Былички охотной слободы

Игорь сидел на поваленном бревне возле костра и смотрел на небо над соснами через берег реки. Он любил это место на высоком яру, с которого открывался живописный вид, что на рассвете, что на закате. Но именно сейчас, когда тьма еще не до конца опустилась с заколдованного чернеющего неба, а солнце тёмно-оранжевой полосой на горизонте сдерживало её, Игорь чувствовал душевный трепет. Еще недавно, типичный городской житель, он и не подозревал, что в мире существует такая тишина. Даже шелест листвы, треск сосновых веток на ветру, пощелкивание дров в костре и мяуканье приблудного кота не прогоняли, а наоборот усиливали её глубину. Было в этом, что-то целебное и освежающее.

Игорь потер затёкшие от долгого сидения ноги. Ещё какие-то полчаса и наступит темнота, небо под действием невидимых рук покроется звездными наколками, даря миру красоту. Придёт время отправляться спать. Сидеть вот так, вечерами у костра, уже вошло в ритуал. Свободный вечер после работы.

Еще недавно Игорь жил в большом городе Приамурья, боролся за счастье, коптил небо, что-то копил, гоношил, но найти свое место до конца не удавалось. То там ухватывал, то здесь, формируя свой образ жизни. Все бы ничего, да участковому в микрорайоне такой подход к миропониманию не нравился. Сначала Игоря дёргали изредка, потом чаще, а когда подгребли под ориентировку – все посыпалось. В общем, не мудрствуя лукаво Игорёк в свои двадцать пять получил три года. Могли бы впаять и условно, но условно у него уже к тому времени было. Участковый – распаренная, красная морда-ряшка с пшеничными усиками, участливо кивал, морщился:

- Эх, Игорёк, Игорёк, а я ведь тебя предупреждал.

Игорь усмехнулся. Желание дать участковому в рыло давно не мучало сердце. Лагерь, вообще-то опыт отрицательный, однако и там живут нормальные люди – Игорю повезло и ему встретились именно такие. Оттрубил от звонка до звонка, вышел. Тык-мык, а на работу никуда не берут, - судимый. Мать, помогала пока, он сидел, - ну посылочку там, то сё, но сейчас помаленьку начинала ворчать. И вот однажды, Игорь, пробегая глазами газету объявлений заинтересованно прищурился:

«Охотная Слобода ищет смотрителя» и телефон. Больше ничего. Игорь вскинул брови, почесал голову, прикидывая - звонить или нет. Что-то внутри будто бы подзуживало:

- Ну позвони, чего? По рогам не дадут. Это, между прочим, - шанс. Работёнка.

Так Игорь и оказался в тайге, в доброй сотне километров от города, в месте, которое называлось – «Охотная слобода». Его шеф – сорокалетний худощавый, но жилистый и крепкий мужик кратко изложил суть работы.

- Здесь областные коммунисты грехи с души снимали. Хитрый такой домик был. – Он хлобыстнул себя ладонью под подбородок, - После 1991-го года, когда партию разогнали, теремок захерел. Я его выкупил, ну и использую по назначению для туристов и страждущих. Твоя задача – следить за всем, не допускать блядства, ну в излишних количествах, помогать, если что. Понял?

Игорь собирался ответить, но начальник отмахнулся:

- Понял, короче.

И пошел к машине. Уже из-за руля он крикнул:

- Завтра первые постояльцы. Расчет раз в неделю. Бывай.

…

Взгляд Игоря был прикован к пламени, которое словно завораживало, притягивало и удерживало внимание, не отпуская ни на секунду. Он любил смотреть, как огонь облизывал сухие поленья. Яркие искры под треск улетали в ночное небо. Но сейчас его отвлекло едва заметное движение у правой ноги, и Игорь машинально опустил взгляд вниз, присматриваясь внимательнее. Из муравейника рядом с сапогом выползали встревоженные муравьи. Часть их суетилась возле небольшого отверстия в песчаной проплешине, другие облепили мёртвую стрекозку и пытались уволочь её в муравейник. Игорь удивился странности в поведении муравьев:

- О, мураши, а вы чего не спите?

Он перевёл взгляд на пламя, и догадался, что огонь, нагрел почву, и это побеспокоило маленький мир. Ему стало жаль муравьёв, и он поднялся с поваленного бревна, чтобы помочь. Взяв сапёрную лопатку, Игорь аккуратно подцепил горящую головню и осторожно откинул её подальше от муравейника. Он посмотрел вниз и увидел, как маленькие насекомые ручейками ползут обратно, спасаясь от опасности и оставляя на поверхности едва заметные следы своей суеты. Удовлетворённый тем, что больше ничто не угрожает муравьям, Игорь опустился на бревно и вытянул ноги.

…

Постояльцы – два парня и две девушки тихо общались о чём-то в беседке возле терема. Игорь подспудно прислушивался, но, в сущности, ему не было до них никакого дела. Одна из девушек протяжно зевнула и произнесла:

- А этот, как его? Игорь? Может позовём его, угостим?

В ответ раздался мужской бас:

- Так надо было раньше звать! Да и вообще…

Снова женский голос, но уже другой:

- Да ну его, какой-то странный.

Игорь усмехнулся и подумал:

- Тоже мне баре-бояре.

Люди сюда приезжали разные, но почти все по одной и той же схеме. Кто с семьями, кто компанией друзей, а кто-то парочками — отдохнуть от дел, набраться «дикого» воздуха. Но смысл у всех был одинаковый: нагуляться, набухаться, наесться до отвала и утром мучительно трезветь, ворча и клянясь «всё, больше ни капли». Вечером — песни, визги, шашлык, блютуз-колонка с каким-нибудь «шансоном», а наутро — кислые лица, красные глаза, и жалобы на головную боль. Нередко кто-нибудь с похмелья забывал полотенце у речки или тапки в беседке, но за три года не случалось, чтобы кто-то уехал по-настоящему другим. Отдохнувшими — да, но изменившимися — никогда. Тайга отпускала их легко.

Игорь встал и пошёл по яру к тропинке, которая вела к избушке в километре от терема. Избушка была его персональным служебным жильём, ничего особенного, но вполне комфортно. Ну правильно, не в тереме же ему жить с отдыхающими. Он обернулся на костёр и подумал, что хорошо бы залить его водой, но махнул рукой – сам догорит, ничего страшного. До избушки дошёл быстро.

- О, и ты здесь.

Он посветил фонариком на свою лежанку и увидел толстого рыжего кота, который поднял заспанную морду, широко зевнул и вытянул вперёд лапы.

Игорь вошёл, переоделся в спортивный костюм и, стараясь не сгонять кота с лежанки, улёгся. Теплый котяра удобно лежал у бока, Игорь гладил его, трепал за уши. Кот ластился, фырчал и покорно ждал, когда Игорь перестанет тискать его.

- Ну что, рыжее брюхо, нагулялся? Откуда ты здесь взялся вообще?

Кот был приблудным, приходил и уходил, когда ему вздумается. Гонял белок, тёрся боками о сосны, лазил по деревьям, впрочем, никогда не отказывался и от предложенных молока и колбасы.

Игорь лёг поудобнее, закинув руки за голову. Сон ласково давил на веки, обволакивал, уносил, и Игорь вскоре уснул.

…

Игорь спал крепко, но даже в тишине тайги его сны были беспокойными, странными, с почти мистическими образами. Часто ему снились звёзды, чёрные глубины неба, в которых вдруг всплывала женщина с красной кожей. Она тянула к нему руки, плавно скользила сквозь космос, будто шла по незримым ступеням света, и её движения напоминали танец, древний, убаюкивающий, будто забытый ритуал, который он почему-то знал и понимал. Иногда луна в его снах превращалась в бледную нимфу, прозрачную и лёгкую, словно сотканную из росы, и она плыла по воде, скользя между туманами, зовя его безмолвно и властно.

Однажды он упомянул об этих снах в разговоре с матерью. Разговор был коротким, через мобильник, в зоне слабой связи, и когда он обмолвился о странных образах, мама немного помолчала, а потом с характерной прямотой ответила:
– Жениться тебе нужно. И всё пройдёт.
Игорь тогда хмыкнул, не став возражать, но сны после того разговора стали ещё ярче. И вот сейчас, среди ночи, женщина вновь явилась ему, танцуя в бесконечности звёздного неба. Её лицо не имело чётких черт, но во взгляде чувствовалась сила, а тело двигалось, как в замедленном времени, ступая по невидимым мостам между звездами. С каждым её шагом сердце Игоря билось быстрее, он ощущал жар, разливающийся внутри, и вдруг на грудь опустилась тяжесть — что-то реальное, живое.

Он улыбнулся во сне, не сразу осознавая, что это не сон, а нечто настоящее. Что-то горячее и влажное коснулось его щеки, и он дёрнулся, уже просыпаясь, а затем вдруг по носу что-то резко шкребануло — тонкое, острое.

…

Игорь проснулся, ощущая на груди тяжесть кота. Он снова провёл лапой прямо по лицу, затем несколько раз лизнул.

- Котяра! Уйди! Совсем одурел?

Кот недовольно зафырчал и спрыгнул с груди, больно надавив лапами и царапнув когтями. Игорь сел и встряхнул головой, хотелось пить. Он пошёл к столу – в стакане он всегда оставлял сладкий чай на утро, чтоб остыл. В темноте он нащупал стакан, но рука дрогнула со сна и чай пролился на стол.

- Ну ёж твою!

Внезапно снаружи прозвучал долгий протяжный свист, не залихватский, а тонкий. Сначала показалось будто это ветер, но свист повторился.

Игорь достал из кармана спички, чиркнул пару раз о коробок, посветил перед собой. Найдя керосиновую лампу, он запалил её. Свист повторился снова, но уже не разом, а трелью. Игорь потёр кулаками глаза, проморгался.

- Кто там свистит? Что за дела?

Он выглянул в окошко, но ничего не увидел кроме сосен, окутанных ночных мраком. Полная луна плыла над бором, и серебрила светом только верхушки деревьев, не проникая к комлю. От глубины лесного мрака Игорь поёжился. Он отпил чай, оставшийся на донышке, и смахнул пролитое ладонью на пол. Пожалел об этом – чай сладкий, теперь нужно вымыть руки. Он уже уверился, что свист померещился ему со сна, но как только подошёл к рукомойнику – свист повторился.

- Нет, ну это уже странно.

Он наскоро ополоснул руки, вытер о спортивные штаны, взял фонарик из шкафа и направился к выходу. Кот, лежащий у порога, посмотрел снизу вверх – в глазах блеснуло зелёным.

- Так, рыжий, ну-ка свали, а то придавлю ненароком.

Но кот и не думал уходить, напротив – он протянул лапу и поскрёб коготками по сапогу Игоря.

- Что, жрать хочешь, прожорливое брюхо?

Игорь вернулся к столу и достал из небольшой сумки-холодильника батон варёной колбасы, быстренько нарезал кубиками и кинул в блюдце в углу, которое предназначалось для кота.

Снаружи снова донёсся свист, вроде и рядом, но не очень. Игорь насторожился, свист показался женским, точно – свистела женщина. Кот не шевелился. Игоря всё это начало раздражать, он решительно направился к двери и распахнул её. Кот взвизгнул и вцепился когтями в штанину, начал царапаться. Игорь отпихнул его ногой.

- Ты что, обалдел что ли?

Кот отпрыгнул, пригнулся к полу, выгнув спину дугой и прижав уши к голове. Снаружи из тайги снова раздался свист. Игорь выматерился.

- Вы, что обалдели совсем?! Ну сейчас узнаю кто там насвистывает – прибью!

Кот снова протяжно и звонко мяукнул и выбежал наружу, между ног Игоря. Это удивляло и настораживало. Обычно рыжий вёл себя спокойно, любил поспать и пожрать – наедал брюхо, самый типичный кот, который прибился к человеку, хотя и гулял сам по себе. Игорь вышел наружу и пошёл на свист – заходить в лес не хотелось, и он решил двигаться по тропинке, просвечивая пространство фонарём.

- Эй, кто здесь?

Свист раздался чуть дальше по тропе.

- Эй!

Ночная тайга стояла недвижимо, как чёрный стеклянный купол, под которым всё затаилось. Ветви сосен не шевелились, только редкие вздохи ветра пробегали по верхушкам, не достигая земли. Где-то далеко ухнул филин, и эхо понеслось глухим перекатом между стволами. Под ногами мягко пружинил мох, тропинка, едва различимая в темноте, вилась между деревьев, и только круг света от фонаря Игоря выхватывал из мрака отдельные пятна. Он остановился, поводил фонарём по сторонам:

- И чего я вообще сюда выперся?

В ответ снова где-то от чащобы проугукал филин.

Он шагал осторожно, стараясь не хрустеть ветками, и время от времени наклонялся ближе к земле, всматриваясь. Изредка Игорь тихо звал кота:

– Кс-кс-кс... Рыжий, ты где?

Свет фонаря скользил по корням, сухим иголкам, пенькам и валежинам. Игорь продвигался по тропе, вслушиваясь в ночные звуки — теперь они казались иными, будто за каждым шелестом пряталось чьё-то внимание. Он ещё раз пригнулся, приподнял смятую пивную крышечку, бросил её в сторону и снова прошептал:

– Кс-кс-кс...

Но кот не отзывался. Было тревожно — рыжий редко убегал по ночам, с наступлением темноты он всегда держался ближе к человеку.

Внезапно впереди, в свете фонаря, мелькнул силуэт — кто-то проскользнул поперёк тропы. Игорь резко замер и спустя секунду окликнул:

– Эй! Кто здесь?!

Ответа не было, только в темноте чуть слышно завибрировала мелодия. Кто-то насвистывал — плавно, тонко, с лёгким дрожанием, словно детскую колыбельную. Игорь напрягся, дыхание перехватило, но ноги сами двинулись вперёд.

Фонарик дрожал в руке, свет становился то ярче, то пригасил, и каждый шаг отдавался в ушах. Тропинка заворачивала к небольшому оврагу, где между стволами густо клубилась тень. Там, на границе света от фонарика и тьмы, едва различимо скользнуло движение. Кто-то точно был впереди — не просто животное, слишком уверенно и прямо двигался силуэт. Свист не стихал, теперь он звучал сдержанно, почти неразличимо, но тянулся, как нитка. Игорь двинулся следом.

Он чувствовал, как внутри всё сжалось — не страх, скорее напряжение, как перед чем-то неведомым. Вокруг будто стало холоднее, и по коже пошли мурашки, хотя ночь оставалась тёплой. Он шагал, глядя вперёд, но ничего определённого разобрать не мог — только блуждающие тени, струящийся свист и ощущение, что его ждут. Он снова позвал:

– Эй! Кто вы?

И замер, вглядываясь в темноту. Фонарь выхватывал кусты, сучья, но там, куда направлялся силуэт, снова мелькнуло нечто — плечо, или край платья, или просто иллюзия света. Свист оборвался на полуноте, как будто кто-то прикусил губу, и лес опять затих. Игорь медлил, решая идти или не идти вперёд. Ситуация казалась странной, но не опасной. В голове роились вопросы: Кто? Зачем? Почему здесь, в глуши? Но разум не давал ответов.

…

Ночная тропа вилась между деревьев, уводя всё дальше от терема, но Игорь не думал возвращаться. Любопытство боролось с тревогой, и пока оно побеждало. Он светил в разные стороны, стараясь угадать, где появится следующая тень. Время от времени останавливался и снова тихо звал кота, будто надеясь вернуть всё в норму.

– Кс-кс-кс... Рыжий, ко мне…быстро!

Больше никто не свистел. Игорь уже не просто шёл, а почти крался. Далеко, в просвете между соснами, мелькнул свет — слабый, мерцающий, будто кто-то нёс лампу. Он замедлил шаг, чтобы не вспугнуть и остановился, осмотрелся.

Всё выглядело знакомо, но в то же время чуждо, как будто знакомая тропинка вывела не туда. Все будто бы оставалось прежним, но изменилось и не давало привычных ориентиров. Игорь напрягся, пытаясь вспомнить — не сбился ли с пути. Фонарик слегка замигал, и он пару раз встряхнул его рукой. Затем шагнул вперёд — неуверенно, но с внутренним решением идти до конца. Что-то манило его вперёд.

Игорь шёл, чувствуя, как редкие ночные звуки леса заглушаются пульсом в ушах. Он поравнялся с развилкой, которую раньше не замечал — влево уходила тонкая тропа, почти заросшая, но в её начале чётко виднелся след. Прямо на влажной земле отпечаталась босая ступня. Он замер, глядя на след, потом поднял глаза — и вдалеке снова что-то шевельнулось, как лёгкое колебание света.

Тропа неожиданно исчезла — словно растворилась в темноте, будто кто-то стёр её с земли. Вокруг сгущалась тьма, и Игорю показалось, что она стала почти осязаемой, липкой, как кисель. Лес замкнулся стеной, ни одного просвета, только очертания стволов, похожих на чёрные колонны, вырастали из плотного мрака. Под ногами ощущался рыхлый мох, ноги начали тонуть, теряя опору. Игорь остановился, фонарик выхватывал лишь крошечные участки леса, всё остальное утонуло в беззвездной черноте. Он огляделся, но не увидел ни одного знакомого ориентира — куда ни повернись, всё одинаково глухо.

Он поднял фонарик выше, надеясь разглядеть хотя бы очертания тропы, но свет неожиданно погас. Воздух стал душным, будто напоённым влажным дыханием земли. У Игоря пересохло в горле. Он обернулся, глядя в темноту, и неожиданно почувствовал, как что-то дернуло за куртку. Колючие ветки впились в рукав, царапнули запястье, оставив болезненные росчерки. Он отпрянул, но за спиной снова напоролся на что-то колючие — словно сам лес тянулся к нему цепкими руками.

— Эй! Кто здесь?! — выкрикнул он.

В ответ где-то вдалеке раздался глухой рык, и он больше напоминал рёв, глубокий, как будто животный, но слишком протяжный и осмысленный. Игорь напрягся, мурашки побежали по спине, а пальцы сжались в кулаки. Он сделал шаг в сторону, но нога увязла в мху, и пришлось выдергивать её с усилием. Он встряхнул фонариком и свет загорелся лишь на мгновение. Вокруг был малинник, густой и запущенный, в котором было трудно сделать и пару шагов, не запутавшись. Игорь попытался отступить, но снова наткнулся на заросли.

Шипастые кусты царапали лицо, прутья путались под ногами, обвивались вокруг лодыжек. Он чувствовал себя, как в ловушке, в паутине, которую лес соткал специально для него. Фонарик снова выхватил перед собой только стену из тёмных листьев и колючек. Игорь не понимал, в каком направлении движется. Стало не по себе — не от боли, не от темноты, а от нарастающего ощущения, что он не один. Будто кто-то стоял рядом, совсем рядом, и просто хищно выжидал.

Он остановился и стал медленно поворачиваться, стараясь разглядеть хоть что-то, но мрак был плотным, как застывшая смола. Сердце билось глухо и быстро, словно отголоском бегущих шагов. Он снова окликнул в ночь:

— Эй! Кто здесь?!

Ответа не последовало, но тишина вдруг наполнилась каким-то присутствием, едва ощутимым, как если бы чьё-то дыхание коснулось уха. Он пошёл вперёд, ломая ветки руками, выдирая куртку из колючих петель, проклиная всё на свете.

Кажется, лес замкнулся за его спиной, путь назад исчез, будто его никогда не было. Каждый шаг вперёд только глубже заводил в заросли, и даже если он пытался вернуться, всё равно оказывался в тех же кустах. В отчаянии, не ожидая от себя он позвал:

— Рыжий... Кс-кс-кс...

В абсолютной тишине раздался свист. Протяжный, почти музыкальный, но такой странный, что мурашки побежали даже по затылку. Это был не тот свист, что раньше — в нём появилась мягкость, обволакивающая и одновременно зовущая. Игорь замер, не зная, идти ли в ту сторону или бежать обратно. Но интуиция подсказывала — выхода назад нет, а впереди кто-то живой.

Игорь остановился, нащупал крестик под футболкой и сжал пальцами. Вытащив его наружу, он крепко зажал его в ладони, надеясь, что хоть что-то изменится — но тьма осталась прежней. Казалось, она только сгущалась, становилась плотнее, обрастая непреодолимыми сводами. Игорь сделал глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями, и тихо пробормотал несколько слов молитвы, но язык заплетался, а фразы срывались. Вместо молитвы в голове всплыла история — старая, но яркая, услышанная в лагере, на лесоповале. Работёнка была разной: пекарня, мебельная мастерская на промке, но его чаще гнали на делянку. И вот там он и услышал байку от странного зэка, прозванного Мямлей.

Мямля был типом тихим и замкнутым, сидел, как все. Звали его ещё Тихоней — не спорил ни с кем, не шутил, не ругался, просто работал, как заведённый. Бывало, часами валил деревья, не сказав ни слова, и казался отрешённым, как будто мысли его где-то далеко, в ином мире. В один из таких дней, когда до конца смены оставалась пара часов, Мямля вдруг заглушил бензопилу, сел на пенёк, тяжело дыша, и заговорил. Игорь тогда удивился — этот молчун редко открывал рот, а тут вдруг, глядя вдаль, сказал:
— Перекур, Игорёк, хорош.

Игорь сел рядом, и Мямля, закурив, начал рассказывать. Говорил медленно, с длинными паузами, будто вспоминая нечто запретное:
— Вот, значит, слушай сюды... Было это прошлым годом. Вышел я на делянку, лес глухой, солнце только встаёт. Начал пилить, туман попёр. Да не обычный, нет... А такой, как в сказке — клубами вьётся, за ноги хватает. Гляжу — тропы нет, и всё как-то чужо, будто лес поменялся.
Говорил он тягуче, с хрипотцой, словно язык его тоже был срублен под корень лесорубом.

Игорь тогда слушал, не отрываясь. В словах Мямли было нечто, от чего по спине пробегал озноб. Тот продолжал, будто забыв про собеседника:
— Хочу вперёд — не могу, ноги назад тянут. Направо шагну — выносит налево. И вот тут, брат, вспомнил я, что дед мой говаривал: коли морок — выверни одежду, изнанка силу берёт. Я хмыкнул тогда — ерунда, думаю, но страшно, хоть волком вой. Деревья как будто шепчутся, а сам стою — ни вперёд, ни назад.
Он замолчал, затянулся, пепел осыпался ему на колено.

И потом добавил, уже совсем тихо, почти шёпотом:
— Снял телогрейку, вывернул, накинул. Только надел — туман начал рассеиваться. Лес отступил. Тропинка — вот она, под ногами. А меж деревьев, краешком глаза вижу — стоит кто-то, длинный, зелёный, глаза светятся. Смотрит — и рукой машет, мол, иди, теперь не трону.
Мямля посмотрел куда-то вдаль, точно снова увидел того, о ком говорил. Лицо у него стало отрешённым, будто он всё ещё там, среди сосен и тумана.

Тогда Игорь не знал — верить или нет, но что-то из того рассказа засело прочно в голове. Слишком живым он был, без выдумки, без понтов. Мямля не искал внимания, просто делился тем, что было, и Игорь это чувствовал. После той истории он какое-то время и сам шёл на делянку с опаской, прислушиваясь к туману, к шорохам. Пару раз даже смотрел, не мелькнёт ли кто за деревьями. И каждый раз вспоминал — выверни одежду, не спеши, не шуми.
И вот сейчас, среди непроглядных зарослей, в густом малиннике, он поймал себя на том, что это может помочь.

Темнота по-прежнему висела стеной, не двигаясь, не расступаясь. Ветер стих, даже прутья малины будто перестали шевелиться. И снова раздался тот самый свист. Протяжный, плавный, льнущий — и на этот раз совсем рядом.

Игорь едва не выругался, но сдержался — всё происходящее становилось всё более странным, будто он попал в чужой сон. Он резко расстегнул олимпийку, сбросил с плеч, вывернул наизнанку и с раздражением натянул обратно. Ткань была холодной, влажной от росы, но в тот же миг вокруг будто что-то лопнуло — тьма расступилась, как занавес на театральной сцене. Он оказался на небольшой поляне среди двух коряг, стоял прямо на твёрдой, сухой почве. Над головой раскинулось небо, и серебристый лунный свет мягко заливал всё вокруг, отбрасывая длинные тонкие тени от деревьев. Воздух был свежим и неподвижным, будто сам лес затаил дыхание.

Он ещё не успел осмотреться, как взгляд сам собой упёрся в неподалёку стоящий силуэт. Это была девушка. Полупрозрачная, словно сотканная из лунного света и тонкого тумана, она стояла, склонив голову набок. Её лицо поблёскивало призрачной бледностью, а глаза горели диким, звериным голодом. По подбородку медленно стекала вязкая слюна, капая на мох. Игорь отшатнулся, сердце забилось сильнее. Он хотел закричать, но горло перехватило. В её чертах он внезапно узнал лицо девушки, которая сегодня днём прибыла в слободу. Безошибочно — та самая. Только теперь её лицо казалось чужим.

— Вы?.. — голос его сорвался, и он сделал шаг назад. — Вы же сегодня приехали… Что вы здесь делаете?

Он пытался говорить ровно, но внутри всё будто застыло. Девушка ничего не ответила. Она смотрела на него не моргая, и уголки её губ медленно поползли вверх. На фоне белоснежной кожи клыки в её улыбке казались неестественно острыми, не похожими на человеческие зубы. Звук — лёгкий, будто ветер, — снова пронёсся по поляне. Девушка насвистывала. Это была та самая мелодия, которую он слышал в лесу, только теперь она звучала прямо из её губ, тонко, жутко и будто бы издевательски.

…

Слева на тропинке, залитой лунным светом, показались три фигуры. Они приближались медленно и неестественно выгибаясь. Первая — девушка в длинной белой сорочке, волосы растрёпаны, лицо без выражения, глаза пустые. За ней шли двое парней, босиком, в одних семейных трусах, с теми же пустым выражением лиц. Игорь узнал их всех — это были те самые, кто сегодня заселился в терем. Он оцепенел. Всё внутри протестовало, требовало бежать, но ноги словно приросли к земле.

— Эй! — выкрикнул он, стараясь перекричать нарастающий гул ветра. — Вы что, все с ума посходили?!

Никто не ответил. Все трое, как под гипнозом, продолжали двигаться к девушке. Она зловеще улыбнулась и облизнулась, медленно поворачиваясь к ним. В лунном свете её тень вытянулась вдоль всей поляны, приобретая уродливые очертания — будто к ней прилипли корявые крылья и рога. Игорь вдруг понял: эти трое уже не люди. Или не совсем люди. В них не было ни страха, ни воли — только пустота.

Он сделал шаг вперёд, собираясь броситься к ним, остановить, схватить хоть кого-то. Но в этот момент девушка, стоящая в центре, резко оскалилась. Её голос, хриплый, низкий и наполненный звериной яростью, разрезал ночь, словно нож.

— Не подходи! Это моя добыча!

Игорь застыл. Улыбка девушки расползлась шире, кожа на лице будто натянулась, и в уголках губ появились кровавые трещины.

Поляна вокруг вдруг изменилась — свет стал холоднее, воздух сгустился, земля под ногами задрожала. Всё пространство будто вздрогнуло, как кожа живого существа. Девушка с клыками сделала шаг вперёд. За ней три фигуры замерли, но взгляд их не отрывался от неё. Игорь почувствовал, как спина покрывается потом. В голове гудело: "Беги!" — но он стоял, как вкопанный, вглядываясь в черные глаза существа, которое сначала показалось обычным человеком.

Он сделал шаг назад, пятясь к корягам. Каждое движение давалось с трудом, как сквозь воду. Девушка наклонила голову, снова насвистывая мелодию, и теперь она звучала как жуткая песенка. Тени сгущались. Игорь понял: он стоит на границе, где заканчивается всё знакомое, и начинается что-то иное — древнее, голодное, немилосердное.

Свист пронзил тишину, затянувшись змеиной волной, и трое — девушка в сорочке и парни в семейниках — послушно, как куклы, улеглись на землю перед светящейся девушкой. Их движения были лишены воли, как у заворожённых, и лица остались пустыми, без следа осознания. Лунный свет заливал поляну, превращая сцену в кошмарное видение, застывшее в хрустальной зыбкости. Девушка подняла голову, посмотрела прямо в глаза Игорю — взгляд был хищным, острым, как игла, и в нём плясал злой огонь.
— Ты… крещёный… — прошипела она сквозь сжатые клыкастые зубы. — А они нет. – Она кивнула за спину.

— Это я их заманила сюда… Я могу являться в мир людей… Я...

Слова звучали с довольством, с восторгом, будто она хвалилась своим мастерством. Игорь сделал шаг назад, споткнулся о корягу, едва не упал. В голове гудело. Он открыл рот, чтобы закричать, но в этот момент из темноты прорезался низкий, злобный шёпот — шершавый, влажный, будто кто-то говорил прямо в ухо, касаясь кожи дыханием.

— Не вздумай бежать… Я не смогу остановиться… Есть тебя я не буду… Но убить — могу…

Слова ударили в грудь, как ледяная глыба. Игорь оцепенел, сердце колотилось в висках. Волосы встали дыбом, а кожа покрылась мурашками. Он хотел двинуться, но мышцы не слушались. Только губы зашевелились:
— Кто ты? Что тебе нужно?!
Он не ждал ответа, но хищная тварь в образе девушки ответила ему:
— Я… Полудница.

И в следующий миг она рванулась вперёд. Тело дернулось хищным броском, губы оскалились, клыки сверкнули в лунном свете. Игорь инстинктивно отшатнулся, споткнулся и упал навзничь, глядя, как её лицо искажает злоба и жажда. Он закрыл глаза — казалось, всё, вот сейчас она вцепится в горло, и будет рвать его плоть. Но удара не последовало. Вместо этого раздался глухой, гортанный рык, глубокий, как удар барабана в тумане.

Игорь распахнул глаза. На поляну, прямо между ним и хищным чудовищем, выпрыгнул тигр — огромный, полосатый, с мощными лапами и светящейся шерстью. Он зарычал, и рык разнёсся по лесу, будто гром над бором. Полудница отшатнулась, шипя и пятясь назад, будто наткнулась на невидимую преграду. Глаза её метались, клыки ощерились, но она не нападала. Тигр стоял между ней и Игорем, мощный, недвижимый, как тотем.

Игорь лежал на спине. Сердце в груди стучало, как молот, глаза не верили в происходящее. Он тихонько приподнялся на локтях, боясь привлекать к себе внимание. Поляна стала словно стеклянной, время остановилось. Полудница злобно зарычала, губы и нос задрожали как у волка, но она отступала — шаг за шагом, исчезая в тени. Трое, что лежали у её ног, остались недвижимы.

Тигр перевёл взгляд на Игоря, в его янтарных глазах не было угрозы, только внимание — острое, осмысленное, почти человеческое. Он медленно обошёл Игоря. С каждой секундой напряжение спадало. Поляна дышала иначе, воздух очистился, и даже свет луны стал мягче. Игорь с трудом поднялся, не сводя глаз с животного.

Полудница вскинула руки, и вначале Игорю почудилось, что они всё ещё человеческие — белые, изящные, женственные. Но в следующий миг иллюзия исчезла: из пальцев вытянулись длинные изогнутые когти, зазубренные и острые, как у хищной птицы. Лицо исказилось — в нём исчезли даже остатки былой красоты, осталась только дикая злоба, голод и древняя ярость. Она вцепилась взглядом в тигра, рванула плечами вперёд, словно хотела наброситься, но остановилась.
— Ты?! — прорычала она, срываясь на визг. — Не смей приближаться! Ночью не твоя воля! Уходи!

Тигр не отреагировал. Он снова зарычал — глухо, сдавленно, с нарастающей силой, и шагнул вперёд. Его лапы мягко ступали по земле, но в каждом движении была неотвратимость и сила. Полудница отступала, поднимая когти, но зверь набросился на неё с силой урагана. Первый удар лапой пришёлся ей в грудь — тело отлетело вбок, но в нём не было тяжести, как у плоти, оно словно разлетелось, как дым. Она попыталась подняться, но тигр снова рванул вперёд, впился клыками в бок и дёрнул с хрустом.

Из её тела не брызнула кровь — вместо этого из ран вырывался лунный свет, серебристый, холодный, как туман. Он струился из неё, растекаясь по воздуху тонкой вуалью. Тигр снова ударил, когтями рассёк её лицо, и оно, как шелковая ткань, разошлось, теряя форму. Она визжала, шипела, но звуки были уже слабыми, приглушёнными, будто голос разносился издалека. Каждый укус, каждый удар разрывал её, и с каждым мгновением тело Полудницы становилось всё менее плотным — как пепел, как дым.

Она пыталась вырваться, отползти, но тигр преследовал её, гнал, рвал остатки иллюзии. Последний бросок — и его клыки замкнулись на её горле. Свет рванулся вверх, взвился, как столб, и распался на сотни крошечных светящихся искр, которые медленно осыпались вниз. Полудница исчезла — без звука, без крика, как будто её никогда и не было. Остался только лёгкий, едва уловимый аромат — странный, недобрый, и тихий шорох, словно вдалеке кто-то прошёл сквозь листву.

Игорь сидел на земле, прижавшись к корягам, и шептал молитву, почти не осознавая этого. Он хотел бежать, но тело не слушалось. Ноги были ватными, руки дрожали, а язык словно прилип к нёбу. Единственное, что он мог — молиться, почти машинально, глядя в ту точку, где исчезла Полудница. Страх остался, но теперь его будто накрыло спокойствием — тяжёлым, как мокрое одеяло. Тигр, казалось, совсем не замечал его — он стоял в центре поляны, дышал глубоко, пар выходил из пасти клубами.

Потом зверь подошёл к троим, что всё ещё лежали на траве. Он склонился к девушке, коснулся её языком, потом — к одному из парней, затем ко второму. Те вздрогнули, медленно зашевелились, будто просыпаясь от долгого сна. Их глаза были мутными, потерянными, как у тех, кто только что вернулся с границы другого мира. Никто не произнёс ни слова. Они просто поднялись и, не оборачиваясь, пошли следом за тигром, который шагнул в сторону тропы.

Игорь проводил их взглядом. Шаги были глухими, словно тени проходили по траве. Внезапно тигр остановился у края поляны, медленно обернулся и посмотрел прямо в глаза Игорю. В этом взгляде не было ни дикости, ни угрозы — только твёрдое, ясное повеление. Он склонил голову, как бы кивая в сторону тропы, и задержался на мгновение. Казалось, он говорил: "Пора. Вставай. Иди".

Игорь не сразу понял, как поднялся на ноги. Всё происходило словно в замедленном сне: тело само повиновалось, как будто в нём осталась одна только инерция. Он сделал шаг вперёд, потом ещё один, и ступил на тропу, по которой некогда пришёл сюда. Впереди, залитые холодным лунным светом, неспешно двигались три фигуры — девушка и двое парней — и впереди, будто ведущий, шёл тигр. Его массивная спина покачивалась в такт шагам, полосы на шкуре казались нарисованными светом и тенью. Всё было настолько нереальным, что Игорь на секунду закрыл глаза, надеясь, что всё исчезнет — но, открыв их, увидел то же самое.

Он хотел окликнуть, позвать людей, но голос предательски дрогнул. Было страшно нарушить странное молчание, которое висело над тропой, будто натянутая струна. Он боялся не только ответов — он боялся, что, если кто-то из них обернётся, он увидит в лицах не людей. Ещё страшнее было повернуть назад — спина как будто ощущала невидимый взгляд, холодный и настойчивый, и всё нутро подсказывало: не оглядывайся.

Лес вокруг будто изменился. Он не шумел, не жил привычной жизнью тайги. Не было ни стрекота, ни шорохов, ни потрескивания веток. Сосны стояли неподвижно, вытянувшись в небо, как стражи, и их силуэты казались ещё выше, чем днём. Тьма между стволами стала густой, прилипала к глазам. Игорь шёл осторожно, пытаясь не терять из виду силуэт тигра — в нём была какая-то цельность, надёжность, и, несмотря на страх, в душе крепло чувство: он не причинит вреда.

Внутри всё было напряжено, как струна — каждое движение, каждый шаг казались чужими. Иногда ему казалось, что тигр вот-вот развернётся, прыгнет, вцепится в горло — и мысль эта заставляла сжиматься мышцы. Но тут же вспыхивало и другое ощущение: зверь не враг, он нужен здесь, он сторож, проводник, может быть, даже спасение. Это чувство не отпускало, и Игорь продолжал идти, не зная, куда, но зная — нужно следовать за ним.

Шаг за шагом тропинка привела его к знакомому месту. Сквозь тьму показался силуэт избушки — его убежища, его маленькой крепости среди тайги. Её очертания дрожали, как мираж, будто и она могла в любую секунду исчезнуть. Он поднялся на крылечко, тронул рукой дверь — она подалась с лёгким скрипом, и в этот момент всё вокруг будто оборвалось. Как если бы кто-то обрубил нити, связывавшие его с реальностью. Ни шагов за спиной, ни шума леса, ни света луны — только чёрная, бескрайняя пустота.

Тьма опустилась не просто на глаза — она будто пронзила всё существо. Он поводил руками перед собой, пытаясь ощутить хоть что-то, но пальцы скользили по воздуху, не находя опоры. Ни стен, ни пола, ни собственного тела — только ощущение, что он падает в бездну без направления. Мысли потухли, тревоги исчезли. Не было снов, не было образов. Всё исчезло. Игорь потерял сознание.

…

Он очнулся резко, словно вынырнув из воды. Глаза медленно сфокусировались на мутном стекле окна, из-за которого пробивался мягкий дневной свет. Солнце било под углом, рассеиваясь на пылинках и создавая тёплый, но неуловимо беспокойный ореол в комнате. Он лежал, не раздеваясь, прямо на своей лежанке, как и вечером накануне. Всё было на своих местах — привычный запах досок, стол, керосиновая лампа. Но сердце забилось чаще: в памяти вспыхнули ночные образы — тропа, свет, клыкастая Полудница, шёпот, тигр.

Он резко сел, мотнув головой, как будто хотел вытряхнуть остатки сна. В горле першило, ладони были влажными. Взгляд метнулся по комнате: на столе — опрокинутый стакан, рядом валялся фонарик. Всё выглядело обыденно, даже слишком. "Может, и вправду привиделось?" — пронеслось в голове. Он припомнил: мать не так давно дала какие-то травы — «попей, мол, нервишки в порядок приведи». Чай с душицей, пустырником, то да сё… Может, вот оно? Может чего-то не того дала? Игорь провёл ладонью по лицу. «Нет, не может быть… Тигр? Ё-моё!»

Он вскочил и выскочил наружу, хлопнув дверью. Воздух был свежим, лес шуршал листвой, а солнце уже высоко стояло над верхушками. Он бежал по тропинке, перескакивая через коряги, почти не касаясь земли. Сердце колотилось, как перед дракой. Вот уже и изгородь, и знакомый поворот. Он добежал до калитки и, затаив дыхание, выглянул. В голове мелькнули десятки образов — что он сейчас увидит? Полудницу, пепел, растерзанные тигром тела? Но нет.

Всё выглядело почти по-обычному. Девушка сидела в беседке, сжав виски руками, постанывала:
— Боже, башка трещит...
Один из парней, мрачный, понурый, выносил сумки из терема и с раздражением бросал через плечо:
— Это ж надо было — "подешевле-подешевле"... Палёная водяра, башка лопается!
Другой, в помятой футболке и с красными глазами, пил воду прямо из поливочного шланга.
— Да хорош ты, Лёня, — хныкала девушка из беседки. — Не ори, умоляю.

Тот, что пил воду, вдруг замер. Парень с сумками крикнул:
— А эта, твоя, Ритка что ли? Она где?
Пьющий закрыл кран и растерянно оглянулся.
— Какая Ритка? Ты о чём вообще?
Игорь стоял за калиткой, не вмешиваясь. Он смотрел, как парень нахмурился, как девушка повернулась к нему, вопросительно подняв брови.
— Мы втроём сюда приехали, ты совсем допился, что ли? Какая Ритка?..
Но парень лишь отмахнулся и пошёл к машине, чуть ли не чёрный с бодуна.

Постояльцы собирались. Их лица были уставшими, но обычными — не призрачными, не туманными. Он глядел на них молча. Казалось бы, всё закончилось. Он перекрестился, сплюнул через левое плечо. “Ну и ну…” — прошептал. — “Может, правда, всё привиделось?” Но мысль не отпускала. Он повернул обратно и медленно пошёл по тропинке, вглядываясь в землю.

Тропинка вела через знакомый яр, слева чёрным пятном – вчерашнее костровище. Игорь шагал, глядя под ноги, и вдруг его словно пронзило током. Между корягами он заметил отчётливый отпечаток. Большой, округлый, с мягкими, но глубокими вдавлениями. След хищника. Он присел, провёл рукой по следу — мох примят, края свежие. Это был след. Тигр. Комок мгновенно подкатил к горлу. Он поднялся, медленно огляделся. Лес был тих и светел, но теперь казался совсем иным.

…

Дверь заимки осталась приоткрытой, и в щель, словно тень, проскользнул рыжий кот. Он двигался бесшумно, с достоинством, как будто это он ночевал тут с рождения, а Игорь — так, гость временный. Внутри было тепло, пахло сосновыми досками, крепким чаем и слабым, но стойким ароматом копчёной рыбы — Игорёк иногда баловался, готовил себе уху, да и так, по настроению, что-нибудь коптил на вольном воздухе. Кот неспешно прошёл вдоль стены, привычно тёрся о косяк дверей, цепляя щёку об углы, как бы заявляя права на владение всем пространством.

Он направился к миске в углу, где ещё с ночи лежали нарезанные кубики колбасы. Сел, уместно поджав лапы, и принялся есть размеренно, с видом существа, которое прекрасно знает вкус жизни и умеет её не торопить. Когда поел — вытер морду о переднюю лапу, уселся, обвёл комнату взглядом, будто проверяя, не изменилось ли чего. Было тихо, спокойно, пыль плавала в лучах солнца, струящихся из окна. Всё оставалось своим, тёплым, настоящим.

Кот поднялся и мягко, одним прыжком, взлетел на стол. Ни скатерть, ни деревянные предметы, разбросанные на столешнице, его нисколько не смущали. Он давно привык к этой заимке, считал её частью собственного мира и не нуждался в разрешениях. Городские порядки, запреты и "нельзя" не имели к нему отношения. Он был лесным котом — свободным и диким, но способным ценить уют. Он потянулся, выгибая спину, задрав хвост трубой, потом улёгся прямо в центр солнечного пятна.

Свет щедро заливал поверхность стола, и тёплые блики отражались на шерсти кота. Рыжие полосы на его спине и хвосте сияли почти золотом, будто кто-то нарисовал их жидким светом. Кот лежал, подмигивая, шевеля усами, вслушиваясь в дом — всё ли спокойно, всё ли правильно. После короткой паузы он вдруг поднялся, неспешно спрыгнул со стола и направился к лежанке.

Снаружи донёсся голос Игоря. К нему приехал начальник.

- Аркадий Петрович, постояльцы уехали. Всё в порядке. Я тут спросить хотел. – Игорь замялся.

- Это хорошо, что всё в порядке. Завтра расчёт привезу. Что спросить-то хотел?

Игорь выдохнул и спросил:

- А тут вообще ничего необычного никогда не происходило? Ночью что-то примерещилось.

Возникла пауза, но потом начальник ответил:

- Тайга, братишка. Тут всё, что хочешь может произойти. Ладно, бывай. Завтра приеду.

Кот запрыгнул на лежанку и завернулся в одеяло ловким движением, фыркнул от удовольствия и устроился, подогнув лапы. Он широко зевнул, демонстрируя острые зубы, зажмурился и опустил голову на передние лапы. Мир мог шуметь за пределами заимки сколько угодно, но здесь, в этом доме, был покой. Кот дремал, глубоко, с полной уверенностью, что всё в порядке, что дом стоит, Игорь где-то рядом, и что, если в ночи снова появится что-то неведомое, кто-нибудь обязательно встретит его первым. И сейчас он мог позволить себе отдых.