Царство Серебряное

Лена начала волноваться около четырех часов дня, когда бросила случайный взгляд за окно, где густели зимние сумерки:

«А почему ещё не вернулась мама?»

Вспомнила, как утром слышала сквозь сон:

— Ленок, я поеду, Марину навещу.

Марина — мамина подруга, пенсионерка с другого края поселка. Пару раз в год тётя Марина ложится в больницу лечить свой гастрит.

— Потом ещё в магазин заеду. Тебе ничего не надо? — добавила мама и Лена сквозь сон пробормотала:

— Нет, не надо... — и перевернулась на другой бок, досыпать — был выходной, воскресенье.

Проснувшись немного полежала, листая новости в ленте. Поставила чайник, чуть прибавила отопление. Выглянула в окно — в палисаднике густо лежал свежий снег. Ночью была метель, навалило немало.

Попив чаю и умывшись Лена почистила двор, сварила картошку, укутала её, чтоб не остыла и поставила к батарее. Вытащила из холодильника селёдку, которую ещё вчера нарезали с луком и маслом, и села у компьютера в домашней плюшевой пижаме и шерстяных носках. Было уже около часа дня и мама вот-вот должна была вернуться.

Лена запустила игрушку, старую, из детства, увлеклась, а опомнилась, когда уже наступили сумерки. Дом погрузился во тьму, только отсвет монитора лежал на столе, и блики от фонаря, с улицы, пробивались в окно.

— Мама? — произнесла Лена.

Ей никто, конечно, не ответил.

Сначала Лена набрала мамин номер. Недоступна. Странно, мама всегда держала телефон под рукой, это совсем на неё не похоже...

Она озабоченно нахмурилась и глянула в окно, будто надеялась, что мама там, стоит в палисаднике, но никого там конечно не было. Зато она увидела в небе яркие всполохи, а потом горящий лист, планируя, опустился в снег, прямо в их палисадник.

Лена накинула куртку, сунула ноги в сапоги и вышла наружу. На их улице было тихо, но где-то поблизости слышался шум, похожий на морской прибой, какой издает большая толпа. Глухой забор в полтора роста не позволял разглядеть что там и Лена, отомкнула калитку.

Примерно через улицу от них горел дом. Дым стоял столбом, уже вовсю полыхала крыша и искры так и летели в ночное небо. Стало тревожно: а ну как полыхнёт ещё у кого-то, вон как ветер носит искры?

На въезде в посёлок звенела пожарная сирена. Ничего, потушат. Между тем подумалось: а вдруг мама там? Зашла к кому-то из соседей и...?! Чей это дом горит? Маклаковых? Вроде бы их. А мама иногда общалась с Маклаковой Ириной. Лена сунула руку в карман и поняла, что оставила телефон дома.

Бросилась назад. Набрала соседку, тётю Раю, которая всегда всё про всех знала. Тётя Рая, перекрикивая шум и звон сказала, что Маклаковы, все, успели выбежать, в доме никого не осталось. Успокоила:

«Нет, Ленок, твоей мамы тут сегодня не было. Не приходила она к Ирине».

Положив трубку, Лена вспомнила, что второпях не заперла калитку. Обычно они всегда её запирали, мама не разрешала оставлять калитку открытой никогда. Она снова сунула ноги в сапоги, открыла дверь и вздрогнула. В пяти шагах от неё, на дорожке, стоял мужчина. Лицо у него было какое-то неприятное, острое, с бегающими глазками.

— Здравствуйте... — проговорила Лена. — Вам чего?

— Здрасьте. А вы знакомы с теми, у кого дом горит?

— По имени знаю. В лицо знаю. А вы что хотели?

Он вдруг усмехнулся. Нехорошо усмехнулся и сказал:

— Если бы вы их так мало знали, у вас бы, наверное, калитка была заперта?

— Почему? — растерялась она.

— Почему... я говорю, когда совесть чиста, не бегают туда-сюда люди. Я вас сразу заметил, как вы отперли калитку. И не заперли. Зачем не заперли? Совесть не чиста, значит. А говорите, что не знаете их, у кого дом горит! Где они? У вас спрятались? Отдайте-ка их мне!

— Вы чего... с ума сошли? — произнесла Лена и в следующий миг с размаху захлопнула дверь, заперла и накинула цепочку. Тяжело дыша отступила. Прислушалась — тихо.

Подошла, чтобы заглянуть в глазок. И тут снаружи в дверь ударили так, что гул пошел по стенам, а потом ещё и ещё.

— Мамочки! — вскрикнула Лена и бросилась назад, заперла дверь тамбура, заложила на засов. Удары вроде бы прекратились...

Она забежала в дом, осторожно выглянула наружу. Он был там, этот ненормальный, стоял в палисаднике заглядывал в соседнее окно. Дрожа от страха, Лена выключила всюду свет и замерла, боясь пошевелиться.

Тёмный силуэт всё бродил по палисаднику, заглядывая то в одно окно, то в другое, но влезть вроде бы не пытался и вообще... он выглядел как-то растерянно. Вытащив телефон, Лена позвонила:

— Алло, полиция?!

Чокнутый парень исчез до приезда полицейских, она даже не поняла в какой момент, вроде бы только что был и вдруг пропал. В очередной раз она выглянула и уже не увидела его.

Стало страшно — вдруг мама возвращается сейчас, а там этот ненормальный бродит?! Лена открыла форточку, напряженно слушая. Устав прислушиваться она по маминой книжке, начала обзванивать всех, начиная с её подруг, заканчивая случайными знакомыми вроде «Таня Свежее Молоко». Знакомых у мамы было много, человек пятьдесят, но никто ничего не знал. А к тёте Марине мама, оказывается, и вовсе не приезжала.

С полицейскими им не сразу удалось друг друга понять.

— Вы говорите, был пожар на соседней улице и к вам влез странный мужчина? Думаете дом поджег он?

— Я не знаю, он этого не говорил! И не видела я кто там поджигал, дома сидела. Тот, который бился в дверь, он про поджёг ничего не говорил, он про меня говорил, говорил, что у меня не чиста совесть и ещё какие-то странные вещи говорил.

— То есть он думал, что это вы тот дом подожгли и вас в этом обвинял?

— Да не знаю я, что он думал! Мне вообще на него наплевать, у меня мама пропала!

— Так, а мама пропала в какой момент? До пожара, или после? Вы подозреваете, что это с ним как-то связано? Вы были знакомы? Или мама ваша была с ним знакома?

Не сразу, но всё же они договорились и патрульные вызвали следователя, который принял заявление о пропаже матери, не стал говорить ничего про трое суток. Насторожило её только, что он взял мамину расческу с волосами и фото. Зачем взял? Он прямо не говорил, но было понятно.

Когда полицейские ушли, Лена вышла проводить их, выглянула за калитку, осмотрела улицу — никого.

Она заперла замок, проверила всё и вернулась в дом. Позвонила ещё раз тёте Марине, выпила воды, легла в постель, глядя в потолок открытыми глазами и даже не заметила, как уснула. Проснулась от того, что звякнули часы, отбивая полночь, подняла голову:

— Мама?!

Никто не ответил, дом звенел тишиной, поскрипывали старые полы и стены, шорохи пустого жилища заполняли всё вокруг. Лена заплакала горько, утирая слёзы и никак не могла остановиться.

С утра позвонила на работу:

— Геннадий Андреевич, можно мне взять отгул? У меня...

— Елена, и вам доброго утра! — перебил её начальник с долей сарказма. — Нет, нельзя. Вы слышали, что случилось ночью? Никаких отгулов.

— Но у меня...

— Мне всё равно, Елена, честное слово! У нас ЧП! Быстрее приезжайте!

И бросил трубку. А она сжала зубы: не ты ли недавно заводил речи, что коллектив — вторая семья, они тут все друг другу поддержка, взаимопомощь, бла-бла? А теперь вон как заговорил! Несколько мгновений колебалась, не послать ли его к чёрту и пусть увольняет? Но потом принялась одеваться.

Вдруг позвонил вчерашний следователь, спросил, не появилась ли мама? Иногда пропавшие сами возвращаются. Она ответила, что нет. Следователь сказал:

— В больницах её нет и в морге никого подходящего. Ну что ж, будем искать. А вы ко мне завтра подойдите, вечером, Елена Олеговна. Если мама не найдётся, конечно. Я вам задам ещё вопросы.

После этого разговора у Лены задрожали руки. Она хотела подвести заплаканные глаза, но стрелка уехала под бровь, пришлось стирать, начинать заново. Ткнув кисточкой в глаз на второй попытке, она ойкнула и стерла всё начисто. Волосы сложила в высокий пучок. Да и наплевать.

Погруженная в свои мысли, вместо комнаты для совещаний, она направилась к себе и столкнулась со свежей, по-утреннему, Светой.

Та вытаращила глаза потянула Лену за собой, к лифтам:

— Бежим! Опаздываем же. Слушай, а что это с тобой такое?! Глаза красные и опухли. Веселилась всю ночь? А говорили, ты прям скромница-домоседка!

Рассказывать так, на ходу, про исчезновение матери не хотелось и Лена только уклончиво пожала плечами.

— В следующий раз меня тоже позови! — хихикнула Света и Лена кивнула:

— Да, хорошо.

Звякнули створки, они вошли в зеркальное нутро лифта.

— Слышала, что ночью случилось? — шепотом спросила Света потому, что кроме них в лифте был ещё пожилой мужчина.

Лена покачала головой, думая о том, что ещё можно сделать. Где искать маму? Просто поехать по городу, спрашивая у случайных прохожих о ней?

— Какие-то странные чудики подожгли наш склад в Арысь-поле. Ничего не украли, просто подожгли и сбежали. Вот зачем?

Только спустя пару минут до Лены дошло:

— Что-о?!

— Да, да, — кивнула Света. — В час ночи проникли за ворота, пол второго подожгли.

— С ума сойти... — пробормотала Лена. — Два пожара за ночь...

— А где ещё горело? Я ничего не слышала, — сказала Света, но тут лифт остановился и они вышли в верхний холл, где на стене висел логотип компании, который всегда казался Лене немного странным.

Поначалу она вообще думала, что это стакан с трубочкой и только спустя пол года ей объяснили: это короб, короб коробейника, они ведь онлайн-ритейлер «Коробейник, товары со склада по всей стране».

Потом уже, найдя первый логотип, она поняла: и правда это — плетеный короб с ремешком, но с годами детали убрали, упростили знак. Что поделать, такая тенденция.

В пригороде у них был огромный склад, перевалочная база, с которого каждый день уходили вереницы грузовиков в область и вот о нём-то и говорила Света.

— Всё прямо сгорело? Начисто? — спросила на ходу Лена. В Арысь-поле было товаров на сотни миллионов, понятно теперь почему Геннадий Андреевич не дал ей отгул!

— Нет, вроде часть только, там пожарные быстро приехали, повезло.

— Ага, — сказала Лена.

На совещание собрали почти все отделы. Лена села на своё место, склонилась над папкой. Почти следом вошёл руководитель и сразу перешёл к делу:

— Ночью случился пожар в распределительном центре, — начал он после приветствия и многие, оказывается, были не в курсе потому, что поднялись удивленные шепотки.

— В связи с этим хочу сказать: наша компания несет ответственность за поврежденные и утраченные товары, это в первую очередь! Попрошу вас запомнить эти слова наизусть и отвечать подобным образом на все вопросы, даже если их задают близкие родственники: мы всегда возмещаем ущерб. Это ясно?

Все закивали и он продолжил:

— Сейчас в Арысь-поле работает полиция. Страховщики ещё не приступили к делу. Размер убытков ещё только предстоит подсчитать и люди будут волноваться. Поэтому свободных сотрудников мы посадим на приём и обработку заявок...

Он ещё много всего сказал, Лена слушала через слово, иногда ставила в блокноте галочки, будто писала что-то. Когда совещание закончилось, к ней подошёл Геннадий Андреевич. Хмуро оглядел её потрёпанный вид, покачал головой:

— Елена, теперь я вижу, вам и правда был необходим выходной! Но день вы выбрали не подходящий. Пойдёмте со мной.

— Послушайте, — она едва втиснулись за ним в кабинку лифта, места там почти не было. — Послушайте, у меня семейная драма. Моя мама... — горло на миг перехватило. — Исчезла ночью. Мне нужно искать её.

Он промолчал, выразительно приподняв брови, мол вокруг люди, неудобно. Лена прикусила язык, а когда вышли, он заговорил первым:

— Елена, мне очень жаль! Ваша мама обязательно найдется. Наверное она осталась у подруги. Или может быть у друга? — и он по-дурацки подмигнул ей. — Вы, кстати, в полицию заявили?

— Да, ещё вчера и...

— Вот и хорошо! Отлично! Пусть они и ищут. Пусть работают профессионалы! Вы-то как искать будете? Станете по городу бегать, звать: «мама, мама»? Прекратите. Я понимаю, у вас истерика и ужас, но возьмите себя в руки! Сегодня вам надо остаться на работе.

— Но я...

— Вы в анкете при приеме писали, что вы — стрессоустойчивая?

— Я писала, да, но...

— Вот и хорошо! Вот и будьте стрессоустойчивой! У нас ЧП, Елена! И есть важное поручение для вас! А мама ваша найдется, найдется. Она же у вас старенькая, да? Ну кому нужны старушки? Придёт домой, не волнуйтесь.

Он открыл перед ней дверь:

— Прошу, Елена! У вас сегодня выездное задание, всё только от вас зависит, как закончите, свободны.

Она было обрадовалась, но надежда угасла, едва только он объяснил суть.

— Вы поедете в Арысь-поле, на склад.

— Зачем мне-то туда? — удивилась она.

Он поморщился:

— Вам — незачем. Не перебивайте! Будете сопровождать сотрудника.

Они вышли в крытый переход между корпусами и Лена взмолилась:

— Геннадий Андреевич, ну кого я буду сопровождать и зачем? Я же каталоги составляю!

Про себя прикинула: до Арысь-поля часа два-три, как повезёт, там ещё неизвестно сколько провозятся, потом нужно добираться назад, а время уже к обеду! В лучшем случае вернутся поздним вечером и ничего она не успеет!

— Будете сопровождать московского следователя. В связи с происшествием прибыл специалист для расследования. Он человек новый, ничего не знает, а вы всё покажете. В общем, будете на подхвате.

— Но почему я-то? Я же специалист по каталогизации!

— Ну хочешь, я тебя отправлю в колл-центр? — Геннадий Андреевич остановился так резко, что она налетела на него, прямо на мягкое пузико, прикрытое натянутой белой рубашкой.

— Ой!

— Вот тебе и ой. Не до каталогов, Елена! Ну так что? Пойдешь в колл-центр на звонки отвечать двенадцать часов?

Она хотела поныть ещё про должностные обязанности и прочее, но начальник отрезал:

— Серебряная моя! Елена Олеговна! Заткнись ради бога! У нас аврал и авария, мне некогда тебя утешать! Что ты ноешь? Вон человек: прилетел из Москвы, из аэропорта сюда и сразу в поездку. И не ноет!

Он развернулся, открыл дверь, Лена последовала за ним, стыдливо молча. Начальник ворчал что-то про команду и сплоченность коллектива так яростно, что она смирилась. Ладно. Ничего не поделаешь.

Оказавшись в гостевой комнате для важных переговоров Геннадий Андреевич указал ей на кресло:

— Садись, ждём. Он едет из аэропорта.

И встал, открывая дверь ассистентке, которая пыталась пройти внутрь с подносом в руках. На подносе был перекус: печенье, крекеры, бутерброды. Она принялась расставлять тарелки, прошептав:

— Он уже здесь!

— Где?! — Геннадий Андреевич вскочил, а ассистентка прижала к губам палец и указала на дверь туалета:

— Там.

Лена про себя подумала: «Ну вот, человеку после полёта плохо, может быть он сейчас скажет, что сперва в гостиницу, а?!»

Надеждам тут же пришел конец, как и вообще всем мыслям, когда он вошёл в комнату. Во-первых Лена его тут же узнала, а узнав пожалела, что не согласилась на колл-центр. Да лучше бы на каторгу согласилась!

— Познакомьтесь, это Елена Олеговна, наш сотрудник, будет вас сопровождать, покажет склад! А это... это, — запнулся её начальник и Лена закончила хриплым, больным голосом:

— Это Вадим Нестеров, детектив.

— Так и есть, Елена Олеговна! — он окинул её заинтересованным взглядом с головы до ног. Лене захотелось провалиться. Всё по закону подлости: они встретились именно сегодня, когда она выглядит хуже некуда, не накрашена, кое-как причёсана и с заплаканными глазами.

А вот он выглядит прекрасно. Даже стал ещё красивее, чем прежде. От него так же как и тогда исходит ощущение внутренней силы, и все это чувствуют — вон, ассистентка принялась кокетливо крутить прядку волос и улыбаться особой улыбкой. Ничего удивительного, на него всегда так реагировали. И она сама тоже.

— Значит, вы меня узнали, Елена? Очень польщен! Рад новой встрече!

И он протянул ей руку. И улыбнулся.

Они познакомились пять лет назад, когда она, студентка последнего курса, устроилась работать в нефтяную компанию. Все, кто узнавал об этом, ахали восторженно. Людям кажется, нефтяная компания — это, конечно, ворох денег.

Всё так, но только с определённой должности, а если ты лишь простая помощница юриста, кроме весьма скромной зарплаты тебе ничего не светит.

Лена как раз и была помощницей, устроилась набираться опыта — последний курс в юридическом подходил к концу, приближалась защита и ГОСы и пора было думать о будущем. Там-то она и познакомилась с Вадимом, который вот так же, как и сейчас, прибыл из Москвы для корпоративного расследования.

Он явился к ним в офис и сразил её сразу, в первый же миг. Едва на него взглянув, Лена ошеломленно подумала: это его она ждала всю жизнь, именно его! Вслух, конечно, ничего не сказала: Вадим выглядел как супер-звезда и производил на окружающих такое же впечатление.

Возле него сразу же начали виться самые красивые девушки, и в конторе только и говорили, кого из всех выберет московский гость. А Лена боялась даже смотреть на него, настолько великолепным Вадим ей казался.

Довольно скоро Вадим заметил как она краснеет в его присутствии и почему-то вдруг заинтересовался ею, хотя и были варианты получше, скажем честно, были. Очень быстро между ними завертелся бурный роман. Яркий, безумный, но короткий. Он завершился в тот же день, когда расследование закончилось.

Вадим сказал ей об этом прямо в постели:

— Знаешь, я завтра улетаю. Самолёт в шесть утра. То есть уже сегодня, да? — и перевернувшись, уставился на неё синими, бездонными глазами. От его взгляда ей всегда становилось дурно — не глаза, два омута, а что там, на дне? Никто не знает.

Когда до неё дошёл смыл сказанного, сразу захотелось умереть. Вот прямо тут, на месте. Наблюдая, как леденеет, застывает всё внутри, она отстраненно спросила:

— Улетаешь? Как же так?

Спросила просто, потому, что надо же было хоть что-то сказать! А сама знала: всё правильно, иначе не могло и быть! Он прекрасен, умен, богат, а она... а она...

— Мы же завершили расследование, мои дела кончены, пора назад, Лена!

Прозвучало это обыденно, наверное он думал, что она не знает ещё о завершении дела и ничего другого в её «как же так» не было. Для него, видимо, тоже очевидно, что их отношения — кратковременный сбой системы, ошибка судьбы.

Но хотя она знала, с самого начала, что продолжения не будет, всё-таки было больно, очень больно. Ведь все эти дни она отчаянно надеялась: а вдруг, вдруг случится чудо и она станет ему дорога?!

Но не стала. Нестеров Вадим, никогда не рассматривал их отношения как что-то серьезное. И пока она мучила себя ложными надеждами, он знал — всё закончится в тот же день, когда завершится расследование.

Он и правда улетел рано утром. Поцеловал в нос на пороге:

— Ну пока! Было прикольно.

И больше ни звонка, ни звука. Она не удержалась, написала на другой день: «Как долетел?»

В ответ он скинул: «Норм!»

Вот и всё. И для него на этом всё было кончено.

А для неё только начиналось. С его отъездом Лена впала в депрессию. Ни учёба, ни что-то ещё, её больше не интересовало. Она уволилась из компании на другой же день, хотя начальник и уговаривал её остаться, но оставаться было невыносимо.

Невыносимо ходить по коридорам, где недавно был он, отвечать на вопросы коллег...

Потом посыпалось и всё остальное: Лена съехала вниз, завалила учебу, не пошла, просто не смогла пойти на защиту. Покинула квартиру, которую они снимали с однокурсницами, уехала к маме. Девчонкам наверное было тяжело с ней в последние дни, Лена теперь сидела, глядя то в стену, то в окно. По крайней мере они обрадовались, когда она сказала:

— Всё, девчонки, я съезжаю.

Потом Лена так и зависла у мамы, просидела целый дома год, молча глядя в стену, потом устроилась в местный магазин кассиром. С парнями у неё тоже не складывалось, кто мог бы заменить или хотя бы сравниться с Вадимом, который одной улыбкой способен был покорить любое сердце?

Она всё же предприняла несколько попыток выстроить отношения, весьма вялых. Ничего не выходило из этого, конечно! И не могло выйти.

Только год назад она смогла немного взять себя в руки, вытащить из дома и найти какую-то более приемлемую работу. В этом самом Коробейнике.

Потому вопрос Вадима про узнавание был весьма обидным: она-то выцарапывалась из воспоминаний и мыслей о нём пять лет, а он предполагает, что всё, что было, ничего не значило.

Вадим отказался и от кофе и от бутербродов, сказал, что уже обедал, попросил машину, которую ему заранее оформили, сел за руль.

Лена до последнего пыталась придумать повод, чтоб не ехать, но так ничего и не сказала. В тесноте машины сразу ей стало не комфортно. Вадим занимал слишком много места, не ощущать его присутствия она не могла.

— А ты почему ушла из нефтянки? — спросил он и Лена, которая старательно смотрела в окно вздрогнула.

Он хочет разговаривать? Почему? Впрочем два часа неловкого молчания ещё хуже.

— Так уж сложилось, я ушла почти сразу... — она осеклась потому, что чуть не вымолвила «сразу после того, как ты меня бросил» и закончила нервно:

— Почти сразу, после того, как... как.

— Как я уехал? Или как случился великий снегопад и мир замёрз?

Она мельком глянула на него, глаза у Вадима смеялись. Ему весело?

— Ну а тут ты чем занимаешься, в этой компании? — тут же спросил он.

— Составляю каталоги для сайта.

— Правда? — искренне удивился Вадим. — Ты же юрист. Почему не пошла по профилю? Я помню, твой начальник тебя очень хвалил.

Он ждал ответа и несколько раз на неё взглянул. Молчание становилось неловким.

— Я ушла с учёбы, не закончила, — наконец сказала она и поморщилась, когда он искренне удивился:

— Почему?! У тебя же был последний курс! Что случилось?

А действительно, почему она ушла? Ей вдруг стало ясно: потому, что дура! Она видите ли страдала! Так страдала, что жить не могла, пока он про неё даже не помнил и понятия не имел, что с ней творится.

— Так сложилось. Я... болела, — выговорила она, пыхтя как ёж из-за нахлынувших эмоций.

— Мне очень, очень жаль, — сказал он так искренне, что она готова была поверить. — Почему не написала? Может быть я бы помог чем-то, какие-то лекарства найти, ну, не знаю...

Лена мельком глянула на него и ничего не ответила на это. Очень ярко вспомнилось его прощальное «Ну пока, было прикольно». Так «было прикольно», или «ты можешь ко мне обратиться, ты мне не чужая»?

— Слушай, а что это за место, куда мы едем? Ты, как местная, что-то про него знаешь?

— Про склад?!

— Нет, про место где склад. Там что, был когда-то поселок? Откуда такое название?

Эта тема далась легче.

— Ну да. Арысь-поле, когда-то там было целое село. В итоге осталось три дома и разрушенная дорога, но до трассы близко. И вот, наша Кира Коробейник решила там построить склад.

— Ага, и что потом?

— Потом построили склад. Привезли товар, — усмехнулась она.

— И всё было гладко? Никому этот склад не мешал, никто не возмущался, не грозил?

— А, ну да! — вспомнила Лена. — Я тогда ещё не работала в компании, но слышала, были протесты и возражения из-за склада. Общественники говорили, будто бы там была когда-то церковь и древнее славянское захоронение. И вроде там святая земля, поэтому строить нельзя.

— Да?! — усмехнулся он.

— Да и даже была серия статей про Киру Коробейник и её жадность. Но потом всё улеглось. И больше никто не возмущался. И склад построили.

— А мне сказали, был какой-то персонаж, который угрожал вам совсем недавно. Якобы говорил, что складу конец, чего-то хотел?

— Ой, — махнула Лена рукой. — Это же бред. Он чокнутый был, ну что на него внимание обращать!

— А можешь поподробнее? — попросил он и улыбнулся так, что у Лены ёкнуло сердце.

Она кивнула:

— Да, конечно. Несколько месяцев назад пришел мужчина, который предложил выкупить склад и землю под ним за любую сумму. Всё бы хорошо, но он был совершенно чокнутый. То есть вообще.

— В чем это выражалось?

Лена пожала плечами:

— Девочки говорили, было очень заметно. Как он разговаривал, как держался. Да и кто так делает?! Пришёл в офис, бродил, предлагал всем, кого встречал в оплату золото и драгоценные камни и даже показывал в мешочке какой-то желтоватый металл. Это же неадекватное поведение!

— Его хоть проверили? Не мужика, а металл.

— Господи, да зачем! Ясно же, что там была медь с помойки.

— Не всё золото, что блестит? Но ведь и то, что не блестит, может оказаться золотом. Ладно, спасибо, ты мне очень помогла!

Он сказал это так, что Лена улыбнулась и ощутила, как рушатся, будто тонкий лёд под весенним солнцем, бастионы, которые она так тщательно строила внутри себя. Хватило всего одной улыбки. Боже, да что с ней...

Остаток дороги проделали в молчании, Вадим включил лёгкую музыку и больше не лез с разговорами, а она была только рада этому.

Склад в Арысь-поле был освещен яркими фонарями, вход перекрывал полицейский кордон. Пахло гарью и сыростью.

Огромный ангар, выстроенный в чистом поле, казался нетронутым с виду. Но когда они въехали на территорию и обогнули его, увидели, что задняя стена разрушена, края белого пластика поплыли и потемнели от жара. Наружу торчат клочья утеплителя и сетка арматурного каркаса, за ним — чернота. По плитам, меж валяющихся вещей, коробок и обломков медленно вытекал поток черной воды, смешанной с сажей.

— Сгорело действительно немного, — проговорил Вадим, вылезая из машины.

— Немного? — удивилась она. — Да тут же...

Лена замолчала — Вадиму явно было не до неё, он шёл к черному провалу, мгновение и вот уже скрылся внутри.

Она остановилась, не зная, что теперь делать, застыла у машины, ожидая. Прошло почти пол часа и она начала мёрзнуть, нетерпеливо поглядывая в темноту, когда позади сказали:

— Девушка, а кто вы и что тут делаете? — к ней стремительно шел полицейский. — Кто вас сюда пропустил?

Лена сказала:

— Мы сотрудники компании Коробейник. Я специалист по управлению сайтом, Елена Серебряная.

— И что же вы тут делаете, Елена? На месте розыскных мероприятий?

Вадим появился из провала, насвистывая перепрыгнул через заградительную ленту, полицейский посерел лицом, увидев это:

— Кто вам разрешил...

Вадим улыбнулся ему и протянул руку:

— Здорово, служба!

— Ты кто такой?! Кто пропустил, говорю? Я вас обоих задержу за проникновение! Пройдёмте со мной!

— Спокойно, свои, — улыбнулся Вадим снова и ловким движением достал из кармана какую-то бумагу. Развернул её перед полицейским. — Ну, видишь?

А вот Лена как раз ничего не увидела, кроме обратной стороны белого листа А4 и лица полицейского. На глазах оно изменилось, разгладилась суровая складка, он кивнул:

— Нет вопросов, коллега! — и развернувшись, ушёл.

Вадим, проводив его взглядом, повернулся к Лене:

— Замёрзла?

— Слушай, что ты ему показал?

Он её будто и не услышал:

— Пока посиди в машине, ладно? День сырой, простынешь. А я тут пройдусь ещё.

Лена упрямо пошла за ним следом, вспоминая, что пять лет назад, он действовал так же: от его улыбок падали все преграды, а когда личное обаяние не помогало, он показывал какие-то странные бумажки и это всегда срабатывало, вот как сейчас.

Она тогда не задумывалась о происходящем, воспринимала как должное. Конечно, он же казался ей особенным, самым умным, сильным и смелым, перед ним и должны были падать все преграды(как пало её собственное сердце), но однажды — она хорошо запомнила этот случай — он оставил папку в офисе. С собой взял только чистый блокнот, а спустя пару часов проделал тот же фокус, что и сейчас, вырвав чистый лист из блокнота. Она тогда спросила:

«Что ты показал им?»

А Вадим подмигнул:

«Там написано, что я самый милый на свете. Согласна? Тогда поцелуй меня!»

И вот теперь, спустя пять лет, у него те же фокусы. Суёт людям чистые листки и они сразу же принимают его за своего.

А Вадим между тем забрел далеко от основных корпусов в погрузочную зону. Пространство тут всё заставлено пустыми палетами, многие уже потемнели от влаги. Они пробирались куда-то по узенькой тропке между ними.

В окружении палетов, под стеной, торчала небольшая будка, какие бывают у охранников. Лена подумала, что это очень странное место для поста охраны, тут-то что охранять?

Вадим между тем стукнул в стекло костяшками пальцев и повернулся к ней лицом. Взгляд у него был странный, Лена никак не могла понять о чем он думает в этот момент.

Скрипнула дверь и наружу вышел охранник. Старичок с длинной белой бородой, такими же бровями. Он глянул на неё, потом на Вадима:

— О, примчался, сокол!

— День добрый.

— Кому как, кому как. Чего надо?

Вадим вздохнул, отлепился от стены:

— Не видали ли чего ночью?

Старичок ухмыльнулся и упер руки в бока:

— Ночью спал я, мил человек. По ночам добрые люди спят, чего и вам советуют. Здоровее будете. А видел я во сне видение странное. Будто расступилась земля и выплеснула оттудова рать змеиная. Вот чего им надобно? Может, помчалась искать царевну? А царевна-то ничего и не ведает!

Тут он засмеялся тоненько и Вадим спросил:

— Ты мне по делу скажешь что-нибудь, дедушка?

— Что сказать, милок, что сказать-то? Сам не видишь по следам огненным? Разве простым огнем можно такой след оставить? Вот и смекай, кто тут был и зачем пожаловал.

Лене показалось, что она слышит бред сумасшедшего, но Вадим кивнул:

— Спасибо, дедушка! Прощай.

— Прощай, прощай, добрый молодец! — ответил старик и ушел к себе, быстро, слишком быстро для такого старика.

— Идем, Лена, — Вадим машинально коснулся её руки.

Он был задумчив и смотрел мимо. Когда подошли к машине Лена удивленно спросила:

— Что, куда теперь?

— Поедем в город.

— То есть, хочешь сказать, ты уже узнал всё, что хотел? Больше ничего осматривать не будешь?

— Угу, — проговорил он.

— И что же ты узнал?

— А это тайна следствия, Серебряная! — как в старые времена ответил он.

— А старик этот? Он сказал что-то важное?

Вадим захлопнул дверцу, несколько мгновений молчал, глядя на пожарище, сквозь ветровое стекло, потом ответил:

— Ну что ты, Лена. Он же явно не в себе, этот старик.

На обратном пути Вадим снова включил музыку. Стемнело, время было уже около пяти вечера. Снег летел на ветровое стекло белыми мухами, оседал, таял. Сперва она напряженно молчала, а потом согрелась, расслабилась. Вадим напевал, тихонько вторя радио, а она украдкой следила за его руками, держащими руль. Пять лет назад эти руки касались её так, как никто и никогда больше не коснётся.

Она вдруг отчетливо поняла — лучше Вадима никого не будет и едва не заплакала. А он вдруг заговорил. Начал рассказывать, как жил эти пять лет, как слетал за границу, на какой-то остров, как встречался с разными людьми.

Хорошо, что он её ни о чем не спрашивает. Ей ведь вовсе нечего рассказать, ничего и не было все эти годы, одна тоска и серость.

Но вот наконец показались огни города.

— Тебя куда? — он улыбнулся, будто хотел услышать: «давай к тебе»! Но может быть она уж слишком много придумывает?

Машинально Лена назвала домашний адрес, потом подумала, может лучше выйти тут? Ведь нужно искать маму, нужно ехать в полицию, ещё куда-нибудь. Нужно что-то делать. Но вдруг мама всё-таки дома? Нет, сперва нужно туда.

Возле калитки Вадим вдруг заглушил мотор и плавно съехал к забору. Перекинул руку так, что она теперь лежала на спинке её сидения. От этого движения Лену коснулся слабый запах гари и аромат исходящий от его пальто. Она на миг прикрыла глаза, а когда открыла, он был слишком близко и смотрел ей прямо в глаза.

— Лена...

— Да? — хрипло спросила она, не в силах пошевелиться.

— Можно я останусь у тебя сегодня?

Ах, спроси он чуть иначе! Любой предлог, любая причина! Можно попить? Можно зарядить телефон? Да что угодно! Но это его «останусь у тебя» отрезвило её. За кого он её вообще принимает?!

— Нет, — она отстегнула ремень и увидела, что он искренне удивился:

— Нет? Почему?

Тут же почувствовала, как его рука схватила её:

— Лена, я не это имел в виду! Можно мне просто переночевать у тебя, по-дружески, посидеть с тобой, поговорить и...

— Нет! — она наконец рванула дверцу и едва не выкатилась на снег. Бросилась к калитке, будто он мог за ней погнаться, всхлипывая, отперла двери и оказавшись под защитой домашних стен перво-наперво крикнула:

— Мама, ты дома?!

Конечно никого не было, только пустота и мрак в комнатах. Лена сразу же позвонила в полицию, но там ей ответили, что следователь на выезде, появится только завтра. Вам когда назначено? Завтра? Ну вот завтра и приходите. А новостей нет, нет, совсем никаких.

Свет включать вовсе не хотелось. Ничего не хотелось. Стянув куртку, Лена уселась на диване, где они с мамой сидели вечерами и разговаривали обо всем на свете. Так уж вышло, что в последние пять лет Лене и поговорить больше было не с кем.

Она сознательно решила, что лучше ни с кем не общаться и не общалась! А теперь жалела. Вот бы позвонить кому-то, поговорить. Излить свою горечь и страхи. Но позвонить было вовсе некому.

Свернувшись калачиком на диване, она стянула сверху край покрывала, накрылась им и закрыла глаза. Слезы потекли сами собой, а потом она уснула.

Сквозь сон её будто бы кто-то окликнул. А может быть слишком громко скрипнула половица. Лена открыла глаза и осмотрелась. Было темно, часы слабо звякнули — полночь. В этот момент, сквозь занавески она увидела тень.

Мама?! Но почему-то она медлила, не спешила к дверям, села, прижав к груди одеяло, напряженно вглядываясь в окно. Может быть ей спросонья показалось... но нет, в палисаднике и правда мелькала тень, да не одна!

Соскользнув на пол, Лена бесшумно подошла ближе. Их было двое. Два силуэта в бледном свете фонаря беспорядочно топтались по снегу. Они то брели вдоль стен, вскидывая руки, то снова уходили к калитке.

Что они делают? Пьяные, сумасшедшие?! Но вот один из них вскинул голову, Лена разглядела его глаза и похолодела: глаза были белые, без зрачков.

Волосы встали дыбом и во рту пересохло. Удерживая крик, она медленно отошла дальше от окон. Тут же что-то ударило в обшивку, снаружи заскребли, будто когтем.

Впадая в панику, Лена бросилась прочь, схватила куртку, схватила нож, выскользнула в сени. Нужно бежать через заднюю дверь, огородами, к соседям и оттуда вызывать полицию!

Но позади, там, где был второй выход на огород, тоже раздавались шаги и шорохи. Сквозь небольшое оконце видно тёмные силуэты на белом снегу. Тут их было уже не двое, больше...

Лена застыла, не зная, что делать. А там, снаружи, чьи-то руки вцепились в ручку на задней двери и начали дергать её. От ужаса заколотилось сердце и стало нечем дышать. Она осела на пол, в голове зазвенело и всё исчезло.

Утром Лена проснулась на диване, в зале. Она была накрыта краем покрывала, которое вчера сама же на себя натянула. Сперва ничего не могла понять — как же так, ведь она упала в обморок в летней кухне, у двери? А где эти твари, что лезли к ней?

Наверное это всё был сон, яркий кошмар и никто не бродил под окнами, не скребся в двери! С облегчением выдохнув, она отправилась умываться.

День прошёл в обычной суете. Лена работала как во сне, иногда получалось ненадолго сосредотачиваться на деле, но потом будто холодной водой обливало — мама, мама, где же ты?!

Едва пробило пять часов, она вскочила и бросилась к выходу — в полиции её ждали к шести. Но не успела ещё вызвать такси, как следователь позвонил сам:

— Елена Олеговна? Добрый вечер. Кажется мы нашли вашу маму!

Она даже захлебнулась и забыла как дышать:

— Да?! Где?! Что с ней?!

— Не волнуйтесь, она жива! Вам нужно приехать сюда, посмотреть, она это, или нет. Но судя по фото, это всё же она.

— Куда мне ехать?

— Вы на машине?

— Нет, но я возьму такси! Только скажите адрес!

— Такси, такси. Там будет неудобно на такси. Давайте знаете как... подъезжайте к пригородному вокзалу у Медицинского завода, там я вас встречу, хорошо?

— А когда подъезжать? Во сколько?

— Да вот прямо сейчас давайте. Я уже туда еду.

Лена вызвала такси, не помня себя от нетерпения. По телефону она побоялась прямо спросить, что с мамой, в каком она состоянии, а теперь сходила с ума от беспокойства. Её нашли и она жива, но не позвонила сама, значит... ранена?! Больна? На неё напали? Ударили? Как она теперь?!

Наконец машина затормозила у края рынка, перед пустой привокзальной площадью. Рынок уже был закрыт и ворота заперты. За дорогой высилась пригородная платформа, в это время тоже пустая.

Лена перебежала улицу и остановилась, оглядываясь по сторонам. Вытащила телефон.

— Елена Олеговна!

Она обернулась: тот самый следователь махал ей от входа в подземный переход под станцией.

— Сюда!

Когда она подошла ближе, он сказал:

— Моя машина на той стороне! Идёмте.

Лена спустилась вслед за ним по ступеням. Переход был весь залит подталым снегом и грязной водой, сливы не работали и приходилось хлюпать прямо по снеговой каше.

— Что с моей мамой? — спросила она и эхо гулко отразило её голос.

— Я сам пока мало знаю, — ответил он. — По ориентировке позвонили из клиники в пригороде. Её нашли там. Нам скинули фото, кажется, она.

— Она... ранена? На неё напали?

— Неизвестно, Елена Олеговна. Нам сказали только, она немного не в себе.

— Что это значит?

— Говорят, она не понимает кто она и не помнит ни адреса, ни прежней жизни. Они сперва ждали, что объявятся родственники и только сегодня, когда получили ориентировку от нас, позвонили.

— Но как... как же так?! — растерялась Лена. — Почему она ничего не помнит? Как она к ним попала?

— Говорят, её привели какие-то прохожие, которые её нашли на улице в невменяемом состоянии.

— Господи, да что же с ней такое... — пробормотала она и следователь произнес успокаивающе:

— Главное, она жива, Елена Олеговна. В остальном разберёмся.

Они вышли из перехода к пустой дороге, на другой стороне темнели высокие кусты за которыми начинается дачный посёлок, обезлюдевший на зиму. Возле обочины были припаркованы две машины. Из той, что стояла подальше выбрался человек.

— Ну вот, это главврач клиники, куда ваша мама попала. Он вас и отвезёт, — проговорил следователь, а Лена напряглась. В приближающейся фигуре ей что-то очень сильно не понравилось.

Когда он подошел ближе и свет фонаря осветил лицо, она тут же его узнала, этого «доктора». Это именно он спрашивал её про совесть и соседей, это он залез к ней в палисадник, когда пропала мама. Всё те же глаза с безуминкой уставились на неё.

— Это не врач! — воскликнула она отступая. — Это мошенник!

— Какая плохая дочь! Отказывается от матери! — сказал он, остановившись в нескольких шагах от нее.

— Это не врач! Вы меня слышите?!

Она потрясла следователя за рукав и заглянув ему в лицо охнула: глаза у следователя были пеленой подёрнуты, он будто спал наяву.

— Да очнитесь вы! — крикнула Лена. — Это же мошенник, преступник!

И тряхнула так, что тот отмер.

— Да?! Зачем вы меня трясёте?

— Я говорю — это вовсе не главврач! Это мошенник! Задержите его!

Следователь нахмурился, будто пытался что-то понять, но это давалось ему трудно.

— Гражданин... ваши документы... — пробормотал он.

«Доктор» хищно оскалился. Глаза сверкнули, он сунул руку за пазуху и Лена попятилась, ожидая, что он вынет оружие, на наружу он вытащил лишь белый листок. Обыкновенный белый листок формата А4.

— Вот мои документы. Видите, всё в порядке? Все печати на месте, вы же сами всё проверили.

— Я всё проверил, — ответил следователь замогильным голосом. — Все печати на месте.

— Она просто плохая дочь. Ей наплевать на мать.

— Она плохая дочь. Очень плохая дочь.