Братья

Раненого на юге Афганистана Андрея Климова эскулапы в погонах спасли. Его вовремя эвакуировали, сделали несколько блестящих операции, но через месяц после врачебного консилиума в его истории болезни появился диагноз: персистирующее вегетативное состояние.

Заступившая на ночное дежурство молодая медсестра, прочитав диагноз, проплакала всю ночь — раненый десантник был её одноклассником. Через полчаса после сдачи дежурства девушка, набравшись смелости, спросила у начальника отделения о перспективах выздоровления Андрея.

Тридцатилетнему капитану, приехавшему три месяца назад из столицы, молодая симпатичная медсестра очень нравилась. Он даже сожалел о том, что женат, и уже почти решил завести служебный роман. Поэтому девушке врач неожиданно ответил вопросом:

— А с чем, Анна, связан твой интерес именно к этому солдатику? Он у нас такой не один.

— Это мой одноклассник, товарищ капитан, — девушка была готова зарыдать.

Капитан помолчал, достал сигарету.

— Какие перспективы у таких как он? — отойдя к окну кабинета, он закурил. — Никаких. Через мои руки прошло не меньше десятка таких раненых и ни один не восстановился.

Выйдя из ворот госпиталя, Аня в растерянности остановилась, не зная, куда ей идти. Сквозь пелену слез она совершенно ничего не видела.

— Кого я вижу! Паша, смотри, да это же Анна Чуклина, собственной персоной!

Аня подняла голову, вытерла слезы и увидела перед собой двух бравых десантников, похожих как две капли воды. Сделала шаг навстречу.

— Мальчики, Андрюша ..., — и зарыдала в голос...

... Трое братьев Андрей, Петр и Павел Климовы родились с интервалом в полчаса, но Андрей родился не просто первым. Он и по документам был из них старшим братом, сумев появиться на свет за три минуты до полуночи, а двое других хоть и родились вскорости, но это уже были другие сутки, и не только сутки, но и год.

После окончания школы братья поступили в Тимирязевскую Академию. Успеваемостью они не блистали. Но семья считалась многодетной, у них были еще две младших сестры, а направление от пригородного совхоза, где работал отец и протекция Московского городского комитета КПСС помогли им в поступлении.

Братья всегда отличались отменным здоровьем и безбашенностью. В школе начали прыгать с парашютом в областном клубе ДОССАФа и заниматься самбо.

Успешно закончили два курса, не получив за четыре сессии ни одной тройки, чему сами были безмерно удивлены, но в ноябре 1979-ого года неожиданно оказались в армии. Сводный брат отца, работавший в МГК КПСС, навел справки и как-то странно сказал, что братьев призвали по какому-то суперспецнабору.

Но через год, после сильного подпития, рассказал, что братья на октябрьские праздники семьдесят девятого года по пьянке избили не того, кого надо, и только его вмешательство заменило им зону на службу в армии.

Затем были воздушно-десантные войска и Афганистан.

Ранним утром 15-ого ноября 1981-го года братьев неожиданно вызвал командир полка майор Волков. Дежурный по роте, передавший приказ, с какой-то завистью сказал:

— Надо же, честь вам какая, все приказ о дембеле получают в строевой части, а вас комполка к себе вызывает.

Две недели назад, когда уходили из полка первые уволенные в запас, майор попросил Климовых задержаться на две недели — по объективным причинам их было некому заменить. И вот теперь, когда смена не только пришла, но и реально заменила братьев, можно с чистой совестью и чувством не выполненного, а перевыполненного долга получить приказ о дембеле и в 12:00 на штабной вертушке в Баграм, а потом — в Союз.

И всё! Здравствуйте друзья, подружки! Я вернулся!

В кабинете комполка были ещё три офицера: начштаба полка, командиры батальона и роты, где служили братья. Прервав рапорт о прибытия, майор взмахом руки пригласил подойти к столу, на котором лежала карта района.

— Мы получили приказ из штаба армии срочно провести разведку вот этого района, — майор на карте показал ущелье в пятнадцати километрах южнее расположения полка. — В приказе сказано, что рейд провести силами 1-й роты 2-го батальона. В штабе армии хорошо помнят её успешные действия в этом ущелье, но сейчас от той роты в строю всего четверо: командир и братья Климовы.

Командир полка замолчал, он не знал, что говорить дальше. Вернее, что говорить знал, но вот как? Он, давший своим солдатам офицерское слово, впервые не знал, что им сказать.

Стоявшему на полшага впереди Андрею захотелось закричать: «Нет, нет!». В висках загудело, ноги стали ватными. Кто-то из братьев сзади судорожно проглотил воздух.

— Простите, сынки. Ваш ротный знает тропу по одной стороне ущелья, а по второй стороне, кроме вас, тропу никто не знает. Пока вслепую будем идти, душманы сто процентов получат весточку, и засада гарантирована.

Рейд прошел без сучка, без задоринки. До выхода из ущелья, где разведчиков должны были забрать вертушки, оставалось не больше километра, когда от шедшего впереди дозора поступил сигнал: «Впереди засада».

Бой душманы почему-то не приняли и ушли. Почему — стало понятно, когда обнаружили растяжку, затем вторую, потом еще и еще. Шедший впереди Андрея десантник не увидел очередную и погиб на месте. Андрей и командир роты получили ранения...

... Потрясенные услышанным от Ани, братья сидели в сквере напротив проходной госпиталя. Девушка сидела рядом и не знала, что делать. Ей казалось, что ребята просто окаменели.

Прошло пять, десять, двадцать минут. Из дверей проходной вышел офицер. Увидев Аню в обществе двух десантников, он пошел не обычной дорогой через сквер, а по тропинке вдоль забора госпиталя.

— Ребята, вон наш начальник отделения. Только он как-то странно пошел, — братья встрепенулись и рванули догонять уходящего офицера.

— Товарищ капитан, подождите, разрешите обратиться.

Капитан остановился и обернулся к братьям. Выйдя из проходной, он почти сразу же увидел Аню и понял с кем она сидит в сквере.

— Вы братья Климовы? К сожалению медицина...

— Вот что, кэп, я тебе скажу, — неожиданно, даже для себя, прервал капитана Петр. — Мы уже дембельнулись и нам всякие суб-ординации, как ты понимаешь по одному делу. Мне не нравится, что у тебя глазки как-то бегают. Вот нутром чую, ты что-то можешь сделать, но ...

Петр замолчал, мрачно глядя на капитана. Братья были на голову выше своего собеседника и он от этого чувствовал огромное неудобство. Павел неожиданно положил свою тяжелую руку на плечо капитана.

— Братец мой чего-то разволновался, так что я закончу, — он осмотрел офицера с головы до пят. — Ты напрягись капитан, постарайся, сделай чудо. Мы тебя по-хорошему просим, пока. Мне все по х... если с братом что случиться. И смотри, Анечку не обижай.

Дрожащей рукой военврач достал носовой платок, вытер липкий пот на лице и шее. Как от него отошли десантники, он не видел. Постоял несколько минут ... и вернулся в госпиталь.

Последующие трое суток капитан практически не отходил от постели Андрея: три-четыре часа сна, санминимум, есть особо не хотелось, кофе с бутербродами вполне достаточно.

На исходе третьих суток, на рассвете, Андрей неожиданно для всех попытался умереть. А через сорок две минуты, когда капитан уже хотел дать команду прекратить «качать», неожиданно ожил.

Не веря своим глазам, врачи и медсестры смотрели на мониторы. Идеальные давление и сердечный ритм.

— Товарищ капитан, а так бывает? — кто-то спросил почти шепотом.

Начальник отделения не ответил и молча пошел в свой кабинет.

Через несколько минут зашедший для подписи истории болезни дежурный ординатор, более старший и по возрасту, и по званию, решился спросить:

— А вы поделитесь с коллегами секретом, почему мы вопреки инструкциям и здравому смыслу качали сорок минут и что вы сделали этому юноше?

— Ответ отрицательный, — увидев удивленно-недоумевающий взгляд коллеги, капитан продолжил:

— Не хочу лишиться погон, да и диплома. Пусть это останется чудом, ведь в медицине чудеса бывают, не так ли?

Аня все эти сутки провела в отделении, отходя от постели своего одноклассника только в санитарную комнату. Перед уходом домой капитан сказал ей:

— Думаю, у твоего одноклассника теперь появились шансы.

Через два месяца трое братьев и уволившаяся со службы Аня, под радостный перестук колес, ехали в спальном вагоне московского поезда. Ехали домой.

***

— И что еще ты видел? — спросил Павел у брата.

— Много чего и всё нехорошее.

— Мальчики не ругайтесь и можно я слово скажу? — от нетерпения Маша, она была младше братьев и в этом году заканчивала школу, даже руку подняла как школьница.

— Говори, ты же теперь никому слово не дашь сказать, пока не выскажешься, — вступил в разговор Петр.

— Сами такие, — парировала Маша и показала братьям язык.

— И она еще говорит, что взрослая.

— Слушайте мне вообще-то не смешно, — Андрей с укоризной посмотрел на братьев и сестру. — Меня и так еще любой ветерок с ног сшибает, а про мозги вообще молчу. А вам всё позубоскалить!

Маша вмиг стала серьезной.

— Прости братик.

— Машка, говори не томи, — Павел дернул сестру.

— Мы, — начала девушка тихим, заговорщицким голосом, — должны спасти страну.

— Все, все, все, я пошел гулять, — Петр демонстративно встал и хотел пойти к двери.

— Петька, не дури, — Андрей дернул брата за рукав.

— Ребята, вы как себе все представляете? Мы, трое героев-орденоносцев, едем в столицу, идем в Кремль и просим Леонида Ильича принять нас. Потрясенный Генеральный Секретарь принимает нас, мы все ему рассказываем и становимся спасителями Отечества.

Петр оглядел братьев и сестру и ехиднейшим тоном продолжил:

— А дальше нас закрывают в дурке и надолго, а скорее всего навсегда. И лежим мы в персональной палате спасителей Отечества. Или что, кто-то сомневается и думает, что будет по-другому?

После продолжительной паузы, не дождавшись возражений, Петр спросил брата:

— И вообще ты, Андрюша, уверен, что видел будущее? — Андрей промолчал, но он то не сомневался. — Ну угадал ты спортивный результат, мы видели это и что? Привиделись тебе всякие гадости про наше Отечество и что? А ты уверен, что сильно с головой дружишь после ранения? Ребята, давайте жить дружно. Мы герои-десантники, орденоносцы. Восстанавливаемся в Тимирязевке, учимся и пользуемся заслуженными благами жизни.

Петр прищурился и вдруг зло попросил сестру:

— Машка, выйди, мне надо по-мужски поговорить.

— Нет, я никуда не выйду, у вас тут какие-то плохие разговоры, не выйду.

— Хорошо, слушай про своих любимцев, — Петра Маша с некоторых пор недолюбливала, он однажды её обидел и она это помнила. — Так вот, братишки. Я не хочу больше ни во что встревать, ни во что, — медленно, нараспев повторил он. — Кого предки винят, что мы в армию попали? А?

Петр зло посмотрел на братьев, его начинало нести и он ничего с этим не мог поделать.

— Сколько ты, Андрюша, из-за Аньки бесился, я думаешь не понял, почему ты тому мужику ногой по морде дал? Да ты только в Афгане угомонился! Не ребята, давайте просто жить.

— Петя, а если все это правда? — тихо спросил Андрей брата.

— Ну и что, поезда хотите останавливать? Вперед на скалы, но без меня. Я хочу просто жить. Девок ..., — про девок он сказать не успел, Маша ударила брата промеж лопаток. — Ладно, уймись, святоша. Я же не заставляю вас мне компанию составлять. Андрюшка, вон в Аньку опять влюбился, небось в ЗАГС собираются, — Петр ловко увернулся от летящего кеда. — А если эти видения правда, то надо ловить момент и становиться, как, Андрюша, их там будут звать?

— Олигархи.

— Олигархами, точно, и наслаждаться жизнью. А Отечество и без нас спасут. За тысячу лет ничего не случилось и тут не случиться. И знаешь, Андрюша, что я тебе скажу, — Петр прищурился, губы зло поджались, — накроется социализм медным тазиком, я плакать не буду. Или что, ты нашим политработникам верил, когда они пи...ли на политзанятиях. «Страна развитого социализма»!

У Петра от возмущения перехватило горло и он как рыба на берегу пару раз беззвучно открыл и закрыл рот, а затем продолжил свою гневную тираду.

— У нас скоро жрать нечего будет, колбаса только в Москве. Интернациональный долг! А знаешь, что одна сука военкоматовская нам с Пашкой заявила, когда ты в госпитале лежал?

Петр повернулся к брату как бы требуя у него подтверждения своих слов, но Павел не отреагировал на его слова.

— Мы попросили нас на временный учет поставить, а эта тварь узкоглазая нам заявила, я вас в Афганистан не посылал и ничего не должен. Развалиться вся эта ..., — Петр поймал ошарашенный взгляд сестры и поперхнулся, — туда и дорога.

Петр чувствовал, что всё, пора тормозить, но не мог, ему надо было высказаться до конца, была у него такая черта характера.

— А помните, как дядя Сережа приезжал к нам зимой, когда мы школу заканчивали? Как мы подслушали их разговор про взрывы в метро? Что нам отец потом сказал про дружбу народов? Пашенька, братик, — Петр опять повернулся с безмолвно сидевшему Павлу, — а ты что молчишь? Или тоже Отечество спасать хочешь?

— Отвали! Дятел ты, Петька, — все замолчали, разговаривать никому не хотелось, но и разбегаться в таком настроение тоже.

Посопев, Петр решил разрядить обстановку. Он был самый отходчивый из братьев и иногда после ссоры протягивал руку мириться чуть ли не с последним бранным словом.

— Ладно, давайте не будем ругаться, помните, как бабушка говорила: «Свой он и есть свой». Я без вас никуда, даже без Машки.

— Дурак ты, Петька, все-таки, — смеясь, сказала Маша.

Она достала четыре листка бумаги, написала что-то на каждом.

— Вот тут написано «клянусь» и стоит сегодняшнее число. «Клянусь» значит, клянусь никогда не предавать братьев и сестер. Ставьте подписи, — Маша раздала листки.

Андрей тут же поставил подпись и протяну свой лист сестре, Павел промедлил буквально мгновение, а вот Петр взял листок и задумчиво осмотрел братьев и сестру. Наступила неловкая пауза.

— Только одно условие, держим язык за зубами про Андрюшкины видения, — Петр хмыкнул, еще раз обвел всех взглядом, поставил подпись и тоже протянул листок Маше. — А теперь что?

Маша удивила братьев и им всем было интересно продолжение. Она молча запихала листки в пустую бутылку и тщательно закрутила винтовую пробку.

— Кто эту клятву нарушит, тот..., тот Иуда и Каин, — братья про Иуду и Каина знали примерно, плюс-минус километр, но слова сестры запали в душу.

На следующий день домой вернулись родители. Они ездили к младшей дочери в областную больницу и не могли понять, что произошло. Неделю назад дети ликовали, пели и плясали от радости. А сейчас сидят по комнатам, ни с кем не разговаривают, даже не хотят вместе ужинать.

Вечером Петр и Павел собрались и уехали в Москву, заявив, что надо провести разведку в академии.

Оставшиеся дома, Андрей с Машей сдружились пуще прежнего. Маша и так выделяла Андрея, а тут просто не отходила от него ни на шаг, даже начала ревновать его к Ане, которая после возвращения домой уехала на несколько дней к родному отцу. Её родители развелись, когда она отправилась служить в армейский госпиталь и отец перебрался на Урал.

В школьные годы у Андрея с Аней в девятом и почти весь десятый класс была любовь — чистая, как первый снег, и возвышенная как летние облака. Но потом соседка по площадке, весной во время проводов в армию своего брата, сумела затащить пьяненького юношу в свою койку. Она была старше на три года и уже пару лет вздыхала по соседу.

Было что или не было, Андрей не помнил, но Аню соседка поставила в известность об его измене. Школьная любовь на этом закончилась, Андрей очень переживал и даже однажды ляпнул, что хочет повеситься.

Братья отличались друг от друга и внешне, и характерами, Петр и Павел были как две капли воды, но Петр был очень заводной и горячий. Андрей не успел договорить, как ему прилетело от брата и больше глупостей он не говорил.

Соседку в тот же день на пустой лестнице подловил Павел и пригрозил переломать ей ноги, если она еще раз даже просто посмотрит на Андрея и лучше ей вообще очистить горизонт.

Репутация у братьев была скандальная и все знали, что слово они держат. Поэтому дама предпочла наступить на горло собственной песни и уехала в Питер, где у нее жила и работала в каком-то магазине родная тетка.

Братья уехали учиться в Тимирязевке, Аня, окончив школу, поступила учиться в медучилище в областном центре, и после школьного выпускного они больше не встречались. Девушка закончила медучилище и уехала служить в военный госпиталь в Среднюю Азию — туда у них было большое распределение.

Аня поехала в дальние края с большим желанием. Методом проб и ошибок, она убедилась, что лучше Андрея никого на свете нет, и очень сожалела, что не поверила Павлу, который уверял её, что Андрей ей не изменял. Девушка знала, что братья служат в Афганистане и была уверена что скоро встретит их ....

Когда Андрей пришел в себя, то первой кого он увидел, была Аня. Юноша её новое появление в своей жизни воспринял как должное и повел себя так, как будто и не было расставания.

Аня из госпиталя уходила только чтобы переодеться, она даже спала в отделении. Её самоотверженность все оценили и начальство делало вид, что ничего не замечает. Только капитан, начальник отделения, горестно вздохнул пару раз, молодая медсестра сильно зацепила его сердце.

Начальник госпиталя без слов подписал девушке рапорт на увольнение, и молодые люди вместе покинули госпиталь. Разговоров о будущем они пока не вели, но поход в ЗАГС как-то негласно предусматривался при первой же возможности.

Родители все поняли с полуслова и не возражали, только мама Андрея попросила повременить до выздоровления младшей дочери — девочка после аварии лежала в областной больнице. Андрей конечно согласился.

Аня естественно получила согласие своей мамы и поехала к отцу. Андрей с невестой не поехал, он тяжело перенес дорогу из Средней Азии и девушка категорически заявила, что очередное испытание дальней дорогой ему ни к чему.

Из поездки на Урал Аня вернулась в тот вечер, когда Петр и Павел уехали в Москву.