Булгаков

Ангелов нельзя было злить.

Хотя их сложно было назвать ангелами. Они совсем не были похожи на тех самых, крылатых и прекрасных созданий с венками и нимбами над головами. Это скорее были стервятники, возжелавшие полакомиться вонючей падалью, которая порой отваливалась от человека, словно отслаивалась старая кожа у геккона или змей. Вот это они и ели, стоя возле хозяина, которого безмерно любили и защищали. Хотя такое паразитические отношения сложно назвать любовью.

Однако народ был уверен, что их защищали ангелы.

И этот самый народ отчаянно пытался убедить в своей правоте его — Артёма Олеговича Булгакова — ведуна с немалым стажем в работе со всем: непонятным, странным, нечеловеческим и сверхъестественно изматывающим. Порой он даже не пытался доказать простую истину человеку, потому что не желал зря терять время: хочет верить в доброе и светлое — пускай! Сожрёт его под шумок тёмным и спокойным вечерком подкроватная тварь — сам будет виноват. А Артём потом посмеётся, когда этот же самый человек придёт во сне, только уже не во плоти и крови, а бесплотной тонкой душонкой, которую почти полностью поглотили те самые «ангелы», которые звались запоминающие просто: навьи.

Ангелов с крыльями не было. Они, может быть, и существуют там, докуда силы Артёма не дотягивались, но здесь, в большой Яви, обосновались навьи, которые были ох как охотливы до человеческих эмоций. Да и просто до самих людей они тянуться любили, в особенности до тех, кто ещё в подгузниках ползал да видел их воочию, только сказать не мог. Обычно младенцы чаще всех страдали от нашествия этих паразитов и в основном постоянные встречи приводили к скорой кончине ребёнка. Причём мирской врач не мог объяснить причину смерти: умер совершенно здоровый ребёнок. Вот так вот внезапно!

И тогда на помощь несчастному семейству приходил он, несравнимый ведун Булгаков и объяснял, показывал, демонстрировал… Короче, оказывал всю посильную помощь и поддержку, а также проявлял сочувствие. Разумеется, за деньги.

Да, его вполне можно назвать бесчувственной тварью. Но кто из нас не грешен? А деньги с неба не падали, как капли дождя осенью или как снег зимой! Да и на простых гаданиях на судьбу много не заработаешь, вот и приходится сверхурочные брать, а это непросто сходить к одинокой женщине, да домового припугнуть — это целое испытание! И по болотам приходилось бродить и по погостам шариться, и по заброшкам, и где он только уже не успел побывать? А всё ради денежек. Ради хорошей жизни, о которой Артём мечтал уже долгие годы и почти потерял надежду на исполнение заветного желания.

Однако жизнь всё-таки внесла коррективы. Правда, не сразу и не так, как хотелось бы. Но на то она и жизнь…

Идя по хмурым улицам города, Артём подмечал те самые маленькие особенности, которые никогда не будут доступны невнимательным мирским обитателям: вон на мусорном баке сидит большой белый кот, на вид — самый обыкновенный, однако на самом деле-то был Баюшка и пока никто не видел, этот здоровенный кот мог бы встать на две лапы и при особом желании составить компанию тёмным вечером, разлив чистый спирт по стаканам. Или вон тот бедолага, сидящий за углом и очень напоминающий бомжа — на самом деле зомби, насильно поднятый бездельником, некромантом. Теперь и будет так сидеть, медленно разлагаться и вонять, пока какой-нибудь ведун или ведьмак, или на крайний случай — священник, не решат прекратить мучения нежити. Да, когда Артём узнал от тётушки, что не все твари Нави злые, тоже был немало удивлён. Тётушка… Скучал он по ней. Одна из сильнейших членов рода Булгаковых, продолжение рассвета и его последняя вспышка. Появилась в мире красиво и ушла в закат, запомнившись людям Белой Вороной, способной одной усмешкой обречь человеческую судьбу на крах.

Артём подобной силой похвастаться не мог.

Он вообще ничем не мог похвастаться, кроме ясновидения, парочкой фокусов, да хорошо работающими мозгами. Да-а… Знаний хоть отбавляй, а вот руки из жо… Из одного нехорошего места росли, да ничего сделать не могли. Разве что выстрелить кому-то в лоб. Пули всегда красиво залетали недругам промеж глаз, лишая жизни в момент ничуть не хуже чёрной магии! А что делать? Пришлось изобретать свою магию для борьбы с гадами.

В почти тридцать лет Артём мало чего добился, разве что заимел кучу вредных привычек. Сомнительный успех… А, ещё на нём фамильный герб семьи утерял былое величие, да ценность, потому что потомок не имел семи пядей во лбу и был сравним с мирским человеком. Таким же, какие к нему наведываются за помощью, не имея больше надежды. Ему бы тоже надежда не помешала.

И конкретный устойчивый бизнес.

Последний заказ чудом не стал последним днём в его незавидной жизни. Клиент попался не из самых терпеливых, и доброта его сравнима была с милосердием фрицев. Мужчина за шокирующую сумму просил вернуть сына с того света, однако в роду Булгаковых чёрным по белому были написаны правила, которые нельзя было нарушать даже под страхом смерти, иначе род обретёт свой скорый и страшный конец, а все предки отправятся мучиться в Навь. И правила гласили:

Не воскрешать мёртвых.

Не отказывать мертвецам.

Не клясться.

Не умирать с честью.

Последнее было особенно обидно, потому что из-за этого о роде Булгаковых слыла хоть и громкая, но нелицеприятная слава и бОльшая часть населения считала их ненормальными.

И они были недалеки от правды.

Но вернёмся к воспоминанию о нерадивом клиенте: пришлось отказать, и отказ не был принят. Никакие убеждения и объяснения к решению конфликта не привели. Скорее наоборот, клиент становился всё злее и агрессивнее, и когда Артём уже решил, что его сейчас застрелят на месте — пришла Маргарита. Он точно помнил, что закрыл ей все проходы! Но на то она и тварь Нави, чтобы убирать любые человеческие преграды. Закончилось всё тем, что Маргарита утащила нерадивого клиента за ноги под кровать и больше никто его не видел. Даже сам Артём не смог отыскать человека ни в своём доме, ни в Нави, когда пришёл туда во сне. Стал дяденька вкусным, но не слишком сытным ужином для красивой тёмной сущности.

Завернув за угол, Артём устало улыбнулся: наконец-то дошёл. Любимая булошная стояла отдельно от рынка, расположившегося чуть поодаль, и на самом деле не привлекала взгляда до тех пор, пока не подойдёшь поближе. Запах кружил голову, аппетитный аромат заставлял забыть невзгоды и нагрянуть в гости к кудесникам поварам. Внутри было достаточно просторно: столики стояли возле широких окон, за некоторыми уже сидели посетители, неторопливо поедая горячие булочки, запивая не менее ароматным чаем. Артём махнул рукой полной девушке продавцу, и она приветливо улыбнулась.

— Здравствуй, Алёна, мне как обычно, пожалуйста.

— Привет. И не хочется тебе когда-нибудь уже взять что-нибудь новенькое? У нас, вон, новинка, между прочим! Лепёшка с сыром — очень вкусная, только принесла из печи!

— Не, не сегодня, настроение паршивое.

— А разве у тебя бывало иначе? — Алёна с усмешкой глянула на знакомого и приподняла тонкую бровь.

Когда-то, когда булошная только открылась, Артём планировал поухаживать за милой продавщицей, больно симпатична налицо, да и фигура неплоха. Однако все планы перечеркнул непонятно откуда взявшийся муж, который ясно дал понять, что в следующий раз флирт с женой пройдёт с применением физического и, возможно, морального вреда здоровью. Больше попыток не предпринималось.

— Кофе налить?

— Семь ложек сахара и не размешивай, — кивнул Артём, принимая из рук продавщицы небольшой пакетик с выпечкой. Вообще, жизнь относилась к нему несправедливо: девушки не было, денег — тоже… Денег не было, потому что не было работы, а всё потому, что семейное ремесло не шло. Обыкновенным рабочим становиться не хотелось, не по статусу.

— Слыхал новость? — спросила Алёна, чиркнув спичкой. Она включила газовую плитку и поставила на огонь турку. — Всю семью Баскакова недавеча кто-то убил. И самого Баскакова в том числе.

Она сказала это шёпотом, чтобы сидящие гости не слышали. Артём вытянул лицо от удивления. Неужто появился кто-то, способный поднять руку на дворянские фамилии?! Дело мгновенно стало дурно пахнуть. Баскаков, если Артём правильно помнил, был не последним воеводою. По крайней мере, его фамилия была на слуху у народа несколько лет назад.

— А почему в газетах ничего не сказано?

— Так будет! — Алёна подала ему кофе и, поглядев по сторонам, продолжила: — Прессе пока пригрозили серьёзно, как-никак, дело-то какое громкое будет! Алёшка со вчерашней ночи работает, я ему только обед занести успела, парой слов обмолвились, и всё! Мёртвого Баскакова в доме, в фамильном, брат двоюродный нашёл. Не выстрелов, ни крови! Уснули все, и всё!

— И? — Артём подался вперёд, едва не переваливаясь через деревянную стойку.

— И всё, — Алёна развела руками.

— Это тебе Алексей рассказал?

— Не-ет, что ты! — махнула рукой продавщица. — Алёшка никогда бы не стал мне ничего подобного рассказывать, нельзя! Его тогда с работы уволят или чего хуже: расстреляют за выдачу тайны рабочей. Это я по крупицам сама собрала, с уборщицей, которая в отделе работает, поговорила и подслушала чутка курящих.

Артём рассмеялся:

— Вот ты проныра! Гляди, никому пока не говори, а то у Алексея и правда проблемы могут начаться.

— А разве я на дуру набитую похожа? — Алёна беззлобно хихикнула и смахнула со лба светлую прядь волос. — Это я тебе по секрету рассказала, как незадавшемуся ухажёру!

И подмигнула. «Вот ведь коза!» — подумал Артём и улыбнулся в ответ. Ну и как такая может не нравится? Знает ведь, что нравится и знает, что не расскажет, вот и пользуется. Алёшка — мужик хороший, спокойный, не хотелось подставлять, да и вроде бы общение более или менее сладилось, пусть и к его персоне до сих пор относились с подозрением. Но то и понятно, он бы тоже косо поглядывал на человека, который пытался подкатить к жене. А может, бы и не смотрел, потому что не на что было бы.

— И кому духу хватило ведь? — покачала головой Алёнка, протирая стаканы. — Шум вскоре ведь такой поднимется!

— Кто захочет — всегда способ отыщет, — ровно ответил Артём, потягивая крепкий кофе. Посетители постепенно уходили, оставляя за собой посуду и несколько рублей чаевых. Редкая щедрость. — Мало ли у нашей интеллигенции врагов?

— Немало, да только ведь у Баскакова телохранители были! Да и сам он человек способный.

Способный — слабо сказано. Да, не из сильнейших, никто не мог сравниться с Императором и его свитой, однако ж всё равно не последний человек был-то. Артём задумался и нахмурился. Мысли лезли в голову не самые оптимистичные. «Непростой мирской человек постарался, чует сердце! Зная Баскакова, его еду всегда пробовали перед тем, как подать к столу, потому что уже пытались отравить, но по ошибке умер младший ребёнок. На территории дома несколько колдунов и они не заметили ничего подозрительного? Что-то неладно совсем!»

— Знаешь, мне почему-то кажется, что совсем скоро будут происходить неприятные вещи, — задумчиво проговорила Алёна, глядя в окно усталым взглядом. Она не обладала никаким даром, и громкой фамилии у неё не было, однако это ей не мешало бить точно в цель всякий раз, стоило ощутить неладное. Предчувствие её ещё ни разу не подводило.

— Женское сердце нежнее мужского… — негромко пробурчал Артём, вставая с места. На стойку он положил несколько серебряных монет. — Сдачи не надо. Увидимся ещё!

— Удачи, — помахала ему Алёнка на прощание, искренне надеясь, что ему в этот день и правда повезёт больше, чем в прошлый.

Артёму же хотелось, чтобы ему везло не как утопленнику.

В последнее время не везло особенно, и он уже не вспоминал клиента, который стал перекусом для Маргариты. Чего только стоили внезапно заявившиеся вурдалаки! Благо они были обращены не столь давно и поэтому явно не ждали, что обычный человек будет готов к нападению нежити. Ну или к нападению на нежить. Последний пункт Артёму нравился в особенности, потому что его верные друзья: револьвер, да нож, откровенно скучали и голодали без чужой крови. Друзей Артём обижать не привык.

Помимо оружия, Артём носил на правой руке плетёный браслет с металлической вставкой, на которую нанесли руну — это чтобы вражины не перепутали его с мирским человеком и в случае невыносимого голода, бросились не на него, а на ближайшего человека.

Артём смеялся в голос, когда слышал, что люди кричали о том, что колдуны существуют в обществе, чтобы помогать и поддерживать обыкновенное население страны. Как же Артёму становилось смешно от этих простодушных и нелепых высказываний! Он не мог понять, в какой момент слово «колдун» было переквалифицировано в профессию, а главное, по какой причине всех способных стали грести под одну гребёнку? Лично он не обучался и никакое учреждение, кроме медицинского, не заканчивал! Врач по образованию, но не по призванию и уж тем более — не по духу! Хотя рассматривать тела в морге ему понравилось. Было нечто в медицине привлекательное, но уж точно не лечение людей.

Это его друзья: Толик, да Маруся талантливые люди, в особенности первый.

Багровое солнце неохотно уходило за горизонт, как будто пытаясь задержаться ещё на некоторое время, чтобы в последний раз в этом дне поглядеть на настоящего неудачника по жизни. Вокруг было шумно. Люди торопились домой, из парка доносилась негромкая музыка, там танцевали влюблённые пары и играли дети. Раздался громкий сигнал клаксона, и Артёма осветил неяркий свет фар. Современная Империя шла вперёд в развитии семимильными шагами, практически поравнявшись с Европой.

Однако кое в чём даже превосходила.

Например, в создании правовой системы. Современная Империя добилась того, что создала одну из самых любопытных правовых систем, которые хотя и были совсем не идеальны, но во многом устраивали население, по крайней мере, большую его часть. Во многом сыграла система укрепления правовых обычаев и норм, основанных на привычных людям понятиях, а с другой же, включение положений некоторых революционных, коммунистических идей, позволив в некотором роде уровнять людей перед буквой закона. Впрочем, именно что «в некотором роде». Хотя, как считал сам Булгаков, это было гораздо честнее, чем в странах с республиканской формой правления. Внук генерала никогда не будет рядовым, а дочь канцлера Германии не работает в школьной столовой. Так к чему тогда отрицать действительность?

Сильнее всего в Империи развивалась отрасль военная, укрепляя двух единственных истинных союзников России: армию и флот. В дела гражданского сектора государство лезло своими всесильными руками осторожно. Где-то тормозило или ускоряло рост цен, где-то вынуждало давать льготы, иногда финансировало проекты, этого зачастую достаточно, так как люди и сами прекрасно разберутся с тем, как растить условную пшеницу, если владеют сельскохозяйственными угодьями, они сами будут изыскивать пути увеличения условного урожая. Государственный же аппарат вполне прекрасно вздёрнет того, чей урожай вдруг станет губительным для потребителя. Ну или насильно отнимет, разделит и перепродаст на гражданский рынок те же условные угодья какого-нибудь зажравшегося монополиста, чтобы условная хлебобулочная промышленность ни разу не условно продолжала развиваться, а хлеб не начал догонять в цене вполне реальное, а не условное золото. По крайней мере, так видел эти процессы ведун, не вникая в подробности хитросплетений.

Куда глубже он вникал в работу второго по финансированию и такого же первого по значимости, как и армия, в институт правоохранительной деятельности. Министерство внутренних дел, набитое под завязку с одной стороны интеллигентного вида господами, прекрасно осведомленными в уголовном праве и криминалистики, а с другой - господами вида… несколько отталкивающего, прекрасно разбирающихся в преступном элементе поименно, поадресно… В общем, сыскарями, которые знали преступников куда лучше, чем нормальных людей, а в притонах, блат-хатах и на вокзалах появлялись чаще и охотнее, чем у себя в кабинете. Именно эти две категории господ вершили судьбы всех бытовых, общеуголовных и иных преступников, чей размах и влияние были не столь значимыми для внимания Ее Величества Империи.

Также существовал институт Собственной Императорской службы безопасности, в простонародии СБ. Личности малоизвестные, неприятные и в полномочиях себе не отказывающие. Нет, полиция тоже ни разу не тихие ребята со связанными руками, но там хоть какие-то рамки. Эти же люди не гнушаются ничем. И на службе у них, помимо прочего, достаточное количество людей одарённых. Всё вышесказанное обусловлено лишь тем, что разбираются они с делами по линиям шпионажа, государственной измены, деятельности преступных сообществ, преступлениями в кругу высшей аристократии, а так же… Верно, всеми делами, где возможно применение дара или иными делами по своему усмотрению. То есть, «конторские», как их стало сейчас модно называть за глаза, могли влезть по своему усмотрению куда угодно, провести разбирательство своими методами, а потом поминай как звали… тех, кем они заинтересовались.

Кто будет разбираться со смертью Баскаковых, к гадалке не ходи, «конторские» изо всех щелей полезут, если ещё не вылезли. Артём был уверен, что негодяя отыщут быстро и пусть дело будет громким, зато недолгим. Убийцу предадут высшей мере наказания, героев вознаградят, а он как всегда прочитает о произошедшем в газете, оставшись в стороне. По крайней мере, он об этом молился. Потому что, когда эти господа начинают шерстить, прилететь может всем и каждому. И какой чёрт его заставлял сокрушаться о спокойной жизни? Ведь и в интересах Баскаковых, да и ещё пары громких фамилий, которые с ними сотрудничали и конкурировали, он имел неосторожность поработать. Где-то небольшой промышленный шпионаж, где-то обереги от своих коллег подправить, а где-то и за особо ценной вещичкой смотаться прямиком в Турцию и обратно. Попробуй у долбанного Ифрита выторговать его казан. Не выторговал, пришлось пырнуть заговоренным ножом, а потом уносить ноги так быстро, как только мог, чудом уцелел. Это и была самая неприятная часть дела Булгакова: доставать те или иные артефакты, выступать посредником между разными людьми и нелюдьми, ну и далее по списку. Платили неплохо, но риски всегда зашкаливали.

— Я дома! — сказал Артём, заходя в тихую просторную прихожую, окутанную полумраком. Никто не отозвался, однако Артём знал, что эта тишина иллюзорная. Его дом — его маленькая крепость, в котором жили не только остатки прошлого, но и кое-кто ещё.

А ещё внутри дом был в разы больше, чем казался снаружи — это была особенность фамильного дома, который был полон старинных вещей, картин и прошлых владельцев. Нет, они не разгуливали по дому в виде беспокойных приведений и не выползали из-под кроватей, как Маргарита. Прошлые хозяева запечатлевались в искусно созданных портретах и глядели на молодое поколение равнодушным холодным взглядом. Глядя на прадеда, Артёму казалось, что суровый лысый мужик с длинными усами, смотрел на него осуждающе, словно напоминал ему о собственной бесполезности и никчёмности. Тётка же напротив: глядела с беззлобной усмешкой. Она всегда его поддерживала и Артём порой очень сожалел о её раннем уходе. Самое интересное, что портреты никто не рисовал. Они появлялись сами собой после смерти хозяина. Прошлые владельцы поговаривали, что это сам дом создавал картины, а стена, на которой появлялись портреты становилась длиннее.

Артём же не хотел оставаться портретом после смерти. Ему хотелось чего-то особенного, но пока что он не придумал чего именно.

Войдя в кухню, взял со стола пачку хлопьев и насыпал в тарелку. Когда-то в доме работали слуги, даже дворецкий был, а теперь в здоровенной домине только он, да тени с подкроватными монстрами. Большая часть дома стала походить на заброшенную: обросла паутиной, да пылью покрылась. Первое время Артём пытался приглядывать за порядком, но самостоятельно столь огромную площадь невозможно убирать. Были мысли продать дом, однако сердце начинало щемить. Здесь всё началось и по покону здесь всё должно закончиться… Но денег не было и держаться сил тоже не было.

Неожиданный звонок в дверь заставил депрессивные мысли отойти на второй план. Артём проверил револьвер на поясе. Гостей он не ждал. Булгаков осторожно подошёл к входной двери и глянул в глазок. Сумерки успели сгуститься, и человека снаружи освещал тусклый свет уличного фонаря. Мужчина терпеливо ожидал, пока его впустят, но внутри уже зародилось стойкое чувство явившихся неприятностей. И почему-то на неприятности наталкивал длинный дорогущий кожаный плащ незнакомца и его абсолютно уверенная поза. Никакой суеты, лёгкая расслабленность, не сказать — вальяжность.

— Добрый вечер, Артём Олегович, — тихо поздоровался незваный гость и на его лице промелькнуло что-то похожее на скудную усмешку. По всей видимости, он ожидал увидеть солидного представителя увядающего рода, который выживал благодаря гордости, но нет. Артём не мог похвастаться ни дорогим гардеробом, ни внушительным видом. — Прошу прощения, что потревожил вас в столь позднее время. Меня зовут Вениамин Львович Бронштейн.

— Чем могу быть обязан? — Ведун говорил спокойно, однако рука уже нащупала рукоять старого-доброго обреза, купленного за бесценок и висящего на вешалке прямо под пальто. Незваные гости бывают такие… незваные.

— Мне - ничем, Артём Олегович, я представляю интересы госпожи Натальи Болконской. — Артёму захотелось выругаться. Он хорошо знал, кто эта Наталья, хотя лично и не был представлен никогда. Зато был знаком с её покойным отцом… Князем Николаем Болконским. И был у того в должниках. На фоне долбанной смерти грёбаных Баскаковых, перспектива вырисовывалась — хоть в петлю лезь. — Княгиня хочет с вами поговорить.

— Когда? — Обречённо поинтересовался Артём. Старый князь умер, а значит долг стребует дочь. И будь проклято везение Булгакова на приключения, но его явно втянут в этот переплёт. Неумолимо и беспощадно.

— На ваше усмотрение. Княгиня сказала, что вы человек дела, и не станете откладывать в долгий ящик. Прошу меня извинить, Артём Олегович, я должен ехать. Если хотите отправиться немедленно, то могу подвезти.

— Увы, Вениамин Львович. Я заеду завтра, примерно в восемь часов вечера. И сам. — Последнее Артём Олегович выделил тоном. Кататься с подручными княжьего рода — удовольствие почётное, но на фиг ненужное. В этом Булгаков был убеждён на собственном опыте.

— Что ж, тогда хорошего вечера, господин Булгаков.

— И вам, сударь, и вам. — Когда гость отошёл на достаточное расстояние, Артём плюнул тому на след. — Чтоб ты обосрался, гадёныш.

Проклятье слабое и примитивное, с его силой работало через раз, но чем чёрт не шутит, вдруг и впрямь обделается?