Быть собою

Слегка сладковатый запах, что Марек почувствовал еще с лестничной клетки, сразу же намекнул: Наставница была занята каким-то экспериментом. В такие моменты тот, кто отвлек бы её и побеспокоил, познал бы на себе ее гнев, — но ему, как единственному ученику, медлить с объявлением о себе уж точно не пристало. И потому, собравшись с духом, он мгновения промедлил — и подал голос:

— Наставница! Я могу войти?

— Ну наконец-то! — откликнулась она уже через секунду, — Я уж думала превратить тебя в улитку, чтобы ты приползал хоть немного быстрее!

Несмотря на раздраженный тон, по мельчайшим оттенкам голоса Марек понял: чем-то она довольна.

Войдя в комнату, юноша увидел Изольду склонившейся над ведьминым котлом, источавшим фиолетовый дым. Громадная, сказочного вида остроконечная шляпа странным образом дисгармонировала с абсолютно современным брючным костюмом. Почему-то всегда, практикуя колдовство, Изольда надевала эту шляпу, — хоть вроде бы для колдовства она и не была обязательным элементом. Или по крайней мере, Изольда никогда об этом не говорила.

О существовании других ведьм Марек знал, но никогда с ними не встречался. Единственный раз, когда Наставница при нем собиралась на шабаш с подругами Эль и Александрит, то заявила, что самому ему еще «рано».

Изольде было под тридцать, но глядя на гладкую кожу, точеное лицо и пышные темные волосы, мало кто дал бы ей больше двадцати… А если и дал бы, то сильно о том пожалел бы: ни стервозно поджатые полные губы, не порывистые агрессивные жесты, ни прямой и пронизывающий взгляд карих глаз ничуть не преувеличивали жесткости её характера. Даже когда старалась она быть вежливой и сдержанной, что-то всегда выдавало ее властность и непримиримость. Так же, как застегнутая на все пуговицы черная блузка не могла скрыть крупной, соблазнительной груди женщины.

— Будешь стоять и пялиться, я засуну черенок метлы тебе в задницу! — пригрозила ведьма, — Иди сюда и помоги мне!

Марек мысленно вздохнул. Возражать и выражать недовольство её передовыми педагогическими методиками разрешалось самой метле, но не ему.

Хотя вообще-то он был уже взрослым, совершеннолетним мужчиной, его часто принимали за подростка из-за тонкокостности и худобы. Прическа и очки придавали ему сходство с небезызвестным Шуриком, и именно этим прозвищем Изольда всегда называла его, когда была в дурном настрое.

Сегодня, к счастью, был не тот случай.

— Марек, мешай против часовой стрелки с медленно нарастающей амплитудой. Испортишь на последнем этапе — скормлю тебя коту!

Возлежавший на шкафу лоснящийся черный котяра шевельнул ухом, услышав слова «кормить» и «кот» в одном предложении, затем, не открывая глаз, фыркнул с видом «не поминай кота своего всуе» и перевернулся на другой бок.

— Наставница…, а над чем мы работаем? — набрался смелости спросить Марек.

Ведьма улыбнулась снисходительно:

— Над моей гениальной разработкой. Это заклинание зовется «Стань собой». Если все пройдет как надо, а оно пройдет как надо, то люди в радиусе действия должны начать вести себя в соответствии со своей природой, отринув наносное, условности и шаблоны. Я нашла эту идею в древних книгах.

Марек склонился к котлу, не давая ей увидеть его непочтительный взгляд. Он знал, в каких «древних» книгах нашла она эту идею.

Но только никогда бы гордая ведьма не приняла обвинений в чтении «беллетристики».

Ни один из рецептов ведовства не мог Марек воспроизвести самостоятельно, но он почувствовал, как действие заклятья начало распространяться, когда Изольда завершила последний этап. Не обладал ученик колдовской силой ведьм; у него был другой талант.

Талант, из-за которого даже в помещении он носил перчатки.

— А теперь немного выждем и посмотрим на результат, — азартно заявила ведьма, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.

Без разрешения ученик не посмел сесть.

— Наставница… А какой радиус охватывает ваше заклинание? — решился спросить он.

Не мог он отделаться от мыслей, что чего-то они не учли.

Чего-то важного.

— Пара кварталов, не больше, — небрежно отмахнулась Изольда, — Замолчи и не отвлекай меня.

Первое свидетельство того, что заклинание сработало, Марек высмотрел в окно и, сбиваясь на каждом слове, в подробностях описал по приказу Наставницы. Молодая пара, которая чинно прогуливалась, даже не соприкасаясь ладонями, когда он шел к дому, сейчас с упоением целовалась на скамейке. Еще чуть дальше серьезного вида мужчина в строгом костюме с упоением развязывал элегантный, но тугой и неудобный галстук.

— Ты уверена, что это заклинание никому не навредит? — обеспокоенно спросил Марек, дойдя в своем описании до компании подростков, вдруг обратившейся против несомненного некогда лидера. Теперь, став собой, каждый из них высказывал то, что некогда держал внутри, боясь стать изгоем.

— Не должно навредить… — произнесла ведьма, — В конце концов, если это для них естественно, то это правильно, разве нет?..

Да только не было в её голосе привычной уверенности. И даже на то, что, кажется, впервые в жизни Марек обратился к ней на «ты», не обратила она практически никакого внимания.

— В любом случае, заклятье развеется с рассветом, — сказала она, пытаясь убедить скорее саму себя, — Должно развеяться…

Между тем, ситуация на улице продолжала развиваться. Вот вспыхнула драка на перекрестке дорог, — к счастью, без увечий.

А вот как только где-то вдали послышался звук полицейских сирен, Марек решительно заявил:

— Так дальше продолжаться не может. Еще немного, и кто-нибудь пострадает. Мы должны вмешаться.

Изольда перевела взгляд на него, и уголки её глаз подозрительно дернулись, как будто… от сдерживаемых слез.

Суровая и властная ведьма, чье старомодное имя всегда расшифровывали как «Изо льда», едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Но почему? — вопросила она в пространство, — Как так могло случиться? Где я ошиблась, где?

И столько трогательной беспомощности было в этом голосе, что против воли у ученика защемило сердце.

— Хочешь, я скажу тебе, где ты ошиблась? — спросил он со вздохом.

Широкими, блестящими от слез глазами ведьма смотрела на него. Несколько раз она быстро кивнула.

Тем самым окончательно подтвердив его вывод.

— Ты сказала, что заклинание действует в определенном радиусе, — отметил ученик, — А о внесении исключений ты подумала?

Она замерла, ошарашенная осознанием.

Осознанием, что под действие заклинания попало ровно на два человека больше, чем она планировала.

— То есть, это… я? Я такая?

Изольда не стала уточнять, какая именно. Да и Марек не желал тратить времени.

— Видимо, в глубине души. Идем. Нам нужно остановить это, пока не случилось чего-то фатального.

— Я… я не могу, — призналась Изольда, опустив глаза.

Тихо-тихо.

— Я боюсь. Боюсь, что напортачу. Что окажусь слабой. Что надо мной будут смеяться.

Она вновь перевела на Марека взгляд, исполненный надежды.

— Ты можешь сделать это сам? У тебя ведь есть сила. Твоя сила. Твой дар. Сделай это. Пожалуйста.

Его дар… Всю жизнь он именовал свой дар — проклятьем. Но сейчас без каких-либо сомнений он стал стягивать перчатки.

— Я все исправлю. Не бойся. Положись на меня.

— Возвращайся поскорее, — попросила Изольда, — Я… Ты мне нужен.

Свой природный талант Марек описывал просто. «Я все порчу». В его руках техника часто выходила из строя. Неосторожным прикосновением он мог запросто что-то сломать. По словам Изольды, это свойство можно было использовать и для того, чтобы разрушить наложенное заклинание. Именно этому учила она его все годы, что он ходил в ее подмастерьях.

И странное дело: в этот день его непонятная сила подчинялась ему с непередаваемой легкостью. Впервые в жизни он не боялся себя. Оставив перчатки в доме Наставницы, Марек шел от одной жертвы заклятья к другой. В любой другой день долго бы он колебался, прежде чем прикоснуться к незнакомому человеку, — а тем более к женщине. В любой другой день, прикасаясь к кому-то или чему-то, он сам не знал, когда откликнется его сила.

Но только не сегодня. Казалось, что став собою, он нашел к ней ключ. Это не была секретная методика, которой он овладел.

Он просто был в согласии с самим собой.

Сорок минут ушло у него на то, чтобы найти всех, кто подвергся действию заклинания. Раза два или три приходилось драться: некоторые люди, став собою, оказались буйными и агрессивными. Как будто вся злоба и ярость, что копили они внутри всю свою жизнь, спешила выплеснуться наружу.

К счастью, драки эти проходили скоротечно, и Мареку они обошлись в сломанные очки, четыре потерянных пуговицы, пару синяков на теле и одну ссадину на скуле.

И несмотря на это, когда он наконец вернулся к Наставнице, совершенно непривычное выражение участия и сострадания отразилось на её обычно холодном лице.

— Ты ранен? — спросила она, — Очень больно? Давай я обработаю.

Рассеченная скула скорее саднила, чем болела, но несмотря на это, Марек возражать не стал. Столь необычно было видеть искреннюю заботу от этой женщины, чувствовать тепло ее кожи и слышать взволнованные слова:

— Я боялась… Боялась за тебя. Боялась за них за всех. Я боялась…

Она закусила губу.

— Боялась, что ты пострадаешь из-за меня. Из-за моих ошибок…

Кажется, ни ведьма, ни её ученик не заметили в первый момент, как его ладони будто в неосознанности легли ей на талию.

— Я ведь всегда боюсь сделать что-то не так. Ошибиться. Оказаться глупой, смешной, нелепой…

Изольда сморгнула, поняв логическим умом, что слишком разоткровенничалась. Никогда бы в жизни она не сказала подобного о себе. Ведь над ней бы стали смеяться. Издеваться.

Она всегда привыкла ждать удара.

Но не ожидала, что нанесет его сама себе.

— Сними с меня заклинание, — попросила ведьма, — Пожалуйста. И с себя тоже.

В ответ Марек лишь улыбнулся. Его ладони уже неприкрыто поглаживали её тело сквозь тонкую ткань блузки, постепенно поднимаясь все выше. И не проходило через них ни капли энергии разрушения и распада.

Он не желал разрушить магию момента.

— Ты такая милая сегодня, — сказал юноша, заглядывая в карие глаза Наставницы.

— Марек…

Дыхание Изольды перехватило, и она не смогла сказать в тот момент ничего больше. Милой её не называли, кажется, никогда.

А если и называли, то очень, очень давно.

— Ты ведь знаешь, ты давно знаешь, — продолжал ученик, — Ты ведь знаешь, Изольда, что я всегда видел в тебе не только мудрую наставницу, не только могущественную ведьму…, но и очень, очень красивую женщину.

В тот момент он был так близко, что Изольда могла ощутить его горячее дыхание на своих губах. И от этого чувства, от этого тепла по коже её пробегали мурашки.

Никогда не позволяла она ему быть так близко, — да и вообще никакому мужчине.

— Марек, — слабо запротестовала ведьма, — Это неправильно…

— Ты говоришь, что это неправильно, — откликнулся юноша, — А в любой другой день ты сказала бы «я засуну черенок метлы тебе в задницу». Все ведь на самом деле просто, моя дорогая Изольда. Сегодня все просто, как никогда. Сейчас ты — это ты настоящая. И если ты настоящая против… Если тебе настоящей я противен… То просто посмотри мне в глаза и скажи «я не хочу».

Он говорил, а пальцы его уже нащупали пуговицы её блузки, неторопливо расстегивая их одну за другой. И не сказала Изольда ни слова протеста.

Лишь тихий стон сорвался с её губ.

Обнажив роскошные груди женщины, Марек осторожно подставил ладони, поддерживая их снизу. Он слегка сжимал их, действуя решительно, твердо, — но ни в коем случае не грубо.

И уже без сомнений ведьма отдалась в уверенные мужские руки.

Зарывшись лицом в ложбинку между грудей, Марек целовал её нежную кожу. Пальцы его массировали её плоть, и он почувствовал, как ладонь женщины ложится на его волосы.

В безмолвном жесте ласки и принятия.

— Это неправильно… — повторила Изольда, чувствуя, как мягко, но настойчиво её собственный ученик укладывает её на диван.

Но все-таки приподнялась, чтобы было Мареку удобнее стянуть с неё штаны.

Сколь волшебна была ночь, столь же неприятным оказалось пробуждение.

— Да как ты только посмел!..

От ярости в голосе ведьмы, казалось, сам воздух дрожал, как перед грозой. Разлепив глаза и вспомнив, что вчера случилось, Марек поспешил вскочить.

— Простите, Наставница! Я… виноват!

Против своей воли он слегка приподнял устремленные в пол глаза. В поле его зрения попали лишь стройные обнаженные ноги ведьмы, но этого хватило, чтобы залиться краской смущения.

И торопливо прикрыть ладонями ту часть своего тела, реакция которой могла сейчас все усугубить.

— Да, ты виноват! — подтвердила Изольда, — Это все твоя вина!

Судя по тому, что гнев ее лишь нарастал, или Марек прикрылся слишком поздно… или наоборот, слишком рано.

— Я повел себя неподобающе… — начал было он.

И ведьма немедленно подхватила:

— Неподобающе?! По-твоему, ты повел себя всего лишь «неподобающе»?! Ты подло воспользовался моим беспомощным положением!

— Простите, Наставница…

— В каком-то смысле это можно даже считать изнасилованием!

Задетый столь громким обвинением, ученик невольно поднял глаза, — лишь чтобы обнаружить, что занятая высказыванием своего возмущения, Изольда не удосужилась ни одеться, ни даже прикрыться.

— Отвернись, похотливое животное! — немедленно приказала она.

И чуть подумав, добавила:

— И вообще, вон отсюда! Чтоб я тебя сегодня больше не видела!

Видя, что он медлит, она перешла на крик:

— Немедленно прочь!

И лишь черный кот на вершине шкафа сокрушенно покачал головой и зажмурил глаза с видом «Вот дебилы…».

Четыре месяца спустя.

Изольда склонилась над котлом, источавшим фиолетовый дым, когда услышала знакомые шаги в прихожей.

— Наставница! Я могу войти?

— Ну наконец-то! — ведьма постаралась не выдать неуместной радости в своем голосе, — Я уж думала, не превратить ли тебя в черепаху! Потому что мне кажется, даже она быстрее!

— Технически, некоторые виды черепах могут развивать на земле до тридцати пяти километров в час, — ответил ученик, проходя в комнату, — В море же черепахи и вовсе считаются самыми быстрыми среди рептилий.

Едва ли он сам заметил, насколько сильно изменился за последние месяцы. Хоть он все еще и кланялся почтительно своей наставнице, но при этом уже не стеснялся смотреть ей в глаза…, а когда думал, что она не заметит, то и не только в глаза. Он отпустил волосы и казался сантиметров на десять выше благодаря выпрямившейся спине, да и регулярные занятия в спортзале сделали контур его плеч более выраженным…

Да и чего греха таить, более привлекательным.

Сама Изольда, по собственному убеждению, не изменилась никак. Избавившись от слабости, наведенной колдовским дурманом, она вернула себе прежнюю уверенность и независимость. Но вместе с тем, Александрит однажды с улыбкой отметила, как незаметно для неё самой становится выше и нежнее её голос, когда она поминает непутевого ученика. Шутила давняя подруга, по мнению Изольды — довольно глупо.

А то, что в этот год Изольда все чаще оставляла расстегнутыми верхние пуговицы, — так ведь лето жаркое выдалось.

— Заткнись и помоги мне! — откликнулась ведьма, — Иди сюда, к котлу. Мешай против часовой стрелки с медленно нарастающей амплитудой. Испортишь, и я…

— Кота я уже покормил, — сообщил Марек, выполняя распоряжения.

Фиолетовый дым показался ему знакомым. Ученик ведьмы уже начал мешать колдовское варево, когда тень узнавания отразилась на его лице.

— Наставница! Но это же…

Изольда кивнула:

— Да, Марек! Сейчас мы с тобой снова творим мое гениальное заклинание «Стань собой»!

Марек посмотрел на котел, затем на Наставницу:

— Вы добавили в него исключение объектов?..

Ведьма решительно покачала головой:

— Нет. Я сделала кое-что другое.

— И что же?.. — с тихим вздохом спросил ученик.

В ответ на это Изольда довольно улыбнулась:

— Ограничила действие пределами этой комнаты.