Бог из машины

Ветер подвывал, царапая кожу ледяным крошевом. Пакет с бургерами согревал живот, оставляя на камзоле запах смерти. Если бы не долг дозорного, Аркадий отправил бы пакет в ближайшую помойку.

Впереди уже показался лимузин, бесшумно скользящий на магнитной подушке. «Современный образчик роскоши, сочетающий в себе передовые технологии и комфорт премиального уровня, – так Аркадию сказал агент, – истинный ренессанс, вдохновленный классическими моделями автомобильной античности».

Аркадий не проникся, но земляне ценили статусные вещи, а к этой громадине еще и пилот прилагался.

– Право, не стоило выходить на холод! – проворковал он, выскочив, чтобы открыть Аркадию дверь. Черная фуражка, пиджак, кожаные перчатки – то, что он не пришелец из древних времен, выдавали только импланты на переносице. – Заходите и располагайтесь, о великий дозор Аркадий.

– Зовите меня просто по имени, – сказал Аркадий, заняв боковое кресло в роскошном салоне.

– Слушаюсь.

– А как мне обращаться к вам?

– Юлий. Ваш верный пилот-гейша.

Давно уступив беспилотникам в качестве и безопасности вождения, человек выступал для богатых господ своего рода бортпроводником, гейшей, умеющей предугадать желания, поддержать разговор на нескольких языках, послужить гидом или безупречно молчать, когда клиент не расположен к иному. Так, уловив напористый запах котлет, чуткий гейша незаметно включил нивелятор. Аппарат тихо щелкнул, вернув салону неуловимый аромат элитарности. Аркадий, готовившийся терпеть мясное зловоние, не уловил его даже на руках. Вот это сервис. На Марсе нивелятор использовал дипломатический корпус, нивелируя свои шепотки в кулуарах. Что и говорить – на Земле знали толк в роскоши.

– Юлий, у нас будет крайне необычный… пассажир, – проговорил Аркадий. – Выходить ему навстречу нельзя, с этого момента без моего прямого приказа не покидайте машины.

Пилот-гейша положил руки на колени, покорно ожидая указаний. Привыкший к закидонам богачей, он не выказал удивления ни этому повелению, ни самому прибыванию в марсианской глуши, ни пакету дешевого фастфуда, доставленного срочной курьерской службой прямо с Земли. Даже голубая помада на губах Аркадия – знак госбезопасности марсианской республики – нисколько не взволновала его. Чему, в сущности, может удивиться человек, который так обыденно пользуется нивелятором?

– Господин Аркадий, пока ждем, позвольте порекомендовать дополнительные услуги? – спросил Юлий, лаская слух поставленным голосом. – Они уже включены в стоимость, но для активации вы должны дать отдельное согласие в виртуальном договоре.

– Да, конечно, – кивнул Аркадий, больше из служебного интереса, чем из желания попользоваться земными благами.

– Благодарю. К вашим услугам массажная и спа-капсула, обширная аромотека, автомат стоматологической чистки, нейромост.

Гадая, где уместилась спа-капсула, Аркадий подумал, что ослышался.

– Юлий, ты сказал нейромост?

– Да-да, нейромост между мной и вами. Это передовая технология, которая…

– Знаю, – перебил Аркадий. – Какая необходимость устанавливать мост, когда я сижу в метре от тебя?

– Я смогу моментально принимать ваши команды, подавать машину к заведению, в котором вы решите отобедать, по первому мысленному импульсу менять маршрут, если есть надобность скрыть его от остальных пассажиров.

Аркадий покачал головой, поражаясь земной расточительности, намертво спаянной со скотским отношением к маленькому человеку. Давно не попадалось настолько яркого напоминания о расставании Марса с Землей.

– Понимаете, некоторые клиенты предпочитают проводить дорогу в виртуальной реальности, в своем локальном порту, конечно. А так как коллективная виртуаль повреждена вирусом и сообщения не доходят, клиент вынужден всякий раз возвращаться в реальность для разговора со мной. Чтобы избавить от этой рутины, наша компания…

– Ваша компания впихнула в машину нестабильный прототип военного назначения, – закончил за него Аркадий. – Мой вам совет, Юлий, хотите дожить до старости – не предлагайте нейромост клиентам. Телепатическая связь – вещь нестабильная, опасная.

– Мне говорили, что это безопасно!

– Соврали.

Образуя колонну, за лимузином остановился автобус и два лобастых броневика, спереди встали еще два. За окном показались гоплиты с шоковыми ружьями и стража архонта в бронескафандрах.

– Клавдия ведут, – сказал Аркадий.

Профессиональная выдержка пилота-гейши дала трещину, когда до него дошло, что Клавдия именно что ведут. Буквально, под рученьки. Огромный как медведь, Клавдий был одет в кислотно-зеленую робу со светоотражающими элементами. Глаза завязаны, руки скованы за спиной и тросом соединены с пудовыми башмаками. Несмотря на все предосторожности, Клавдий, казалось, и сейчас мог раскидать охрану по сугробам.

– Кто он? – ахнул Юлий.

– Убийца и террорист, враг марсианской республики, – ответил Аркадий и распахнул двери. По-звериному пахнуло потом, снегом и разогретыми шоковыми ружьями.

– Плечо мне вывернешь, гад, – раздался низкий прокуренный голос Клавдия.

На хромированную подножку ступил чугунный тюремный башмак. Гоплиты в экзоскелетах усадили Клавдия на кожаный диван и устроились по обе стороны от него. Рядом с Юлием уселась командующая личной гвардии архонта. Подняв зеркальное забрало бронешлема, она поглядела на Аркадия.

– Великий дозор, мы готовы выступать.

– Командуйте.

– Колонна, начинаем движение, – гаркнула в микрофон командующая.

Взметая искристые вихри, колонна тронулась. Искушенный наблюдатель заметил бы мошкару дронов, замаскированных под снежинки.

– Снимите повязку, – попросил Клавдий.

– Снимите, – разрешил Аркадий.

Когда повязку сняли, Клавдий долго жмурился, привыкая к свету. Было в нем что-то животное, хищническое. Тяжелая надбровная дуга, оттеняющая стальные глаза, иссеченный осколками бугристый лоб и черные полосы татуировок на скулах – знак сил космических операций. За двадцать лет заключения на лице пролегли морщины, жесткий ежик волос подернула седина. Как изменился нрав и привычки, Аркадию еще предстояло выяснить.

– Едем к архонту? – обыденно спросил здоровяк, будто на прогулку по тюремному двору вышел.

– Архонт ожидает нас в комплексе памяти мучеников-основателей, – ответил Аркадий.

– Ага, – оскалился Клавдий, показав потемневшие зубы и жуткие металлические коронки.

– Хотите стоматологическую чистку перед встречей?

– Чтобы вы удалили мне клыки, чертовы травоядные? Нет, спасибо.

Аркадий дружелюбно улыбнулся, показывая жемчужные ряды зубов и спилы на месте клыков.

– Спа и ароматека, полагаю, тоже не заинтересует?

– Ты обещал выпивку.

Аркадий придвинул к ногам Клавдия столик, поставил пакет с бургерами, из бара достал бутылку лунного пива. Клавдий удостоил ее довольным кивком.

Гоплиты ослабили путы, позволив Клавдию свободно использовать руки. Как и уверил архонт Данакт, Клавдий не отказался от ужасающей пищи. Расправив плечи и размяв запястья, он вытащил из пакета бургер, сорвал бумагу и уже хотел надкусить, когда вдруг остановился. Неужели стручковая диета сработала? – затаил дыхание Аркадий.

– Что это такое? – спросил Клавдий, подняв верхнюю булку. – Что за пластмасса?

Юлий перенастроил нивелятор, вернув насыщенный запах жареного мяса. Учуяв его, один из гоплитов закашлялся и отвернулся к окну. Второго чуть не вырвало, когда Клавдий, причмокивая, всосал кусок бекона. Поерзав в кресле, начальница охраны предпочла опустить забрало. И только Аркадий не подавал виду, что происходит нечто тошнотворное. Зная, что ему предстоит, он два дня подступал к симулятору и приучил себя к запахам земной кухни.

– Травоядные, – фыркнул Клавдий.

Он пожирал бургеры с усердием дробилки, превращающей породу в щебень. По задумке архонта Данакта сей эксперимент должен был расположить дикаря к предстоящему разговору и показать результаты перевоспитания. Точнее, их отсутствие. Та картина переосмысления и прогресса, которую стабильно рисовало в отчетах тюремное начальство, рушилась на глазах. Ближе к реальности было заключение психолога, наблюдавшего Клавдия в первые годы пребывания за решеткой: «Заключенный игнорирует умиротворяющие песнопения и стручковую диету, пацифистские утренники бойкотирует, помадой не пользуется даже по большим праздникам, от милитаристской риторики не отказался».

– Музыку, – лениво бросил Клавдий, зубами открыв бутылку. Отпив и смачно рыгнув, добавил: – И картинку.

– Какую предпочитаете? – отозвался Юлий.

– Я предпочитаю музыку.

Стекла потемнели, погасла марсианская зима, снаружи показались скалистые долы Титана, подернутые желто-оранжевой дымкой. Если бы не полоса заснеженной дороги в лобовом стекле, иллюзия могла стать абсолютной. Когда в буром небе показалось кольцо Сатурна, камера опустилась на поверхность. Там, на берегу метанового озера, стоял оперный бот. Выдвинув из-под щитка динамик, бот обратил к чужому небу тонкие ручки, зазвучали трагические ноты арии «Архибактерия»…

– Другую музыку, не травоядную! – гаркнул Клавдий, не оценив высокое искусство. – С сиськами.

– Понял, включаю эйдж-деграденс, – пропел Юлий.

Виды космоса сменил пляж с белоснежным песком, окутанный неоновым светом небоскребов. По пояс обнаженная девушка на хорошем эсперанто пела какую-то бессмыслицу про плоскую землю. Аркадий поморщился. Он знал, что на Земле в пик силы вошли деградант-активисты, которые проникли во все сферы жизни, начиная с поп-культуры. Внедряя ошибочные понятия, они стремились остановить интеллектуальное расслоение в обществе. А девушка все повторяла и повторяла:

– Я марс, я танцую, я большая звезда, я марс, я танцую, не – за – ви – си – мая.

Клавдий, для которого независимость Марса должна была стать раздражителем, тянул пиво, притопывал стальным ботинком, с удовольствием рассматривая обнаженную грудь. Гоплиты таращились с удивлением, переглядывались. Мало кто знал, что для землян женская грудь до сих пор является сексуальным объектом.

Дав Клавдию насладиться едой, пивом и деграденсом, Аркадий спросил:

– Вы знаете, кто я?

– Очередной легавый.

Аркадий ожидал, что сирота, выросший на нижних уровнях подземной парковки, не испытывает особой теплоты к служителям правопорядка. Что до прозвища, легавый было неким аналогом марсианских черногубых.

– Я не черногубый. Я выполняю функции великого дозора, это сродни советнику по безопасности.

– Мент, он и на Марсе мент, – махнул лапой Клавдий. – Говори, что надо.

Посчитав разговор конфиденциальным, Юлий сделал его недоступным для остальных пассажиров.

– Как вы надоели со своим нивелятором, – прогудел Клавдий, с ненавистью взглянув на пилота. – Тюремщики, гады, в каждом блоке воткнули по этой дряни. Раньше хоть перестукиваться мог, а последний год как оглох – даже тараканов по ночам не слышу. Зато травоядная ересь прямо в мозг льется. Так что, начальник, выруби эту паскудную шарманку!

Аркадий отключил нивелятор и предложил продолжить разговор в виртуали. Клавдий согласился без вопросов, сложных чувств к виртуали он не испытывал. Аркадий сделал вывод, что начальник тюрьмы соврал, сообщив, что Клавдий прошел полный виртуальный курс неприятия насилия и теорию прогрессивной асексуальности. По правде говоря, Аркадий сомневался, что с Клавдием вообще проводили подобные занятия. А зачем учить пожизненно заключенного жить вне тюремных стен? – так, должно быть, рассуждали надзиратели. Как сей факт скажется на предстоящем деле, говорить было рано, но одно Аркадий знал наверняка – завтра в тюрьму нагрянут с обысками черногубые.

– Последняя модель, – сказал Аркадий, передав Клавдию диадему виртуальной реальности. – Принцип работы как у шлема. – Закрыл глаза, откинулся в кресле. – Кнопку не ищите, прибор запускается от мысленного импульса.

– Не учи ученого, – усмехнулся Клавдий, водрузив на бычью голову тоненькое устройство.

Закрыв глаза, Аркадий провалился в виртуаль, оказавшись в своем узле. Это место было отпечатком памяти о давно несуществующем месте, о водохранилище, куда во время войны за независимость упал десантный корабль. Длинный, опаленный до черноты, он казался крокодилом, притаившимся в тростнике. Корпус махины превратился для Аркадия и его сиблингов в настоящее приключение. Они убегали, тайком изучали поцарапанный корпус, воображали, что там, под толщей брони, все еще сидят земляне, готовые в любой момент выскочить наружу, чтобы всех убить. Четыре незабываемых года, полных загадок и горячего железа под ногами. Еще до пубертата корабль начали извлекать, и оказалось, что он вовсе не военный, и даже не земной. Вскоре водохранилище очистили, привели к общегородскому стандарту береговую зону и лесопарк. Прекрасная дикость и запущенность сохранилась лишь здесь, в укромной обители Аркадия.

Когда вошел Клавдий, виртуаль сразу его вспомнила и восстановила старый аватар – Клавдия двадцатилетней давности. Кожа разгладилась, исчез самый жуткий шрам, полосам на лице вернулся черный насыщенный цвет, вместо мешковатой робы – черная форма, подчеркивающая могучее телосложение.

– Это заправщик корпаратов, тяжелый орбитальный, – проговорил Клавдий, посмотрев на «крокодила».

Поправив берет, он прошелся вдоль берега и присел на ящик. Стоило это сделать, как солнце опустилось к горизонту, освещая берег и сосны медным огнем. На спине крокодила появились пятеро детей, выглядывающих что-то в темной глубине. Вдруг из воды выскочил мальчик в плавательной маске с трубкой и окропил всех водой. Визг, смех.

– Встаньте с ящика, пожалуйста, там моя память! – одернул Аркадий. Виртуальный порт был местом интимным, но ради дела Аркадию пришлось пустить сюда дикаря.

Клавдий послушно встал, и воспоминание пропало, солнце вернулось в зенит.

– У меня столько друзей не водилось, – вздохнул он.

– Это мои биологические сиблинги, а не друзья.

– Сиблинги, – морщась, повторил Клавдий. – Это называется братья и сестры, травоядная твоя морда.

– Наши культуры отличны, но здесь мы не для этого, – парировал Аркадий и сразу перешел к делу. – Итак, моя цель в том, чтобы просить вас помочь побороть вирус совершенства. Слышали о таком?

– Как же, слыхал. Говорят, вирус кокнул виртуаль. Но подробностей не знаю – хренов нивелятор новости не передает.

Аркадий поднял руку, и над причалом-крокодилом возник большой экран.

– Первый задокументированный случай действия вируса, – сказал он, когда пошла запись. – Сделана в Токио полицейским дроном.

Как в окне, на экране появился вечерний Токио. Патрульный дрон летит на уровне четвертого этажа, контролируя движение на сложном перекрестке. От офисов течет поток прохожих, как в дамбу упираясь в красные огни светофоров. Когда человеческая река начинает выходить из берегов, дрон дает ей излиться через проезжую часть. Машины замирают, такси и магнитные трамваи запускают галорекламу, расцвечивая дорогу иероглифами, подвижными картинками с модной газировкой. Кажется, ничто не в силах нарушить ход выверенной системы, пока не воцаряется хаос и толпа сбивается вокруг такси, из которого выпал пассажир.

– Ему что, глаза вырвали? – скривился Клавдий, приглядываясь.

– Он сам себя ослепил, когда столкнулся с вирусом совершенства, – ответил Аркадий, включая следующую запись.

На экране появился салон беспилотного такси, в котором находится пассажир. Мужчина среднего возраста в фирменной куртке сетевого магазина. Сидит в расслабленной позе, на голове шлем виртуальной реальности. Тело расслабленно, сокращаясь, изредка подрагивают конечности. Ничто не предвещает беды, но, когда такси останавливается на перекрестке, все резко меняется. Неестественно широко открывает рот, мужчина выгибается дугой. Шлем слетает, открывая перекошенное лицо, ко лбу волнами приливает кровь. Разрывая веки, мужчина вонзает пальцы себе в глаза и силится выскрести их, как нечто враждебное, инородное. Мотаясь по сиденью, он вышибает дверь и вываливается из машины. Запись обрывается.

– Скачок давления, судорога, попытка лишить себя зрения, скоропостижная смерть от обширного кровоизлияния, – подытожил Аркадий.

– Мало ли психопатов, – пожал плечами Клавдий.

Чтобы Клавдий ощутил масштаб происходящего, Аркадий разделил экран на десять равных сегментов и вывел туда эфир новостных каналов. Дикторы с Земли и Луны, Марса, Венеры и Титана, с корпоративных колец Сатурна, с независимых спутников-полисов – все с тревогой говорили о вирусе совершенства.

– …с момента начала эпидемии совершенства зафиксировано триста шестьдесят тысяч пятьсот пять смертельных случаев, – сообщала нигерийская новостная служба на Луне. – Вирус угрожает выйти за пределы виртуальной реальности, сообщает комиссар по изучению феномена у-дек.

– Секта «Братство совершенства» захватила мэрию на юге Австралии, – тараторил диктор на ломаном эсперанто, – их требования состоят из трех пунктов: немедленное включение виртуали; свободный доступ к у-дек; принятие кары господней.

Эксперт, чья физиономия мелькала на всех телешоу без разбора, уверял:

– Известно, что второе пришествие состоится в двадцать четвертом веке, о чем не раз предупреждали...

– Виртуаль настолько плотно вошла в жизнь, что ее отключение повергло всех в шок, – гнусавил министр здравоохранения Венеры. – Множатся самоубийства, многие не мыслят себя без виртуали, особенно без у-дек.

Клавдий терпеливо поглощал этот поток, пока Аркадий не погасил экран.

– Что такое у-дек?

Аркадий поглядел в жесткие бычьи глаза арестанта и понял, что тот действительно не в курсе.

– У-дек – это революция виртуальной реальности.

– Говори прямо, раздери тебя дьявол!

Аркадий рассчитывал, что слава у-дека достигла всех уголков солнечной системы, но промахнулся.

– У-дек – это наша марсианская технология, которую внедрили в виртуаль. С у-дек виртуальная реальность обрела функцию по созданию слепков личности.

– Ничего не понял.

– Попробую объяснить. В годы службы вы с товарищами погружались на виртуальный полигон и отрабатывали первую помощь, саперное дело, тактику. Верно?

– Еще аварийное десантирование. Ну и что?

– А теперь представьте, что виртуаль дает возможность не просто учиться стрельбе у профессионала, а смотреть на мишень его глазами, дышать и чувствовать ветер так, как чувствует он. Полезен был бы такой курс?

– Не знаю, наверное. Невозможно влезть в чужую шкуру.

– Было невозможно до изобретения у-дека. Технология позволяет снимать слепки чужого опыта, с возможностью пережить его, испытать те же чувства. На практике, а не в сухом остатке теории. Без угрозы для жизни прочувствовать на себе огнестрельное ранение, потерю конечности, взрывную волну.

Глаза Клавдия расширились. Он явно представил, как зеленые салаги перенимают опыт ветерана, уподобляясь ему.

– Многие опасались, что у-дек приведет к тотальной милитаризации и созданию суперармий, но опасения не оправдались – армия, в первую очередь, система, логистика. У-дек же повлиял главным образом на гражданскую сферу.

Аркадий вывел на экран тройку самых популярных в солнечной системе у-дек слепков. На первом месте значилась нимфоманка, за ней каскадер и поп-деграденс звезда.

– Этот ваш у-дек научил влезать в голову проститутке? – хмурился Клавдий. – На кой черт?

– Люди вне Марса очень падки на такие вещи, – сказал Аркадий, запросив описание слепка нимфоманки. Чарующий голос прошептал: «Прочувствуйте невероятный дофаминовый взрыв, от изнеможения в ожидании до долгого бурного соития с атлетами. Самый впечатляющий оргазм по версии журнала «У-знай». Жду тебя».

Аркадий не понял почему, но похотливый дикарь не выразил восторга, как будто даже наоборот. Решив понаблюдать, Аркадий перешел к рассказу о вирусе:

– Все началось с темной стороны виртуали, так называемой дарксети, нижней виртуали. Это глубина, где проводятся нездоровые шоу, хранятся и продаются запретные знания, ворованные воспоминания, идет торговля наркотиками, оружием…

– Знаю. Дальше, травоядный, – перебил Клавдий.

– Там начали появляться у-дек слепки запретного содержания. Насильников, каннибалов и прочих маньяков и психопатов. В рамках законодательства солнечной системы побороть темную виртуаль не удавалось, все вязло в бюрократии. Тогда на сцену вышел хакер, известный как День Гнева, и объявил темной виртуали войну. Он заразил вирусом совершенства запрещенный контент. Та смерть в токийском такси – кара за просмотр подобного контента.

На лице Клавдия не дрогнул ни один мускул.

– Если вирус убивает такую погань, я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь вам.

– Дослушайте до конца, Клавдий. Преступники изловчились маскировать свои ужасные у-деки под безобидный контент – под вышивание, под светлую грусть или материнскую радость. Тогда хакер сделал следующий шаг – заразил вирусом всю виртуаль. Последствия вы видели в новостях.

Клавдий посмотрел на подернутый рябью пруд и тихо проговорил:

– И я взглянул, и вот конь бледный, имя которому смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными.

Чего-чего, а цитирования святых книг Аркадий от Клавдия не ожидал совершенно.

– Вы сами навлекли на себя смерть, ну так и разбирайтесь.

На этих словах он исчез, покинув виртуаль. Постояв в одиночестве, Аркадий коснулся виска и отправил архонту сообщение по нейромосту.

«Архонт Данакт, вы оказались правы. Тюремное начальство врало нам. Стручковая диета не имела успеха, умиротворяющая терапия проходила без использования у-дека, Клавдий о нем узнал от меня. Кроме того, он цитирует запрещенную литературу, библию».

«Он согласился сотрудничать?» – спросил архонт.

«Нет, он говорит, что мы платим за свои грехи».

«Тогда напомни зверю, кто он».

Поморщившись от головной боли, которая была платой за нейромост, Аркадий покинул виртуаль.

Клавдий жевал бургер, запивал пивом и тупо таращился в окно. За галостеклом виднелась Исландия и очередная топлес-модель, полуприкрытая паром, густо поднимающимся от вулканического бассейна. Песня при этом была максимально неподходящей: ты дари-дари-дари-дари, и к мечте своей иди, на магнитной подушке, в сердце въехать не спеши…

– Грешите?

– А ты в святые отцы записался, травоядный? – грубо отозвался Клавдий. – Ну и заткнись.

– Чревоугодие и прелюбодеяние – грех, Клавдий.

– Итак, никто да не осуждает вас за пищу, или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу; это есть тень будущего, а тело – во Христе.

– Где вы нахватались этого? – спросил Аркадий, уверенный, что у Клавдия на руках пяток библейских стихов, которые он применяет в подходящий момент.

– Не твое собачье дело.

– А вот здесь ошибаетесь.

Взяв управление окнами на себя, Аркадий выключил гало-музыку, заменив ее на запись двадцатилетней давности. Запись сделал служащий дрон №5. За окном показался большой зал марсианского парламента. Впечатляющей конструкции стеклянный свод, его удерживают граненые колонны, где каждая грань несет памятную дату: первый марсоход, первый человек, ступивший на Марс, первое поселение, первое деторождение. Терраформированию Марса и его первым хрупким плодам посвящена отдельная колонна. Пустых граней еще много, – марсиане с оптимизмом смотрят в будущее, – одну грань как раз готовят для занесения новой памятной даты.

– Не надо, – тихо просит Клавдий. Он делает неловкое движение к Аркадию, но охрана на чеку, грубо усаживает гиганта на место, стягивает наручники. Бутылка выпадает из рук, заливая пивом сиденье и пол.

– Пора припомнить цену кандалов, Клавдий, – жестко говорит Аркадий.

Клавдий покорно обращает взор к окну. В зале не протолкнуться, как много людей. Парламентарии и почтенные служащие, военные и полицейские, взрослые и дети. Все с восторгом смотрят на трибуну, где девятеро сенаторов держатся за руки. Их головы обриты, губы покрывает фиолетовая помада, на плечах знамя новой Марсианской республики.

– Властью, данной мне предками первопоселенцами и потомками терраформистами, я, сенатор Леонид, объявляю о независимости Марса от Земли!

Зал взрывается восторженными аплодисментами. Люди вскидывают вверх руки, размахивают фиолетовыми флагами, обнимаются и смеются. Мало кто обращает внимание на громкий хлопок десантной капсулы, вошедшей в атмосферу.

Вдруг завывает сирена, страшно, оглушающе. «Тревога! Воздушная тревога!» – надрывается голос, и рокот пулеметов запоздало. Только что ликовавшая толпа начинает спешно расходиться.

– Они не могут пройти заслон! – кричит сенатор Леонид. – Они не могут пройти его живыми!

С грохотом и брызгами стекла купол прошивает десантная капсула и вонзается в гранит. Черная угловатая лилия со скрежетом раскрывает лепестки, обнажая десантный отсек, где в ожидании скорой жатвы замерли шесть солдат в черных доспехах сил космических операций. Четверо валятся замертво, еще одному хватает сил сорвать шлем и кровью залить пол. А потом, покачиваясь на ходу, выходит шестой. Он дрожит, оскальзывается, но не падает.

– Аркадий, прошу.

– Смотри, гад.

Медленно приводя тяжелый лазер в боевое положение, не замечая пистолетных выстрелов охраны, десантник поднимает его на уровень плеча и рассекает пространство ослепительным лучом. Луч находит сенаторов не сразу, взрезая сначала толпу, охранников, сбивая в воздухе шаровых дронов-помощников. Парламентарии, объявлявшие независимость, пытаются убежать, спрятаться за трибуной, но неумолимый луч находит каждого. Перед тем как луч сбил дрона, запечатлевшего трагедию, на запись попала смерть сенатора Леонида, не сошедшего с места, когда его обезглавил карающий луч.

– Я не знал, что там будут женщины и дети.

Аркадий кивнул. Неразгаданной тайной осталось другое – то, как Клавдий выжил, пройдя заслон, растянутый над Марсианской столицей. Он должен был погибнуть, так же как его товарищи. Переживший заслон способен совладать с вирусом, – считал архонт Данакт.

В окне вернулась унылая марсианская зима, рождающая убийственные ветра, диктовала всему окружающему быть приземистым и послушным его порывам. Все было прикопано, приземистое, практичное.

Впереди, мечтой бруталиста, вырастал циклопический железобетонный куб. Мрачный, как марсианская зима, он разинул врата и целиком проглотил колонну. Въехав в его чрево, машины долго спускались в гараж, где их ожидал усиленный конвой.

В гараже гоплитов сменила грозная белогубая стража архонта. Подхватив Клавдия под руки, они направились в глубину. Аркадий шел следом, поражаясь размаху комплекса мучеников-основателей. Целиком вылитый из бетона, комплекс нависал над идущими монолитной тяжестью арок, сложной геометрией запутанных лестниц и загадочных гравитационных платформ.

– Как вы здесь ориентируетесь, муравьи хреновы, – ворчал Клавдий, когда одна такая платформа пронесла процессию над бездонной пропастью.

Белогубые молчали.

Аркадий хотел бы задать тот же вопрос, но знал – ждать от белогубых ответа всё равно, что от ветра. Всякий раз, отправляясь на встречу с архонтом, белогубые вели его незнакомым путём. Путь, при этом, мог занять от десяти до ста двадцати минут. Всё определялось ценностью разговора и волей архонта, к такому мнению пришёл Аркадий. Отсидевшего двадцать лет Клавдия испытывать ожиданием смысла не было, а потому через какие-то четверть часа впереди засиял ровный белый свет, льющийся из тонкой стрельчатой арки.

Рабочий зал Данакта отличался от остального здания наличием скромной мебели. Потолок имел излом, из которого лился дневной свет. Луч разделял пространство на рабочую зону и ту, где в потолок упирались большие гранёные колонны, опалённые тяжёлым лазером. На гранях, не попавших под луч, выбиты имена погибших от руки Клавдия.

Приветствуя, архонт Данакт встал из-за стола. Высокий, крепкий старик, напрочь лишённый волос, он был одет в непримечательную рабочую робу. Не отличишь от неприметных рабочих, обслуживающих куб. Высокое положение Данакта выдавал лишь фиолетовый цвет губ и взгляд, пронзающий лучше всякого шокового ружья.

– Клавдий, Аркадий, прошу садиться, – проговорила адъютант Ио, указав на два свободных кресла за столом. Биологическая сестра Аркадия, Ио была наделена феноменальной памятью, за что и заслужила высокую честь носить серебро на губах.

– Зачем? – с порога спросил Клавдий.

– Предпочитаете стоять? – улыбнулся архонт.

– Зачем вы ублажаете и расшаркиваетесь передо мной? Вы что, не можете силой сделать то, что задумали?

Архонт был откровенен:

– По двум причинам. Первая – наши убеждения воспрещают заставлять человека рисковать жизнью. Вторая – для воплощения нашего плана нужно ваше добровольное содействие, ваша воля.

– Волюшка – это хорошо, – ухмыльнулся Клавдий, грохнувшись в кресло. Он скептически осмотрелся, покачал головой. – А я думал, моя камера – самое унылое место на Марсе.

– Аскеза, – развёл руками архонт. – Марсианская философия в деталях схожа с тем, что изучаете вы. Смысл в разумном отказе от второстепенных вещей ради достижения главной цели.

– Боюсь представить, сколько бабок уходит на обслуживание вашего каменного домика, господин Наф-Наф. Боитесь, что придёт волк? В этом главная цель?

– Цель монолита – нести память, – ответил Данакт, не обижаясь на грубую шутку, – память о том, что мы потеряли, и что приобрели ценой вашего гнусного преступления; о том, что даже подлец способен послужить на благо цивилизации.

– Я солдат, которому приказали остановить ваш подлый мятеж, – холодно ответил Клавдий.

– А я человек, потерявший близких товарищей и родственников. Сенатор Леонид – мой биологический сиблинг. Брат.

– Ваш брат – мятежник, посеявший ветер.

– И мой сын? – мирно спросил архонт. – Он, не доживший до пубертата, тоже сеял ветер?

На лицо Клавдия легла та же скорбная тень, что и при просмотре записи.

– Я работал вслепую, по приборам. Заслон повредил мне глаза.

– Для меня это мало что меняет, Клавдий.

– Надо было остановить мятеж, не дать разделить человечество. Такие, как ваш брат, разожгли пламя пожара в системе!

– Един законодатель и судия, могущий спасти и погубить; а ты кто, который судишь другого? От Иакова, глава четвёртая, стих двенадцать.

Аркадий удивлённо взглянул на Ио. Лицо девушки было спокойным, а значит, архонт не пользовался библиотекой её памяти.

– Подготовились, вижу? – скривился Клавдий, распаляясь с каждой секундой. – А всё косите под травоядных овец. Да только волчьи уши торчат. Как бы там ни было, мой ответ – нет. Я не буду оставлять вам свой отпечаток личности – или что вы там затеяли со своим песиком? – и не желаю, чтобы копошились в моём прошлом!

Кивнув, точно наперёд зная каждое слово, архонт Данакт проговорил:

– Я вижу, Аркадий неверно истолковал для вас суть у-дека. Технология не снимает копию личности и не выдаёт секретов, если вы сами не захотите показать их, – принцип её работы совершенно иной. Ио, будь любезна, расскажи подробнее.

Встав из-за стола, адъютант без подготовки начала говорить:

– У-дек – это сокращение от умвельт-декодер. Суть термина «умвельт» заключается в том, что всякое существо обладает своим субъективным взглядом на объективный мир. А взгляд, в свою очередь, обусловлен природой сенсорных систем. Простыми словами, это индивидуальное субъективное восприятие. В силу вашего воспитания, привычек и сенсорных особенностей вы испытали удовольствие от бургера и его запаха, а сидящие рядом с вами…

– Травоядные, – влез Клавдий.

– Если угодно. Испытывали сильнейшее отвращение. Умвельт-декодер позволяет обменяться восприятием! Вам, – Ио указала на Клавдия, – испытать отвращение, а нам, – указала на себя, – удовольствие.

– Это синий рот мне уже говорил, – отмахнулся Клавдий. – Другое скажи, какой прок нюхать котлеты чужим носом?

– Взаимопонимание! – чуть не по слогам проговорила Ио. – Изначально умвельт-декодер создавался для дипломатов, его цель – донести в полной мере видение мира сторон друг другу. Обменяться видением на проблему, найти компромисс в тупике. Наша цивилизация находится в тени земного гиганта и вынуждена выказывать гибкость. Но дипломатией умвельт-технология не ограничилась, находя всё новые и новые области. Очень далеко шагнула медицина, позволив рядовому врачу прочувствовать болевые ощущения пациента. Не только теоретически и умозрительно, а буквально. А психиатрия? Познание расщеплённого сознания шизофреника – сродни открытию новых земель мореплавателями древности. Я молчу про фармакологию, психологию и прочие смежные науки и отрасли. Умвельт-декодировка дала слепому от рождения познать цвет, а полноценному человеку – его усреднённость! У-дек – это выход из классической парадигмы, новая веха гуманизма и великое благо, способное остановить бесконечные войны!

– Вирус, – сказал Клавдий.

– Он – проблема, над которой мы бьёмся. Но должны ли мы отказаться от прогресса только лишь потому, что корыстные и злые люди оборачивают всё во зло? – горячо продолжала она. – Должны ли были кораблестроители сжечь свои парусные творения на верфях только потому, что пираты тоже использовали силу ветра?

Будучи эмпатом, Аркадий уже знал, что слова блистательной Ио не найдут отклика в бычьем сердце.

– Вы, травоядные, доморощенные психологи, всё что угодно притянете к своему мнению. Я был на войне и видел, как технология сокращает жизнь солдата до секунды. Тот же заслон, убивший моих братьев, вырос из безобидного энергозонтика. Но всё это мелочь перед ублюдочным декодером! Своей поганой машинкой вы нарушили ход вещей, вы, как дитя малое, сунули палку в осиное гнездо, а теперь удивляетесь, что оттуда вылетело! И вы пришли ко мне, к дикарю, несёте дары на золотом блюде и просите, чтобы я пальцем затыкал вашу клоаку, но продолжаете врать, что ваша игра безобидна! Что ваша забава по превращению всякого таинства в паскудное шоу – это великое благо для человека. Материнство, светлая грусть, любовь, дружба – вы попрали всё, чёртовы травоядные.

– То ли дело смотреть на топлес-моделей, да, Клавдий? – усмехнулся Аркадий.

– Да, я люблю сиськи, – оскалился Клавдий. – Люблю, понял?! Но я не лезу тёлкам в голову, а ты, рыбий рот, лезешь и учишь, что это благо!

– Довольно! – прогремел архонт Данакт, возвращая себе слово.

– Клавдий, именно потому, что на Земле Эрос всегда попутчик Танатоса, мы и разорвали нашу связь с земной цивилизацией. Мы со времён основателей-терраформеров стали практикующими асексуалами, мы удаляем клыки, питаемся растительной пищей, практикуем планирование деторождения. Это необходимость, продиктованная первопоселенцами, поколениями, выжившими в великой нужде. Ничего подобного в вашей истории не было. Пройдя этот путь, наши предки поняли, что хотят иного мира, не такого хищного, как тот, из которого они прибыли. Всё, что ты перечислил, – плод планеты, власть которой хотел навязать нам. Вот почему нас так страшит вирус. В ваших хищных лапах он обернётся оружием массового поражения. Прямо сейчас на Земле сотни лабораторий бьются над разгадкой вируса, и когда им это удастся, они пошлют к нам нового Клавдия, от которого прикрыться заслоном мы не сумеем. Ты – наш козырь, человек, который прошёл тренировку сил космических операций, выжил на войне, пережил заслон. Ты – уникум, на который мы хотим поставить, чтобы не дать вирусу обратиться в оружие.

– И вы рассчитываете, что я в этой гонке с какого-то рожна встану на вашу сторону? – зло осклабился Клавдий.

– Да, потому что наша цивилизация не экспансионистская, Клавдий. Наша культура такова, что доминация и жажда власти искоренены напрочь. Власть для нас – всего лишь функция, необходимость, а не цель. Мы не стремимся размножиться и умножить носителей своей культуры. Я честен с вами, Клавдий, и не обозлён, хотя потерял из-за вас самых близких людей.

Клавдий опустил голову, потер шею, провёл рукой по волосам.

– Мягко стелишь, травоядный. Но я не верю тебе.

– Вы знаете, кем была ваша мать, Клавдий?

Клавдий, конечно, не знал. В корпус космических операций набирали полных сирот. Архонт приберегал эту козырную карту для финальной атаки.

– Мне нет дела.

– А я вам скажу, раз мы здесь. Она была послушницей секты нейро харам, верила, что виртуаль поглотит души. Она отравила своих детей, чтобы не достались виртуали. Вы выжили. Потом вы пережили ад войны на спутниках Сатурна, бойню у Новой Александрии, живым пересекли марсианский заслон. Если вы так верите в бога и предназначение, почему я должен тыкать вас в то, что по силам лишь вам? Не тот ли разбойник предо мной, кто был распят подле Христа?

Аркадий с восхищением посмотрел на архонта. Тот был грозен и мог вести за собой легионы, родись в иные времена.

– Решайтесь и возвыситесь, либо убирайтесь с глаз долой, возвращайтесь к умиротворяющим аппликациям и стручковой диете. Я более не имею возможности, времени и желания биться с вами, чтобы втолковать: все истинные враги Земли – нейро харам, нацисты с Европы, олигархи Сатурн-инкорпорейтед и многие, многие другие. Не возьмётесь вы – пойду я, Аркадий, Ио.

Повисла тишина, долгая, вязкая. Наконец, тяжёлая голова Клавдия чуть приподнялась и опустилась.

– Что я должен делать, травоядный?

Час спустя Аркадий и Клавдий стояли в гостевом лобби. Приглушённый свет, узкие высокие окна в тёмный сад с фонариками, чёрные деревянные панели, стойки, за которыми можно и поработать, и отдохнуть, и примерить пару слепков между делом. Стандартное виртуальное лобби, одно из миллионов подобных.

Не счесть, во скольких из них побывал Аркадий. Не счесть, сколько личин сменил, неся великий дозор, сталкиваясь с веяниями и мыслями, пагубными для марсианской цивилизации. Отсекая и предупреждая угрозы на дальних рубежах.

— Тишина как от нивелятора, — сказал Клавдий.

Тишина была чужда виртуали. Редкое лобби открытого типа не превращалось в проходной двор, куда являлись самые неожиданные гости — от полудиких подростков с окраин лунных промзон до мультимиллионеров, ищущих новых ощущений.

— Почему ты думаешь, что здесь безопасно? — спросил Клавдий, осматриваясь так, словно за барной стойкой засели враги.

— В этом лобби нет ботов-аватаров. Опасная штука: с порога вручает пробники слепков — верная смерть. Опаснее только боты-зазывалы, но их в лобби не допускают.

Клавдий окинул взглядом лобби, приметил двери, визуально отделённые от гостевого пространства большим аквариумом с морской черепахой и кадками со мхом.

— Там что?

— Красная зона. Ещё никто не выходил живым. Ведут в коридоры, залы по интересам.

— Похоже на ваш бетонный муравейник с архонтом внутри. Раньше было проще, понятнее.

Аркадий подумал, что Клавдий уподобился отшельнику, проспавшему космическую эру.

— Залы по интересу к трахающейся нимфоманке? — осклабился Клавдий. Вот же заладил.

— Да, и они тоже. Но в комнатах с доступом. Обычно делятся происшествиями, радостью, чувством вдохновения или утраты, слепками любимого вкуса и всё в этом роде. Там же коммерческие слепки, всевозможные виды спорта...

— По прыжкам в кусты и трахоболу? — захохотал Клавдий, сотрясаясь как гора. — Ладно, травоядный, не хмурь брови — у тебя их нет всё равно.

Аркадий терпеливо ждал, пока в теле гиганта закончится землетрясение.

— Ладно, не обижайся. Душу отвожу — тревожно что-то. А эти залы, что-то вроде беседок, это мне ясно.

— Каких беседок? — не понял Аркадий.

— Да, были такие комнаты раньше. Мы там общались, шутка-ботами баловались, музыку играли, — он вдруг присмотрелся к Аркадию, словно видел его впервые. — Погоди-ка. Тебе лет-то сколько, если про беседки не слыхал?

— Включая года до пубертата?

— От рождения, мать твою!

— Двадцать, если по-дикарски.

Клавдий рассмеялся, скаля жуткие зубы.

— А я по твоей морде напомаженной и не понял, что ты ещё пацан! Ну тогда всё понятно. Бабу тебе надо, а не слушать этого кастрата, засевшего в долбанном бетонном домике. Гадёныш Наф-Наф своё отгулял, а теперь молодёжь склоняет стариковской жизнью жить, кашу пустую жрать, да…

— Не вам, дикарю, судить о великом архонте! Данакт — первый мученик из нас!

— Чего же он сам не пошёл, а тебя, пацана зелёного, послал?

— Довольно! — прикрикнул Аркадий. — Ещё слово — и я остановлю операцию.

— Смотри-ка, зубы показал. Ты не такой травоядный, каким кажешься, парень, — он примирительно улыбнулся, подмигнул. — Ладно, не горячись. Боязно мне что-то, Аркаша. Вроде не в окопе под Новой Александрией, а смерть нутром чую. Здесь она, стерва костлявая.

Аркадий кивнул: смерть в виртуали могла явиться каждую секунду. И лучше взять слепок самому, а не досидеться до того, пока в лобби явится виртуальная тень погибшего человека и занесёт в лобби смертоносный пробник.

— А потому давайте действовать, Клавдий.

Выучка военного или привычка идти на риск без долгих колебаний — но Клавдий начал действовать строго по плану и времени больше не тянул.

Он прошёл в основную часть лобби, где диваны и пуфы образовывали полукруг перед небольшой сценой. Там же был бар, куда и направился здоровяк. На полках стояли всевозможные бутылки, но вместо алкоголя в них таились у-дек слепки.

— Целая полка с дегустациями, — сказал Клавдий, изучая ассортимент. — Зачем так много?

— Не поймёшь, пока не попробуешь, — ответил Аркадий.

Клавдий взял винную бутылку. На этикетке значилось: «Дегустация выдержанного лунного вина профессиональным сомелье».

— Что теперь? Как вытащить слепок?

— Бутылка и есть слепок. Вглядитесь.

Клавдий опустил глаза, всматриваясь в темно-зелёную глубину бутылки.

Аркадий не сдержал улыбки, когда на грубом, вырубленном из гранита лице проступило нечто совершенно не свойственное, утончённое.

— Хорошо?

— Прибухнул и не опьянел, — ответил Клавдий. — Ничего.

Проделав то же самое с сыром, он с уважением кивнул.

— А я-то думал, они только делают умный вид, когда жрут деликатесы.

Глядя на собрание слепков, Аркадий понял, что публика здесь собиралась своеобразная, экстравагантная. Так, среди дегустации вин и сыров, можно было найти «запаховые портреты городов солнечной системы, составленные слепо-глухонемым человеком»; — Матерь божья! — прокомментировал Клавдий, — «светлую грусть старика, услышавшего музыку юности»; «толчки ребёнка в животе беременной женщины»; «размышления физика о квантовых парадоксах».

Клавдий не хватался за всё подряд, не касаясь того, что, по всей видимости, считал таинством. Но, потянувшись за «долгожданной встречей влюблённых», он отдёрнул руку, выругавшись себе под нос. Но одна бутылка-слепок не давала ему покоя, и рука, в нерешительности, зависала над ней.

— «Встреча солдата с матерью», — прочёл вслух Аркадий. — Смелее, Клавдий, когда ещё выпадет возможность узнать. Смелей.

— А если там вирус? Хотя не всё ли равно.

Не дожидаясь ответа, он вытащил бутылку и посмотрел в неё. На этот раз никакой тени утончённости на лице не появилось, оно точно окаменело. Когда Клавдий поставил бутылку на стойку, лицо так и не изменилось, но Аркадий заметил, как слёзы увлажнили глаза.

— Тронуло? — тихо спросил Аркадий. — Говорят, для землян это важно.

— Я тебя сейчас трону, сиблинг собачий! — разозлился Клавдий.

Аркадий понял, что тот иначе не может скрыть чувств и слёз. Его проняло.

— В задницу иди, понял? — не глядя, он схватил первую попавшуюся бутылку, кажется, это была очередная дегустация сыра, и обмер, как солдат, наступивший на мину.

— Клавдий?

— Аркаша, оно здесь. Вирус. Внутри. Я чувствую его. Чёрт...

— Уверены?

— Я чувствую тьму.

«Архонт, Клавдий нашёл вирус», — сообщил по нейромосту Аркадий.

«Скорее уводи, действуй по намеченному плану!» — последовал приказ.

Вести Клавдия в порт было большим риском, но иной возможности воплотить план в жизнь не было. Задумка состояла в том, чтобы снять слепок с Клавдия в момент соприкосновения с вирусом, а проделать это без угрозы неминуемо занести вирус можно было только в порту. Как при этом поведёт себя вирус, уже взведённый Клавдием, было главной неизвестной.

Кажется, и не заметив, что лобби сменилось на дикий пруд с причалом-крокодилом, Клавдий ходил из стороны в сторону, боясь взглянуть на бутылку.

— Собачье семя, эта дрянь меня сразу в ад отнесёт.

— Как только врачи зафиксируют первые признаки контакта с вирусом, вас введут в искусственную кому. Сознание останется в инерционном состоянии.

Клавдий потряс рукой, пытаясь отшвырнуть бутылку.

— Процесс необратим, к сожалению, вирус уже в вашем мозгу.

— Чёрт подери, — выругался Клавдий и снова сел на ящик, с воспоминаниями Аркадия. На этот раз солнце сместилось не сильно, зато зелень вокруг перекрасилась в осенние цвета. Пятеро детей увлечённо играли на спине орбитального заправщика, мелом размечая зоны контроля.

Клавдий незрячим взглядом смотрел на детей, Аркадий не мешал — сейчас это не имело значения, слишком высоки были ставки.

— Ура! — я победила, закричала вдруг маленькая Ио и, не удержавшись на краю, свалилась в воду. Всех окатило брызгами, маленький Аркадий со своими сиблингами покатились со смеху.

Клавдий вдруг поднялся, в его глазах читался ужас и шок.

— Началось? Скорее ложись, я буду снимать слепок! — забеспокоился Аркадий.

Клавдий и не услышал.

— Все эти дети, ты и с братьями и сестрой, кто ваш отец? — спросил он.

— У нас не принято об этом говорить.

«Аркадий, отчёт», — явился по нейромосту архонт.

«Клавдий испугался, тянет время. Увидел моих сиблингов в отпечатке памяти, спрашивает, кто наш отец».

«Поторопи его, вирус начинает действовать!»

— Давайте начинать, иначе вирус застанет вас врасплох и все наши приготовления…

— Заткнись и слушай! У меня нет никаких дарований, о которых вы толкуете! Во время марсианской войны у нас был крот в руководстве мятежников. Он следил за травоядными, докладывал нам о всех передвижениях Леонида и сената. Накануне объявления марсианской независимости он пришёл к нам через виртуаль и рассказал о прорехе в заслоне. Погрешность, допущенная при проектировке щита или что-то в этом роде — ахиллесова пята или типа того.

«Что он говорит?» — спросил архонт.

«Рассказывает про предателя в высшем руководстве Марса».

— Руководство уже встали слабаки и выкинули белый флаг, но генерал Мортинес решил пойти на риск. Лично. Он взял самых лихих ребят, и меня.

— Но…

— Заткнись! Тот крот, пришедший к нам, он выглядел в точности как они — он указал на хохочущих детей, как ты и твои братья.

— Это бессмыслица.

— Беседка, про которую я тебе рассказывал, была для нас пиратской гаванью, в которую тащили вирусы, ворованные аватарки, а ещё там был бот, который снимает одежду с каждого вошедшего аватара, или превращает в печёночного человечка, или в карлика. Когда явился крот, у нас стоял шутка-бот, который показывает, как человек выглядит в детстве, вне зависимости от аватара. Понял теперь? Тебя я видеть не мог — не родился ещё, тогда кого я видел?

«Отчёт!» — потребовал архонт. «Что происходит, мы фиксируем всплеск адреналина».

— Кто твой отец, Аркадий?

— Данакт.

Клавдий запрокинул голову и захохотал, как безумный.

— Старый ублюдок. И он ещё корил меня за смерть близких, когда сам же натравил меня на них. Каков дьявол! Гадина подколодная! И теперь он получит вирус и начнёт вырывать клыки по всей системе, и продвигать свою травоядную власть. Каков дьявол!

Архонт — достойный и честный человек.

— Кстати, как твой достойный и честный пропустил подписание независимости? Заболел или опоздал?

— Он лечился после покушения, — ответил Аркадий. — В него стреляли.

— И стрелка не нашли или нашли мёртвым, да?

— Вы обвиняете великого человека на основании бот-шутника.

— Так изучи вопрос, если не веришь. Я сам попадался: то жопа, то хрен во лбу — в спецназе ребята грубые. Глупость вроде, а после резни душу отвести даёт. Кто в детей придумал оборачиваться, не помню, но раз-другой я сам преображался, в рыжего ублюдочного щенка со сколотыми зубами — в себя десятилетнего. Я ещё тогда дивился, как глубоко виртуаль в мозги залезла.

— Заслон оздоровил виртуаль, запретив бесконтрольное сканирование памяти, — не своим голосом произнёс Аркадий.

Лицо Клавдия исказила боль.

— Подпирает уже, — проговорил он, и зашёл по пояс в воду. — Быстро сюда!

Ещё никогда Аркадий не проходил такого испытания веры. С малых лет он находился в полной, тотальной убеждённости, что марсианский прогресс зиждется на мученической жертве Леонида, заложившего основы, и на воле Данакта, продолжившего путь искоренения дикости. А что же в итоге? Что правда?

— Твои доказательства слабы, — сказал Аркадий, войдя по колено в воду. Сейчас он бы и в огонь зашёл, не заметив.

— Уж какие есть. Ближе подходи.

Когда Аркадий приблизился, Клавдий положил могучую руку ему на плечо и, взглянув в глаза, произнёс:

— Я крещу тебя, властью Бога всемогущего, во свидетельство того, что ты вступил в завет служить ему.

Придерживая спину, он опустил Аркадия в виртуальную воду, воспроизведённую с такой филигранной точностью, что отличить погружение от настоящего было невозможно. Вода холодила, липла с одеждой к телу.

— Я великий дозор, мне нельзя, — воспротивился уже случившемуся Аркадий.

— Теперь я твой крестный отец, — выводя Аркадия на берег, сказал Клавдий, — и я открыт перед тобой. Услышь же меня, сын: архонт Данакт — властолюбивый подлец, антихрист и травоядная паскуда. Дай слово, что если моя смерть откроет правду, ты с...

Клавдий не успел взять слово с крестного сына. Лицо исказила страшная боль, он выгнулся и с открытым ртом упал в воду.

«Снимай слепок, реанимация работает!» — пришёл приказ от архонта. Значит, и с той стороны Клавдий уже забился в агонии.

— Слепок, — повторил вслух Аркадий, приходя в себя.

Дело шло на секунды. Вытянув руку, Аркадий мысленным импульсом тронул виртуаль, задавая задачу по снятию у-дек слепка. Силами реанимации или своими внутренними резервами, но Клавдий сумел продержаться дольше любого смертника-испытателя и дал ровно столько времени, сколько и требовалось. Он обмяк лишь тогда, когда на песчаный берег упала посмертная маска — слепок, дающий разгадку самой страшной тайны системы.

«Слепок готов? Тебе удалось? Отчёт!»

«Да».

«Впусти белогубых и немедленно возвращайся, слепком займутся они».

Аркадий почувствовал запрос на вход, но не пустил гостей. Понимая, насколько жалко выглядит брошенное Клавдием обвинение, целиком и полностью выстроенное на шутке двадцатилетней давности, Аркадий не мог закрыть на него глаза. Великий дозор остановить нельзя ни на миг, — учил Аркадия сам Данакт.

«Аркадий, что происходит?»

«Архонт Данакт, перед смертью Клавдий рассказал всё о твоём предательстве. Он предоставил мне неоспоримые доказательства и доступ к тайнику с докладами о передвижениях сенаторов. Генерал Мортинес не доверял тебе, записывал каждый ход. Ты — узурпатор и убийца».

Отправив эту провокационную ложь по нейромосту, Аркадий внутренне сжался, ожидая ответа. Он хотел, чтобы Данакт посмеялся, отмахнулся как от глупости, от пустого навета. Но архонт не отвечал — глухая стена была на той стороне моста.

Прекратились и попытки войти в порт.

Ожидая ответа, Аркадий не сразу заметил, как поблекла виртуаль, как стремительно теряет форму горизонт и сорный лес на том берегу. А как заметил, понял — это и есть ответ на брошенное обвинение. Проверяя очевидное, Аркадий попытался выйти, но выходить было уже некуда, связь с живым, реальным Аркадием уже оборвалась. Он — лишь тень его сознания, не более чем призрак, инерция разума.

Вместе с тяжёлым осознанием на пруд опускался мрак забвения. И только слепок крестного отца с простым и таким страшным знанием оставался невредимым. Аркадий присмотрелся: слепок был тетрадью, архаичной штукой, в которой писали чернилами. Открыть тетрадь было нельзя, но она была полноценным слепком. Уйдёт ли он вместе с Аркадием, как вольный ветер, или Данакт высосет его из мёртвого мозга? Аркадий не знал, но великий дозор останавливать было нельзя. Устремив на тетрадь взгляд, он погрузился в смутное, перемешанное с отрывками памяти мироощущение крестного отца.

Ночь, Лунная станция, тело привычно гудит после тренировки, шлем сдавливает голову в висках, пахнет гарью — на Луне вечно пахнет гарью. Он идёт по свалке, отпугивая чёрными доспехами шалупонь, так пугавшую его в детстве. На вечном хранении лежат отработавшие своё строительные мастодонты, что возводили купол над лунным полисом. В тёмных прорехах мёртвых кораблей скрываются братки, проститутки и торговцы дурью. Все они ненавидят его, но прячут крысиные морды в тенях. Глупость — по приборам он знает о каждом и может убить каждого. Но не сейчас, сейчас надо проверить слова генерала Мортинеса. Дойдя до покосившейся хибары, сбитой из профлиста, он открывает дверь. В полумраке сидит фигурка, маленькая и растрёпанная, жуткая, только глаза блестят в отсветах взошедшей Земли. Он не спешит включать ночное видение, ждёт.

— Кто? — раздаётся голос.

— Клавдий, — отвечает он, подняв забрало.

Безумная женщина подходит к двери, и на жуткое лицо падает свет взошедшей на небе Земли. Её волосы грязны, глаза заплыли гноем, на лбу метка секты нейро харам.

— Уходи, червь, — страшно шепчет она.

— Мама, это я, — говорит он. Губы трясутся, глаза заплывают слезами.

— Уходи, червь! Червь! Червь! Ты червь! Червь!

Пряча слёзы под забралом, он пятится и убегает прочь.

— Червь! Червь! Червь!

Когда Аркадий вернулся, он не сдерживал слёз. Пятачок пространства вокруг него стремительно уменьшался, а тьма забвения заполняла всё.

— Всё было зря, — проговорил Аркадий, роняя виртуальные слёзы на берег детских снов. — Мне не понять твоего посыла, отец. Я не Ио, я всего лишь дозор…

Аркадий сделал усилие связаться по нейромосту с Ио, но сестра закрылась, как и архонт Данакт. Он был совершенно один, и передать пространное послание Клавдия было некому. Разум угасал, ему осталась минута, не более.

Эпилог

Двести лет спустя

Смежная группа детей шла за гидом. Учителям приходилось быть начеку, чтобы дети не разбегались по огромным залам полуразрушенного комплекса мучеников-основателей. Венерианские дети были самыми послушными — пастор-клавдианец ни на секунду не спускал с них глаз, — чего нельзя сказать о марсианах и землянах. Повезло ещё, что космофлот не дал провезти на Марс клонов и карманные ретрансляторы.

Гид подвёл группу к двум величественным изваяниям, стоящим перед обожжёнными лазером колоннами.

— Дети, внимание! — громко сказал он. — Перед вами Клавдий и Аркадий, крестители Марса, сумевшие разгадать вирус совершенства, несмотря на козни архонта Данакта. Они разгадали вирус и распространили по всей системе благую весть. Как она звучала?

— Червь, червь, червь, — вяло ответили дети.

— А поподробнее, ребята?

— Lumbricina, — ответил староста венерианцев.

— Верно! Вирус представлял собой первый в истории умвельт-слепок неразумного существа — земляного червя, lumbricina. Человеческое сознание и органы чувств не были должным образом подготовлены, чтобы воспринять окружающий мир. Учёные утверждают, что причина смертельной несовместимости кроется в головном ганглии червя.

— Люди отторгали глаза, чтобы не портить то, что и так совершенно, — ввернул красивый мальчик с кольца Сатурна.

— Это правда, — кивнул гид, — но как только до «Заслона» дошёл ключ, учёные разработали фильтр, который позволил сопрягать человеческое сознание с животным. Так мы сумели заново открыть для себя животный мир и дать толчок для развития разума наших братьев-осьминогов!

Пастор-клавдианец поднял щупальце, чтобы дети отпечатали в сознании эту часть урока. Дети послушно выполнили требование, игнорируя смешки марсиан и импульсы землян.

— Скажите, учитель, — заговорил любознательный андроид, — как Аркадий сумел сообщить миру благую весть? В хрониках ясно значится, что архонт Данакт убил его.

Слово взял осьминог:

— Чудо. Аркадий встретил ангела, который разнёс по свету весть: Червь! Червь! Червь! Клавдий был праведен, он источал свет при жизни и принял мученическую смерть.

— Аминь, — ответили венерианцы.

— Амен, — вторили те немногие осьминоги, кто уже достаточно окреп для уроков на воздухе.

— Мой папа говорит, что Клавдий вообще не марсианин, — шептались марсиане.

— А он вообще был? — не таясь, заговорил самый бойкий из них. — Дерьмо это всё!

— Не смей сквернословить возле святого Клавдия! — возмутилась венерианка с осьминожкой-дошкольником на руках. — Вы, марсиане, все еретики! Своей истории не знаете и кичитесь этим!

— Ой-ой-ой! — состроил рожицу марсианин. — Ваш Клавдий — миф, легенда и сказка! Поняла?

— Но сохранились хроники адъютанта Ио! — вступил в бой ещё один венерианец.

Марсианин только рассмеялся.

— Ребята, тише! — гаркнул учитель, утомлённый непокорным нравом марсиан. — А теперь обратите внимание на воронки в полу и стенах. Их оставило так называемое шоковое ружьё. Кто расскажет о восстании адъютанта Ио и падении архонта Данакта?

— Почему ты не веришь хроникам? — шёпотом спросил мальчик-венерианец, тихонько подойдя к мятежному марсианину. Он испытывал сомнения, но боялся высказаться в марсианской манере.

Марсианин положил венерианцу руку на плечо и сказал:

— А ты сам веришь в историю, в которой побеждает зло, а под конец, когда все умерли, с неба спускается какой-то там Юлий и всех спасает? Вот и я не верю. Отец говорит, что всё это шляпа полная, банальный сюжетец из античного театра! Бог из машины! Deus ex machina, браток!