Бред

Был обычный день. В окно ярко светило солнце. Глория стояла посреди комнаты. К ней заглянула лучшая подружка и сказала, что сейчас придёт их третья подруга Нелли и надо бы слегка убрать вещи. На полу огромной кучей валялись чёрные носки. Глория торопливо и рьяно начала их собирать, но не успела, как постучалась во входную дверь Нелли. Тогда Глория быстро запихнула ношенные носки под кровать. Из-за чего в воздухе поднялся густой смог пыли. Зашедшая подруга села в коридоре между комнатами на стул. Глория открыла форточку проветрить помещение, ведь у её мамы должен был сейчас родиться ребёнок.

— Зачем ты открыла форточку? — возмутилась Нелли. — Мне же холодно. Надо было предупредить, что собираешься открывать!

Форточку закрыли. Проветриться так ничего и не успело.

Глория отправилась на кухню. Там её мама хлопотала, убирая чистую и высохшую посуду по своим местам. У мамы, как ни странно, но совсем не было беременного живота и в помине, а сама она была чуть ли не моложе возрастом, чем дочь, ну или по крайней мере точно выглядели ровесницами. За кухонным столом сидел гость: двоюродный брат мужа маминой сестры. Мужчина был дебелого вида. Он собирался оказать помощь при родах. Правда, каким-то непонятным образом: он взял большой нож с чёрной рукояткой и стал отпиливать себе половину совершенно лысой головы. Дойдя до половины, нож соскользнул вверх и срезал кусок черепа.

— Хорошо хоть не половину, — сказал он, — Нет, я не буду помогать.

Мужчина ушел.

На столе для родов приготовили несколько тарелок. Всё должно быть стерильно. Одна была полностью наполнена мелко нарезанными жареными кусочками мяса. На другой лежали кухонные принадлежности: лопатка, нож, что-то типа шумовки, но значительно поменьше размером и овальной формы. Глории и вправду было не понятно, чем поможет при родах ровно наполовину отрезанный череп мужчины... Но, видимо, был какой-то сакральный смысл.

Мужчину на этом поприще заменил его двоюродный брат. Высокий и смуглый на внешность. Он также, взяв этот же нож, начал сам себе медленно отрезать половину лысого черепа. Так же совсем не было и крови. Только черепная пластина, прорезаясь, крошилась как твердый сыр при плохой нарезке тупым ножом и сыпалась костяная стружка. Мужчина допилил свой череп до половины и, как и у его брата, нож соскользнул и срезал часть. Он слово в слово повторил за братом:

— Хорошо хоть не половину.

Потом спросил :

— А поострее ножа у вас нет?