Брачный тур по крепостям и весям

Колесо скрипело. Август морщился и кутался в мерзко пахнущее овчинное одеяло. Карак Кассинар, сидящий на скамье напротив, улыбался. Должность у него была такая ‒ улыбаться будущему правителю, когда тот раздражен.

Снаружи тянулся склон лесистого холма, который как принялся мозолить глаза с полудня, так уже второй час не мог кончиться, а только слегка повернулся боком. Бок был с проплешиной. Ехали медленно. Колесо скрипело.

Август задернул шторку и со стоном откинул голову на подушку подголовника. Глаза его уткнулись в обивку потолка, где красные квадраты чередовались с темно-красными.

‒ Долго еще, господин манье?

Кассинар кивнул.

‒ К вечеру будем в Змелине, эр.

‒ Я хочу, чтобы мне дали другую карету!

‒ Другую?

‒ Вы не слышите, господин манье, как она ужасно скрипит?

Кассинар вздохнул.

‒ Слышу, эр. Но в этой карете ваш дед…

‒ Я знаю! И отец!

‒ И отец. Хотите вы или нет, но эта карета ‒ не просто карета, а символ династии.

‒ Скрипящий символ!

Кассинар перебрал тонкими ногами, затянутыми в серые чулки.

‒ Хотите, эр, мы сделаем короткую остановку, смажем оси или заменим колесо?

У него было длинное лицо со строгим, прямым носом, близко посаженными к переносице темными глазами и мазком бородки под нижней губой. Черные прямые волосы спадали до плеч. Одну прядь, по северной моде, обвивала серебристая лента.

‒ Не хочу! ‒ Август привалился к боковой стенке и сделал вид, что спит.

Наблюдать распорядителя уже не было никаких сил. Невозможный тип! Пальцы, взгляд, улыбка! Бр-р-р!

Но папеньке нравится. Папеньке нравятся угодливые типы.

‒ Я бы не хотел, чтобы вы расстраивались, эр Август, ‒ сказал Кассинар. Сквозь неплотно сомкнутые веки он виделся покачивающейся серой тенью. ‒ Потерпите до Змелина. Там к вашему распоряжению будет открытый возок и роскошная карета.

Август приподнял голову.

‒ Как? Уже?

Кассинар улыбнулся.

‒ Да, эр.

‒ Не понял, ‒ насторожился Август, чувствуя, как захолодели кончики пальцев. ‒ Карета и возок. Мы что, начнем со Змелина?

‒ Да, эр, ‒ кивнул Кассинар. ‒ Именно с него отправится ваш тур.

‒ То есть, эта Сойерн…

‒ Определенно, эр, Сойерны должны подъехать в то же время. Или чуть позже. Если они задержатся, вам и вашим куверторам заранее приготовлены комнаты для отдыха и ожидания. Не Тофтург, конечно, но вполне…

‒ Значит, все?

‒ В смысле?

‒ Договорились окончательно, да? ‒ Август с головой накрылся овчиной. Голос его зазвучал глухо и обиженно. ‒ А если я не хочу?

‒ Эр! ‒ с укоризной произнес Кассинар.

‒ Чтоб она сдохла!

‒ Кто?

‒ Эта ваша Терезина!

‒ Она не наша, она теперь всецело ваша, эр Август. В горе земном, в радости небесной…

Одеяло резко взмахнуло тяжелым краем. Лицо Августа, открывшееся под ним, было искажено злостью.

‒ Господин Кассинар!

‒ Да?

Август подбил цветастую подушку.

‒ Вы можете мне кое-что объяснить?

Кассинар улыбнулся.

‒ Если вы опять…

Август сел.

‒ Да, я опять, ‒ сказал он. ‒ Эти Сойерны…

‒ Постойте, эр.

Кассинар наклонился и легкими движениями пальцев поправил на Августе пелаг, защемил и вернул на место, в петлю, соскочивший крючок, одернул складки пышных рукавов, вытянул запавшую в ворот цепочку и расположил ее на уровне груди.

‒ Хватит! ‒ опомнившись, замахал руками Август.

‒ Все, все!

‒ Я вам не мальчик!

‒ Конечно, вам двадцать пять.

‒ Именно. Вы слушаете?

‒ Я слушаю, эр.

‒ Без улыбки!

Кассинар кивнул.

‒ Я совершенно серьезен.

Август посмотрел подозрительно, но и тени веселья в строгом лице распорядителя не разглядел. Это его ободрило.

‒ Я ‒ Хэмхилл, ‒ сказал он.

‒ Без сомнения, ‒ подтвердил Кассинар.

‒ Не перебивайте, господин манье!

Кассинар показал жестом, что лишился не только улыбки, но и рта. В глазах его застыло почтительное внимание.

‒ Они ‒ Сойерны, ‒ сказал Август, качнув головой в сторону дверцы и окошка. ‒ Мы всегда были врагами.

Кассинар несмело поднял руку.

‒ Что? ‒ недовольно спросил Август. ‒ Вы опять хотите что-то сказать?

‒ Если эр позволит…

Август вздохнул.

‒ Хорошо.

‒ Простите, эр, но нельзя утверждать, что вражда между Сойернами и Хэмхиллами была всегда, ‒ сказал Кассинар.

‒ Почему же?

‒ Потому что ничто не вечно.

Август фыркнул.

‒ Я и не говорил о вечности! Вы превратно поняли мою фразу, господин манье. «Была вражда» ‒ употреблено мной именно что в прошедшем времени. «Всегда» ‒ значит, что до знакомства моего прадеда с прадедом этой… никаких отношений у нас с ними не было, и мы не можем говорить ни о вражде, ни о каком другом чувстве. Но когда Луатор Хэмхилл столкнулся с отрядом Кабы Сойерна, возникла э-э… взаимная неприязнь, которая с честью выдержала испытание не одним десятком лет. Поэтому «всегда» ‒ это с момента знакомства и до сей поры, что, как мне думается, для каждой фамилии исключительно верно. Ни о какой вечности речи не шло.

‒ Простите, эр.

‒ И не отвлекайте меня! ‒ раздражился Август. ‒ Я не о том!

Несколько мгновений он, надув щеки, вращал глазами, не задумываясь, что копирует возмущенного папеньку. Выглядело это забавно, но Кассинар сдержался. Плавным движением руки он показал: продолжайте, эр. Август сменил гнев на милость.

‒ Так вот, господин манье, ‒ сказал он, ‒ мы ‒ Хэмхиллы, они ‒ Сойерны, и так повелось, что обе фамилии оспаривают друг у друга земли, по которым мы сейчас едем. Редкие перемирия не отменяют того, что здешние крепости и веси раз в пять, в десять лет переходили от Сойернов к Хэмхиллам и наоборот.

Кассинар кивнул.

‒ Все верно, эр. Но иногда переходили и чаще.

‒ Сейчас, ‒ продолжил Август, ‒ под нашей рукой находятся владения на севере с крепостью Холодзи и крепости Маркла и Дукур с рядом весей на востоке и юго-востоке. В то время как округлый выступ с крепостью Тахтахар и земли западнее Дукура с крепостями Южный Дукур и Аль-Кафа считаются собственностью Сойернов. Получается, что восточные веси, большинство их, находятся под нами, а западные ‒ под Сойернами.

‒ А севернее ‒ земли Йоргена.

‒ А дальше ‒ Куантау, острова Ра и Бусинское море. Я знаю географию, господин манье.

‒ Молчу.

Август швырнул в распорядителя подушку.

‒ Вот вам!

‒ Эр!

Подушка была поймана, взбита и водружена на вершину пуховой горы, сложенной у боковой стенки.

‒ А еще?

Август кинул второй снаряд, стараясь попасть распорядителю в голову. Увы, не получилось. И ограниченность пространства не способствовала точному броску, и Кассинар был готов.

‒ Эр! ‒ произнес он, подбивая подушкой мягкий, цветастый склон. ‒ Вы рискуете остаться на голой скамье.

‒ Потому что вы путаете меня!

Август накинул на Кассинара овчину и с рычанием напрыгнул следом. Несколько секунд он с упоением колотил распорядителя через одеяло. Тот ойкал, вздергивал колено, но, по большому счету, не сопротивлялся.

‒ Эр… Эр Август!

‒ Я! Я ‒ Август!

‒ Вы же взрослый человек! ‒ увещевал Кассинар.

‒ Как же! Взрослый ‒ когда ты сам! А здесь все решают за меня!

Десяток-другой тычков, и Август, устав, завалился обратно на скамью. Кассинар, подождав, стянул с плеч одеяло.

‒ Вы все?

‒ Все! ‒ выдохнул Август. ‒ Подушку дайте.

‒ Зачем?

‒ Кину в вас!

Морщась напоказ, Кассинар потер левое плечо, которому больше всех досталось от младшего Хэмхилла.

‒ Эр Август…

‒ Диань всемогущий! Я же шучу, господин манье. Бой окончен. Я просто хочу прилечь.

‒ Конечно, эр.

Кассинар подал одну за другой две подушки. Август подложил их в изголовье. Он скинул туфли и разместился на скамье с ногами, упираясь макушкой и ступнями в противоположные боковые стенки кареты. Человеку среднего роста, пожалуй, было бы исключительно неудобно, но Август лишь слегка подогнул колени.

‒ И одеяло, ‒ сказал он.

‒ Вас накрыть? ‒ привстал Кассинар.

‒ Не старайтесь казаться тупицей, господин манье. Конечно, накрыть! И подоткнуть, что-то я продрог.

‒ Сейчас, эр.

Августа действительно знобило. Противостоя покачиванию кареты, Кассинар расправил над ним овчину. Его подопечный сжался под опустившимся одеялом и благодарно прикрыл глаза. Распорядитель прибавил к овчине свой стеганный дорожный флек.

‒ Да, хорошо, ‒ сказал Август.

‒ Вы зря принялись скакать, ‒ укорил его Кассинар, усаживаясь на свое место.

‒ Я ‒ взрослый человек.

‒ Это и так все знают.

‒ Не все, ‒ пробормотал Август, ‒ кое-кто не имеет понятия.

Кассинар улыбнулся.

‒ Вы про вашего отца, эр?

‒ Нет. Папенька, конечно, все еще видит меня ребенком, но не обманывается насчет того, что я уже вырос. ‒ Август зевнул. ‒ Я про эту…

‒ Про кого?

‒ Про Сойерн.

‒ Про Терезину?

‒ Да. Она, кажется, старше меня…

‒ На два года.

‒ Почему она старше?

‒ Потому что родилась раньше, эр.

Лицо Августа обмякло, сделалось сонным.

‒ Она захочет командовать… Она старше, ей захочется взять верх над Хэмхиллами… надо мной.

Он причмокнул губами.

‒ Вы спите, эр, спите, ‒ сказал Кассинар.

Август промолчал. Какое-то время были слышны только скрип каретных сочленений, топот копыт и пощелкивание кнута. Мимо быстрой тенью проскочил всадник ‒ то ли кувертор, то ли посторонний, спешащий по своим делам человек. В щель между занавесками плескал серый, не слишком погожий день. С севера пеной текли облака.

Когда Кассинару показалось, что его подопечный наконец уснул, Август неожиданно поднял голову.

‒ Карета скрипит, ‒ пожаловался он.

‒ Чего уж тут… ‒ развел руками распорядитель.

‒ Да пусть уж скрипит, чем эта… ‒ Август приподнялся на локте. ‒ Вот скажите, господин манье, зачем мне жениться?

‒ Ну-у…

‒ Я понимаю, что опять в десятый раз…

‒ В сотый, эр.

‒ Не важно. Но мы же враги! Сойерны и Хэмхиллы. И тут вдруг этот… отец этой… Они нашли способ! И папенька поддержал. Да, это очень, очень оригинальная идея, эрц Ногли, если уж мы не можем решить, пусть наши дети… ‒ Август качнул головой. ‒ Не понимаю, в чем здесь дело.

Кассинар улыбнулся.

‒ Все просто, эр. Вражда стала накладной. На юге поднимается Раиста. На севере, как вы знаете, только и разговоров, что о новом хатторе Куантау. Йоргенам нужен спокойный торговый путь. С боков и нас, и Сойернов подпирают куны, готовые в любой удобный момент присвоить себе чужие земли.

‒ Это я знаю!

Август снова лег.

‒ Мне думается, эр, ‒ сказал Кассинар, ‒ что ваш отец поступает так, заботясь о сохранении Фоллдейла. Последнее время, как вы знаете, дела наши идут не очень, медный рудник истощился, урожаи скудны, содержание трибутов и всадников требует все больше золота, землепашцы уходят с земель, а на границах начинают хозяйничать вольники и лихие люди. Я больше вам скажу: в Сиквахе руку Хэмхиллов уже не признают!

‒ Вы не понимаете, господин манье! ‒ выдохнул Август.

‒ Чего я не понимаю?

‒ Это все мелочи.

‒ Мелочи?

‒ Да, ‒ Август спрятал лицо в шерсти флека. Голос его зазвучал глухо. ‒ Вы не боитесь, что она меня убьет?

‒ Терезина?

‒ Не сама. Кто-нибудь из ее куверторов.

‒ Кажется, вы сами отобрали тех куверторов, которые встанут на вашу защиту. Думаю, вам не о чем беспокоиться.

‒ Вам легко говорить!

Август повернулся к распорядителю затылком.

‒ Ну же, эр Август, ‒ Кассинар тронул молодого человека за плечо, ‒ ваша смерть ничего Сойернам не даст. Вы слышите? По договору, гарантами которого выступили Йорген, Куантау и Раиста, со смертью одного из вас спорные земли тут же переходят от виновной стороны к пострадавшей.

‒ Я знаю, ‒ буркнул Август.

‒ Тем более!

‒ Тогда зачем этот тур?

‒ Чтобы народ видел, что Сойерны и Хэмхиллы теперь вместе. Что отныне можно не бояться ни тех, ни других. Конец набегам и стычкам. Да здравствует новый квейн под совместным управлением! Август Хэмхилл и Терезина Сойерн с этого времени муж и жена. Зирна зэрна, как говорится! Счастья в дом! В Змелине начнете, в Холодзи завершите тур.

‒ И разъедемся? ‒ повернулся Август.

Кассинар рассмеялся.

‒ Замечательная шутка, эр. ‒ Он поправил флек. ‒ После тура вам придется жить вместе. Да, да, ‒ закивал распорядитель в скомкавшееся, раззявившее рот лицо Августа. ‒ Я советую обосноваться в Холодзи. Крепость новая. Много хороших домов. Всего в пяти ставернах Йоргенский Пафнур с двумя тысячами жителей. Ни вам, ни Терезине скучно не будет. На новый замок средств, скорее всего, не хватит, но подновить стены, дороги, пополнить склады зерном и провизией…

‒ А потом?

‒ Потом пойдут дети…

‒ Что?

Август снова сел, не выпуская из рук одеяла. Кассинару он напомнил испуганную вдову, в дом к которой ему однажды пришлось вломиться. Та также, до подбородка, закрывалась от него простыней.

Ох, как давно это было!

‒ Дети, эр, дети. Вы же взрослый человек.

‒ Я… Да, я понимаю…

‒ Вы представьте, эр, ‒ сказал Кассинар, ‒ ваши дети унаследуют не только родной квейн, но, возможно, и Фоллдейл, и Хэтифусс. Получится у них объединить все эти земли в один эрецваль, и никакие куны в наше пограничье не сунутся, а соседи побольше, погрузнее вынуждены будут считаться с нами, как с равными. Пока же мы, увы, слишком малы.

Август слушал, склонив большую, кудлатую голову.

‒ А что, она также думает? ‒ спросил он.

‒ Терезина?

‒ Да.

‒ У вас будет время узнать это у нее самой, ‒ улыбнулся Кассинар.

‒ О-о!

Август рухнул на скамью. Некоторое время он изображал мертвеца, даже высунул язык. Одна нога свесилась, другая пяткой уперлась в боковую панель.

‒ Эр, ‒ позвал Кассинар.

‒ Не хочу, ‒ сказал Август.

‒ Не хотите жениться?

‒ Вообще оживать.

‒ У вас целая жизнь впереди, эр!

‒ С ней! ‒ взмахнул рукой к окошку Август. ‒ Вы понимаете? С ней! Целая жизнь!

Кассинар подсел к лежащему.

‒ Ну что вы, эр? ‒ принялся успокаивать он его, поглаживая по вихрам. ‒ Вы же совсем не знаете Терезину.

‒ Знаю!

‒ Вы не встречались.

Август хохотнул.

‒ А это и необязательно. Она старше. ‒ Распорядитель кивнул. ‒ Она выше. ‒ Последовал второй кивок. ‒ И самое главное…

Молодой человек приподнялся к уху Кассинара.

‒ Она ‒ Сойерн, ‒ произнес он.

‒ Это да, ‒ сказал Кассинар. ‒ Но у вас будет возможность показать ей, какой вы Хэмхилл. Ну же, эр!

Он приподнял Августа и придал ему сидячее положение. Август сгорбился и теперь уже снес поправку своих одежд с унылым равнодушием.

‒ Вы совершенно несносны, господин манье.

‒ Давайте-ка перекусим! ‒ Кассинар сдвинул дощечку, открыв прямоугольное отверстие наружу. В отверстие была видна нога кучера в грязном кожаном сапоге. ‒ Ретбом! ‒ крикнул он. ‒ Останови! Эр хочет размяться!

‒ Слушаюсь, господин манье! ‒ громыхнуло с козел.

Через несколько секунд карета повернула и замерла. Раздалось ржание лошади в упряжке. Кучер с кряхтением спрыгнул с козел. Рядом с каретой тут же загарцевал жеребец одного из куверторов.

‒ Господин манье! ‒ крикнул кувертор. Кажется, Чили Смайссон. ‒ Что-то случилось?

Кассинар сбил занавеску.

‒ Ничего не случилось, ‒ сказал он, глядя на рослого усача, свесившегося с седла. ‒ Эр утомился дорогой. Хочет развеяться.

Смайссон принял информацию со всей серьезностью.

‒ Разбиваем лагерь?

‒ Нет, по-быстрому, Чили. Костер, стол. Без шатра.

‒ Мы можем подстрелить кого-нибудь.

‒ Не надо.

‒ Так лес-то вон, вокруг, ‒ показал кувертор.

Кассинар улыбнулся ему, как Августу.

‒ Долго готовить.

Распорядитель толкнул дверцу и выбрался наружу. С наслаждением распрямившись, он оглядел место, на котором они остановились. Полянка на лесной опушке. Замечательно! Заросли еще не созревшей вики, осинки полукругом, чуть поодаль ‒ темноватый ельник. К нему Августа надо расположить спиной, чтобы не пугал. Эх, погода только… Кассинар покрутил задранной головой, оценивая неряшливую облачную пелену. Ну, ничего, до завтра, должно быть, все стечет к югу.

Тем временем вернулись ускакавшие вперед остальные куверторы. Спешившись и отведя животных к осинкам, они принялись гоготать, толкаться, мочиться на кусты и обсуждать Терезину Сойерн. Обсуждение было, на удивление, пристойным и сводилось к тому, что никакая Сойерн Хэмхиллу в подметки не годится. Сухая, длинная, ни задницы, простите, господин манье, ни сисек.

‒ Ретбом! ‒ позвал Кассинар кучера.

Он указал ему, где расстелить ковер и разложить подушки, куда поставить столик, что из припасов взять. Хлеб, головка сыра, остатки утренней каши, ее потребуется разогреть, ни в коем случае не подавать холодной…

‒ Господин Смайссон!

Присоединившийся было к четверке куверторов усач вынужден был покинуть дружескую кучу малу, не отказав себе в том, чтобы лягнуть напоследок кого-то из приятелей.

‒ Чтоб ты сдох, Чили! ‒ напутствовали его.

‒ Я здесь, господин манье!

Рослый кувертор вытянулся перед Кассинаром. Тонкая медная цепь на горле, потолще ‒ на запястьях. Давняя традиция. В честь того, что когда-то Хэмхиллов защитили окольцованные, поднявшие восстание рабы.

‒ Дрова, тишина, охрана.

Распорядитель загнул три пальца. Смайссон кивнул.

‒ А эр Август…

‒ Эр Август! ‒ крикнул Кассинар.

‒ Сейчас! ‒ больным голосом отозвался Август из кареты.

Что-то там стукнуло, треснула ткань. Карета качнулась. Затем будущий жених попросил господина манье к себе. Кассинар отпустил Смайссона и вернулся к карете. После свежего воздуха запах овчины в карете шибал в нос.

‒ Эр Август…

Молодой человек вскинул руку.

‒ Помогите мне, господин манье!

‒ В смысле?

‒ Вот.

К глазам Кассинара поднялась нога в двуцветном чулке. Ступня задвигалась, пальцы ноги натянули ткань.

‒ Не понимаю, эр Август. Вам снять чулок?

‒ Нет!

Август споро убрал ногу, едва Кассинар наклоном выразил желание к ней притронуться.

‒ Вы видите, что на ней нет туфли, господин манье? ‒ спросил он сердито. ‒ Вы разве не знаете, что туфли у меня ‒ грейценские? Их без чужой помощи не оденешь!

‒ Ну, хорошо.

Кассинар с неслышным вздохом забрался на сиденье, сбив к боковине опрокинувшиеся подушки. Одна туфля нашлась легко, поскольку лежала на виду. За второй распорядителю пришлось нырнуть в пространство под скамьей Августа.

‒ Что там? ‒ вытаращил глаза молодой человек.

‒ Ничего.

‒ Но кого вы там ловите?

Кассинар ощупал сундучок с дорожными деньгами, просунул руку дальше, к мешковине с теплым меховым палем внутри, пока пальцы не уперлись в стенку, и, наконец, поймал грейценскую беглянку за деревянную подошву.

‒ Вот!

Он вытянул туфлю за ремешок пряжки. Страх в глазах Августа сменился облегчением.

‒ А я уж думал, что крыса!

‒ Давайте ногу, эр!

‒ Вы знаете, господин манье, я просто боюсь крыс.

Август сел ближе к краю.

‒ Я знаю, ‒ кивнул Кассинар, ставя ногу молодого человека себе на колено. ‒ Но чаще мне кажется, ‒ он загнул язычок приготовленной туфли, ‒ что вы, эр, просто притворяетесь.

‒ Но я действительно… Ой!

Август сморщился, едва туфля обжала его ступню.

‒ Неужели больно? ‒ улыбнулся Кассинар.

‒ Нет, не больно. Но я ожидал, что будет больно.

Распорядитель подбил подошву и затянул ремешок под пряжку.

‒ Вот все у вас так, эр Август. Давайте вторую ногу.

‒ Вы нисколько меня не знаете! ‒ вскинулся Август.

‒ Знаю. Ногу.

‒ Пожалуйста!

Нога переменилась. Снаружи покрикивали куверторы, звякала упряжь, Ретбом, судя по стуку половника, уже помешивал что-то в котле. Долго ли костер развести и поставить треногу? Это вам не с обувью из Грейцена…

‒ Я думаю, ‒ сказал Кассинар, обминая пальцами туфлю, ‒ что вы привыкли, эр Август, что все хлопочут вокруг вас, как вокруг теста на Ольвенский ход.

‒ Но я ‒ эр!

‒ Да.

‒ И я долго болел в детстве!

‒ Вы действительно были весьма болезненным мальчиком. Но, мне кажется, вы выросли. А капризы почему-то остались прежними. Ох, боюсь, что в скором времени вам придется о них позабыть.

‒ Почему это?

‒ Вряд ли Терезина будет возиться с вами, как с маленьким. ‒ Кассинар обул и вторую ногу Августа. Щелкнула пряжка. ‒ Готово.

‒ А что ей останется? ‒ привстав, самонадеянно провозгласил Август. ‒ Я ‒ Хэмхилл!

‒ Звучит увереннее, чем раньше.

‒ А она ‒ Сойерн!

‒ Верно, как и предыдущая фраза.

Август открыл дверцу.

‒ Я возьму ваш флек?

Кассинар развел руками.

‒ Он великоват. Но раз уж вы положили на него глаз…

‒ Я верну.

Накинув флек на плечи, Август шагнул наружу.

‒ Осторожнее! ‒ крикнул Кассинар.

Увы, предостережение опоздало. Молодой человек, позабыв пригнуться, таранил лбом планку над дверцей.

‒ А-а-а! Вот видите!

Упав обратно на скамью, Август принялся быстро-быстро тереть место удара. Лицо его сделалось плаксивым.

‒ Это несчастливая поездка!

‒ Ну что вы, эр Август! ‒ Кассинар достал из кармана своего закрытого пуфера серебряный йоргенский вальмер. ‒ Вот, приложите.

‒ Что это?

‒ Серебро.

‒ Давайте.

Август прижал монету ко лбу.

‒ Так вы идете? ‒ спросил Кассинар.

‒ А сколько держать?

‒ Недолго.

‒ Я не могу выйти с монетой, ‒ простонал Август. ‒ Все против меня. Диань не хочет, чтобы мы ехали в Змелин!

‒ Причем тут Диань? ‒ удивился распорядитель. ‒ Разве он заставил вас выпрямиться перед дверцей, эр?

‒ Тогда лукавый Лефик. А это еще хуже!

‒ Ну-ну, эр, ‒ качнул головой Кассинар, ‒ уж противоположность Дианя точно упоминать не стоит.

‒ Почему это?

‒ Ну, если он против вашего путешествия, то вам точно стоит прибыть в Змелин, и побыстрее, ‒ улыбнулся Кассинар. ‒ Разве враг человеческий будет строить козни на пустом месте? Видимо, ему противен ваш будущий союз.

‒ Ну вас, господин манье!

‒ Дайте посмотреть, эр, ‒ наклонился Кассинар.

Август отнял монету ото лба.

‒ Что там? ‒ спросил он.

Распорядитель повернул голову молодого человека к свету. Покраснение над бровью не имело ничего общего с шишкой.

‒ Ну-у…

‒ Говорите, не утаивая, ‒ заволновался Август. ‒ Если там что-то серьезное… Там трещина? У меня треснул череп?

Кассинар, демонстрируя озабоченность, повертел в пальцах вальмер.

‒ Монета теплая, ‒ сказал он.

‒ И что это значит? ‒ спросил Август. ‒ Она нагрелась? У меня ‒ горячка? Что у меня с головой? Я чувствую, как кровь шумит в ушах.

Голос его приобрел панические нотки.

‒ Если случилось непоправимое…

‒ Все у вас в порядке, ‒ успокоил жениха распорядитель. ‒ Но.

Глаза Августа округлились.

‒ Я понял! Там не трещина, там ‒ пролом!

‒ Нет.

‒ Не успокаивайте меня! ‒ дернулся Август. ‒ Нам нужен кто-то еще. Вы никогда не скажете всей правды. Вы боитесь папеньку, а не меня.

Стараясь держать голову неподвижно, он потянулся к окну. Кассинар сделал вид, что намерен его удержать.

‒ Эр Август…

‒ Правду, господин манье!

Распорядитель вздохнул.

‒ Какой правды вы хотите, эр Август?

‒ Самой настоящей! Что у меня серьезная рана, и нам нужно поворачивать обратно в Тофтург!

‒ Но раны нет.

‒ Ха! ‒ Август высунулся в окошко. ‒ Ретбом!

Кучер и повар по совместительству, оставив котел на костре, с грузной грацией подбежал к дверце.

‒ Да, господин эр!

Он был щекаст, краснонос и имел пушистые баки, которые отращивал и которыми очень гордился. Длинную ложку, которой помешивал кашу, Ретбом прижал к теплому, стеганому пуферу.

‒ Скажи, Ретбом, что у меня на лбу? ‒ спросил его Август.

‒ На лбу, господин эр?

Взгляд светлых глаз метнулся в сторону распорядителя, на что тот едва заметно пожал плечами.

‒ Отвечай честно! ‒ потребовал Август.

‒ Как же не честно, господин эр? ‒ возмутился кучер. ‒ Я же и у вашего папеньки… У него рука тяжелая. Как можно не честно? Я всегда. И конюхов, знаете, в хвост и в гриву, если они за лошадьми не следят…

‒ Стой! ‒ Август выстрелил в Ретбома пальцем. ‒ Ни слова! Что у меня с головой?

Кучер заморгал.

‒ Где?

‒ На лбу!

Ретбом наклонился и прищурился, разглядывая высокородный лоб, раздвинувший занавеску ему навстречу.

‒ На первый взгляд, господин эр…

‒ Не тяни!

‒ Ничего, господин эр. Несколько крупинок песка, разве что. И эта…

‒ Да?

‒ Краснота, господин эр. Чуть вытянутая. Аккурат с монету серебром.

‒ А трещина? ‒ с надеждой спросил Август. ‒ Посмотри внимательней.

Ретбом посопел.

‒ Нет, господин эр. Если голова трещит, перво-наперво необходимо подкрепиться. Это я точно знаю. Потому как вся тяжесть и шумы тогда в живот опускаются. А чувство сытости дарит покой мыслям. Так что вы бы позавтракали, господин эр. Каша уже горячая. Я еще мяска вашего любимого в котелок настругал.

‒ Мяска? ‒ оживился Август. ‒ Это с прожилочками и чемчесом? Хорошо, я сейчас. Но трещины нет?

‒ Нет, господин эр.

‒ Все, иди!

‒ Иду, господин эр.

Ретбом поклонился и исчез. Август повернул голову к Кассинару.

‒ Сговорились, да?

‒ Ох, эр Август, ‒ распорядителю надоели уговоры, и он распахнул дверцу. ‒ Хотите лежать ‒ лежите, мы позавтракаем вашей кашей без вас.

‒ Но это моя каша.

‒ Разумеется.

‒ Как же вы…

‒ Очень просто. В большой и теплой компании.

‒ Но каша…

‒ Конечно, если вы присоединитесь, ‒ Кассинар придержал дверцу, ‒ то вашу кашу никто не тронет. Но запах… ‒ он потянул носом. ‒ Эти пряные нотки, м-м… Она так и просится на язык. К тому же, свежий воздух вам очень полезен.

Неуверенность отразилась на лице Августа.

‒ А куверторы? ‒ спросил он.

Кассинар повернул голову и нашел взглядом сопровождающую их группу. Куверторы уже наносили хвороста и расположились в нескольких шагах от места, приготовленного для Августа. Костер для себя они разводить не стали, выложив на кусок серого полотна прихваченную с собой снедь: голову сыра, пяток луковиц, две половины хлеба и вяленый окорок, больше похожий на камень. Окорок полагалось лущить кинжалом. В центре заправским эрцем стоял кувшин с вином.

Один из куверторов постом стыл на взгорке.

‒ Куверторы ждут вас, эр Август, ‒ сказал Кассинар.

‒ В каком смысле? ‒ насторожился уже приподнявшийся молодой человек.

‒ Они хотят поприветствовать своего господина.

‒ Да?

‒ Это же ваши куверторы.

‒ А как я выгляжу? ‒ спросил Август.

‒ Достойно, ‒ ответил Кассинар.

‒ Тогда…

Август предусмотрительно пригнулся и выступил из кареты. Флек распорядителя потянулся за ним, как мантия.

‒ Осторожно, ‒ предупредил Кассинар.

‒ Я знаю, ‒ сказал Август и, стискивая флек на плечах, шагнул с подножки.

Грейценская туфля ушла во влажную землю на полподошвы. Куверторы, заметив эра, повскакивали и, вытянувшись, прокричали: «Славься!». Август заулыбался и милостиво позволил им сесть обратно.

‒ Они любят меня, господин манье, ‒ сказал он.

‒ Разумеется, ‒ наклонил голову в поклоне Кассинар.

Он подвел Августа к ковру и усадил на подушки, обложил одеялом и меховыми палями. Ретбом, сняв котел с огня, колдовал с тарелкой. Что-то выкладывал на ней, добавлял, поправлял, сбрызгивал солью.

‒ А здесь чудесно, ‒ заметил Август.

Он повеселел, оглядывая полянку.

‒ Погода только нехороша, ‒ сказал Кассинар, обмахивая тряпицей специальную доску, на которой эру подавались блюда.

‒ Чем же? ‒ спросил Август.

‒ Того и гляди пойдет дождь.

‒ Я люблю дождь.

‒ Конечно, вы любите его, поскольку преимущественно наблюдали из окон, будучи в тепле и под крышей, ‒ улыбнулся Кассинар, нагружая доску хлебом, плошкой с маслом и зеленью. ‒ Но в дороге это совсем другое.

‒ Я прекрасно представляю, что такое дождь в дороге, ‒ сказал Август сердито. ‒ Вы все время разговариваете со мной, как с ребенком. Между тем, я…

‒ Взрослый человек, ‒ сказал распорядитель.

‒ Именно, господин манье!

‒ Осторожнее.

Кассинар поставил доску на колени Августу. В ожидания блюда тот сбил вверх рукава и оголил предплечья.

‒ А вот и я!

Ретбом, сгибаясь, протянул тарелку. Каша парила. Аромат от нее шел умопомрачительный. Распорядитель принял тарелку и поставил на доску. Кучер-повар передал кувшин. Кассинар, слив пену, наполнил серебряную кружку слабым, растворенным в воде вином.

‒ А приборы? ‒ спросил Август.

‒ Конечно!

Кассинар достал из футляра за пазухой серебряные вилку и нож. Ретбом взмахами мешковины отогнал дым от костра.

‒ Приятного аппетита, господин эр!

Куверторы подняли кружки.

‒ Зирна Хэмхилл!

‒ Айса, тортонэ! ‒ заучено отозвался Август.

Он отломил от хлебного полукруга, взял в правую руку вилку и склонился над тарелкой. Горка каши, усеянная ломтиками мяса, принялась быстро таять. Музыкально звякали зубья вилки, челноком ходил ржаной ломоть, с каждым разом уменьшаясь в размерах. Постукивала о дерево, поднимаясь и опускаясь, кружка с вином. Август ел торопливо, не заботясь о приличиях и манерах, которые были распространены в Йоргене и Куантау, что подарило распорядителю не самые веселые мысли.

Улыбаясь, он присел на край ковра.

‒ Не возражаете, эр?

Август закивал, усиленно жуя.

‒ Фы фофе фсеф, ‒ нечленораздельно произнес он.

Кассинар посчитал это разрешением и чуть расстегнул пуфер, наслаждаясь видом и легким ветерком.

‒ Вряд ли вашей будущей супруге понравится то, как вы едите, ‒ сказал он.

‒ Но сейчас-то ее рядом нет!

Август хлебом с тарелки запихнул в рот остатки каши.

‒ Это правда, ‒ кивнул Кассинар, ‒ но в будущем…

‒ О!

Распорядитель снова улыбнулся.

‒ Кстати, ‒ сказал он, отклоняясь назад, на подушку, ‒ ваши куверторы могли бы рассказать вам о Терезине. Они видели ее вживую.

Август прекратил жевать.

‒ Всю?

‒ В смысле?

‒ Ну…

Август нарисовал руками волнительные обводы женского тела.

‒ Эр Август, ‒ укоризненно сказал Кассинар, ‒ неужели вы думаете, что Терезина Сойерн появится перед незнакомыми людьми в открытом платье? Это все-таки не девушка из проезжего дома.

‒ Мне просто хотелось бы…

‒ Что?

Август смешался.

‒ Вы постоянно одергиваете меня, господин манье! ‒ Он раздраженно отбросил пустую тарелку, которую тут же, кланяясь, подобрал Ретбом. ‒ Мне уж и подумать ничего нельзя! Одни запреты кругом!

‒ Не запреты. Вы вольны делать, что захотите, эр Август. Но я обязан предупредить о последствиях.

Август несколько секунд смотрел в сторону, обиженно выпятив губы.

‒ Хорошо, ‒ сказал он, овладев собой, ‒ оставим это. Могу я позвать куверторов и спросить у них об этой… о Сойерн?

‒ Да, эр, ‒ ответил Кассинар. ‒ Они были в свите, когда ваш папенька наносил визит в Доэнгерт. Тогда было объявлено о договоренности по спорным землям, а Ногли Сойерн представил свою дочь как вашу будущую невесту.

Август вздохнул.

‒ Я… И как мне с ними общаться?

‒ Вы можете обратиться к ним: «господа скветты». Применимо также «агарти», но это обращение считается низким, дружеским, и как бы опускает вас до их уровня, позволяет им заговаривать с вами напрямую, без условностей, которые делают вас выше их по положению. Так, например, в дальнейшем они смогут опустить слово «господин», а также, в некоторых случаях, слово «эр», а называть вас попросту Августом. Как вы понимаете, в обществе высокородном, влиятельном, обременном влиянием, деньгами и связями, это бы звучало недопустимо. Но в походном порядке, в условиях…

‒ Хватит! Я понял, ‒ сказал Август.

Он, словно для храбрости, допил вино. Кассинару стало интересно, проклюнется ли настоящий, тщательно скрываемый ото всех Август из образа капризного молодого человека. Хотелось бы посмотреть! Конечно, если этот призрак, не всеми признаваемый и видимый, существует.

‒ Ретбом! ‒ позвал кучера Август.

‒ Да, господин эр, ‒ ответил кучер, прекратив натирать тарелку.

Он сидел у костра, мужественно перекрывая собой дым.

‒ Каша еще есть?

‒ Так полкотелка еще, господин эр.

‒ Сделай четыре порции!

Кассинар улыбнулся.

‒ Пять, эр Август.

‒ Почему пять?

‒ Вы забыли стоящего на посту. Если простому человеку это простительно, то сыну эрца ‒ нет. Желая угостить куверторов со своего стола, угощайте всех. Или не угощайте никого. Не плодите тайных врагов и слухи.

‒ Но этот пятый ‒ не может есть! Он в охране!

‒ Ничего. Он просто поест позже.

Август заправил за ухо прядь волос.

‒ Ретбом, ты слышал? Пять порций!

‒ Но тогда вам ничего не останется, господин эр! ‒ воскликнул кучер. ‒ И потом ‒ я столько драгоценного мяса накрошил!

‒ Пять порций, Ретбом!

‒ Но, господин эр!

‒ Пять.

‒ Да, господин эр.

Всем видом своим показывая, какое на него свалилось несчастье, кучер-повар сходил к карете, в сундуке на задах набрал глиняных плошек и, вернувшись, завозился у котла. Кассинар смотрел в небо, не забывая косить глазом на огорченную спину кучера. Вот ведь, за чужую кашу переживает, как за себя. А все почему? Приучен и не мыслит в себе иного. А если вдруг и размыслит иное, то ведет ладонью от сердца, защищаясь, как от лукавого. Интересно, чего ему в жизни хочется?

‒ Господа скветты! ‒ услышал он голос Августа и повернул голову.

‒ Господин эр!

Куверторы подняли кружки.

‒ Благодарю, благодарю, ‒ сказал Август, краснея. ‒ Айса, тортонэ. Приглашаю вас позавтракать, господа, вместе со мной.

Лица куверторов поплыли улыбками.

‒ С вами, господин эр?

‒ А что здесь такого? Мы по-походному.

‒ Так мы это… с превеликим…

На ковер куверторы переместились в мгновение ока, подхватив с собой полотно с едой. Кассинару пришлось подвинуться, когда рядом с ним, соблюдая, впрочем, некий пиетет, хлопнулся один из воинов. Сапоги, штаны, мундиры-туссеры с широкими воротниками. Как не велик был ковер, а сделался тесным для шести человек.

‒ Разлеглись! ‒ проворчал Ретбом.

Он раздал плошки. Куверторы тянули аромат ноздрями, топорщили усы, одобрительно крякали.

‒ Ложки, ‒ кучер каждому дал деревянную ложку. ‒ Вернуть обязательно!

Куверторы разломали хлеб и сыр. Сыр был козий, пах остро, Кассинар заметил, как Август спрятал нос в меховую паль. Есть воины не спешили, поглядывали на эра, словно ожидая команды.

‒ Господин эр… ‒ сказал Кассинар, когда молчание затянулось.

‒ Что? ‒ спросил Август, вынырнув из паля.

‒ Распорядитесь.

‒ А! ‒ Август поднял кружку. ‒ Эверца, тортонэ!

‒ Зирна Хэмхилл! ‒ грянули куверторы.

Больше их ничего не сдерживало. Ели они так жадно, так азартно, что Кассинар, никогда не отличавшийся хорошим аппетитом и вообще пристрастием к еде, неожиданно почувствовал, как у него заныло в животе. Стучали ложки, хрустел на зубах лук, двигались челюсти и кадыки.

Кашу обсуждали в голос.

‒ Красота!

‒ Ну, Ретбом, ты и расстарался!

‒ Его бы поваром к нам в кальдегардию!

‒ Ха, если он состряпает нечто подобное из конины и лежалого проса, то я к нему служкой пойду!

‒ Служанкой, Фенгли! Служанкой!

‒ После тебя, Гривль!

‒ Каша, господин эр, объедение!

Август улыбался. Ретбом хмурился. Похвалы куверторов, похоже, заставляли его соображать, насколько ему хватит припасов, если господин эр вздумает каждый раз приглашать сопровождающих его воинов к своему столу. Ничего ж не напасешься! То один рот, а то целых пять! Нет, шесть, если считать постового.

‒ Проверьте лошадей, Ретбом, ‒ сказал Кассинар.

Он был уверен, что кучеру лучше не слышать разговоров о Терезине Сойерн, которые сейчас последуют. Человек Ретбом надежный, но все же… К чему лишние уши?

‒ Да, господин манье, ‒ поклонился Ретбом.

Ворча под нос о том, что за ложками нужен глаз да глаз, кучер отошел к карете и там, выбрав из-под козел тряпку почище, принялся отирать бока животным в упряжке. Кассинар вернулся взглядом к куверторам.

Каша была умята. Кружки опустели. Чили Смайссон, как самый заводила, выкрутил из-за пояса кожаный бурдючок.

‒ Господин эр, а не хотите попробовать нашей эльфы? ‒ обратился он к Августу.

‒ Я знаю, это пиво, ‒ сказал тот.

‒ Особое пиво!

‒ Особое?

‒ Его варят с чемчесом.

Август посмотрел на Кассинара, и распорядитель отрицательно качнул головой. Могло ли это остановить будущего жениха? Нисколько! Серебряная кружка в руке Августа сунулась к горловине, передавленной бечевой.

‒ Если только немного…

‒ Немного! ‒ предупредил Кассинар.

‒ Не извольте беспокоиться!

Под одобрительные вопли соратников Чили распустил узел и наклонил бурдючок. Темная жидкость плеснула в кружку.

‒ Все-все! ‒ сказал Август.

Куверторы не остались в стороне. Чили Смайссон обжимал бурдючок, наливая каждому где-то до половины. Не забыл и себя.

‒ Господин манье…

Кассинар улыбнулся.

‒ Нет, Чили, я знаю, что это за пойло. Мне сказали: делай первый глоток ‒ и дыши, дыши. Вот только не предупредили, что дышать будет нечем.

Куверторы загоготали. Август поднял кружку. Его жест поддержали. Установилась тишина, прерываемая лишь шелестом листвы.

‒ Господа скветты, ‒ сказал Август торжественно, ‒ нам предстоит непростой тур, и Сойерны… они обязательно постараются сделать этот тур невыносимым. Впрочем, чего еще ждать от Сойернов?

Куверторы одобрительно пошумели. Кассинар отметил, как держится молодой эр. Этого Августа с Августом в карете мало что связывало. Тем временем серебряная кружка поднялась выше.

‒ Господа скветты… агарти… Я рад, что вы здесь, со мной, и будете защищать меня, чего бы вам это не стоило. Зирна!

‒ Зирна Хэмхилл!

Кружки стукнули. Август, чуть помедлив, опрокинул эльфу в себя. Глаза его выпучились. Какое-то время он крепился, вцепившись пальцами в меховую паль и багровея, потом распахнул рот.

‒ Кха… господин манье… ‒ выдавил он.

Из глаз его потекли слезы.

‒ Зирна Хэмхилл! ‒ снова проорали куверторы.

Им было хоть бы что. Бурдючок вновь пошел по кругу, разливая содержимое. Но вряд ли Август это видел. Как помнил Кассинар, после первого глотка он сам с минуту ничего не соображал и мало что различал перед собой. Горло горело огнем, как соломенное чучело в конце Ольвенского хода.

‒ Вот, эр, пейте, пейте.

Распорядитель буквально втиснул в руки эра кувшин. Некоторое время тот жадными глотками пил разбавленное вино, заливая кружевную ткань на груди. Конец пелагу. Два золотых лимбера, между прочим. А это десяток вальмеров или два десятка раистянских скумеров. Нет, в таком виде, конечно, показывать Августа Терезине не стоит.

‒ Как вы, эр Август? ‒ спросил Кассинар, когда опустевший кувшин упал на ковер.

Август поморгал.

‒ Кажется, все в порядке. Кха. Кха! ‒ Он покашлял и потер горло. ‒ Но вы бы могли и предупредить меня, господин манье!

‒ Моя вина, ‒ признал Кассинар, не собираясь спорить при куверторах.

‒ Эта эльфа, конечно…

‒ Зирна Хэмхилл! ‒ заорали куверторы.

‒ Все, все, господа скветты! ‒ выпрямился, скинув паль, Август. ‒ Достаточно. Но я хочу вас кое о чем спросить, и чтобы это осталось между нами…

‒ Мы ‒ могильные камни, господин эр! ‒ заверили куверторы, сближая головы.

‒ Мне известно, ‒ чуть наклонился Август и понизил голос, ‒ что вы были в Доэнгерте, когда мой родитель… ну, договаривался о моем туре. И я хотел бы, господа скветты… агарти… чтобы вы правдиво, ничего не утаивая, поделились со мной вашими впечатлениями.

‒ О туре? ‒ спросил один из воинов.

‒ Нет, ‒ сказал Август. ‒ О ней.

‒ О ком? А! ‒ посветлел лицом Чили Смайссон. ‒ О Терезине?

‒ Да.

Усы Чили Смайссона шевельнулись.

‒ Значит, слушайте, эр Август…