Брат для волчонка

Перед глазами Рэма Эффри Стоуна стояла плотная полоса огня. Белая от пара и пепла.

Его дом не сгорел. Он испарился за один долгий миг. Был уничтожен потоком взбесившихся фотонов.

Рэм зажмурился, но белая полоса не исчезла. Будь он сейчас на родной улице — сетчатка бы тоже выгорела. Вот только сегодня он опять поссорился с отцом и ушёл шляться по городу.

Когда всё случилось, Рэм сидел в кафешке на крыше небоскрёба. Выпивал с мелким прыщавым Ули и его подружками. Платишь за спиртное — и эти подружки уже тут как тут. Садятся на пол около кресла, гладят колено, заглядывают в глаза: выше?

— Обернись, — сказал Ули. — Надо валить. Опять спецон таггеров мочит.

Над городом шли тяжёлые десантные шлюпки. Сразу четыре. Чёрные, матовые, пожирающие последние лучи заходящего солнца.

Девушка перестала гладить колено Рэма, вскочила испуганно.

— Надо валить, — повторил Ули.

Он смотрел в сторону торгового квартала, где торчала башенка родового гнезда Стоунов, так опостылевшая этим летом Рэму.

Шлюпки скользнули над домом с башенкой, белая полоса раскалённого света потекла вниз, и дом Рэма растворился в этой пылающей белизне.

Для светочастотного удара тяжёлой шлюпки наземное строение не препятствие. Дом испарился вместе с землёй, с толстыми плитами стен.

Внутри остались двухгодовалый брат, доставший своим рёвом, ехидная сестрица пятнадцати лет, долбанный подростковый возраст. Малолетняя сучка, выслеживающая Рэма с девчонками, чтобы заснять и доложить отцу.

Родные как раз в это время сидели за ужином и смотрели новости. Семейная традиция. А Рэм хлопнул дверью и свалил в начинающий сизеть вечер.

Думал: да чтоб они все провалились со своими нравоучениями, институтом, престижем семьи.

Теперь они превратились в пепел и пар.

Ули вскочил и потащил девчонок вниз. Непонятно было, что будет дальше.

Где-то далеко в глубоком космосе шла война между Империей и экзотами. И потому планета жила в состоянии гражданской войны — то тут, то там вспыхивали мятежи, зачищали бандитов, склады с оружием. А под горячую руку могли влететь и подростки.

Рэм даже не посмотрел, куда Ули потащил девчонок — он бежал к дому.

Уже на соседней улице под ноги стали попадаться горячие стеклистые окатыши. Стало жарко и душно, запахло горелым.

Его окликнули раз, другой. Жители, в панике попрятавшиеся по подвалам, начали выбираться, чтобы глянуть — кого накрыло?

Рэм не обращал внимания на окрики. В этой части города его знали многие. Как же, богатенькая семейка... Папаша торговал чаем, пряностями и контрабандным йиланом. Что теперь будет с его торговлей?

Улочка вильнула, и в лицо дохнуло уже почти нестерпимым жаром. Вместо здоровенного родового особняка с башенкой, лужайкой и садом в воздухе висел столб раскалённого пепла. Он уже немного осел и стал полупрозрачным.

Рэм кинулся прямо в этот горячий столб, но его обхватили сзади.

— Да стой ты, больной!

Это был голос Ули.

Приятель был жидким и дрыщеватым. Они отродясь не дрались, потому что Ули знал — Рэм ему махом накостыляет. Но тут он вцепился, как клещ.

— Да ты уйди! Уйди от меня! — кричал Рэм.

Но Ули закрывался локтями от его кулаков и пятился, не выпуская рэмовой куртки.

А потом опомнились и соседи. Они бросились к мальчишкам, но Рэм уже сообразил, что спасать семью поздно и остановился сам. Перестал рваться.

Соседи запрыгали вокруг пожарища с коммуникаторами, голографируя пепелище.

Плечи у Рэма задрожали, глаза защипало. Лицо было в пепле, и когда потекли слёзы, пепел попал в глаза.

Плакать сразу стало больно. Да и стыдно — всё лицо будет в потёках грязи.

Рэм оттолкнул Ули. Скребанул по глазам жёстким рукавом дорогой кожаной куртки, отвернулся и быстро пошёл под защиту уцелевших домов.

— Рэмка! — окликнул Ули. — Ну, ты чего?!

— Да пошёл ты к Белым! — бросил Рэм, не оборачиваясь.

С Ули они дружили за деньги. Какие теперь деньги? Он один, у него больше никого нет.

— Это чё было-то? Чё? — орала какая-то запоздалая тётка-соседка, махая руками посреди улицы.

Рэм не знал «чё это было». На планете последние семь лет постоянно «чё-нибудь было». На то она и гражданская война.

С полчаса Рэм и Ули простояли, прижавшись к закопчённой стене булочной.

Белый столб осел и погас. Стало заметно, как сильно стемнело.

Над выжженным пятном закружились полицейские катера, и соседи сразу попрятались по домам. Одно дело глазеть, другое — попасться в свидетели.

Рэму пришло на коммуникатор полицейское сообщение, но он не стал на него отвечать.

Ясное дело: полисам доложили, что он уцелел. Соседи, наверное. Или он сам засветился на кадрах с дронов.

Но Рэм не обязан был заявлять о своём местонахождении по первому требованию полиции, ведь он ещё не стал совершеннолетним. Помочь они не смогут, только проблем добавят.

Дом расстреляли спецоновские шлюпки. Значит, на отца кто-то донёс за вынужденную контрабанду — да кто ею не занимался в войну? И отца, по законам этой самой войны, без суда и следствия...

Парень вздохнул и пошёл куда глаза глядят. И Ули потащился следом.

Они почти добрели до набережной, когда на запястье Рэма согрелся браслет коммуникатора.

Звонил юрист отца, Грэм Маквел.

— Вы не ранены, господин Стоун? — в голосе звенело беспокойство. — Вы в порядке?

— Да, — буркнул Рэм.

Говорить ему не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось.

— Я срочно вылетаю из столицы, господин Стоун. Вам нужно будет вступить в наследство. Не сейчас, конечно, а как полагается, через шесть месяцев. Но оформить всё лучше сейчас. Где вы находитесь?

Голос Грэма Маквела вдруг показался Рэму фальшивым.

Как же, беспокоится он. Сейчас огребёт на оформлении наследства кучу эрго, и будет ему счастье.

Рэм остановился. Про наследство он совершенно забыл. Есть же торговая фирма отца. Отец погиб, но фирма-то уцелела?

Так вот чего Ули тащится рядом. Думает, что деньги у Рэма всё ещё есть.

Шакал-перекидыш...

— Где вы сейчас, господин Стоун? — надрывался в наушнике юрист.

Рэм никогда никому не давал автоматический доступ на геолокацию. Отец и так постоянно за ним следил. Считал, что сын шляется с Ули и прочими отморозками. Ну так он и шлялся.

— Я сейчас зарезервирую для вас номер в гостинице. Пожалуйста! Вам нужно отдохнуть и хорошо выспаться! Утром я прилечу в Ярбург! Вы меня слышите, господин Стоун?

Юрист думал, что связь неустойчива. Его писклявые крики напоминали гудение ночных насекомых.

— Да, — выдавил Рэм. — Слышу.

— Гостиница «Ночная чайка» вам подойдёт? Это далеко?

«Чаечка», так называли в городе это пафосное здание, была на другом берегу реки. Но Рэм соврал, чтобы отвязаться:

— Я совсем рядом.

— Пожалуйста, свяжитесь со мной, когда будете на месте? Я очень обеспокоен. Такая трагедия... Я вам так соболезную, господин Стоун... Обязательно позвоните мне, когда вы будете в гостинице!

— Да, да. Я уже здесь, — буркнул Рэм, и они с Ули вышли на набережную.

Искомая гостиница свисала с противоположного берега. Очень дорогая. И действительно похожая на чайку, парящую над водой.

Её крылья светились. Там, на открытых террасах, танцевали и пили богатые бездельники.

— Пошли, хлебанём где-нибудь, а? — просипел Ули. — Я уже задолбался за тобой ходить.

— Так не ходи, — огрызнулся Рэм. И добавил, вспомнив про висящего «на комме» юриста. — Нет, это я не вам.

С левого крыла «Чаечки» стартовал прогулочный катер, заскользил вдоль реки. Порыв ветра донёс хохот и первые аккорды популярного трипа.

«Милая, я ненавижу тебя!» — заорал Коко Фишер, лысый и толстый, но дико популярный певец.

— Я надеюсь, вы понимаете всю тяжесть свалившейся на вас ответственности? — зудел в ухе голос юриста. — Вам нужно постараться выспаться...

— Да вы же слышите — паратромп летит! — буркнул Рэм. — Пять минут — и я в номере. Пожалуйста, успокойтесь. Всё будет в порядке.

И подумал: «Вот — идиот. Это он должен меня успокаивать, а не я его».

Юрист отключился, и Рэм подавил желание сорвать комм с руки и зашвырнуть в воду.

— Пойдёшь в гостиницу? — спросил Ули.

Рэм глянул на него косо и не ответил.

Ули чуял поживу. Рэму и вправду было совсем некуда пойти. Не в гостиницу же? А отец Ули, Хэм Белегути, крышевал все городские притоны.

— Не пойду, — бросил Рэм безразлично, словно ему было где ночевать.

— Ты бы слил свои эрго на личный счёт с банковского? Юрист может их заблокировать до оглашения наследства, — сказал Ули. — Полгода потом ничего не получишь, кроме своей социалки.

Рэм фыркнул, но не смог не признать — приятель говорит дело.

Он щёлкнул по комму и забрал на личный счёт все эрго с той карты отца, к которой у него был ограниченный доступ. Всё остальное, к сожалению, принадлежало семье.

Опять зазвонил юрист.

— Я в гостинице, — соврал ему Рэм. — Всё. До завтра! Я уже ложусь спать! — И отключился.

Он надеялся, что юрист отвяжется теперь хотя бы до утра.

До утра надо было что-то решить.

Ждать наследства? Закончить колледж и поступить в институт? Стать, как мечтал отец, паинькой и опорой семейному бизнесу?

Рэм закрыл глаза и снова увидел столб белого света. И чёрные смертоносные туши спецоновских шлюпок.

Нет, спать он сегодня не сможет.

Какая же тварь донесла? Кто убил всю его семью? Кто-то из соседей? Кто?

Снова раздался свист пролетающего над рекой туристического катера, и Рэм посмотрел на воду.

Он решил, что голова закружилась. Потому что гостиница вздрогнула, покачала сияющими крыльями, и... чайкой полетела вниз.

Взрыв раздался долей секунды позже. Он был похож на хлопок, но от него содрогнулась вся набережная.

Рэм зажал уши. Присел...

Но второго хлопка не последовало.

— Тлять, — прошептал Ули, сидящий рядом на корточках. — Ты глянь! Абздец «Чаечке»! Отлеталась!

Рэм выпрямился. В том месте, где над рекой нависала гостиница, было достаточно глубоко, и на поверхности воды плавали только обломки мебели да виднелось светлое пятно. Наверное, на террасах стояли светильники автономного питания, и свет продолжал идти сквозь воду.

Слюна стала горькой, и Рэм сплюнул себе под ноги.

Он сказал юристу, что уже внутри и сейчас ляжет спать. Он сказал это юристу. И теперь нет никакой гостиницы.

Хэдов юрист! Чтоб его дакхи съело!

Пока Рэм ругался, пытаясь справиться с эмоциями, Ули стоял, перегнувшись через перила набережной. Смотрел, как полицейские катера подбирают немногих всплывших.

Вода осенью ледяная. И ночь будет холодной: Рэма уже пробирало через лёгкую куртку.

— Ничё так они к тебе прицепились, — посочувствовал Ули.

— Это юрист, хэдова тварь, — выдавил Рэм. — Сначала на отца настучал, потом узнал, что я жив, и решил со мной не затягивать.

— Таггеров, думаешь, нанял? — не стал спорить с версией приятеля Ули.

Контрабандистов-таггеров на Мах-ми было в последние годы — как неудов в социальной карте подростка. Уже и не знаешь, куда лепить.

Рэм неопределённо мотнул головой. Юристу проще всего было заплатить именно таггерам. С местными бандами связываться опасней, у тех — свои интересы. Вдруг потребуют поделиться «наследством»?

А таггеры — прилетели и улетели. Им всё равно, кто будет забирать контрабандный йилан. Лишь бы кто-то забрал и заплатил за доставку.

— Холодно... Может, у нас заночуешь? — предложил Ули. — В трущобах пеленг вообще не возьмёт, даже полицейский. В бараке поспишь. Тебя, поди, и полисы уже ищут?

— А зачем? — дёрнул плечом Рэм. — Как они свяжут «это» со мной? — Он кивнул на пятно от гостиницы. — Они не знают, что меня туда ночевать посылали.

— Юрист мог для верности оплатить тебе номер. Тогда электронная запись болтается в базе.

— И что? Нельзя, что ли, переночевать? Да и утонул я тогда вместе с «Чайкой». Бульк... И концы в воду.

Ули пожал плечами.

Ему было хорошо. Какой бы тварью ни был его отец, зато этот отец жив. А у Рэма вдруг не осталось совсем никого. Ни одного надоедливого паршивого родственника. Даже дуры-сестры.

Он сглотнул и снова уставился на воду.

— А дальняя родня у тебя есть? — спросил Ули, словно бы прочитав его мысли.

— Есть. На Прате. И ещё на Асконе, кажется.

— На Асконе? — Ули изобразил думание, но вышло плохо. В школе он научился только иголки через щёку просовывать, потому его и выперли. — А это где?

— Пояс Дождей.

— У тебя чё, экзоты в родне?

— А ты не знал?

— Не, ты вон какой здоровенный.

Рэм и в самом деле был крупным для своих шестнадцати лет, и уж на экзота не походил никак.

Но отец говорил, что дальняя родня у Стоунов в Содружестве, которое имперцы с лёгким презрением называли Экзотикой, есть.

Стоило ли её подставлять, вот вопрос? Сейчас кинешься в родственные объятья, а завтра...

Рэма осенило вдруг: он с рычанием вскинул руку и заблокировал коммуникатор.

Вот же ташип бесхвостый! Юрист не мог его запеленговать, закон о личных данных защищает несовершеннолетних, и даже полиция должна сначала получить в Администрате одобрение на запрос. Но юрист мог позвонить и увидеть, что вызов идёт!

То есть, коммуникатор цел! А какой коммуникатор мог уцелеть после взрыва в «Чаечке»?!

— Бежим! — крикнул Рэм и схватил Ули за руку.

Над набережной уже кружили какие-то подозрительные катера.