Броня и Воля

1889 год.

Российская Империя, под скипетром Императора Александра II, а затем и Императора Александра III, является грозной морской державой. Этому способствовал стратегический гений адмирала Михаила Лазарева, который в 1860-х годах, опередив время, убедил Государя в необходимости не просто броненосцев, а целых флотов, основанных на доктрине океанского господства.

Балтийский и Тихоокеанский флоты укомплектованы мощными эскадрами броненосцев типа «Бородино» — низкобортными, хорошо забронированными кораблями с мощной артиллерией. А венец творения российских кораблестроителей — первые в мире линейные корабли дредноутного типа «Севастополь», несущие четыре двухорудийные башни главного калибра.

Этот стремительный рывок не остался незамеченным. «Владычица морей» Британия и её союзница Франция, видя, как рушится их вековое превосходство, решают действовать. Под предлогом «защиты суверенитета Японии от российской экспансии» они заключают Тройственный пакт. Их цель — уничтожить русский флот до того, как он станет непобедимым.

Война начинается не в 1904-м, а в 1889 году. Молодой и амбициозный Императорский флот Японии, усиленный новейшими британскими крейсерами и французскими миноносцами, наносит удар по Порт-Артуру. Но на этот раз их встречает не устаревшая эскадра, а стальные гиганты, готовые к бою.

Это история адмиралов и матросов, инженеров и разведчиков, которые окажутся в эпицентре первой великой войны нового времени. Войны, где исход сражений будет решать не только численность, но и сталь, пар и стратегическая воля.

Пролог

Санкт-Петербург, Адмиралтейство. Март 1865 года.

Воздух в кабинете был густым, как пороховой дым после залпа. Он состоял из запаха старого воска, дорогого табака и непробиваемой стены консерватизма. Государь Император Александр II, даровавший народу волю, сам чувствовал себя скованным по рукам и ногам, но на этот раз — мнением своих министров.

— Ваше Императорское Величество, — голос министра финансов был ровным и убедительным, как стук счетов. — Проект адмирала Лазарева… он разорителен. Мы только-только начинаем оправляться после Крымской войны. Железные дороги, перевооружение армии… Казна не бездонна. А он предлагает строить не просто броненосцы, а целый флот «плавучих крепостей»!

Адмирал Михаил Петрович Лазарев, чье лицо было изрезано морскими ветрами, а не годами, стоял навытяжку. Его мундир был безупречен, а взгляд — острый, как шпиль фрегата, — устремлен на Государя.

— Разрешите, Ваше Величество? — его голос пробил тяжкий воздух, не требуя повышения тона.

Император кивнул, с облегчением отвлекаясь от доклада министра.

— Господа, — Лазарев обвел взглядом собравшихся сановников. — Вы говорите о деньгах. Я говорю о будущем Империи. Крымская война показала нашу слабость. Парусные линейные корабли — это прекрасные мишени для вражеских бомб. Мир меняется. Броня и пар — вот новые паруса и ветер.

— Но ваши «Бородинцы»! — всплеснул руками пожилой адмирал из морского министерства. — Низкий борт, полное отсутствие парусного рангоута, ставка на скорость под машинами и тяжелые орудия в башнях! Это отход от всех канонов! Что, если машина сломается? Они станут беспомощными коробками!

— А если у парусного корабля сломается мачта, он станет беспомощной щепкой, — парировал Лазарев. — Мы должны смотреть вперед. Англия и Франция уже экспериментируют с башенными кораблями. Но они делают это робко, словно боятся спугнуть свое же прошлое. У нас же есть уникальный шанс! У нас нет такого груза традиций. Мы можем перепрыгнуть через этап их полуброненосных фрегатов и сразу создать корабль нового поколения. «Бородино» — это не просто броненосец. Это фундамент. Фундамент для корабля, который придет ему на смену.

Он сделал паузу, подойдя к большому чертежу, разложенному на столе.

— Вот он. Проект «Севастополь». Пока лишь на бумаге. Четыре башни, по два двенадцатидюймовых орудия в каждой. Единый калибр главной артиллерии, броневой пояс по всей ватерлинии, скорость в восемнадцать узлов. Такого корабля мир еще не видел. Любой существующий фрегат или броненосец наших потенциальных противников он обратит в щепки за два залпа.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине. Министры смотрели на фантастические очертания будущего левиафана.

— И сколько на это потребуется лет, адмирал? — спросил Император Александр II, и в его голосе слышалось не сомнение, а любопытство.

— Если начать сейчас, с полной отдачей, Ваше Величество, то к концу вашего царствования флот получит первые четыре «Бородино». А к 1880 году — головной «Севастополь». Мы создадим не просто флот, мы создадим новую доктрину. Доктрину, где русский флот — хозяин не только прибрежных вод, но и океанских просторов.

Государь медленно поднялся из-за стола. Он подошел к окну, глядя на замерзшую Неву.

— Крымская война… — тихо произнес он. — Унижение Парижского мира… Всю свою жизнь я стремлюсь вернуть России ее законное место среди великих держав. Армия сильна. Реформы идут. Но без флота мы — колосс на глиняных ногах.

Он повернулся к собравшимся. Его лицо было решительным.

— Господин министр финансов, изыщите средства. Адмирал Лазарев, вы получаете карт-бланш. Стройте мне ваш «Бородино». А потом и «Севастополь». Да поможет нам Бог создать флот, который заставит весь мир считаться с волей России.

Глава 1. Испытание «Грома»

Сентябрь 1888 года, Финский залив.

Свинцовые волны Балтики с глухим рокотом разбивались о форштевень, вздымаясь вверх солеными брызгами, которые тут же застывали на ледяном ветру. Но броненосец «Гром», головной корабль серии «Бородино», даже не вздрагивал, будто прорубал не воду, а саму стихию. Его низкий, приземистый силуэт, лишенный изящных парусных мачт прошлой эпохи, напоминал плавающую крепость. Две дымовые трубы изрыгали густой, угольный дым, а на носу и корме, словно дремлющие чудовища, замерли башни главного калибра с двумя двенадцатидюймовыми орудиями в каждой.

На мостике, за стеклом, протертым от наледи, стоял капитан 1-го ранга Арсений Волков. Его лицо, обветренное морскими штормами, было непроницаемо, но в глазах, прищуренных от концентрации, горел огонь. Он сжимал в руке латунную подзорную трубу, но почти не пользовался ею — все ключевые точки корабля он и так знал наизусть.

— Господин капитан, — доложил молодой вахтенный офицер, мичман Семенов, едва скрывая волнение. — Скорость восемнадцать узлов. Машины работают в штатном режиме. До полигона — три кабельтова.

— Благодарю, — отрывисто кивнул Волков. — Боевая тревога. Орудийным расчетам занять места. Цель — буксируемый щит.

Система боевой тревоги, приводимая в действие сжатым воздухом, пронзительно завыла по всему кораблю. Застучали железные ботинки по трапам, захлопали водонепроницаемые двери. Через минуту «Гром» превратился из инженерного сооружения в живой, дышащий организм, готовый к бою.

Арсений мысленно перенесся на двадцать лет назад, в тот самый кабинет в Адмиралтействе, куда его, тогда еще лейтенанта, взял адъютантом сам адмирал Лазарев. Он видел те же чертежи, слышал те же споры. И он помнил железную волю старика, ломавшую сопротивление сановников. «Волков, запомни, — говорил ему Лазарев, — наш флот будет стоять на двух китах: скорость, чтобы навязать бой, и мощь, чтобы его выиграть. Все остальное — от лукавого».

«Гром» был воплощением этой доктрины. Его броневой пояс толщиной в двенадцать дюймов у ватерлинии был способен выдержать попадание любого существующего снаряда. А его собственные орудия... Сегодня предстояло проверить их в деле.

— Башни доложили о готовности, — голос Семенова вывел его из раздумий.

— Курс не менять. Дистанция пять кабельтовых. Правая башня, одиночный выстрел. Огонь!

Арсений поднес к глазам подзорную трубу. Он видел, как стволы правой башни плавно развернулись, найдя цель. Последовала команда, и через секунду все вокруг содрогнулось.

ГРОХОТ.

Не просто звук, а физический удар по воздуху, по палубе, по самым костям. Огромное желто-красное пламя вырвалось из дул, и облако дыма окутало полкорабля. Ударная волна заставила звякнуть стекла на мостике. Через несколько секунд донесся звук разрыва — глухой, металлический удар о щит.

— Попадание! — крикнул с верхнего мостика сигнальщик. — Прямое попадание в центр цели!

На губах Волкова дрогнул подобие улыбки. Но испытание не было закончено.

— Левая башня, залп! Огонь!

Второй сокрушительный удар потряс корабль. Залп двух орудий одновременно — это была уже не стрельба, это была демонстрация абсолютной силы. Щит, или то, что от него осталось, скрылось позади облаком дыма и летящих обломков.

— Прекрасный результат, господин капитан! — не удержался Семенов, его глаза сияли.

— Результат будет, когда мы так же разнесем в щепки не деревянный щит, а английский «Девастейшн» или французский «Девастасьон», — сухо парировал Волков, но в его тоне не было упрека. Он понимал восторг юности. — К машинам! Дать двадцать узлов! Проверим, как держит конструкцию на полном ходу.

«Гром» содрогнулся, и его нос поднялся выше. Усилилась вибрация, но корабль послушно рванул вперед, рассекая волну с неожиданной для его массы стремительностью.

В этот момент из радиорубки вышел офицер с листком бумаги в руке. Его лицо было серьезным.

— Господин капитан, срочная шифровка из Адмиралтейства.

Волков взял листок. Глаза его пробежали по тексту, и все мускулы на его лице напряглись. Восторг от удачных стрельб мгновенно испарился, уступив место холодной, тяжелой сосредоточенности.

— Мичман Семенов, — обернулся он к молодому офицеру. — Учения завершены. Курс на Кронштадт. Полный вперед.

— Есть, господин капитан! Но... разрешите спросить, что случилось?

Волков посмотрел на него, а потом обвел взглядом весь мостик. Все ждали ответа.

— Случилось то, чего мы ждали двадцать лет, господа, — тихо, но так, что было слышно каждое слово, произнес капитан. — Англия и Франция подписали с Японией военный пакт. Нас вызывают в Петербург. Война, — он сделал паузу, — война на пороге.

И в наступившей тишине, подчиняясь воле человека на мостике, стальной исполин «Гром» развернулся и помчался к родным берегам, оставляя за собой на темной воде широкий пенный след. След, который вел прямиком к большой войне.