Боги милосердные

1.

Улица состояла из наполовину разрушенных одноэтажных зданий. Ветер разносил по растрескавшемуся асфальту бумажный и пластиковый мусор, создавая ощущение опасности и запустения.

Возле одного из домов – по виду, жилого – тормознула поцарапанная легковушка. Сопровождающие выволокли с заднего сиденья девушку с фиолетовыми волосами, подхватили под руки и грубо втолкнули в дверь.

На полу развалились несколько парней. Одеты они были по-разному: некоторые в гражданке, некоторые в военизированных прикидах, но на шее каждого болтался зеленый галстук: видимо, знак отличия. Помимо живых, в комнате находились два трупа: лежали в углу в неестественных позах. Живые на данный факт не реагировали: либо привыкли, либо так полагалось.

Оказавшись внутри, девушка с фиолетовыми волосами не удивилась: обстановка была ей хорошо знакома, – но задержала взгляд на мертвецах.

– Ты их убил? – спросила она у главаря, расположившегося в кожаном кресле. – Даже Бобика не пожалел? Он был предан тебе, как собака. Зачем ты это сделал, Кир? Охранники ни в чем не виноваты, я их обманула. Сказала, что мне нужно в туалетную комнату, и вылезла в форточку на другой стороне улицы. Они ничего не знали и не могли заподозрить.

Главарь встал и нежно обхватил девушку за плечи.

– Они не выполнили приказ, Дора: охранять тебя при поездке в город. Значит, должны умереть. Все, кто не выполняет мой приказ, умирают. Однако, зачем ты пыталась бежать? Здесь безопасно, здесь еда, в качестве моей подруги ты пользуешься большими привилегиями. Я не понимаю.

– Просто надоело, – вздохнув, ответила девушка. – Захотела начать новую жизнь. Можешь считать, что разлюбила. И что ты за это со мной сделаешь? Тоже убьешь? – спросила она дрогнувшим голосом.

– За то, что ты разлюбила? – медленно, как бы задумчиво, повторил главарь. – Ничего не сделаю, Дора: отсутствие любви не наказуемо. Но ты попыталась сбежать, а я запретил покидать базу без разрешения. Ослушание карается смертью.

Послышался характерный щелчок: это распрямился выкидной нож.

Одна ладонь Кира переползла с девичьего плеча на шею и затылок, тогда как другая, зажавшая нож, коротко ударила Дору под левую грудь. Последовал глубокий вздох, и обмякшее тело осело на грязноватый ковер.

Парни в зеленых шейных галстуках молча смотрели на расправу.

– Нечего глазеть! – прикрикнул Кир. – Унесите тела и выбросьте где обычно. А ну, живо!

Парни повскакали на ноги и выволокли мертвецов на улицу.

2.

На Олимпе курились благовония. И тут же превращались в кучерявые облака, которые легкий ветерок разносил по голубому небу.

– Почему люди так жестоки? – спрашивал юный Фока, со слезами на глазах, у своего наставника. – Они мучают и убивают друг друга ради эфемерных ценностей. Пища, сексуальные потребности, власть. Этому нельзя найти разумное объяснение.

Наставник – престарелое божество в просторных белых одеяниях – выслушивал воспитанника со снисходительной улыбкой.

– Я понимаю, – горячился Фока, – что люди обладают свободой воли. Но свобода тоже запрограммирована – никем иным, как нами. Здесь кроется противоречие. Если человечество несовершенство, значит, на этапе проектирования допущена ошибка. Почему она замалчивается? Нужно объявить о допущенном баге и заняться исправлением – вместо того, чтобы делать вид, что ничего не произошло.

Наставник мягко возразил:

– Причина известна. Древние технологии, по которым созидалось мироздание, утеряны вследствие извержения Этны. Из рабочей документации ничего не сохранилось. Поэтому мы вынуждены принимать человечество таким, какое оно есть: алчущим богатства и власти, изломанным и извращенным.

– То, что сделано однажды, можно восстановить! Всю документацию! Или изобрести новые технологии! – не унимался Фока.

Румяное старческое лицо наставника выразило усталость и озабоченность – хотелось думать, что отеческую.

– Предостерегаю от поспешных выводов. Ты пытаешься умозаключать, но имеющаяся у тебя информация неполна. Высшей информационной полнотой обладают члены Высшего олимпийского совета, а ты в него не входишь.

– И вряд ли когда войду, вам известно! – воскликнул Фока. – Но от этого мое желание узнать правду только усиливается.

– Ступай домой и вкуси амброзии, – посоветовал наставник. – Наслаждайся неведением, потому что излишние знания ведут к старению, а амброзия умиротворяет дух. Божественная пища.

Фока чутко уловил недовольство в таком совете, но промолчал, имея на этот счет собственное мнение.

– Да, конечно. Большое спасибо. Интересно, почему рецепт амброзии не был утерян во время извержения Этны?

Последнюю фразу Фока пробормотал про себя. С этими словами, слишком дерзкими, чтобы быть произнесенными вслух, юный бог покинул комфортабельную келью наставника и вышел на свежий воздух.

Герметический мир курился благовониями, как всегда. Из полупрозрачной пелены выступали бока причудливых строений. Но Фока не замечал окружающих красот – ни природных, ни архитектурных, – а, углубившись в неотвязные мысли, сосредоточенно перепрыгивал с одной движущейся дорожки на другую.

3.

Разумеется, он не оставил надежды разузнать подробности несовершенства созданного богами мира, и в частности – несовершенства человечества. С этой целью и решился на опасную авантюру.

Вечер Фока провел в гимнасии как обычно: истязая тело спортивными упражнениями до изнеможения. Но домой после занятий не возвратился, а затаился в укромном уголке. Дождавшись, когда Гелиос на пылающей колеснице скроется за горизонтом, а олимпийцы предадутся обволакивающему Морфею, любознательный юноша покинул укрытие и устремился в Хранилище знаний.

Здание, расположенное на одном из крайних и наиболее непроходимых олимпийских отрогов, не запиралось. Но только общедоступные залы. Что касается древней сокровищницы, она, якобы по причине ремонта, была намертво запечатана от праздно любопытствующих. Впрочем, таковых не находилось: в этом отношении Фока был единственным, кому захотелось припасть к тайным знаниям. Остальные божества не тяготились логикой, рассуждая: зачем, если все необходимое изложено в учебниках?

Фока быстро миновал общедоступные залы и оказался перед запечатанной дверью. Ничего, на этот случай он подготовился.

Вытащив из глубин одеяния отмычку, божественный юноша приступил к вскрытию и через некоторое время преуспел. Туманная завеса задрожала и исчезла. Возникший сквозняк засосал внутрь оторвавшиеся белые клочья – вслед за ними в сокровищницу древних знаний проник Фока.

Хранилище заполняли устаревшие носители дискообразной формы: те самые, которые сохранились со времен извержения Этны. Их было значительное количество: несколько высоченных стопок, – но владевшее скорочтением божество ни на что другое и не рассчитывало. Однако, для чтения информацию следовало вывести на экран, а с этим – из-за устаревшего формата носителей – чуть не возникли проблемы.

На мгновение Фока растерялся, но тут же заметил в углу старинное устройство, предназначенное для считывая информационных дисков. Он уселся на клубящуюся кушетку, пододвинул устройство поближе и занялся планомерным просмотром секретной информации.

Мало-помалу перед юным божеством разворачивалась фантасмагорическая картина истории: не такой, какая преподается в олимпийских академиях, а абсолютно другой – альтернативной, дающей совершенно новый взгляд на мироздание в целом и человеческую цивилизацию в частности.

Фока мучился вопросом, почему мироздание спроектировано с ошибкой. Однако вопрос оказался некорректным. Потому что низменный мир, как и относящееся к нему человечество, не создавался богами!

Некогда олимпийцы сами относились к человечеству. Единственное отличие состояло в том, что они эксплуатировали людей, создавая вокруг себя технологический уют, недоступный для действительных производителей. Со временем разница в технологиях, используемых разными социальными группами, стала настолько разительной, что начала вызывать недовольство. Тогда-то божества и переселились на Олимп: в технологически продвинутую сферу обитания, – с целью не мозолить глаза самим фактом своего существования. И это удалось, ведь доступ на Олимп обычным гражданам бал заказан. В результате общение между людьми и божествами свелось к минимуму. Понемногу божества превратились для людей в мифологических персонажей. А чтобы предотвратить брожение умов среди самих олимпийцев, данные знания стали запретными и для них. Было объявлено, что люди созданы богами, но старинные технологии утеряны, вследствие чего любые преобразования человечества опасны и неуместны.

Креационизм оказался ложной идеей. На самом деле торжествовала эволюция: боги являлись отдаленными потомками людей, достигшими иного цивилизационного уровня вследствие применения новых – недоступных прочим – технологий. Об этом было известно лишь членам Высшего олимпийского совета – избранным из избранных: тем, кто обладал наибольшими возможностями и привилегиями.

Не успел Фока осмыслить это пугающее известие, как оглушительно завыли сирены. Они жили в прудике поблизости Хранилища и, будучи настроены на особо резонансные мысли, исполняли охранительные функции. Этакие живые датчики мозговой активности. Которые теперь сработали.

Под истошные завывания морских созданий Фока устремился к выходу, но поздно – в помещение ворвались вооруженные, упакованные по последним технологиям олимпийские стражи: десять-пятнадцать специально тренированных божеств. Сопротивляться им не было возможности.

4.

Судья олимпийский нацепил на нос противогуманные очки – непременный атрибут любого судебного процесса – и зачитал:

– Вы обвиняетесь в попытке уничтожить Хранилище данных, а именно самую его древнюю и ценную часть. Что можете сказать в свое оправдание, обвиняемый?

Стражи вытащили изо рта обвиняемого кляп, предоставив – впервые с момента ареста – возможность говорить.

Фока размял языком онемевшую ротовую полость и начал, сначала оцепенело, затем все уверенней:

– Это ошибка, ваша олимпийская честь. Я не собирался уничтожать Хранилище данных, зачем бы мне это понадобилось?! Я лишь хотел ознакомиться с информацией. Поверьте, у меня имелись к тому веские основания. Дело в том, что меня всегда волновало несовершенство мира людей – я просто не видел объективных оснований для этого. Теперь понятно, почему я оказался прав. Из найденных мной в Хранилище древних дисков однозначно следует, что олимпийские боги ведут происхождение от…

Судья сделал знак стражам, и во рту Фоки немедленно оказался прежний, пованивающий тальком, резиновый кляп.

– Не пытайтесь отвлечь нас посторонними рассуждениями. Я лишаю вас права голоса.

Дальнейшие судебные процедуры происходили при безмолвном участии обвиняемого.

Когда оглашали приговор – посмертное низвержение на Землю, – Фока задергался, в последней попытке объяснить что-то важное и насущное, но не преуспел.

Запомнились мать, еле сдерживающаяся от рыданий, и отец, окаменевший на стуле с неестественно выпрямленной спиной. Все молчали, даже присутствовавший на процессе наставник. Очевидно, он стыдился осужденного воспитанника: престарелый небожитель отвернулся, спрятав лицо в складках белого одеяния.

5.

Стражи доставили Фоку на вершину Олимпа и подвели к краю пропасти. На ноги осужденному надели программируемые летающие сандалии с крылышками. Транспортное средство предназначалось для доставки преступника на Землю.

Фока попытался сообщить стражам самое важное, заветное, о чем не сумел высказаться на судебном процессе: о том, что нисколько не виноват и пытался облегчить жизнь людям, за несовершенство которых считает ответственными олимпийских богов. Но стражи просто спихнули беднягу с заоблачной кручи.

Крылышки на сандалиях затрепетали. Летающая обувь подхватила тело и заставила медленно планировать. С тоской Фока оглядывал уходящие ввысь олимпийские облака, понимая, что никогда не вернется на Олимп. Вскоре облака остались над головой, а под ногами показалась поверхность планеты. Все ниже, ниже…

Ноги коснулись земли. Крылатые сандалии автоматически отстегнулись и устремились обратно, в отныне недоступную олимпийскую высь. Фока даже не пытался ухватить их, понимая, что попытка обречена.

Осужденный находился в непривычной для себя степной местности. С другой стороны, если на древних дисках излагалась правда – а Фока в этом не сомневался, – родиной олимпийцев являлась эта тоскливая равнина: вовсе не заоблачная весь.

Траву выжгло степным пожаром, вокруг валялись железные обломки конструкций неизвестного предназначения. Никаких самодвижущихся дорожек, естественно: передвигаться приходилось на своих двоих.

Фока сделал несколько шагов и сейчас же раскровянил палец об острую железку. Выругался про себя – да-да, олимпийцы тоже умеют крепко выражаться! – и направился в сторону виднеющихся вдали построек: вероятно, населенного пункта. Расчет строился на том, чтобы найти людей и войти с ними обоюдовыгодный контакт. Вероятно, людям интересно будет узнать, как некогда – во времена исторические – они были обмануты своими элитарными и бесчеловечными соплеменниками, вследствие чего получили извращенные представления об окружающем мире.

Фока отыщет людей – они несомненно договорятся. Тогда можно будет подумать о том, чтобы развить земные технологии, с помощью которых вернуться на Олимп. Боги пожалеют, что низвергли его: сильно пожалеют.

6.

Когда Фока добрался до построек, пылающая колесница Гелиоса подбиралась к горизонту. А у Фоки не было при себе фосфоресцирующей колбы, чтобы осветить путь – на улице отсутствовали даже элементарные фонари.

Поселок вообще казался заброшенным: дома выглядели как нежилые, ветер перекатывал по пустынным улицам легкий мусор.

Внезапно Фока заприметил в отдалении свет, явно искусственного происхождения, и немедленно направился туда.

– Эй, кто-нибудь! – крикнул низвергнутый олимпиец, привлекая внимание.

Из темноты выступило пять человек, Фока успел рассмотреть в фигурах нечто общее, а именно: шейные галстуки зеленого цвета. Потом луч электрического фонарика уперся ему в переносицу и ослепил.

– Нужно поговорить, – выговорил Фока, торопясь. – Мне есть, что вам сообщить, люди. Нечто чрезвычайной важности.

– Конечно, конечно, поговорим, – послышалось в ответ вальяжное. – Только, сдается мне, малец, ты не из нашего района. И одет как-то странно, не по-нашему. Часом не заплутал?

Тени рассредоточились, обступая Фоку с трех сторон.

– Нет, я не заплутал, все гораздо хуже, – пояснил бывший олимпиец. – Но нет ли здесь более подходящего места для разговора?

– По-моему, вполне подходящее место.

– Может, подскажете, где можно получить еду. Я немного проголодался.

– Он еще шутит. Какой шутник попался.

Один из людей – подло, исподтишка – ударил Фоку в грудь и сбил с ног.

Сначала Фока опешил от неожиданности, не так представляя первую встречу с людьми. Но внезапно его захлестнула темная волна ожесточения. Возможно, свою роль сыграла усталость, накопившаяся от ходьбы по выжженной степи, а может – то, что от людей неприятно пахло, или то, что, несмотря на агрессивность, люди не показались низвергнутому чересчур страшными. В их телах не чувствовалось регулярной тренированности, чего нельзя было сказать о его теле, вымуштрованном интенсивными занятиями в гимнасии. Поэтому разъяренный Фока вскочил на ноги и начал защищаться.

Первым делом он сломал руку тому, который светил в глаза, на лету подхватив выпавший фонарик. Следующему размозжил голову.

Остальные поступили хитрее: один из оставшихся противников обхватил туловище Фоки сзади, тогда как другой щелкнул выкидным ножом. Фока раньше таких штуковин никогда не видел, но назначение уловил верно. Когда обладатель выкидухи нанес ожидаемый удар, Фока извернулся, убрав живот в сторону. Человек за спиной взвыл и ослабил хватку. Вырвавшись, Фока направил световой луч на обладателя ножа и ударил раскрытой ладонью в горло. Гимнасический опыт. На Олимпе нанести серьезную травму невозможно, так как тело прикрывала прозрачная облачная броня. Но на человеке броня отсутствовала: он, не успев даже охнуть, осел мертвым грузом.

Фока подхватил нож и – в левой руке фонарик, в правой выкидуха – оборотился к последнему остававшемуся на ногах противнику.

Тот попятился и завизжал, тонким голосом.

Фока перевел луч с туловища лицо: визжала девушка, такая непосредственная и естественная в своем испуге, с фиолетовыми волосами и все тем же зеленым шейным галстуком. Видимо, это было обозначение человеческой группы, к которой люди принадлежали. Опасности девушка не представляла.

Низвергнутый олимпиец защелкнул выкидуху и сунул в карман. Спросил:

– Как тебя зовут?

– Дора, – ответила девушка, все еще испуганно, поглядывая на валяющиеся вокруг тела.

Один из парней – тот, которому Фока сломал руку, – зашевелился и застонал.

Фока рывком, за грудки, поднял его на ноги и, оставаясь под воздействием гнева, приказал:

– Веди к своим. Туда, где вы обитаете. Где можно найти еду.

– Конечно, конечно, приятель, – затараторил парень, морщась от боли. – За перекусить не беспокойся, накормим. У «зеленых галстуков» с этим порядок… А ты крут, как я погляжу. Ой, как крут! Я таких крутых, как ты, в жизни не встречал…

Было видно, что он льстит из-за того, что до смерти напуган, и исполнит все, что ему скажут.

Фока – сказывались психологические коллоквиумы в олимпийском гимнасии – сделал безошибочный вывод, что агрессивная модель поведения наиболее эффективна при общении с людьми.

– Веди. И ты с нами, – бросил Фока девушке с фиолетовыми волосами.

Девушка кивнула. Очевидно, больше идти ей было некуда. Опасности девушка по-прежнему не представляла, но от нее исходили сильные сексуальные флюиды.

– Туда, туда… – заторопился парень и застонал, подхватывая обвисшую руку. – Надо же, завалить голыми руками троих. Включая Коня. Выходит, мы теперь без вожака остались. Давай знакомиться, что ли. С Дорой ты уже накоротке. Меня кличут Бобиком, сокращенно от Боб. А тебя как звать-величать, крутой мэн?

Фока на мгновение задумался, потом решительно сообщил:

– Называй меня Кир. Это означает «господин».