколько боестолкновений при отражении нападения на колонны. Но по сравнению с Алексеем, уже полтора года воюющем в Афгане, он, конечно, ещё салага.

Курилка на базе – это некое сакральное место, где можно обсудить разные вопросы без чинов и званий. Как говорит командир батальона подполковник Алиханов, «в столовой, курилке и бане – все равны».

С сигаретами в батальоне обстоят дела не очень хорошо, а если говорить прямо – то хреново. Солдатам выдают «Охотничьи», из-за картинки на пачке называемые «Смерть на болоте», а офицерам – «Памир», менее остроумными называемые «Нищий в горах», а более продвинутыми – «После Афганистана Майор Ищет Работу».

«Прима» или «Астра» считаются за высший класс, а с фильтром, типа «Явы» или «Столичных» - экзотическими и «цивильными».

Выдают на месяц 18 пачек, и их, конечно, не хватает заядлым курильщикам. Среди солдат и сержантов встречались и некурящие. Они свои сигареты отдавали «курцам». А вот офицеры – курят все. Выручали приезжающие из госпиталей и командировок офицеры и прапорщики, закупавшие на все деньги сигареты и делившиеся по-братски.

Уловив минорное настроение Ёршика, Макаров решил задать ему вопрос, интересующий каждого молодого офицера, прибывшего на войну.

– Слушай, Лёх, а у тебя награды есть? Вот народ говорит, что их вручают по разнарядке, только к праздникам, а помимо разнарядки и не получить ничего?

– Насчет разнарядки – я такую байку слыхал, – ответил Алексей, сощурив глаз от попавшего в него дыма, – но, сам понимаешь, этой самой разнарядки в глаза не видел. А вот то, что вручают, как правило, на праздники: 7 ноября, 23 февраля, 9 мая – это чистая правда. Торжественное построение, речь замполита, то-сё. Так, что награды могут и несколько месяцев лежать в штабах частей, а в подразделения их привезут только перед праздниками. Вот и создается впечатление, что по спискам перед знаменательными датами награждают.

– Ты, кстати, вернувшись с выхода, после чистки оружия, помывки и постирушек собирай сержантов, – добавил Ершов. – Поговорите, обсудите кто где был, как видел картинку боя, кто из бойцов отличился, а у кого колени дрожали. Посоветуйся. У них, солдат, внутри коллектива свои оценки, у тебя – свои. Не стесняйся выслушать солдатскую логику. Ну и рапорта подавай на отличившихся. Штаб потом боевое донесение делать будет, фамилии включит и представления подготовит. А не дай бог ранят кого, так обязательно подавай на награду, если, конечно, заслужил.

– Ну а офицерам тут, – усмехнулся Лёха, – примерно, так: полгода прослужишь без «залётов», с боевыми выходами – могут представление на медаль «За боевые заслуги» направить. А уж если в какой-нибудь большой операции поучаствуешь, да и еще задачу выполнишь, то есть шанс «За отвагу» получить.

Раненым или контуженым в бою, при условии, что задача выполнена, есть трофеи в виде оружия и трупы «духов», могут и «Красную звезду» дать. Но, как правило, не раньше, чем годик тут отпашешь, да по горам побегаешь. Это так, в общем и целом. Ситуации разные бывают.

– Вот у меня случай был такой, с наградой связанный, – Алексей затянулся сигаретой и затушил её о край диска колеса от УРАЛа, вкопанного в центре курилки и исполняющего роль урны. – Я же сюда еще лейтенантом пришел, щегол молодой, настоящий «свисток», как любят говорить наши бойцы, у которого весь задор в пар выходит, как в носик чайника. Прошла пара месяцев, несколько раз с колонной сходил. И вот однажды по нашей колонне из засады «духи» открыли огонь. А там рядом кишлак маленький, дорога его огибает, а за ним горы. И решил наш заместитель комбата высадить десант возле перевала, чтобы перекрыть отход через ущелье духам, а сам кишлачок этот прочесать под прикрытием бронегруппы.

Ну, и при высадке наш Ми-8 сбили из ДШК, и он плюхнулся на площадку. Хорошо, что высота была маленькая, прямо при приземлении. «Крокодилы»,[1] нас прикрывающие, НУРСами отработали по горам, летуны из «Мишки»[2] вместе с нами выскочили. В общем, война по-взрослому. В эфире такие маты стояли, что и шифроваться не надо – всё равно никто ничего не поймёт.

Но разобрались. Позицию «дашки»[3] на входе в ущелье летуны раздолбили. Кишлак наши прочесали, но духов так и не нашли, кроме убитых пулемётчиков. Видимо, остальные успели уйти в горы.

Что там с подбитой вертушкой делали, не знаю, но крутилась там куча народу, вертушки садились и взлетали. И бронегруппа туда подошла, оружие и аппаратуру снимали с подбитого борта, наверное. А потом и сожгли к черту упавшую машину, только один остов и остался.

Проходит, наверное, месяца два. Комбат, тот, что ещё до Алиханова был, собирает нас и говорит: «Из самой Москвы прилетает комиссия с генералом во главе. Полетит смотреть на сбитый вертолёт, документы оформлять или что еще – не знаю».

И черт меня дернул брякнуть: «А чего там смотреть-то? Там, вроде, сгорело всё?»

Командир сморщил лоб и вещает дальше: «Вот ты, лейтенант Ершов, туда и полетишь. С прикрытием, конечно, и доктора нашего, «Пилюлькина», возьми. Заодно у генерала и спросишь, какого хера он прилетел и что делать собирается. Он лично тебе – обязательно расскажет. А ты потом нас и просветишь по этому вопросу!»

Через три дня прилетела комиссия, во главе с генералом, толстым и маленьким, и двумя полковниками штабной наружности. Загрузились мы в две «Мишки», два «Крокодила» встали в прикрытие – и полетели.

Район, вроде, уже спокойный, разведкой проверенный, но высаживаться стали «по-боевому», с группой захвата площадки, осмотром, проверкой на мины и прочими прелестями.

Высадка прошла удачно, «высокая комиссия», подойдя к останкам вертушки, щелкала фотоаппаратами и делала фактурные снимки на фоне сбитой машины, прямо как туристы в Ленинграде, на Невском. Мы, заняв позиции, посматривали по сторонам и на «Крокодилы», нарезающие круги в небе…

И тут, внезапно, метрах в ста от нас, взрыв, а за ним, уже ближе, второй. Мой сержант, орёт: «Миномет духовский лупит, надо сматываться!». Даю команду на посадку и докладываю на базу о ситуации.

Солдаты быстро прыгают в одну вертушку, а возле второй вижу заминку. Ну ты уже знаешь, что при высадке «по-боевому» техник вертушки трап не ставит, а тут, когда кутерьма началась, и тем более про лесенку все забыли.

Выпрыгнуть из машины на высадке генерал смог, а обратно забраться никак не получается. Он маленький, руками оперся о пол и подпрыгивает возле люка…

Полковники суетятся, оглядываются, помочь никто не решается, а времечко идет. «Крокодилы» в небе петли вертят, нурсуют[4], стреляют. Я и пятеро солдат к вертолёту подбегаем, а у меня мысль нехорошая в голове вращается, что миной нас тут как мух на столе накроет, и ещё одну вертушку сожгут из-за этого карлика в погонах…

Ну, в общем, я с разбегу плечом генеральскую задницу подцепил, ноги его обхватил и рванул тушку начальственную вверх. А у этого деятеля руки подогнулись и он с размаху мордой о пол вертушки и приложился…

В машину все быстренько запрыгнули, посчитались, летуны борт подняли и тикать оттуда. Второй борт за нами пристроился.

Сморю, московский начальник с разбитым носом сидит, кровь течёт, а наш врач ему в носяру скрутки марлевые пихает. Ну, и мысли у меня невесёлые – генералу морду разбить – это надо суметь, наверняка он нажалуется и придёт капец моей успешной службе. Да…

На взлётке нас уже встречали, бойцы генерала из вертушки вынесли, прямо на носилки положили. «Пилюлькин» рядом скачет, бумажки пишет, а генерал нашему командиру что-то такое рассказывает, недобро так на меня косится и ручонкой показывает вроде как в мою сторону.

Загрузили комиссию вместе с генералом в другой борт, и улетели они, слава богу, в сопровождении «Крокодилов». А я сел прямо в пыль и пригорюнился, свою судьбу проклиная, и вылет этот, и войну, и начальство.

И тут подходит ко мне наш замполит, не этот, который сейчас, а тот, что был до него и уже ушел по замене, и говорит ласково: «Ну вот ты и отличился, лейтенант. Генерал этот московский приказал его и тебя включить в боевое донесение, мол, при обстреле во время боя его контузило, а ты «героически» его на руках вынес и в вертолёт запихнул. И «форму сто» ему доктор написал, и представление на тебя к медали «За боевые заслуги» нам приказали готовить. Так что, гордись – ты два месяца в Афгане, а уже к награде представлен. Этот москвич и себя не обидит, орден получит, а документики он прямо в столицу на вас отвезет и подпишет там…»

Посмеялся я над словами такими и забыл, а через месяц, без всякого праздника, вызывает меня командир батальона и медаль «За БЗ» вручает. И не перед строем, как обычно, а так, по-тихому, в штабном модуле и с ехидной такой улыбочкой.

А на «обмывании», офицеры надо мной прямо глумились, подкалывая: «Вот лейтенант, подержался за генеральскую жопу, и медалька пришла. А генералу твоему, «Красную звезду» за сопли из носа дали…»

Обидно было – не сказать словами! Я же награду не выпрашивал, да и, по- совести говоря, не за что было её мне давать, и не персонально генеральскую задницу я спасал, а все наши вытаскивал.

И почти год потом, сколько «на боевые» ни ходил, сколько в операциях ни участвовал – ни одного представления на меня не отправили. Задал я как-то раз вопрос начальнику штаба, мол, почему так, а мне он и отвечает, что ты, дескать, уже награжденный, имей совесть, люди не меньше тебя воюют, а и того не имеют.

Ну а уже через год, в горах во время боя, посекло мне руку и ногу осколками гранатными, и после эвакуации отправили меня в госпиталь. А по приезду обратно «Красную Звезду» вручили, перед строем, как положено.

А первую медаль эту я на торжественные построения и не цепляю, стыдно как-то. Так что награда – награде рознь и не всякие «боевые» заслуги – боевые…

[1] «Крокодил» -- вертолет Ми-24.

[2] «Мишка» -- вертолет Ми-8.

[3] «Дашка» -- крупнокалиберный пулемет ДШК.

[4] Нурсуют – обстреливают неуправляемыми реактивными снарядами (НУРСами).