Бригада Д. Сезон 4: Дом скорби

Забравшись с ногами на подоконник и обложившись разноцветными подушками, Серафим смотрел в окно кафешки на Преображенской набережной. Здание Рособоронэкспорта за черной коброй еще не замерзшей реки, медленно лижущей тектоническую плиту, было почти скрыто Матросским мостом. А колыбели отечественной психиатрии – старейшей в городе клиники – отсюда вообще видно не было, хотя располагалась она чуть дальше на этом берегу реки. Редкие прохожие, шедшие по набережной, в ее сторону не смотрели: кто-то не знал, а кто-то не хотел знать о «юдоли слез и обители скорби». Серафим их понимал. Безумие – заразно, он знал это так же точно, как и то, что Кристина Андреевна опоздает на встречу.

Так и вышло. Минут сорок спустя дверь распахнулась, впуская высокую женщину в пушистой шубке и с неожиданно строгой черной сумкой. Увидев Серафима, она улыбнулась и направилась к нему, на ходу скидывая шубу.

- Ну, здравствуй, – сказала, усаживаясь напротив и с наслаждением распуская туго затянутый пучок. Темно-каштановые локоны укрыли плечи роскошным соболем.

Под шубкой обнаружилось трикотажное платье по фигуре, оттенка темного шоколада. Женщина выглядела так, словно собиралась через час вылетать в Европу на международный симпозиум, но Серафим, знающий ее не первый год, заметил следы усталости на гладком лице.

- Здравствуйте, доктор. Прекрасно выглядите! – тем не менее, улыбнулся он, разворачиваясь от окна к столу.

- Благодарю, – кивнула она. – Ты уже заказал что-нибудь?

- Взял на себя смелость заказать нам цезарь с креветками и тыквенный суп. Раз вы пришли – сейчас принесут.

- Наверное, пока меня ждал, уже весь кофе здесь выпил? – усмехнулась Кристина. – Понимаешь, все, как всегда у нас…

Серафим скривился и посмотрел на недопитую чашку эспрессо. Как Паскаль это пьет вообще? Гадость.

Официант принес блюда, расставил на столе. Спросил:

- Что-нибудь еще?

- Принесите малиновый раф, очень-очень сладкий, и муссовое сердце, – попросил Серафим, одним пальцем отодвигая недопитую чашку. – А это унесите.

- Тебе надо сахар проверить, – серьезно сказала Кристина, – ты много ешь сладкого!

- Это самое простое удовольствие в жизни, как я могу себе отказать? – печально спросил Серафим. – Жизнь – тлен…

Она пристально посмотрела на него. Блондин не любил этот взгляд, ему не нравилось ощущать себя подопытным кроликом. В начале их знакомства такой взгляд доставался ему часто, но как-то быстро сошел на нет. Если старая больница была колыбелью отечественной психиатрии, то Кристина Андреевна Волоцкая в неполные сорок стала ее надеждой.

- Я пошутил, – сказал Серафим и засмеялся. – Не нужно так пугаться!

Кристина облегченно засмеялась вместе с ним.

- Не забывай, ты – мой счастливый шанс, докторской я обязана знакомству с тобой. Но мне бы не хотелось использовать тебя в качестве объекта исследования снова.

- Я очень стараюсь, – посерьезнел Серафим, – на работу, вот, устроился.

- Правда? Кем?

- Стажером в одну фирму, – не моргнув глазом, ответил он. – Я, конечно, не в восторге от начальства, но ведь это признак психической нормы, да?

- Несомненно!

Официант принес большущую чашку, распространяющую вкусный аромат пряностей. Чашка была цвета топленых сливок, с бежевыми веснушками, на молочной пенке расцветала розовым сладкая присыпка. Рядом, на такой же тарелочке, лежало алое сердце, блестя, как живое...

«Иди ко мне!..»

«Дураки, они никогда не догадаются…»

Серафим сцепил зубы, пытаясь не измениться в лице, однако рефлексы оказались сильнее – пальцы метнулись к виску, впечатались в кожу, словно стремясь вонзиться в черепную коробку.

Звякнули приборы, которые отложила Кристина.

- Серафим?

Он хотел ответить, но новый виток боли сжал голову.

Кристина перехватила его руки:

- Серафим, смотри на меня! Вместе со мной дыши на раз, два, три… Все хорошо, я рядом, ты – в безопасности. Кивни мне.

Миг – и голова прошла. Серафим никогда не понимал, в чем сокрыта сила этой женщины – в теплых ли ладонях, от чьих прикосновений пациентам становилось легче, или в голосе, не слушать который было невозможно, но послушно кивнул, хотя перед глазами все плыло. Прикрыв веки, он заставил себя сосредоточиться на энергии, перетекающей от Кристины к нему – спокойной, сильной, светлой энергии.

- Все нормально, Кристина Андреевна, – наконец, сказал он, открывая глаза. – Я в порядке.

Снова «препарирующий» взгляд прошил насквозь. Увиденным доктор осталась удовлетворена и Серафима отпустила. Он тут же вцепился в чашку, жадно выпил раф, хорошо хоть, тот уже остыл!

- Если бы ты мог избавиться от этого… – покачала головой Кристина и вернулась к еде, словно ничего не произошло.

- Вы же знаете, не могу, – просипел Серафим и махнул официанту. – Повторите кофе, а пирожное…

- Съем я! – хищно улыбнулась доктор, подтаскивая тарелочку ближе. – После супа. Мне, пожалуйста, чайничек облепихово-имбирного чая.

Официант ушел. С реки отчетливо потянуло холодом. Серафим недоуменно оглянулся, успел увидеть тень в той стороне, где располагалась больница, а отвернувшись, напоролся, как на колючую проволоку, на взгляд Кристины Андреевны.

- О том, что в больнице умирают пациенты, ты уже знаешь, да? – негромко сказала она.

***

Здание, ранее виденное Паскалем на экране монитора, было построено в стиле неоклассического модерна. Сейчас, замерев перед зеленым забором, ограждающим территорию больницы, он мог рассмотреть только крышу и капители колонн.

Послышался приближающийся стук каблучков. Паскаль проводил глазами стройную женскую фигуру, кинул еще один взгляд на капители и, догнав женщину, пошел рядом. Она удивленно покосилась на него. Он шел рядом, не поворачивая головы, но ощущая запах ее духов, свежий, травяной.

- Вы – маньяк? – не выдержала женщина.

Остановившись, повернулась к нему.

Остановился и он. Окинул ее оценивающим взглядом, улыбнулся:

- Ошиблись, Кристина Андреевна, я к вам по нашему общему делу.

- Здесь все под наблюдением, – она махнула рукой, затянутой в кожаную перчатку, на больницу, где на углу каждого здания торчала камера. – Что вам угодно?

Она так и сказала «угодно», и на миг Паскаль ощутил себя в том самом, лохматом, годе, в котором возвели колонны с капителями. Привиделась дама в ампирном платье из шерстяной «дымки» мышастого цвета, в соболиной шубке и непременно кашемировой шали, невесомой, воздушной.

- Меня зовут Паскаль, наш общий друг Серафим просил поговорить с вами о некоторых… инцидентах, произошедших в больнице за последнее время.

Какое-то время она разглядывала его так же откровенно, как и он ее. Глаза у нее были светло-ореховые и живые, хотя она очень старалась эту живость скрыть – строгой прической, дорогой, но совершенно неинтересной сумкой, отсутствием украшений и яркой помады на губах.

Затем она кивнула и снова двинулась вперед. Паскаль последовал за ней.

- Вас так и зовут – Паскаль? – поинтересовалась она спустя какое-то время.

- Часто, – пожал плечами Паскаль и, вспомнив ее «угодно», спросил в том же духе: – Так что вы имеете мне сообщить?

- За последние три месяца у нас выросла статистика по смертности, – раздраженно сказала она – не статистика раздражала, хотя ничего хорошего в ней, конечно, не было, а вот этот незнакомец с фигурой олимпийского чемпиона по атлетике и взглядом, от которого делалось не по себе. – Понимаете, у нашей больницы не тот профиль, чтобы люди умирали…

- Сколько пациентов уже погибло?

- Шесть.

- Причины смерти?

- Самоубийство.

Паскаль с сомнением посмотрел в сторону больницы.

- Не тот профиль, говорите?

Она резко остановилась, развернулась к нему:

- Конечно, среди наших пациентов есть люди со склонностью к суициду, но они попадают сюда именно для того, чтобы его не совершить! Психиатрия помогает людям, а не губит их!

- Большинство в это не верит, – пожал плечами Паскаль.

- Естественно. Но большинство ничего не знает о психиатрии и не узнает, потому что обывателям в этой области делать нечего! Посмотрите, что люди пишут в Яндексе: карательная медицина, грубость, персонал – поголовно монстры…

- Уже посмотрел. А это не так?

- Не так, – она глядела на него с вызовом. – Конечно, человеческий фактор никто не отменял, среди медиков тоже разные люди попадаются, но у нас строгий отбор, мы стараемся не…

- Хватит, – веско сказал Паскаль, – я понял. В заведениях, подобных вашему, сложно покончить с собой, ведь, как вы сказали, все направлено на предотвращение подобных случаев. Вы уверены, что погибшим никто не помог это сделать?

Кристина побледнела, но лишь на миг.

- Если бы это было так, полиция уже нашла бы в действиях сотрудников состав преступления, – торопливо произнесла она. – Но они ничего не нашли, хотя после нескольких таких случаев испытывают к нам повышенный интерес.

- А раньше сколько фиксировали случаев с летальным исходом в год? Что говорит статистика?

Волоцкая на мгновение задумалась.

- Один-два, не больше.

- Хорошо, – кивнул Паскаль. – Мне понадобятся истории болезни пациентов вашего отделения, в том числе, умерших за последние несколько лет.

- Вы – врач? – высокомерно спросила она.

- Я – эколог, – засмеялся он и остановился – впереди маячил КПП больницы. – Ну вот, мы и пришли, доктор. Когда ждать документы?

- Это непросто, мне придется тайно выносить их из больницы.

- Тогда пригласите меня к себе? Заодно и огляжусь, – предложил Паскаль. – Вы не так давно летали в Париж на конференцию?

У него, кажется, не было зрачков, или склеры были так черны, что поглощали их. Как и свет. Кристина смотрела в эти непостижимые глаза, не в силах оторваться.

- Летала, – завороженно ответила она.

- Скажете, что пригласили французского коллегу – психиатра, скажем, Паскаля Жерфу. Когда вам будет удобно?

- Завтра утром.

- Не забудьте заказать пропуск и до скорой встречи, Кристина Андреевна, – усмехнулся Паскаль, и она, как под гипнозом, протянула ему руку.

От прикосновения его губ к тыльной стороне ее ладони Волоцкой стало невыносимо жарко и тесно от одежды. Вспыхнув, Кристина вырвала руку, развернулась и направилась к КПП. Каблучки изящных ботильонов сердито стучали, словно гвозди вбивали в мостовую.

Проводив ее взглядом, Паскаль сунул руки в карманы и, не торопясь, пошел в обратную сторону.

***

Когда Слесаренко чем-то увлекался, земля горела под его ногами. Зайцев знал эту особенность подчиненного, но сейчас, читая отчет, клял себя на чем свет стоит. Опер не только восстановил несколько дней из жизни каждой из жертв Конструктора, но и подробно расписал: где был (адреса), что ел (полное меню, сумма чека), с кем общался (адреса, телефоны, кем приходился погибшему). Все эти данные в голове подполковника, изучавшего отчет уже второй час, смешались в густую массу, грозившую его поглотить.

«Надо передохнуть, а то передохну…», – подумал он и посмотрел на Слесаренко, который что-то увлеченно искал в сети.

- Что, шеф? – тут же отозвался тот, не отвлекаясь.

- Давай, чаю, что ли, выпьем? – предложил Зайцев и потянулся. – Ты чем занимаешься, Слесаренко? Займись чаем, а?

- Я все про секты эти читаю, Алексей Михалыч, вот ведь мрази, прости господи, так ловко людей дурят!

Встав из-за стола, Слесаренко направился к подоконнику.

- Секты, – пробормотал Зайцев, переключаясь. – Секты… Напомни мне тебе одну вещь показать, Сережа. А ты мне скажешь, что думаешь.

- Опять мою сыщицкую чуйку проверяете? – усмехнулся Слесаренко, густо сыпя заварку в чайничек и заливая кипятком.

- Простую наблюдательность, – ответно усмехнулся подполковник. – Между прочим, одна из главных в нашем деле вещь…

Он вдруг замолчал и схватился за отчет. Полез в ящик стола, пошарил в нем, выудил маркер гламурного розового цвета и принялся подчеркивать что-то в тексте.

Слесаренко с интересом следил за ним, ожидая, пока чай заварится и его можно будет разлить в две кружки.

- Подь сюды, – буркнул Зайцев и ткнул маркером в розовую полосу. Потом перевернул страницу и ткнул в следующую. И еще в одну…

Слесаренко сориентировался мгновенно.

- Не может быть! – ахнул он. – А ведь я, пока этот отчет делал, на юго-запад ездил несколько раз! Да и труп Новгородцева нашли в парке у метро проспект Вернадского.

- И что это значит? – Зайцев смотрел на него, прищурившись.

- Трупы были обнаружены по всей Москве, раз! – Слесаренко принялся загибать пальцы. – При этом все убитые накануне хотя бы единожды посетили юго-запад – два! С большей долей вероятности это не может быть совпадением Один плюс два равно: убийца проживает или работает в этом районе. Именно здесь он встретил жертв, а дальше вел их до удобного места либо планировал убийство, как с Новгородцевым, когда купил беговые кроссовки, но в парк вошел не там, где камеры висят.

- Или бывает здесь часто, – кивнул Зайцев, – хотя, нет. Он также часто мог быть и в других районах. Но в твоем отчете из совпадений только эта станция метро. Сергей, постарайся уточнить маршрут убитых от нее, подними данные с городских камер, если нужно. Может быть, мы его все-таки увидим.

Слесаренко развернулся и ринулся к двери.

- Стоять! – взревел Зайцев, и когда опер машинально остановился, вытянувшись в струнку, укоризненно сказал ему в спину: – Чаю налей сначала.

***

Паскаль надавил на кнопку звонка и держал до тех пор, пока дверь не открылась и на лестничную площадку не выскочил парень с жаждой убийства в бесцветных глазах.

Втолкнув его обратно, Паскаль вошел следом и закрыл за собой дверь.

- Ты кто? – опешив, спросил парень.

- Неважно. Но ты мне кое-что должен.

Парень, изменившись в лице, шагнул назад.

- Слушай, прости, я не помню! Я, наверное, под кайфом был… Я верну, обещаю, только денег сейчас нет.

Паскаль сделал шаг вперед.

- Что ты все о деньгах, Витя, тебе пора о душе думать, времени немного осталось…

Виктор Степин, проходящий свидетелем по делу Берданцева, побледнел.

- Ты чего? – неуверенно сказал он. – Угрожаешь?

- Сядь, – улыбнулся Паскаль.

От его улыбки Виктор сел мимо единственной, стоящей на кухне, табуретки.

- Только не убивай! – тихо попросил он.

- Очень надо, – фыркнул Паскаль, опускаясь на табуретку сам. – Ты уже товарищу Зайцеву поведал о том, как нашел Дениса Берданцева, а теперь мне расскажи.

Витя дернулся.

- И не вздумай спросить – зачем?.. – улыбка Паскаля стала шире.

Торопясь, глотая слова, Степин рассказал ему то же, что и Зайцеву, слово в слово.

Паскаль слушал расслабленно, смотрел то в телефон, то в окно, а когда Виктор закончил, неожиданно наклонился и дунул ему в лицо:

- А теперь, Витя, расскажи мне, что видел.

Парень моргнул, посмотрел на Паскаля так, словно только что заметил, и зашептал:

- К Денису человек подошел, что-то сделал… Денис упал, а он присел рядом на корточки.

- В чем был одет?

- Черный спортивный костюм с капюшоном, дутая жилетка.

- Лицо его ты видел?

- В профиль… горбоносый такой, с бородкой.

- Рост?

- С тебя примерно.

- Шрамы, татуировки на открытых частях тела?

Витя зажмурился. Нехотя из глубин памяти выползла полоска, еще одна, еще…

- Вот здесь, – он указал на свою шею сзади, – татуировка в виде штрих-кода, только странная какая-то…

- Что с ней не так? – Паскаль схватил собеседника за воротник, подтащил к себе. – Вспоминай!

Парень в ужасе завозил ногами, пытаясь отползти, но не подвинулся даже на миллиметр. Собственные движения напомнили ему что-то… кого-то…

- Змеи! – воскликнул он. – В штрих-коде вместо палочек были змеи, маленькие такие, красные!

Отпустив его, Паскаль направился к выходу из кухни, но на пороге оглянулся. Сжавшийся, словно стремившийся уменьшиться в размерах, Степин с ужасом смотрел на него снизу вверх.

Паскаль усмехнулся.

- Лови бонус от меня, – сказал он. – Сможешь трижды отказаться от дозы – завяжешь навсегда. Решение за тобой.

***

Паскаль что-то рисовал, сидя за столом. Бармалей покинул диван и теперь лежал у его ног – в студии из-за холодов затопили сильнее, и псу было жарко. Подошедший Аякс поставил чашку с эспрессо рядом с Паскалем, заглянул в рисунок.

Серафиму тоже очень хотелось посмотреть, но он, устроившись в любимом кресле, с наслаждением пил капучино. Его стараниями в холодильнике появилось несколько бутылок с сиропами, увидев которые Паскаль молча закатил глаза, поэтому теперь Ангел мог наслаждаться разными вкусами любимого напитка.

- Такое обычный тату-мастер не сделает, – заметил Аякс. – Давай я у своего спрошу, кто филигранью в Москве увлекается? Мне как раз сегодня к нему надо на Ленинский, рукав закончить. Заодно ты меня и подбросишь.

- А твоя машина где? – Паскаль поднял на него сумрачный взгляд.

- В сервисе.

- Такси возьми.

Аякс посмотрел на него с такой укоризной, что Паскаль не выдержал – засмеялся.

- Ок, отвезу. Заодно Бармалей погуляет, жарко ему, бедному.

Наклонившись, потрепал пса по мохнатому пузу. Бармалей тут же перевернулся на спину, махая лапами и свесив длинный розовый язык. Вид у него при этом был самый дурацкий.

- Одевайся, Ангел, поедешь с нами, – приказал Паскаль, одним глотком вылил в себя кофе и поднялся. – Бармалей, гулять!

Высадив Аякса у тату-салона, Паскаль не без труда припарковал машину во дворах, распахнул дверцу, выпуская собаку.

- Я посижу? – спросил Серафим, которому совершенно не хотелось на холод – в салоне было тепло и уютно.

- Вылезай давай. Тут Воронцовский парк в пяти минутах. Движение – жизнь!

- Вот ненавижу тебя! – заныл Серафим, но полез наружу. – И зиму ненавижу, и Порш твой тоже!

- А его-то за что? – хмыкнул Паскаль.

Свистнув отбежавшему Бармалею, направился в сторону проглядывающих между домами деревьев за ажурной оградой.

В будний день народу в парке было мало. В промозглую погоду начала декабря пожилые люди предпочитали оставаться дома, лишь мамочки с колясками бесконечно кружили по одним и тем же дорожкам, от лесистой части с древней дубравой, полной наглых белок, до цепочки прудов, уже покрытых льдом. Из пасти Бармалея вырывались белые облачка пара – в отличие от Серафима пес радовался движению и носился, не уставая.

- До того, как я тебя нашел три года назад, как долго ты был в больнице? – неожиданно спросил Паскаль.

- В тот раз – шесть месяцев. Думал, уже не выйду, но попал к Кристине Андреевне. Знаешь, когда она была на дежурстве, мне не снились кошмары... Она какую-то новую методику разработала, тащила меня буквально за волосы к адекватности. Написала по моему случаю докторскую, представляешь?

- Так ты – знаменитость? – улыбнулся Паскаль.

Щеки Серафима порозовели.

- В некотором роде, – смутился он.

- Потусторонняя дрянь любит подобные места, поскольку питается эманациями человеческих страданий, – принялся вслух размышлять Паскаль, не обращая внимания на его смущение. – Ты ощущал чуждое присутствие?

Серафим задумался.

- Какое-то время я был под препаратами, поэтому здраво оценить ситуацию не мог, – наконец, признался он. – Если тогда что-то и появилось, я это пропустил. Но когда пришел в норму, ничего такого не было. Единственное, что не давало мне покоя – твой визит.

- Ты не говорил, что предвидел его! – хмыкнул Паскаль.

- Потому что ты с ходу предложил сумму, которой мне не хватало для покупки квартиры в Новой Москве, и я больше ни о чем не мог думать! – Серафим туже затянул красный шарф. – Ты появился очень вовремя, меня не стали бы дольше там держать, и так Кристина тянула до последнего.

- Она сомневалась в стабильности твоего состояния?

- Она… приняла мое состояние, – Серафим посмотрел на Паскаля. – О том, что я медиум, она знает. Но она хотела убедиться, что я не сорвусь, когда окажусь дома.

- Однако домой ты не вернулся, – кивнул Паскаль. – Почему?

Серафим остановился, глядя на противоположный берег, где в широкой полынье плавали утки, разгоняя светлый пар, поднимавшийся от темной воды.

- Я же не обязан тебе отвечать, да? – нервно спросил он.

Паскаль встал рядом, посмотрел на ледяную ладонь пруда, на ажурное сплетение замерзших ветвей, на ворон, сидящих на верхушках деревьев, и смурное декабрьское небо.

- Когда мне исполнилось четыре умерла бабушка – единственный человек, который меня любил, – обреченно произнес Серафим. – На похоронах все плакали, а она с нами разговаривала. Я никак не мог понять, почему с ней прощаются?

- Ты сказал – «с нами»? – Паскаль по-прежнему не смотрел на него.

Губы Серафима вытянулись в ровную линию. Линию обороны.

- Ты ведь и так все знаешь, Паскаль? – с вызовом спросил он. – Ты всегда обо всем знаешь, да?

- Важно не то, что я знаю, а то, что ты можешь озвучить, – непривычно мягко ответил Паскаль. – И можешь ли…

- Я ее придумал, – выдохнул Серафим. Пар из его рта отлетел облачком, словно душа, и развеялся ветром. – Я придумал себе сестру по имени Элиза. Она понимала меня, защищала, когда…

Его голос сорвался. Вот теперь Паскаль повернул голову. Серафим стоял с закрытыми глазами, и его губы дрожали. Как у ребенка.

- Посмотри на меня, Ангел!

Этому голосу невозможно было не подчиниться, и блондин подчинился. Уставился на Паскаля широко открытыми, полными боли, глазами. Зрачки дышали, как у животного, которого ведут на бойню.

- Серафим, ты сейчас здесь, а не в своем прошлом, – произнес Паскаль. – Прошлое, твое ли, чужое ли – никогда не станет реальным. И никто не может вернуть его, даже я…

- Даже…боже мой!

Осознав смысл сказанного, Серафим поперхнулся, но начал приходить в себя.

- Здесь и сейчас, – повторил Паскаль. – Дальше!

- Мне было девять. Родители оставили нас на всю ночь, они часто так делали. Было лето, жара… Я чувствовал, что ночью придет гроза, но не она вызывала у меня страх. Сейчас я понимаю, что предчувствовал их появление, а тогда не находил себе места. Лиз, как всегда, успокаивала меня…

- Она ничего не чувствовала?

- Она… у нее не было такого дара, как у меня. Мы легли спать,Лиз уснула, а я не мог. Я чувствовал, что они уже близко! Около дома… на крыльце… вошли в холл… Я был так испуган, что сполз с кровати и спрятался под ней, забился в самый дальний угол, позабыв, как дышать. И услышал, как скрипнула дверь…

Серафим замолчал. Он снова был там, в той комнате, слышал сонное дыхание сестры и бесшумную поступь чужаков, видел тьму, плащами стелющуюся за ними, звериный блеск их глаз…

- И что произошло?

Взгляд Серафима сделался совершенно безумным.

- Они ее похитили… – прошептал он. – Забрали вместо меня.

***

Порше мыкался по пробкам – ехать в сторону Ростокино пришлось через центр, МКАД стоял из-за двух аварий на покрытых тонким льдом съездах.

- Далеко еще? – простонал Серафим с заднего сиденья.

После разговора с Паскалем ему было нехорошо. Заглянув в колодец своей памяти, как в могильник с отходами, он вдохнул ядовитые испарения. Что бы ни говорил его так называемый начальник, прошлое возвращалось – в реакциях тела. Если бы Серафим был дома, не миновать ему селфхарма, но он был не там. Несколько болезненных порезов, вид собственной крови – это почти всегда срабатывало, доказывая, что он существует здесь и сейчас, а не там и тогда. Кристина называла это «дереализацией», по ее инициативе он даже вел дневник, в который записывал события и эмоции, заставлявшие причинять себе вред. Впрочем, под присмотром Волоцкой ему, действительно, становилось легче, а вот сейчас накатывала паника, сопровождавшая удушьем.

Паскаль глянул на навигатор.

- Полчаса еще, потерпи.

- Тебя укачало, что ли? – повернулся к нему с переднего сиденья Аякс. – Это просто какое-то оскорбление для Порше!

Серафим молча показал ему средний палец и страдальчески закрыл глаза.

- Отстань от него, – вмешался Паскаль. – Что еще сказал твой мастер, кроме того, что нам надо переться в такую даль?

- Что правый рукав мы полностью закончили, и он очень доволен своей работой, – хохотнул Аякс.

Он оттянул манжету толстовки, демонстрируя татуировку, изображающую золотую наручь, по краю которой бежал бело-синий орнамент.

Паскаль хмыкнул:

- И почему я не удивлен? А кроме этого что?

- Чтобы так руку набить, как для татушки на рисунке, надо либо очень долго работать, либо делать это часто. Не уверен, что Дмитрий Стельмахович, которого он назвал, будет тем, кто нам нужен, но он – мастер, работающий в похожем стиле, и опыт у него большой.

Паскаль кивнул, наблюдая в зеркало заднего вида за Серафимом. Тот, не открывая глаз, порылся в кармане пальто, достал баночку, открутил крышку, вытряхнул и проглотил маленькую белую таблетку.

Машину удалось припарковать у тротуара, аккурат перед входом в салон.

- Иди ты, – сказал Паскаль Аяксу, – сойдешь там за своего.

Тот кивнул и вылез из машины.

Паскаль обернулся к Серафиму.

- Помощь нужна?

Ангел выглядел лучше, должно быть, помогла таблетка, но был все еще бледен.

- Ты поможешь, ага, – язвительно ответил он, – потом или рога вырастут или копыта, а то и все вместе.

- Шутишь – это хорошо, – серьезно кивнул Паскаль. – Молодец, одобряю!

- Покажешь, что рисовал? – с любопытством спросил Серафим.

Паскаль достал из кармана куртки сложенный вчетверо лист бумаги и протянул.

Серафим развернул листок и уставился на ряд одинаковых палочек. Похожие на единицы, они будто бы были сделаны из сетки с мелкими ячейками. Приглядевшись Серафим различил малюсеньких змеек, сплетенных друг с другом, и удивился:

- Такое можно наколоть?

Паскаль кивнул:

- Судя по тому, что видел Виктор Степин, можно.

- У Стельмаховича выходной, – сообщил Аякс, возвращаясь. – Адрес есть, поехали.

И потянулся к смартфону Паскаля, чтобы ввести информацию в навигатор.

- Что-нибудь еще? – спросил Паскаль, пряча отданный Серафимом рисунок обратно.

- Месяца три назад у Димы появился ученик. Высокий, смуглый парень с аккуратной бородкой…

Они переглянулись. Паскаль так резко вывернул на проезжую часть, что Серафим свалился на сиденье.

- Бл…, ты совсем? – заорал он. – Псих ненормальный!

- Пристегиваться надо, солнце, – ласково улыбнулся непристегнутый Аякс, который при повороте машины даже не шелохнулся.

Ехать пришлось не долго, минут десять. В ряду замызганных девятиэтажек этот дом стоял последним. Возможно, летом, среди зеленеющих деревьев и кустов двора, цветов, посаженных бабульками на газонах под окнами, здесь было миленько. Однако сейчас укрытый грязно-серым снегом район выглядел на редкость депрессивно.

В будний день пара свободных мест для парковки все же была, на одно из них и завернул Порше.

- Сиди, – приказал Паскаль блондину.

Аякс, вышедший из машины первым, открыл дверь в подъезд, из которого пахнуло сигаретным дымом и картошкой, и замер. За мгновенье до этого Паскаль вскинул голову и прищурился, глядя на окна второго этажа. Не сговариваясь, оба вернулись к Порше. Паскаль достал телефон и набрал номер Зайцева.

– Здравствуй, Алексей Михайлович… И тебя туда же! Тут такое дело. Степин твой выдал информацию, которая привела к тату-мастеру Дмитрию Стельмаховичу. Я сильно сомневался в том, что он – тот, кто нам нужен, но он только что доказал обратное. Каким образом? Очень простым – он умер.

***

Завершив звонок, Паскаль вернулся в машину и тут же ушел в амальгаму. В световом пространстве на уровне второго этажа зияла брешь, туда-то он и прыгнул, чтобы оказаться в небольшой квартире с современным ремонтом и контрастной отделкой. Она выглядела почти как обычно, но проемы окон уже кое-где перекосило, а на стенах появились цветовые линии, похожие на потеки краски – реальность владельца таяла и с каждой минутой все быстрее.

Стельмахович лежал на кухне, лицом вверх, головой к окну. На его губах застыла красная пена. В реальном мире он был мертв уже около часа, но в амальгаме время воспринималось иначе.

- Назови мне имя своего убийцы, Дима! – приказал Паскаль, дунув ему в лицо.

Склеры мертвеца тускло блеснули, поворачиваясь:

- Ру… Руслан…

- Где его можно найти?

- «Байк хаус».

- Что он сказал, когда попросился в ученики?

- Показал… книгу. Очень… старую. Спросил, могу ли набить… такие рисунки?.. Я сказал – да...

- Где твой телефон?

- В ванной…

Паскаль зашел в ванную комнату, огляделся и увидел злой красный глаз, которым светил в амальгаме смартфон. Сунул его в карман, шагнул наружу и услышал голос Аякса:

- Участковый идет. Твоя работа?

- Да, я звонил Зайцеву. Хитро – прежде чем посылать сюда всю королевскую рать, стукнуть участковому про анонимный сигнал.

- Сигнал – это ты? – уточнил Серафим с заднего сиденья.

Не отвечая, Паскаль подождал, пока пожилой полицейский с кожаной папкой подмышкой войдет в подъезд, и завел мотор.

Когда машина выехала со двора, Паскаль передал Аяксу телефон Стельмаховича.

- Проверь все, что связано с Русланом. Ангел, тебя куда?

- Можно я в офисе побуду? – пробормотал тот.

Посмотрев на него, измученного, осунувшегося, в зеркало заднего вида, Паскаль молча кивнул.

- Пирожные с тебя за постой, Ангел, и три круассана с сыром и ветчиной, – хмыкнул Аякс.

И услышал в ответ облегченное:

- Утроба ненасытная!

От автора