Бумажные журавлики

Когда я впервые оказалась в чужом теле, я была в шоке. И не без причины. Начнём с того, что это было моё первое «астральное путешествие», как я его в шутку назвала много лет спустя. Во-вторых, в то время мне было всего четырнадцать, и, хотя я кое-что знала про «астральную», то есть звёздную, навигацию, про «выход в астрал» я и слыхом не слыхивала. В-третьих, момент, когда я обнаружила себя в чужом теле оказался несколько неловким.

Стою это я в шлюзе, притворяясь пустым скафандром — в надежде, что мама меня не найдёт, — а потом опускаю взгляд и… вижу, как жёлтая струя вырывается из… гм… ну, из этой штуки в моих руках. Фу-у-у!

Ещё больше меня поразило то, что эта, гм, штука и руки были белыми! Я ведь не только девочка, но ещё и чернокожая девочка!

Но, как говорится, метеоры, если уж прилетают, то сразу целым потоком, так что и второй сюрприз оказался отнюдь не последним. Жёлтая струя падала вниз и исчезала в зелёной траве! Представляете? В траве! В настоящей зелёной траве с крохотными голубыми цветочками.

О, великая чёрная дыра в центре Галактики!

Неужели я спятила? Может, в скафандре течь, и у меня галлюцинации из-за нехватки кислорода? Или я уже умерла?

Пока я в полном ступоре наблюдала за происходящим, руки встряхнули эту, гм, штуку и сунули её обратно в… набедренную повязку! Я сумела вспомнить это древнее слово как раз в тот момент, когда за спиной раздалось хихиканье.

Обернувшись, я увидела девчонку, примерно моего возраста, покрасневшую от сдерживаемого смеха. У неё были азиатские черты лица, и она была одета в тёмно-зелёное… кимоно! Незнакомое слово появилось из ниоткуда и удивило меня.

— Юмико-тян… — Я почувствовала, как уши загорелись от стыда. — Прости, я думал, рядом никого нет…

У девчонки вырвался ещё один смешок, она закрыла рот рукавом кимоно и опустила глаза. Её блестящие чёрные волосы были стянуты назад и удерживались деревянным гребешком.

И тут я вдруг поняла, что я мальчик по имени Такеши. Моя семья живёт в деревне на побережье, а отец держит небольшую лавку. Мне пятнадцать лет, у меня есть два старших брата и младшая сестра.

Поток информации захлестнул меня. Я осознала, что могла видеть, слышать, чувствовать и понимать всё, что чувствовал и понимал Такеши. Но не могла управлять его телом. И вообще понятия не имела, как я в это тело попала. А хуже всего было то, что я понятия не имела, как мне обратно в себя попасть! Я оказалась в чужом теле без всякой надежды оттуда выбраться!

Сначала я ударилась в панику. Попыталась кричать, махать руками, пинаться и топать по земле, но в теле Такеши ни одна мышца не дрогнула. Он явно не осознавал моё присутствие внутри него. Я выдохлась и решила подумать. Папа всегда говорит, что в чрезвычайной ситуации самообладание важнее всего остального.

У меня уже как-то был случай испробовать папин совет на практике. В прошлом году папа взял нас наружу, чтобы мы помогли набрать образцы камней. Мы с Денни буквально до потолка прыгали. Гравитация на Луне гораздо слабее, поэтому легко можно подпрыгнуть на пару метров в воздух — ну или точнее в вакуум. Конечно если мышцы натренированы земной гравитацией. Мы жили на Луне уже три года, но папа заставлял нас усердно тренироваться каждый день. Поэтому мы были в хорошей форме и носились по окрестностям, как сумасшедшие, несмотря на тяжёлые скафандры. Мы много месяцев были заперты внутри станции, и нам выдалась редкая возможность побеситься.

К сожалению, Луна — это не место для глупых развлечений. Из-за отсутствия атмосферы перепады освещения очень резкие. В тени царила полная темнота, и я не заметила узкую расщелину. Провалилась в неё и застряла. К счастью, скафандр остался целым, и мне не грозила медленная смерть от удушья.

Ещё больше мне повезло с тем, что Денни видел, как я упала, и сразу позвал папу. Но папа не сумел вытащить меня сам: нужно было возвращаться на станцию за помощью. И он не мог оставить Денни со мной, ведь братишке было всего шесть лет. Вот и пришлось мне сидеть там одной целых два часа, пока за мной не вернулись и не вытащили меня оттуда.

В полном одиночестве, зажатая между холодными камнями так, что не пошевельнуться, я ударилась в панику. А вдруг что-то случится с папой и Денни, и они не доберутся до станции? А больше никто и не знает, где я! Конечно, меня будут искать, но найдут ли? И сколько времени на это понадобится? А вдруг у меня воздух закончится? И сколько там, кстати, осталось? И как долго я уже тут сижу? Кто-нибудь вообще за мной придёт?

Мне казалось, что стенки расщелины медленно сжимаются, стискивая меня в каменных челюстях. Я брыкалась и пихалась, как сумасшедшая — и в результате только провалилась ещё глубже. Я пыхтела и хватала воздух ртом, пока не вспотела. Вымотавшись, я перестала бороться и попыталась подумать. И тут же поняла, как сильно сглупила. Моё дикое барахтанье могло повредить скафандр. Учащённое дыхание быстрее истощало запасы воздуха. Мой лучший шанс на спасение в том, чтобы сидеть неподвижно и дышать медленно. Папа всегда говорил, что в космосе большинство людей погибают не от реальных опасностей, а от воображаемых. Малейшая проблема может вызвать приступ паники, и человек начинает бездумно метаться. Лучший способ выжить в любом переплёте — это не терять головы. Я медленно вдохнула и постаралась успокоиться. Попробовала запеть свою любимую песенку, но потом сообразила, что зря трачу воздух. Остаток времени (который мне показался вечностью) я мысленно повторяла поэму «Россыпи звёздной пыли» — все двести с лишним четверостиший.

Те два часа были самыми долгими и страшными в моей жизни — пока я не обнаружила себя в теле Такеши!

Такеши и Юмико, бок о бок, шли по лесу. В деревьях громко щебетали птицы. Прохладный ветерок доносил запахи сырой земли. Золотистые лучи солнца светили сквозь кроны. Я никогда в жизни не бывала в лесу и невольно залюбовалась.

Как только я перестала паниковать, происходящее показалось почти что игрой. Одной из тех игр в виртуальной реальности, которые мы с Денни так обожали. Только здесь мне не требовались ни шлем, ни перчатки, и все ощущения были почти как настоящие. О, кольца Юпитера! Да насколько я знала, они и были настоящими!

Юмико рассказывала Такеши, как младшая сестрёнка забрела в отцовскую мастерскую, пока он ужинал вчера вечером.

— Отец хотел закончить срочный заказ и оставил банку с краской на столе, — говорила Юмико. — Ханако-тян её увидела и попыталась открыть. Вся облилась краской, да ещё и стопку сохнущей бумаги залила. Заревела во всё горло, и отец примчался в мастерскую. И не знал, то ли хохотать над рыдающей Ханако, которая стала с головы до ног фиолетовой, то ли плакать над испорченной бумагой.

Такеши засмеялся.

— Бедный Сато-сан!

Находясь в голове Такеши, я знала, что отец Юмико, Сато-сан, делал бумагу, которая пользовалась большим спросом. Его знали далеко за пределами их деревеньки, и заказы он получал даже из таких далёких мест как Осака. Хоть я и понятия не имела, где та Осака вообще находилась.

Такеши и Юмико дошли до огромной сосны, которая росла на высоком берегу над ручьём. Её узловатые корни выпирали из-под земли. Весной ручей разливался и размывал берег под корнями, образовав пещерку.

Такеши вслед за Юмико заполз внутрь и уселся на сухом песочке. В пещерке было тесновато, поэтому вся левая сторона его тела — от плеча и до самого бедра, — прижималась к правой стороне Юмико.

Я почувствовала, как Такеши слегка напрягся. Теперь я уже могла отчётливо отделить его сознание от своего собственного. И ощутила нечто странное внизу. Пульсирующая волна жара. Через секунду я поняла, что это такое, и покраснела. То есть, я бы покраснела, если бы мне было чем краснеть! Та уродливая штука внизу вдруг ожила, вызывая острое чувство удовольствия и смутного неудовлетворения.

— Смотри, что я принесла!

Юмико достала что-то из рукава кимоно. Это были квадратные листочки цветной бумаги. Они меня заворожили: некоторые были одноцветные, а другие — украшены затейливыми узорами из золотого, серебряного, красного, чёрного и разных других цветов. Руки Такеши медленно разложили листочки на песке.

— Что тебе сделать сегодня, Юмико-тян? — спросил он.

Она сморщила носик.

— Лягушку!

Он улыбнулся и выбрал зелёный квадратик. Его пальцы ловко складывали, проглаживали складки, снова складывали, снова проглаживали — пока из его ладони не выпрыгнул лягушонок!

Юмико радостно засмеялась. Поставила лягушонка на землю и нажала на хвостик. Он подпрыгнул и приземлился внутри складки её кимоно.

— Брр! Хорошо, что он ненастоящий! — Юмико вытащила лягушонка и положила на землю. — А теперь журавлика!

И снова пальцы Такеши уверенно складывали и проглаживали, пока в его ладони не появилась птица с длинной шеей и вытянутыми крыльями. Для журавлика Такеши выбрал золотую бумагу, и птица ярко сияла в узком луче света, пробивавшемся сквозь сплетение корней наверху.

Юмико захлопала в ладоши.

— Какой красивый! Это мальчик. А теперь сделай девочку!

На мгновение рука Такеши замерла над квадратиками бумаги, затем взяла серебряный. Пальцы снова затанцевали, чётко и плавно — и на свет появился серебряный журавлик! Юмико положила обоих на свою ладонь и с восхищением их разглядывала.

— Они похожи на журавликов из сказки!

— Из какой сказки? — спросил Такеши.

— Не знаю. Возможно, её ещё не придумали.

— Тогда почему бы тебе самой её не придумать?

— Нетушки! — Она покачала головой. — Сказки я плохо сочиняю. Я наверняка хороша в чём-то, но пока не знаю, в чём именно. Зато знаю, в чём ты хорош — вот в этом!

Она гордо вытянула руку с журавликами, будто сама их сделала.

— А теперь, Такеши-кун, у меня есть для тебя трудное задание. Сделай мне красавицу в миленьком кимоно!

Такеши посмотрел на неё. Левая половина его тела, прижатая к Юмико, стала настолько чувствительной, что он ощущал малейшее шевеление её мускулов и самую крошечную складочку одежды. Твёрдая штука внизу раздулась и пульсировала жаром, который расходился по всему телу.

Я чувствовала себя крайне неуютно и не желала знать, что будет дальше, но у меня не было выбора! Заворожённая помимо собственного желания, я наблюдала и слушала.

— Юмико-тян, здесь уже есть красавица. И как бы я ни старался, превзойти её у меня не получится.

Юмико вспыхнула румянцем и опустила глаза. Такеши почувствовал, как её тело слегка задрожало. С колотящимся сердцем, он неуклюже приобнял Юмико. Она сидела неподвижно, как камень. А потом он наклонился и поцеловал её в губы…

Это было как взрыв сверхновой прямо под моим носом! Я ахнула и чуть не потеряла сознание. Вздрогнула, пришла в себя и обнаружила, что так и стою в шлюзе!

Посмотрела на свои руки. Конечно, сквозь скафандр не видно, какого цвета кожа, но всё вокруг выглядело знакомо, и я с облегчением выдохнула.

Я вернулась домой!

Сняла скафандр и тихонько пробралась через всю станцию обратно в свой отсек. Денни сидел в уголке и дулся.

— Мама сказала, что сегодня нам нельзя играть на компьютере! Даже пять минуточек! И это ты во всём виновата!

Он подошёл к нашей двухъярусной кровати и плюхнулся на своё место внизу.

Я пропустила его слова мимо ушей. У меня до сих пор голова шла кругом от воспоминаний о поцелуе Такеши и Юмико. Я глянула на часы: прошло едва ли десять минут с тех пор, как я вышла отсюда. А я-то была уверена, что провела в теле Такеши не меньше часа. Мне что, всё это приснилось?

И тут в голову ударила идея — как молния среди ясного неба. Я принялась лихорадочно копаться в ящиках стола и вытащила несколько листов цветной бумаги. Не такой шикарной, как делал отец Юмико, но тоже сойдёт. Быстро отрезала квадрат от голубого листка.

Сложить пополам. Повернуть. Снова сложить пополам. Открыть.

Мои пальцы складывали и проглаживали складки, снова складывали и снова проглаживали, пока на столе не появилась птица с длинной шеей и распростёртыми крыльями.

Я подняла голову и заметила стоящего рядом Денни, который изумлённо таращился на меня.

— Что это? — спросил он.

— Журавлик.

— Что такое журавлик?

— Птичка такая.

Он внимательно вгляделся в сложенный листок бумаги.

— А как ты это сделала?

Я вырезала ещё два квадрата и показала ему.

— Смотри внимательно. Сложи пополам. Поверни. Снова сложи пополам. Открой.

Мои пальцы двигались уверенно, будто танцевали сами по себе. У Денни получалось не так ловко, но в конце концов и он тоже сделал журавлика. Мы сидели и молча любовались на трёх разноцветных птичек.

— Прикольно! — сказал Денни. — А давай ещё наделаем!

Мы складывали и разглаживали, снова складывали и снова разглаживали — пока у нас не кончилась цветная бумага.

На моём столе сидели двадцать четыре журавлика.

— О, придумал! А давай подвесим их на ниточках с потолка — как будто они летят!

Я снова порылась в ящиках стола и нашла нитки и проволоку. Мы с головой ушли в сборку мобиля, когда в нашу комнату ворвалась мама.

— Я же вам сказала не… — сердито начала она и осеклась. — Чем это вы тут занимаетесь?

— Мобиль делаем, — объяснила я.

— Хм… Вы сидели так тихо, и я подумала, что вы опять на компьютере играете.

— Да не трогали мы компьютер! — заверил её Денни. — Смотри, мы целую стаю журавликов сделали!

Мама пробормотала что-то неразборчивое и вернулась в гостиную.

Той ночью я долго лежала без сна. Смотрела, как журавлики слегка покачиваются под сквознячком из системы вентиляции. И поймала себя на том, что думаю про сказку, где золотой журавль-мальчик встречает серебряного журавля-девочку, и…

И что потом? Я не знала. Может быть, я не умею сочинять сказки. А может быть, эта сказка ещё не готова быть написанной.