Борярин из Забвения

«И сказал мне Создатель: "Да ниспадешь ты из Обители, прямиком в Забвение, живое и неотвратимое. И будешь проклят ты на вечную жизнь." И ответил я Творцу своему: "Спасибо, Отче. Каждое мгновение своего существования я буду думать лишь о том, когда мы с тобой вновь увидимся. И ни одна Вечность не сможет сломить меня. Слышишь, Отче? Я всё преодолею."»

***

Сквозь ночное небо, устланное ковром из звёзд и светил, прорывая как Бытие, так и само Небытие, окутанная полотном из ослепительно яркой тьмы, на свет являлась фигура.

Гуманоидная, двух человеческих ростов в высоту, искаженная, казалось, самой природой-Матерью, крылатый силуэт без единого движения и колебания появился, можно сказать родился, прямо из воздуха, из ткани материи.

Существо, всё так-же пребывая в неком стазисе, за время, за которое на планете прошло столетие, опустилось вертикально вниз, коснувшись босыми ногами влажной, после утренней росы, травы.

—Живой,—от одного жалкого произнесенного слова, казалось, не произошло ничего.

Даже воздух не всколыхнулся, не послал ни единой вибрации, не распространил ни как, чтобы можно было оценить расстояние. Был лишь факт слова. Звука за ним не последовало.

Но это слово, не сказанное, но сорвавшееся с уст, существующее, но отсутствующее, задело саму взаимосвязь, герметичность сущего.

Существо сделало свой первый, невидимый, неслышимый, невесомый, но при этом поглощающе оглушающий шаг. Затем ещё один, и ещё. За семь шагов Существо преобразилось, сменив рост на обычный человеческий, обретя внешность ему подобную, но прекрасную, будто не от примата пошёл род людской, а от человека пошёл Бога.

И лишь крылья, чьё оперение переливалось всеми возможными оттенками иссиня-черного цвета, таившие в себе нечто столь мистическое, что сам смысл Тайны хранился в них, остались у нового человека, лишь приняв форму мантии, для сокрытия прекрасной наготы хозяина.

Миллиарды людей на планете почувствовали перемены в полотне реальности, при этом свою реальность не поменяв ни на грамм. Пчелы всё так же безостановочно собирают пыльцу и несут её в свой улей. Мёд - их единственная цель, буквально вся их жизнь.

Неизменность, вечная циркуляция жизненного процесса, выстроенная вручную своими же создателями. Белка в колесе сама создало колесо и стала в нём бегать. Но это не мешает ей ненавидеть своё детище, с каждым оборотом всё больше и больше, до самого конца.

Неустанные шаги фигуры в длинном тёмном плаще прервались у первого людского селения. Оно было сплошь деревянным, дома, заборы, сараи, любые постройки и пристройки, всё было сделано из древесины разной степени обработки.

«Районный центр Крыльчатка» гласила кольцевая деревянная надпись на высоком столбце.

Человек прошёл дальше, вглубь райцентра, всматртваясь в каждый дом, улавливая каждый шум, треск, скрип и пропитанные страхом животные крики. Он заглядывал в огороженные дворы, заходил на закрытые участки и просто наблюдал за жизнью, впитывая каждую мельчайшую её частицу. Он хотел понять, как и чем живут разумные существа этой эпохи.

Годами слоняясь меж домов, поначалу пугая местных жителей своим присутствием, существо под личиной человека впитывало их быт. Его хотели прогнать, но не осмеливались, чувствуя перед ним подсознательный, инстинктивный страх. А он и не злился на них, не причинял никакого время, лишь ходил и смотрел на разные события и явления, на людскую реакцию и эмоции.

Со временем люди небольшого селения пообвыклись, даже прикипели к этому непонятному молчаливому человеку. Его приютила у себя одна пожилая пара, дав крышу над головой, и заложив основы жизни в его ум.

За неделю он научился понимать их язык, и на следующий день впервые заговорил. Сначала сам с собой, затем и со своими родителями, как он стал их звать в последствии.

—Ты, словно бы ребёнок, чесс слово. Не знаешь ни языка, ни грамоты, ни жизни.—произнесла немолодая женщина, Марта Александровна.

После этих слов существо начало меняться, изгибаясь под всевозможными углами.

Пожилые люди ахнули от такого ужаса, но уже через минуту перед ними предстал не ангельской красоты мужчина, чей возраст невозможно было определить, а трёхлетний мальчуган, лупающий своими гипнотически прекрасными глазами цвета глубочайшей и чистейшей водной глади.

Не только физтчески, но и ментально существо обратилось ребёнком, впрочем, оставив свой разум и опыт при себе.

Старик со старухой долго не могли поверить в увиденное, но в конце концов, решили, что будут растить мальчика, как родного. Дети и внуки давным давно перестали к ним заезжать, а так, у них появился новый задор и смысл в жизни.

Мальчика было решено назвать Владимиром, что отражало его тягу к знаниям. Деду, Всеволоду Сергеевичу, казалось, что Вова появился на этот свет с целью его познания, постижения нового, неизвестного.

Каждый день маленький Володя изучал неизведанное. Бегал за птицами и бабочками, смотрел, как копошатся в земле черви и букашки, следил, как пауки плетут паутину. Он мог часами всматриваться в течение воды и горение огня, в небосвод, что сменяет день на ночь и наоборот.

Абсолютно всё представляло интерес для Вовы, а уж когда ему рассказали про книги... его было не остановить. За один день Владимир научился читать.

Скорость потребления и усвоения им информации была попросту феноменальной. Он мог дословно рассказать и все до одной басни Крылова, и устройство двигателя внутреннего сгорания, изучил нотную грамоту, несколько языков, научился основам торговли и экономики. Но самое главное, он начал понимать, что есть Жизнь и Смерть, что такое мораль, совесть, корысть, зависть, Любовь, Свет и Тьма. Он формировался как личность, его гибкий пластичный ум впитывал всё, как бесконечная губка, как земля после засухи - воду.

А его приёмные родители, семья Луговых, потакала ему во всех начинаниях. Дед Всеволод научил мальчика колоть дрова, стругать по дереву, рисовать, чертить, планировать, строить, передал все свои ремесленные навыки, обучил пайке и электрике.

Баба Марта же передала навыки вязания, кройки и шитья, готовки и разделки мяса, научила народным премудростям и травничеству.

Каждый из родителей делал свой вклад в развитие своего дитя, порой подолгу, зато осторожно и аккуратно объясняя те или иные вещи. Всеволод и Марта не были наивными простаками, они прекрасно знали изнанку жизни, и знали также, что однажды Вова их покинет. Его безудержную тягу к знаниям, голод жизни невозможно было утолить в условиях села, пусть даже и большого.

Поэтому, спустя время, Дед начал брать сынишку на Охоту, обучая её премудростям, и показывая, как ценна, и вместе с тем хрупка жизнь. Юный Луговой задерживлся у каждой мёртвой белочки и зайчика, у каждой туши кабана и косули. Изучал, разбирал на составляющие и наблюдал весь цикл разложения от и до.

Однажды, возвращаясь домой после очередной охоты, когда на густой лес уже начали наползать сумерки, Всеволод с Вовой столкнулись лицом к лицу с медведем.

Матёрый, старый, с откусанным ухом и погрызенным носом, с выцвевшей от времени грубой, жёсткой шерстью, с шрамом через слепой глаз, он был воистину исполинских размеров. И он был голоден, как никогда раньше.

С громоподобным воем Монстр встал на задние лапы, возвышаясь небоскрёбом над двумя маленькими, словно муравьи, людишками.

—Беги сынок!—закрывая собой Вову и вскидывая заряженное ружьё, прокричал Всеволод.—Беги так быстро, как только можешь! И ни за что не оглядывайся!

Чудовище вновь зарычало. От приземления на передние лапы земля вокруг содрогнулась от мощи удара. Медленно, но неумолимо тёмно-серая машина начала свой ход, стремительно разгоняясь, словно бронепоезд.

—Беги!—кричал старик.

*выстрел*

Дробь, казалось, просто отскакивает от столь прочной шерсти зверя, не причиняя тому ни капли вреда. Жалкие свинцовые мухи лишь раззадоривали косолапого ещё больше, вгоняя в ярость.

—Убегай отсюда скорее! Зови охотников!

Медведь был всё ближе, но Вова стоял на месте, словно вкопанный.

Смерть стала почти ощутимой для старика, что думал в этот момент лишь о спасении сынка. Он понимал, что не сможет ничего сделать, но не собирался сдаваться. Он выиграет хотя бы секунду, хотя бы мгновение для своего ребёнка.

В последнее мгновение, когда слюна из клыкастой пасти уже капала ему на лицо, он услышал голос за спиной:

—Извини.

Мальчик сделал лёгкое, до ужаса медленное, но быстрее, чем молния, движение рукой.

Исполинская зверюга, что секунду назад пылало жизнью, через мгновение просто свалилось мёртвой тушей, проехав по земле ещё несколько метров, оставляя за собой огромные борозды.

Изо рта бездыханного тела потекла густым ручьём потекла кровь.

Всеволод упал, как подкошенный, прямо там, где и стоял. Его руки тряслись, холодный пот лился градом с макушки, до самых пят, а сердце, казалось, сейчас прорвет грудину, и убежит в самую глубокую точку леса, лишь чтобы остановиться в одиночестве.

Мальчик спокойно прошёл мимо отца и присел напротив медвежьей морды.

Он подставил руки под алый поток, набирая полные ладони, после чего выпил всё, до последней капельки.

—Я заберу у тебя это.—сказал он, поглаживая щетинистую шерсть.—Спасибо тебе.

Маленький герой поднялся и обернулся.

Старик, без движения наблюдавший за всем действием увидел его лицо. Лицо мальчишки, красное от чужой крови, но удовлетворённое, как после хорошей бани. В глубине его глаз мерцали далёкие звёзды, а во взгляде отражалась вечность лет и скоротечность времени.

—Папа,—сказал он,—пошли домой.