Цена чужих слов

Настоящее время

- Настя, ты уверена, что справишься? Может, я все-таки с тобой поеду?

Симпатичная женщина стояла, облокотившись на косяк, и с тревогой покусывала губы, наблюдая за сборами. И пусть ее возраст уже слегка перевалил за сорок, выглядела она максимум на тридцать пять – минимум морщин, роскошные светлые кудри до лопаток, стройная фигура. Ну, по крайней мере, со спины – женщина была глубоко беременна.

- Тань, я еду всего на пару месяцев, - откликнулась, аккуратно складывая любимый теплый свитер. Белоснежный, пушистый – то, что надо в перспективе скорой зимы.

- На четыре! – Всплеснула она руками, а я только улыбнулась. Забота была приятной до щемящего чувства в груди, и за шесть лет мне это ни разу не надоело.

- Пусть даже на четыре, - покладисто кивнула, оглядывая шкаф в поисках того, что еще пригодится, - не на год же. Ты даже соскучиться не успеешь. Жалко, что к твоим родам не успею, но что уж теперь.

- Да какие роды, Насть! – снова закусывает она губы, а я уже не улыбаюсь – хмурюсь. В ее положении волноваться вредно, а мои уговоры явно не помогают. Нужна тяжелая артиллерия.

- Андрей!

Позвала негромко, но тяжелые шаги услышала почти сразу. Невысокий, едва ли на полголовы выше Татьяны, коренастый мужчина с коротким ежиком темных волос и неприлично обаятельной улыбкой с ямочкой на щеке, подошел к супруге, обняв ее сзади и положив подбородок на плечо.

- Андрей, хоть ты ей скажи! - Татьяна в поисках поддержки попыталась привлечь супруга к спору.

- Что сказать? – в своей обычной манере вселенского спокойствия откликнулся мужчина, - Настя абсолютно права.

- И ты туда же? – неподдельно огорчилась Татьяна, но тут же расслабилась, когда сильные руки прижали ее крепче, погладив округлый животик.

- Тань, Настя уже не маленькая, - тихо проговорил Андрей, с нежностью поцеловав жену в плечо, а я отвернулась, - она двадцать лет почти в том городе прожила, не потеряется. Крыша над головой есть, работа тоже, так зачем переживать?

Нет, я искренне любила обоих и бесконечно благодарила судьбу за то, что та подарила Татьяне шанс стать женой и матерью такого замечательного человека. Пусть даже это и произошло всего три года назад - оно стоило того, чтобы подождать. Вот только в такие моменты сама как никогда остро чувствовала собственное одиночество. Но тут же постаралась выкинуть грустные мысли из головы, переключившись на сбор косметики.

- Ну, не знаю, - все еще с сомнением протянула Татьяна, сдувая прядку волос с лица, - не по себе мне. Слушай, может, ты с ней поедешь? Мне так спокойнее будет…

- Нет! – бескомпромиссно и в унисон отозвались мы с Андреем. А затем он продолжил один. – С ума сошла? Как я тебя тут брошу беременную?

Я молча кивала, бросая неодобрительные взгляды из-под ресниц на родственницу. Одновременно проверяя наличие зубной щетки и прочего «мыльно-рыльного», укладывая их в специальную сумочку.

- А как же Олежка?

- А что Олежка? – переспросила, окидывая взглядом в последний раз уложенный чемодан в раздумьях, - у него работа, отпуск не дали. Да и Васька в садик ходит, зачем ребенка срывать непонятно куда? Но на вокзал он меня отвезет, не переживай.

Тяжелый вздох у дверей сигнализирует о том, что аргументы у Татьяны закончились. А я, проверив документы и билет, забрасываю небольшой рюкзачок на плечо и застегиваю чемодан, сгружая его на пол.

- Я помогу, - тут же откликается Андрей, отбирая у меня ручку довольно таки тяжелой ноши. И как так получилось? Вроде ничего и не взяла почти, так, по мелочи, необходимое только…

- Настя, ты там осторожнее, я тебя прошу, - со слезами обнимает меня Таня, и я осторожно прижимаю ее в ответ, стараясь не придавить будущего малыша, - звони каждый день! И, если… будет тяжело, то бросай все и возвращайся. Потом что-нибудь придумаем.

Молча киваю, мысленно благодаря за то, что она так и не назвала имя того, кого я старалась забыть долгие годы. Кого похоронила в самом дальнем уголке души, выключив свет и навесив амбарный замок. Шесть лет ушло на то, чтобы оттаять в атмосфере родственной любви и заботы. Шесть лет на то, чтобы наладить собственную жизнь.

И я не видела причин, чтобы что-то менять.

Вот только обстоятельства сложились иначе.

Возле подъезда уже стоит такси, а рядом с ним хмуро курит высокий жгучий брюнет, при виде которого настроение поднимается само по себе. Видимо судьба у меня такая, заводить вместо подруг друзей. Хотя поначалу красивый и смешливый однокурсник не вызывал ничего, кроме раздражения. Пережитое оставило слишком глубокий след, чтобы я смогла просто так довериться и поверить. Но жизнь интересная штука и любит сюрпризы. И теперь он по праву занимал место в небольшом круге самых близких и родных мне людей, ради которых и в огонь и в воду. Он и Вася…

- Готова? – кивнул он мне, бросая окурок в урну и виновато улыбаясь – я не любила запах сигарет. Но сегодня ругаться не стала, самой было не по себе. – До поезда еще полтора часа, должны успеть.

Попрощавшись с Андреем и сглотнув комок в горле, я забираюсь на заднее сиденье старенькой иномарки. Олег устраивается рядом и берет мою правую ладонь в свою. Поглаживая и согревая…

Мы молчим. Да и о чем говорить? Все уже сказано и пересказано за предыдущие несколько недель. А я даже себе боюсь признаться, что рада тому, что Олегу не дали отпуск. Встреча с прошлым вряд ли будет легкой, а без свидетелей мне будет проще. Чуточку, но хотя бы так…

- Я буду скучать, - шепчет парень, когда мы стоим около вагона, а до отправления остается всего несколько минут, - очень.

- И я, - меня сжимают в крепких объятиях, а слезы против воли накатывают с новой силой, - очень.

- Ты только не забывай Васю кормить почаще, а то совсем похудеет, - пробормотала, зажмуриваясь, - я там приготовила… и пельменей налепила еще… и чистое там в шкафу, погладила…

- Мы не беспомощные, Насть, справимся, - улыбается Олег, а проводница начинает нас поторапливать, - ты только звони почаще.

- Конечно, - киваю, смахивая скатившуюся слезинку со щеки, - и постараюсь вернуться побыстрее.

- Было бы неплохо, - я не знаю, кто у него конкретно отметился в роду, но цыганские корни есть точно. Потому что черные глаза с пушистыми длинными ресницами истинно колдовские – гляжу в них, и губы сами по себе повторяют улыбку парня. Всего четыре месяца и я вернусь. И снова все станет по-прежнему.

Гудок поезда.

Я с огорчением отпускаю Олега и отступаю на шаг к поезду.

- Пока, - машу ему, приготовившись заскочить в вагон. Собираясь помахать ладонью, но парень вдруг решительно шагает ко мне. Короткий поцелуй в губы, и он уходит, не оглядываясь.

А я захожу в вагон и раскладываю вещи. Сажусь около окна и долго смотрю на мелькающие дома, а затем – на природу. И воспоминания с удвоенным рвением пытаются вырваться из пут, не давая уснуть до глубокой ночи…

Но спустя тридцать часов я спокойна и собранна. И вид родных с детства улиц не вызывает внутри абсолютно ничего.

Прошло шесть лет, все изменилось. И я в том числе. Жизнь не закончилась тогда, не закончится и сейчас. Всего четыре месяца.

Я справлюсь.

Такси брать не стала – зачем? Номер маршрутки вспомнила сразу, а отказать себе в желании проехать по городу и посмотреть на случившиеся за это время изменения не смогла. Да особо и не старалась.

Надо же, а лужа перед домом все там же. И пусть совсем небольшая – по всей видимости, дождей несколько дней уже не было, но темное пятно и отчетливо заметные контуры из островков высохшей грязи не давали усомниться в собственной догадке. Но это заметила буквально краем сознания, почти равнодушно. А вот при виде старой пятиэтажки сразу за ней горло неожиданно перехватило…

Дом будто стал чуть меньше, чем я его помнила, и растерял большую часть красок. Или это мое подсознание накладывает свой отпечаток?В любом случае тратить много времени на любование архитектурой не стала – сама себе объяснила это тем, что у меня еще очень много дел.

Но глубоко в душе знала – это был банальный страх. И пусть прошло достаточно времени, чтобы мы стали по-настоящему взрослыми, а парни, скорее всего, давно переехали из родительского гнезда в другое место и живут отдельно. Я боялась попасть в тот самый мизерный процент случайности, когда встреча станет неизбежной.

Столкнуться с прошлым лицом к лицу так конкретно пока готова не была.

Ключ провернулся туго и с неприятным звуком, но замок приветственно щелкнул, открываясь. А я в очередной раз про себя порадовалась тому, что не выбросила ключи тогда, когда решительно избавлялась от всего, что могло меня связывать с прошлым. И тут же глубоко вздохнула, медленно открывая дверь и делая шаг в квартиру.

На меня тут же пахнуло затхлостью и тем самым запахом, что сводил меня с ума последние годы жизни здесь. Въевшийся перегар, сигаретный дым, что-то несвежее… для меня до сих пор так пахла грязь. Не та, что прилипает к ботинкам на улице, а другая – та, что в душе.

Задумчиво прошлась по комнатам, отмечая беспорядок и толстый слой пыли. Прожженные сигаретами обивки и замызганные потрепанные шторы. В моей комнате все было перевернуто вверх дном, всюду валялся мусор и хлам. Словно я никогда тут не жила. Или кто-то очень хотел забыть об этом.

Работы предстояло много.

Эта квартира и была, по сути, той самой причиной, по которой мне пришлось вернуться. Тогда, шесть лет назад, в полиции целиком и полностью поверили моим словам и плотно взялись за разработку Валерия. В свете того, что у него за спиной уже было два срока за грабежи, один из которых с разбоем, ничего хорошего от него не ждали. Как оказалось – не зря.

Валерий вместе с подельниками орудовал в области, нападая на прилично выглядящих людей, выходящих из электричек, магазинов, банков. Следили за ними, поджидая, пока вокруг не окажется свидетелей, а затем грабили, угрожая сначала ножом, а затем и где-то раздобытым пистолетом. Не гнушались ключами от квартир, вынося и оттуда ценности. Брали в основном драгоценности и деньги – с техникой они бы привлекли ненужной внимание, да и реализация затруднялась в разы. А затем уезжали в наш город на той же электричке или рейсовом автобусе, легко заметая все следы.

Их было трое – все из одной тюрьмы, сдружившиеся на последней отсидке и вышедшие практически в одно время. Та база отдыха, о котором с такой гордостью рассказывала мать, была лишь прикрытием. На самом деле там просто было удобно снять отдельный домик и без лишних глаз встречаться с покупателями на ворованное. А так как промышляли они таким образом около полугода, можно легко представить размеры «дохода»…

Все это я узнала на суде, на котором мне пришлось присутствовать, как свидетелю. Для этого мне пришлось вернуться через четыре месяца после отъезда, несмотря на учебу – отлично закрытая сессия сослужила прекрасную службу, позволив без проблем перевестись в медицинский институт в городе Татьяны. Тогда я два дня жила у Леси, стараясь не выходить на улицу без крайней на то нужды. А после снова уехала – думала, что на этот раз навсегда.

Но получилось только на шесть лет.

Мать тоже посадили, хотя я была уверена, что этого не случится. Но оказалось, она прекрасно знала о том, как и чем «зарабатывает» ее любовник. И даже с удовольствием участвовала, выполняя мелкие поручения – складывала деньги на счет в банке, снимала те самые домики и так далее. Собственное благополучие с лихвой перевесило остатки совести…

Валерию дали двенадцать лет – по совокупности всего, плюс признали организатором. Не зря мне показались странными «ржавые» следы на тех украшениях в коробке – одну из пострадавших они пырнули ножом в живот, слишком уж она сопротивлялась. Девушка выжила, но реабилитация предстояла нешуточная, и это не говоря о моральной травме. Подельникам досталось чуть меньше – по десятке на брата. А маме, можно сказать, повезло – всего пять лет колонии.

Сожалела ли я о том, что сделала? Да, конечно. В какой-то мере. Несмотря ни на что, осознавать себя виноватой в том, что посадила собственную мать, было не слишком приятно. Но здравый смысл раз за разом осаживал мою совесть, напоминая о том, что взрослые люди сами выбирают свой путь. И моя мать – далеко не жертва и прекрасно осознавала, что творит и зачем. Поэтому самой себе я не врала - если бы передо мной вновь встал выбор, идти в полицию или нет, поступила бы точно так же.

Тогда, увидев на суде, она в ярости прокляла меня. Сказала, что больше у нее нет дочери. И чтобы я никогда не появлялась больше в ее жизни.

Что ж… так и случилось. Только причина оказалась совсем другой – она умерла, так и не дождавшись освобождения. На зоне ее поведение оставляло желать лучшего – конфликты, драки, попытка побега. За последнюю ей добавили срок еще на два года. А почти полгода назад ее зарезали в очередной драке невесть откуда появившееся заточкой…

Меня нашли спустя месяц – через документы о переводе. Я выслушала новости спокойно, даже отстраненно. А потом, придя домой, долго лежала и смотрела в потолок, пытаясь осознать услышанное. Но слез не было. Только сожаление о загубленной судьбе в общем-то довольно молодой женщины.

И теперь мне предстояло вступить в наследство – глупо было терять квартиру, половина которой и так принадлежала мне. И даже более чем внушительные долги за коммуналку не пугали - работа приносила очень хороший доход, чтобы успеть поднакопить без каких-либо сложностей. Да и свое жилье купить рядом с теткой совсем не помешало бы – меня никто не гнал, ни в коем случае. Но у них скоро будет малыш, а я… а я просто не хотела мешать.

Поэтому приехала почти за месяц до оформления документов у нотариуса, чтобы привести квартиру в порядок и сделать косметический ремонт. А сразу после формальностей – выставить ее на продажу. И очень надеялась, что это не займет больше двух-трех месяцев. Даже, если придется чуть снизить цену.

И теперь у меня было целых два дня для того, чтобы разгрести накопившийся мусор. В понедельник меня уже ждали на новой работе. И я до сих пор не знала, как я к этому отношусь…

Получилось, в общем-то, почти случайно. Я уже полтора года работала в обычной поликлинике, подрабатывая в частной клинике и иногда – дежурствами в областной больнице. Но, если с последними вопросов не возникало по поводу моей долгой отлучки, то с основным местом работы надо было что-то решать. Поэтому, недолго думая, я написала два заявления – на увольнение и на бессрочный отпуск, и пошла к начмеду за советом. Наш начмед, Виталий Григорьевич, был прекрасным человеком и специалистом, больше двадцати лет отработавшим обычным врачом. А в последние годы его пригласили преподавать на кафедру, где мы с ним и познакомились. После выпуска из интернатуры, он позвал меня к себе, а я с удовольствием согласилась.

И теперь, внимательно меня выслушав, он порвал заявление на увольнение и взял в руки телефон. Оказалось, что главврач больницы в моем городе его хороший знакомый. С временным трудоустройством проблем не возникло.

Кроме одной.

Но это мелочь. И я очень надеялась, что она не обойдется мне слишком дорого…