Царь Бурьян и "Философский камень".

Слышали ли вы про царя Гороха? Может - да, а может - нет. Но личность он в нашем сказочном Волшебном мире сверхизвестная, а царство у него – поперёк на новенькой карете за цельный месяц не проехать. А вдоль только на ковре-самолёте и можно облететь. В про царя Салтана, соседа Гороховского только безмозглый ничего в детстве не читал. Столица у Салтана всей местной знати на зависть, стоит на пересечение семи дорог, двух морских и пяти сухопутных. И всё дороги в нашем волшебном мире ведут в Царьград, чтоб он под воду провалился.

Кто ещё здесь в авторитете? Грозный царь морской – Посейдон, папа Василисы Премудрой, к которой целая очередь из женихов кровей царских и княжеских давным-давно выстроилась и уже несколько раз перессорилась. Но на то она и Премудрая, что выскакивать замуж за очередного первого встречного царька не торопится, мучает своих претендентов вопросами заковыристыми и не очень уже третий год. Есть ещё Великий и Мудрейший правитель восточных земель Басурман. Только попробуй его не назвать Великим и Мудрейшим, глазом моргнуть не успеешь, как храбрые джигиты за данью прискачут, ворота в столице выломают, баранчика зарежут, и какую-нибудь сарайку подожгут. Дикие люди степей, что с них взять. А, между прочим, с деньгами в наших волшебных краях нынче большая напряжёнка. Ведь всяких разных царств и королевств с вольными княжествами и герцогствами в придачу здесь превеликое множество.

Кстати, разрешите представиться – тоже царь, только царство моё под номером 77 крохотное, и прозвище малоизвестное и даже в чём-то обидное, Бурьян. Но это я так для местного населения - Бурьян, а по-настоящему меня зовут Глеб Егорович Бурьянов – чемпион мира по невезению и мастер международного класса по пляске на граблях. Естественно я не коренной волшебномировец. Казачок я, прямо скажем, заслонный. Однако не прихоти ради, а по совершенно нелепой случайности переместившийся. А вот как меня занесло в Волшебный мир, история малоинтересная, да и рассказывать её некогда, так как у меня войско взбунтовалось.

Сползись поутру бездельники с мушкетами к воротам моей четырёхэтажной башни с огромными часами на фасаде, нажрались сливовой наливки и уже несколько часов орут, что царь не настоящий, добавляя при этом выходи подлый трус! Да какая им разница, настоящий я или нет? Главное, что я – царь, а не хухры-мухры! Корона у меня позолоченная есть, скипетр тоже, царские крохотные хоромы в личной башне тоже пока остались. А ещё существует исключительное портретное сходство с местным единственным наследником престола, что его родные мать с отцом не отличили бы, царство им небесное. Самый главный недостаток – это денег в моей державе не имеется, вот войско и распустилось. Но ничего, сейчас я им живо хавальники заткну или я не хитрая царская морда из земного 2012 года. Хотя может, и не заткну. Поэтому пока они там склоняют моё честное и непорочное имя на все лады и наливку трескают, я ещё немного сопли свои в жилетку вам поразмазываю.

Раньше было здесь маленькое, но аккуратное Радостное царство со столицей в Радосграде. Западная граница шла по реке Марице, южная по морям Посейдонову и Мирному, северная простиралась вдоль транспортной трассы мирового Волшебного значения в далёкие западные земли. А восточная граница заканчивалась на городе Славногорске, от которого до главной столицы волшебномирья Царьграда даже на хромом осле можно было доехать за два часа. Вообще соседство с царством великого Салтана сыграло жестокую шутку с моими землями. Батенька мой, которого я никогда не видел, в поисках философского камня всю царскую казну спустил под ноль, а так же заложил города и сёла своему всесильному соседу. Вот и скукожилось Радостное царство 77-ое государство до Бурьяного захолустья. Даже столицу Радосград, последний и единственный в державе населённый пункт, некоторые соседи презрительно обозвали Буроямском. Да, наломал дров мой в кавычках папаня. Философского камня как не было, так и нет, и царство Радостное тоже тю-тю. Скажу больше, через месяц и Буроямск, то есть Радосград, может влиться в состав царства великого Салтана, чтоб ему жёны с евнухами изменяли.

- Выходи сволочь царская, сейчас тебе будем зубы лишние высчитывать! – Заорали с городской площади пьяные и поэтому шибко смелые и весёлые стрельцы, после чего несколько раз пнули в дубовую дверь моей башни.

- Глебушка я тебя с тыла прикрою! – Выбежал из своей каморки, что располагалась в хозяйственном пристрое первого этажа, верный царский слуга Пётр Петрович с двумя пистолями в руках.

Кстати, именно слуга Петрович пожилой высокий худой, но жилистый мужчина, похожий чем-то на актёра Николая Гринько, признал во мне единственного наследника престола, когда я три дня назад появился здесь в несчастном Радосграде. Что характерно оказался сразу на четвёртом этаже, где крутятся огромные часовые шестерёнки, с керосиновой лампой в руках с шальными глазами на лбу в состоянии глубочайшего ауха.

- Выходи сволочина! – Вновь раздались удары в дверь родовой башни.

- В них эти самые пули с порохом имеются? – Я кивнул на пистоли в руках слуги.

- Так это, - замялся Пётр Петрович. – Хоть пугну.

- Ты, Петрович, вот что. - Я на секунду задумался. - Неси перо, бумагу и чернила. Я сейчас эту инвалидную команду так пугну, они у меня на коленях ползать будут и пощады молить!

Между прочим, своё войско я не зря назвал инвалидной командой, так как те два десятка царских стрельцов составляли исключительно непригодные для реальной военной службы мужики и юноши. Первый десяток – это ветераны, которым самое место на посиделках под домино, кому за пятьдесят. Второй десяток – это шестнадцатилетние желторотики, детишки первого пенсионного десятка.

Дверь из родовой башни я открыл с ноги. Я конечно не Геракл, не Голиаф, не Илья Муромец и не борец Иван Поддубный, но каратэ-шмаратэ, бокс-шмокс, айкидо и айкипосле, а так же приёмы ушу и укушу, знал не понаслышке. Поэтому моё появление перед пьяными очами подданных стрельцов получилось эффектным. Распахнувшаяся дверь с одного удара трёх человек отправила загорать в канаву, ещё один стрелец, самый умный, надо бы узнать его фамилию, сразу же бросив мушкет, убежал до дому. Остальные, переглянувшись, выкрики про ненастоящего царя временно прекратили.

- Здорово стрельцы! – Рявкнул я, просчитывая варианты развития конфликта, в котором грубая физическая сила, несмотря на каратэ-шмаратэ, была не на моей стороне. – Вижу, что настала пора расставить все точки над «Ё»! Ёкарный бабай или екарный, как правильно?

- А может быть, якорный? – Предположил какой-то дедок в дырявом стрелецком кафтане, который притащил для бунта на городской площади обычную дубину. – И не бабай, а баба. Якорная баба!

- Да, баб бы ещё сюда и бочку «сливянки», - тяжело вздохнул один молодой «революционер» с мушкетом. – Как-то невесело царя свергаем. Даешь мировую революцию с песнями, плясками и с бражкой молоденькой!

- Дааа! – Заголосил десяток молоденьких стрельцов, а вот стрельцы-дедки, видя, как я уверенно улыбаюсь, немного прибздели, предчувствуя козырь, скрытый в моём рукаве.

- Ха-ха-ха. Вот, уже мыслительный процесс пошёл! – Похлопал я в ладоши. – Ёкарная баба! Значит так, сейчас сядем писать письмо Салтану. Поэтому просьба, мушкеты отложить в стороны, чтобы вы друг друга не перестреляли, и ты тоже дедуля дубиной не размахивай.

На этих словах появился мой слуга Петрович с чернилами и бумагой, а продавцы с зеваками на городской площади, которые перед штурмом попрятались, вновь повылазили кто откуда и занялись обычной для дневного времени суток меновой торговлей.

- Не верьте ему, он нам зубы заговаривает! – Выкрикнул, судя по более приличному кафтану, командир этой инвалидной команды, крепкий квадратный мужик лет сорока. – Гони жалование за год, сучёнок!

- Вы гражданин в приличном обществе находитесь, поэтому советую пока по-хорошему - рот закрой Че Гевара недострелянный! Ты учти, я твою бородатую харю выучил. Вылетишь у меня с царской службы в три счёта! – Не знаю, как это у меня получилось, но я вошёл в боевой раж и вся эта свора с мушкетами меня уже откровенно смешила. – Бочку сюда прикати, пока я окончательно не осерчал!

Мужик покряхтел, поозирался на своих подельников, отложил мушкет и пустую бочку из-под «сливянки» подкатил к моим ногам, поставив её на плоскую грань. Слуга Петрович вынес из башни деревянный из гнутых прутьев стул, и я почти что с комфортом устроился писать бумагу Салтану.

- Бумага-то про чего будет? – Заинтересовался дедок с дубиной. – Жаловаться на нас что ль собрался?

- Чё на вас убогих жаловаться! – Я стукнул кулаком по бочке. – Буду отрекаться от царства, от Бурьяного этого захолустья. А ваши два десятка передаю царю Салтану. Тем более слухи такие ходят, что на дальних рубежах снова нежить, вампиры и вурдалаки зашевелились. А то засиделись вы у меня на местных харчах, ожирели, отупели! Городок наш теперь станет частью державы великого Салтана, и вы поедете в дальние дали новую Родину защищать в последний раз в своей жизни.

Я обмакнул перо в чернильницу, и только уже хотел было поставить кляксу на кусок ценной папирусной бумаги, как всё моё войско грохнулось на колени.

- Не вели казнить государь! – Взревело разом девятнадцать глоток.

- Дошло теперь?! Революционеры штыками в попу недотыканные! – Я ещё раз для убедительности грохнул кулаком по бочке. – Пока я здесь царь, вы каждый день с женами на печи детей можете делать. Ну и эти ваши недоросли, - я кивнул на десяток желторотиков, - за девками могут ухлёстывать, вместо кровопролитных боёв за новые земли царя Салтана. Значит, таков будет мой первый устный приказ! – Я встал со стула и, выдержав долгую мхатовскую паузу, обвёл взглядом стрельцов и ещё несколько десятков зевак. – Сегодня, как только маленькая и большая стрелки городских часов покажут цифру восемь, - я поднял палец вверх, указав на огромные башенные часы, - всем кому не безразлична судьба нашего Радосграда собраться здесь. Будем решать, как жить дальше. А теперь сделайте так, чтоб я вас потерял! И без вас голова от забот разрывается.

- А жалование за год? – Попытался кто-то из стрельцов заикнуться, как ему свои же зажали рот.

Вообще за те три дня, как я здесь появился, сегодня была первая конфликтная ситуация. Нет, многие шептались, что царь не настоящий, но ходили и такие слухи, что настоящий был немного чокнутый, весь в папаню, который державу и профукал. И, между прочим, сейчас с меня требовалось через тридцать дней заплатить в казну Салтана целый талант золота. А талант – это по местным денежным меркам просто дохринища! Считайте сами, или на калькуляторе: 1 талант – это 100 литры, а одна литра – это 72 солида. Ну, как успехи в алгебре с геометрией? Никак? Тогда ответ правильный такой: мой долг перед богатым соседом 7200 солидов! Кстати, солид – это монетка золотая весом в 4,5 граммов.

Сейчас же в моём распоряжении имелось всего 4 силиквы. И если я случайно найду ещё 20 таких же серебряных кружочков, то у меня получится целый солид. Ведь один золотой солид – это и есть 24 серебряные сликвы. Другими словами, я самый нищий царь всего Волшебномирья. Кстати, жалование стрельца за год, которое требовали служивые ровнялось 50-ти солидам на одного человека с мушкетом. То есть я ещё и стрельцам задолжал 1000 золотых монет.

А с другой стороны, ну зачем им деньги? Рыбы и креветок в море – целое море, местный климат такой, что фрукты и овощи растут круглый год, мастериц и мастеров, которые могут справить одежду изо льна, шерсти и кожи тоже в городе предостаточно. Им только в качестве оплаты требуется «земляное масло», то есть нефть для примуса и керосиновых ламп. И эта нефть здесь не проблема, так как в ближайших горах в двух верстах от города имеется несколько источников, где черная и маслянистая жидкость выходит на поверхность. Вот в мегаполисах без денег не прожить, а в нашем захолустье достаточно и самого распространённого натурального обмена.

- Ловко ты стрельцов укоротил, - ухмыльнулся слуга Петрович, выкладывая в столовой на стол тарелку с вареными креветками и тарелку с нарезанной дыней, а так же початок отварной кукурузы, которая сегодня шла вместо лепёшки.

- Да какие это стрельцы? - Я помыл руки в простейшем деревенском металлическом рукомойнике и присел за стол. – Это же потешная команда. Они делают вид, что служат, а я делаю вид, что им плачу. Кстати, у нас вообще денег нет, или папаня где-то припрятал?

- Может и припрятал, но денег нет. – Всплеснул руками верный слуга. – Даже пшеницу купить не на что.

- Сколько? – Покосился я на Петровича.

- Одну силикву на базаре просят за десять килограмм, мироеды, - крякнул Пётр Петрович. – Надо бы телегу с «земляным маслом» в Царьград собрать. За бочку можно выручить целых два золотых солида.

- Вот тебе одна силиква на пшено, - я вытащил из кармана штанов две маленькие серебряные монеты и выложил их на стол. - Вот тебе ещё силиква - жалование за три дня. Далее, два солида нам погоду не сделают. И нецарское это дело, катить бочку с нефтью за сто верст, а потом её ещё маленькими порциями продавать сидя на солнцепёке на шумном и вонючем базаре. Нужна хорошая бизнес идея, которая вытащит город из экономического тупика на широкую дорогу в светлое будущее.

- Без нас идея? – Удивился Петрович. – А мы куда денемся?

- Не волнуйся старик, никуда мы не денемся, сначала город выкупим, а затем уже и державу обратно вернём.

Слуга приоткрыл рот, в ожидании той «лапши», что сейчас я по идее должен был навесить, живописав в каких дворцах, мы скоро все заживём, как будем есть на золоте, а спать на перине, а ещё во время трапезы сможем любоваться эротическим танцем живота, какой-нибудь восточной красавицы. Однако я загадочно подмигнул Петровичу и приналёг на дыню с креветками, чтобы всё самому обдумать. Для начала нужно было понять какой уникальный продукт мой город может предложить мировому сообществу. Что мои подданные могут делать такого, что ни в сказках сказать, ни пером описать.

- Кхе-кхе, - закашлял слуга. – Так как город выкупать станем? Ась?

- Терпение, старик, терпение. Я видел, у нас в приёмной жалобы от жителей накопились. Пойдем, займёмся делами текущими, а затем уже будем строить планы на светлое будущее. – Я встал из-за стола, помыл руки в рукомойнике и, обтерев их об светлый кусок ткани, прошёл в маленькую комнатку на первом этаже, которую и приёмной стыдно было назвать. - Бизнес, то есть коммерческая идея как раз тогда и рождается, когда занимаешься конкретными делами. – Сказал я слуге, который следовал по пятам.

Затем я уселся на большой деревянный резной стул, когда-то служивший походным троном «моего» покойного батюшки. А Пётр Петрович придвинул ко мне красивую резную этажерку, полностью забитую листами бумаги.

- Вижу, жаловаться наш народ любит, - пробурчал я, взяв первую челобитную сверху. – Петрович, расскажи, пожалуйста, как так вышло, что мы ютимся в башне? У нас на первом этаже в пристрое, и твоя комната, и кухня, и приёмная. Почему сейчас царский дворец принадлежит купцу этому Бабарихе?

- Знамо как, отец твой, царство ему небесное, заложил за долги, - уже чисто автоматически произнёс он, присев на маленькую банкетку.

- Ну да, ну да, - пробубнил я себе под нос, читая жалобу от какого-то гражданина на своего соседа, который сломал ему забор. – А этот купчишка Кузьма Бабариха деньги на нефти, то есть на «земляном масле» сделал, так? – Я отложил первую жалобу и, взяв следующую сказал. – Вот первая идея и родилась. «Земляное масло» - есть народная общественная собственность, значит двадцать процентов Бабариха должен вернуть в казну.

- А если запративится? – Недоверчиво посмотрел на меня старик. – Стрельцы-то наверняка по его науськиванию сегодня революцию осуществляли.

- Если эта олигархическая толстая сволочь хоть слово недовольное вякнет, конфискую всю его собственность в пользу Бурьяного захолустья. И стрельцы мне с радостью это помогут сделать. Пора наш городок приводить в божеский вид, дома отштукатурить, улицы вымыть, дорогу починить, в окна стекла вместо бычьих пузырей, где надо вставить. А для этого нужен бюджет. Кстати, с городской стеной тоже нужно что-то решать.

- Правильно, - обрадовался Пётр Петрович. – Я давно вашему батеньке говорил, что стены нужно отремонтировать. Это же не стена, а решето. А вдруг война?

- Предлагаю папу больше не поминать. – Я бегло просмотрел сразу с десяток челобитных, где жаловались на всякую мелочуху, кто кого ударил, кто кого обозвал, кто нехорошо выражался по поводу лично моей царской персоны. – Согласен, что наша городская стена – это посмешище. Поэтому стену надо разобрать и из камня построить хороший дом отдыха для богатых туристов из Царьграда. Места у нас красивые, природа великолепная, пляж – сказка. Оставим одну надвратную башню с прилегающей казармой, чтобы было, где стрельцам от жён своих прятаться и наливку кушать. Дом отдыха – вот ещё статья дохода в бюджет, плюс новые рабочие места. А если война, то стены нам не помогут. К тому же не забывай, наше захолустье со всех сторон граничит только с Салтановым царством. А Салтан, хоть и скупил тут всё на корню, но воевать ради захолустья не полезет. Толку мало, а потеря авторитета огромная.

Петрович недовольно засопел, но перечить мне не стал. А я оставшиеся челобитные раскидал за пять минут на три стопки. Одна – незначительная мелочуха, вторая – шли жалобы на учёного кота за то, что он ворует неучёных и неразумных кур. Третьи писали, что местный ненормальный горожанин Данила Чудилов сконструировал вечный двигатель, который громко трещит по ночам и не даёт спокойно людям спать.

- С этими делами, - я похлопал по «мелочухе», - сегодня вечером, когда перед моей башней соберутся все страждущие, разберёмся одним махом. А вот с учёным котом и изобретателем Чудиловым я сейчас же пообщаюсь лично.

- Правильно, - заулыбался Петрович. – Чудилу давно пора выпороть, вечно у него что-то горит и бабахает. А вот кота трогать нельзя. Кот находится под защитой царя Посейдона, с которым даже Салтан ссориться биться.

- Зачем же сразу пороть? – Усмехнулся я. – Сначала поговорить надо, познакомиться. Чтобы воевать, враждовать и плетьми пороть большого ума не надо, для этого одной глупости достаточно. Кстати, Пётр Петрович, слушай первый устный приказ персонально тебе. На втором этаже, где находятся мои апартаменты всё вымыть и вычистить – это раз. На третьем этаже хлам, что остался от химической лаборатории собрать в ящики, вынести на базар и продать мужикам как оборудование для самогонного аппарата – это два. Вот и деньги на хозяйственные нужды появятся. И комнату третьего этажа тоже вымыть – это три. На четвёртом этаже у нас часовой механизм, там я сам похозяйничаю, шестерёнки смажу, часы, если нужно, подведу и заведу.

- А может это, - замялся Петрович. – Рыбараторию пока не трогать?

- Хватит, рыбаратория закрыта навсегда! Папа повозился с философским камнем, чем это закончилось? То-то и оно. – Я сделал скорбное лицо и тяжело вздохнул.

***

«Если есть в государстве свой Кулибин, – это замечательно думал я, шагая на западную окраину города. – Лишь бы он не страдал каким-нибудь неизлечимым психическим заболеванием. Так как хуже дурака, есть только дурак с инициативой, а если этот дурак ещё и изобретатель, взлетит городок на воздух быстрее, чем его царь Салтан за долги загребёт».

Кстати о городке. Радосград – это портовый город на берегу тёплого Мирного моря. Достопримечательность одна – моя башня с часами. Центральная широкая улица тоже одна и ведёт она от городских ворот прямиком на базарную площадь к башне с часами, откуда выворачивает на пристань. Естественно самые богатые особняки и мой бывший царский дворец выстроились вдоль этой улицы. Остальные домики, коих в граде 185 терялись среди кривых и узеньких улочек. Все постройки хорошие, каменные, в два или три этажа и улицы так же вымощены камнем. Я даже в первый день, когда здесь очутился, подумал что попал в Грецию, Испанию или Италию в какую-то старую историческую часть курортного городка. Однако промашка вышла, не туда меня занесло, не туда повернуло.

- Ложись! – Услышал я встревоженный выкрик, когда повернул к дому изобретателя, который стоял у самой городской стены.

- Ба-бах! – Что-то шендорахнуло и я рухнул вниз, накрыв голову руками, и тут же что-то просвистело над виском и щёлкнуло в стену противоположного дома.

- Эй, парень ты живой? – Из открытого окна первого этажа дома изобретателя высунулся белобрысый обалдуй лет двадцати пяти с гаком, нос курносый, глаза умные. – Если тебя зацепило, то ты не шевелись, я сейчас за Добраной Смелеевной сгоняю, она вылечит, где надо заштопает, где надо наговор нашепчет.

- Я тебя сейчас сам, где надо заштопаю! – Гаркнул я, поднимаясь и отряхивая свои единственные штаны, не считая тех джинсов, в которых меня перенесло в это волшебное место. – Вы есть гражданин Чудило, в бок вам шило?

- Чудилов моя фамилия, - обиженно пробормотал изобретатель. – Зовут Данила.

- Значит вы Чудилов Данил, который ключ на шестнадцать проглотил, - сказал я, уже успокоившись, так как никаких повреждений на мне не было. – Если ты мне сейчас дружочек не покажешь что-нибудь занятное, я тебя на базарной площади как сидорову козу выпорю, не обессудь.

Белобрысый высокий и худой обормот почесал затылок и расплылся в улыбке. «Значит, признал царя батюшку», - удовлетворённо подумал я, направляясь в музей очумелых ручек. В жилище местного Кулибина действительно было интересно, особенно если вы инспектор пожарной безопасности, которому уже месяц задерживали зарплату. Ведь штрафануть Чудилова можно было по полной программе: огнетушителя нет, проходы между верстаками завалены моментально воспламеняющимся хламом, тут же горела керосинка, тут же что-то кипело в колбах, а на полу стояли бутыли с нефтью.

- Показывай вечный двигатель, - буркнул я, медленно соображая - либо сейчас изобретателю приватно навешать звездюлей, либо сегодня вечером на площади отшлёпать. – Соседи на твою машину жалуются.

- Да, какой там вечный двигатель! – Данила разочарованно махнул рукой, затем открыл ящик одного из верстаков и вынул механизм больше похожий на маленький одноколёсный велосипед. – Вот тут педаль крутишь, тогда от генератора заряжается аккумулятор, и потом колесо какое-то время само крутится. Очередная ерунда получилась.

Чудилов с минуту покрутил рукой педаль, и колесико весело завертелось.

- Полезная штуковина, - хмыкнул я удовлетворённо. – Неси бумагу, изобретатель отвёрткой ковырятель.

- Правда? – Не поверил он, но обрадовавшись, что его хоть кто-то здесь понимает, рванул на второй этаж за бумагой и чернилами как спринтер на стометровке. Потом там, на верху, что-то грохнулось, упало и выругалось, затем что-то рассыпалось по полу, и наконец, Чудилов, держась за бок, вернулся с карандашом и бумагой. – У меня только черновики, но можно писать на другой стороне!

Я с интересом рассмотрел этот немного нелепый и грубоватый карандаш, так как, насколько мне известно, его должны были изобрести гораздо позже средневековья, на которое этот Волшебный мир был очень похож.

- Ты придумал? – Спросил я.

- Да это так, от делать нечего, графит натёр, затем с глиной смешал, потом обжёг и в деревянный корпус заклеил, чтобы пальцы не марались. – Заулыбался изобретатель.

- Грани у деревянного корпуса карандаша нужно обточить, тогда он со стола скатываться перестанет и вообще теперь такой продукции нам, городу, нужно много, пора вылезать из долгового болота. – Я подмигнул дураку Даниле, который сам не осознавал ценность своего изобретения. – Теперь смотри сюда. – Я развернул обратную чистую сторону какого-то чертежа. – На крышу дома ставим вот такой ветряк, горизонтальное колёсико с лопастями. Ветер дует, ветряк крутится и через генератор заряжается аккумулятор. Дальше от аккумулятора ведём два изолированных провода к лампочке Ильича, эта такая герметичная стеклянная колба, где помещено между двух металлических проводов тело накаливания, либо вольфрам, либо угольная нить. И это тело в темноте светится. Кстати, воздух из колбы нужно выкачать, чтобы угольная нить не окислялась. Задание моё ясно? У матросов есть вопросов?

- Занятненько, - пробормотал изобретатель.

- Потом посмотришь, - я отодвинул чертёж в сторону. – Подбери пару ребят потолковей, и принимайтесь за работу. Через двадцать дней мне нужно десять лампочек Ильича и как можно больше карандашей. Я всё это обменяю в Царьграде на золотые солиды, заключу новые сделки, потом расширим производство и вытащим захолустье из долгов. И тебя конечно Данила Родина не забудет. Дом новый для тебя построю, мастерские возведу и женю на хорошей девушке. С этого дня ты придворный мастер! – Я протянул руку для рукопожатия изобретателю. – По рукам?

- По рукам, но я жениться не хочу, - пожал мою ладонь Чудилов.

- Не хочешь - заставим, не можешь - научим. Шучу, - засмеялся я, видя растерянное лицо мастера. – А это что у тебя за прялка?

В углу мастерской стоял предмет чем-то напоминающий детский снегокат только взрослых размеров. Две лыжи по бокам, причём на правой лыже педаль, и третья впереди соединённая с велосипедным рулём. И вся эта странная конструкция для страны, где не бывает зимы, сделана из дерева, а поверх сиденья приколочен кусок ковра.

- А это? – Данила почесал затылок. – Это «Сидялёт», опытный образец. Ваш отец покойный как-то свой ковёр самолёт распродавал по частям, вот и я кусочек купил. Машину-то сконструировал, но летать боюсь, головокружение у меня от высоты.

- Головокружение у тебя не от высоты, а от слабости в уме. – Хмыкнул я. – И называется оно - мозговое бессилие. Завтра твой «Сидялёт» испытаем. Я сам лично полечу над морем конечно, чтоб чуть что моментально в море и нырнуть. Пропылесось его как следует перед испытанием. Коврик-то запылился.

Я похлопал растерянного мастера по плечу, ещё раз покрутил головой, не завалялось ли тут ещё какой диковинки, и покинул музей очумелых ручек с лёгким сердцем. «Карандаши, лампочка Ильича – это всё хорошо, - думал я, направляясь на профилактическую беседу с котом, который в городе ворует кур. – Но всё это даст свой экономический эффект ещё не скоро. Ну, допустим, через двадцать дней десять лампочек удастся продать за полсотни солидов за штуку, богатым царьградовцам. Плюс триста карандашей, разойдутся за один солид каждый. Получается всего 800 солидов. Часть денег уйдёт на зарплаты, часть на новые мастерские. А ведь через тридцать дней нужно 7200 золотых кругляшей внести в казну царю Салтану. Можно конечно акции выпустить «Радосградской фабрики очумелых ручек», но потом дивиденды по ним нужно платить - раз, выкупать снова с рук – два, а то какой-нибудь ушлый богач в раз фабрику перекупит. Да и инвесторов найти тоже дело не простое и не быстрое – три. Но на крайний случай такой план нужно держать в голове. Радосград родненький я теперь никому не отдам – это вопрос уже решённый».

***

- У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том, и днем и ночью кот ученый всё ходит по цепи кругом. – Сказал я, подходя к дубу, который стоял на западном краю городского пляжа у самой кромки Мирного моря. – Значит так! – Громко продолжил я, чтобы меня услышал кот, прячущийся сейчас в дупле. – Дуб одна штука имеется. След от цепи золотой на дубовой коре тоже на месте. Вопрос, а где кот?

- А где цепь – это уже никого не волнует? – Раздался недовольный, но мелодичный голос из большого круглого дупла.

- А где был кот, когда эту цепь пилили? – Усмехнулся я. – Почему он вовремя не просигнализировал?

- Да кому я мог сигнализиловать?! – Из дупла, судя по размерам древнего дуба, показалась рыжая и крупная морда волшебного животного. – Когда ваш батенька эту цепь и пилил! Наобещал мне гол золотых, а сам сбежал и в моле утонул.

Говорящий кот, не выговаривающий букву «эр», выпучил жёлтые глаза и принялся меня усиленно гипнотизировать.

- Согласен, мой покойный папа поступил не по-товарищески, но кур воровать – это тоже некрасиво. И ещё, гипноз на меня не действует.

- Говолят цаль не настоящий! – Недовольно фыркнул котец и спрятался обратно в дупло.

- Есть такое деловое предложение, - я постучал костяшками пальцев по дубу, словно в закрытую дверь. – Я как самый настоящий в данный момент царь хочу пригласить волшебного кота, то есть тебя, на царский ужин.

- А кулочка будет? – Послышалось из утробы дерева.

- По такому поводу будет и курочка, и солёные огурцы и какао с чаем.

***

Волшебного кота, который держал в страхе всех местных кур, цыплят и петушков, и которым иногда пугали маленьких детей, звали Буян. Скорее всего, когда-то его настоящее имя было тоже Бурьян, но из-за больших проблем в произношении буквы «эр» с годами оно упростилось до Буяна. Роста волшебный говорящий кот был около метра и носил на себе кожаные штанишки на лямках с множественными карманами, набитыми сейчас какими-то мелкими предметами под завязку. Любопытствовать по поводу того, что скрывали карманы говорящего кота, я из вежливости не стал.

Вместо этого я с большим интересом наблюдал, как за столом ловко орудует ножом и вилкой наш необычный гость. Слуга укоризненно поглядывал на меня, дескать, кого в дом притащил, а я же изучал странное и невиданное мной доселе существо, которое сейчас фыркало, довольно что-то нашёптывало и громко чавкало. Курочку, которую купил на деньги, вырученные от продажи лабораторных приборов, и приготовил к обеду Пётр Петрович, Буян в одиночку уработал за пять минут.

- Как птица? – Спросил я, ограничась за ужином бесплатной для царского бюджета отварной кукурузой и креветками.

- Не та пошла нынче кула, ой не та, - блаженно откинувшись на стуле, мечтательно заметил Буян. – Я вот помню были влемена, когда кулицы бегали лазмелом с большую собаку.

- И тоже разговаривали? – Спросил я, сдерживая улыбку на лице. – Сказки сочиняли, басни и несли золотые яйца, так?

- Нет не так, - обиделся котяра. – Большие – это значит, когда одну съешь, слазу наедаешься. А сейчас слопал тушку целиком, а в животе пусто. Ну-с, цаль сказывай, зачем меня в дом привёл, зачем ужином наколмил? Я вас цалей холошо изучил, вы без выгоды ничего делать не будете. Вот ваш батюшка покойный тоже меня сначала обедом наколмил, а потом пошёл и цепь золотую с дуба слезал. – Буян, вновь выпучив желтые глаза, принялся меня гипнотизировать, наверное, чтобы прочитать мои настоящие мысли. Однако смысла в этом не было никакого, так как я и сам пока не знал, для чего мне в доме говорящий обжора кот.

- Государство наше 77-ое находится на грани экономического краха, - сказал я, тяжело вздохнув. – По этому поводу у нас на площади через двадцать минут состоится собрание жителей города, хочу, чтобы и ты перед народом высказался. Возможно, совместными усилиями выход из создавшегося тупика и проявится. Сегодня как никогда нам нужны толковые идеи.

- Я готов, - кивнул головой кот. – Я сейчас только часок длугой посплю и выступлю. Я всё ска… у…

Внезапно котец закрыл глаза и тихо захрапел, сидя прямо за столом.

- Зря ты его, Глебушка, в дом привёл, - заворчал слуга Пётр Петрович. – У него же склероз, он теперь целый месяц к нам на ужин таскаться будет. Вы меня давеча плиглашали вот я и плишёл! - Слуга передразнил бедного Буяна. – Где моя кулочка?

- Ничего, - улыбнулся я и погладил, спящего за столом, огромного котейку по голове. – Ты же на третьем этаже комнату прибрал, вот туда его и поселим. Негоже единственному волшебному существу в городе жить на улице в дупле дуба. Не знаю пока зачем, но думаю, нам эта смешная рыжая мордочка ещё пригодится. – Я потеребил кота за ухо, но тот спал как убитый. - Хотя бы для придания мне легитимности, теперь все будут шептаться, что царь самый настоящий.